телефонный разговор
Вечером того же дня, во время ужина, мы с Джейкобом позволили себе капельку осторожного оптимизма. Лори изо всех сил старалась сохранить видимость уверенности и нормальности, несмотря на то что ее одолевали смутные подозрения в адрес нас двоих. Мы еще не встали из-за стола, когда около шести зазвонил телефон.
Я снял трубку. Телефонистка уведомила, что меня вызывает межгород, оплата за мой счет. Буду ли я разговаривать? Для меня стало неожиданностью, что кто-то еще практикует подобные звонки. Или это какая-то шутка? Где вообще еще остались таксофоны, из которых можно позвонить за счет вызываемого абонента? Разве что в тюрьмах.
– Кто звонит?
– Билл Барбер.
– Господи. Нет, я не буду с ним разговаривать. Хотя постойте, повисите на линии. – Я прижал трубку к груди, как будто хотел, чтобы мое сердце поговорило с ним напрямую. Потом решил: – Ладно, я согласен. Я оплачу.
– Спасибо. Пожалуйста, не кладите трубку, я вас соединяю. Хорошего дня.
Щелчок.
– Алло?
– Кто говорит?
– «Кто говорит»? Я думал, ты еще раз ко мне приедешь.
– Я был немного занят.
– «Ой, я был немного занят», – передразнил он меня. – Да не дрейфь ты так, а? Я просто травлю баланду. А ты что подумал? «Эй, приезжай-ка ко мне, сынок, пойдем с тобой порыбачим? Порыбачим, сазанов пощиплем?»
Я понятия не имел, что это означает. Видимо, это было что-то из блатного жаргона. Похоже, собственная шутка показалась ему очень смешной, потому что он заржал в трубку.
– Господи, как же ты много болтаешь.
– Да еще бы, с кем мне говорить-то в этой паршивой дыре? Сын же ко мне носу не кажет.
– Ты чего-то хотел? Или просто позвонил почесать языком?
– Что там у твоего парнишки с судом.
– А тебе какое дело?
– Он мой внук. Мне интересно.
– Ты всю его жизнь знать не знал, даже как его зовут.
– И чья же это вина?
– Твоя.
– Угу, не сомневаюсь, что ты так считаешь. – Молчание. – Я слышал, сегодня в суде всплыло мое имя. Мы тут в курсе всего дела. Это все равно что чемпионат мира для зэков.
– Да, твое имя всплыло. Видишь, даже сидя в тюрьме, ты все равно умудряешься подгадить своим родным.
– Ой, малыш, да не бзди ты так. Отмажут твоего парнишку.
– Ты так считаешь? Думаешь, ты у нас выдающийся адвокат, да, мистер Пожизненное-Без-Права-Досрочного-Освобождения?
– Ну, кое-что я все-таки смыслю.
– Ты кое-что смыслишь. Пфф. Сделай мне одолжение, Кларенс Дарроу, не звони сюда и не лезь в мои дела. У меня уже есть адвокат.
– Никто и не лезет в твои дела, малыш. Но когда твой адвокат заводит речь о том, чтобы вызвать меня для дачи показаний, это становится и моим делом тоже, а, не находишь?
– Этого не будет. Нам тут только тебя на свидетельском месте не хватало для полного счастья. Тогда все это мероприятие окончательно превратится в балаган.
– У вас есть стратегия получше?
– Да, есть.
– И что же это за стратегия?
– Мы вообще не собираемся ничего доказывать. Бремя доказывания лежит на стороне обвинения – вот пусть они этим и занимаются. Они должны... зачем я тебе это все рассказываю?
– Потому что тебе этого хочется. Когда дело начинает пахнуть керосином, волей-неволей вспомнишь про своего старика.
– Это что, шутка?
– Нет! Я пока что еще твой отец.
– Нет, никакой ты мне не отец.
– Не отец?
– Нет.
– А кто тогда отец?
– Я сам.
– У тебя нет отца? Ты что, дерево?
– Вот именно, нет у меня никакого отца. И ни в ком я не нуждаюсь.
– Всем нужен отец. Я нужен тебе сейчас, как никогда. А как еще ты будешь доказывать всю эту байду с непреодолимым импульсом?
– Нам не понадобится это доказывать.
– Да? Почему это?
– Потому что Лоджудис ничего не сможет доказать. Это очевидно. Так что наша позиция проста: Джейкоб не совершал этого.
– А если что-то изменится?
– Не изменится.
– Зачем тогда ты тащился ко мне сюда, чтобы попросить меня об этом? И заставить меня плевать в пробирку? Чего ради это все было?
– Ради того, чтобы прикрыть тылы.
– Чтобы прикрыть тылы, говоришь? Значит, твой парнишка этого не делал, но просто на всякий случай, если все-таки это он.
– Что-то в этом духе.
– И что твой адвокат хочет, чтобы я сказал?
– Ничего он от тебя не хочет. Зря он ляпнул это сегодня в суде. Это была ошибка. Возможно, он думал, что привезет тебя сюда, чтобы ты дал показания, что ты не имеешь никакого отношения к твоему внуку. Но я уже сказал, что тебя даже на пушечный выстрел к залу суда не подпущу.
– Лучше бы тебе потолковать об этом со своим адвокатом.
– Послушай меня, Кровавый Билли. В последний раз повторяю: тебя не существует в природе. Ты – всего лишь дурной сон, который снился мне в детстве.
– Эй, малыш, ты пытаешься сделать мне больно? Дай мне по яйцам.
– Это еще к чему?
– К тому, что можешь не трудиться смешивать меня с грязью. Меня это не задевает. Я – дед твоего мальца, что бы ты там ни говорил. И ничего ты с этим не поделаешь. Можешь сколько угодно от меня открещиваться и делать вид, что меня не существует. Это не важно. Правда от этого не изменится.
Я опустился на стул, внезапно поняв, что с трудом держусь на ногах.
– Кто такой этот Патц, которого упоминал твой дружок-легавый?
Я был раздражен и растерян, поэтому не успел подумать:
– Это он сделал.
– Убил того парнишку?
– Да.
– Ты уверен?
– Да.
– Откуда ты знаешь?
– У меня есть свидетель.
– И ты собираешься позволить моему внуку сесть за это?
– Позволить? Ну уж нет.
– Так сделай что-нибудь, малыш. Расскажи-ка мне об этом Патце.
– Что ты хочешь узнать? Он любит мальчиков.
– Он растлитель детей?
– Что-то вроде.
– Что-то вроде? Он или растлитель, или нет. Как можно быть чем-то вроде растлителя детей?
– Примерно так же, как ты был убийцей еще до того, как в самом деле кого-то убил.
– Ой, прекрати, малыш. Я же сказал, задеть меня у тебя не выйдет.
– Будь так добр, прекрати звать меня «малыш».
– Тебе это не нравится?
– Нет.
– И как же прикажешь мне тебя называть?
– Никак.
– Пфф. Я должен как-то тебя называть. Как иначе я буду с тобой разговаривать?
– Никак.
– Малыш, в тебе слишком много гнева, ты это знаешь?
– Ты еще что-то хотел?
– Хотел? Да я ничего от тебя не хочу.
– А я-то подумал, может, тебе понадобился пирог с запеченным в нем напильником.
– Да ты остряк. Пирог с напильником. Я понял шутку. Потому что я в тюрьме.
– Совершенно верно.
– Послушай меня, малыш, не нужен мне никакой пирог с напильником. И знаешь почему? Я скажу тебе почему. Потому что я не в тюрьме.
– Правда? Тебя что, выпустили?
– Им незачем меня выпускать.
– В самом деле? У меня для тебя одна новость, ты, чокнутый старикашка. Знаешь такое большое здание с решетками? Из которого тебя никогда не выпускают? Так вот, оно называется «тюрьма», и ты в данный момент в ней сидишь.
– Нет. Это ты не сечешь, малыш. Все, что заперто в этой дыре, – это только мое тело. Это все, до чего они смогли дотянуться. Мое тело, не я сам. Я повсюду, понимаешь? Повсюду, куда бы ты ни взглянул, малыш, повсюду, куда бы ты ни пошел. Ясно? Так вот, ты уж позаботься о том, чтобы мой внук не загремел в подобное место. Ты меня понял, малыш?
– Почему бы тебе самому этим не заняться? Раз уж ты повсюду.
– Может, я так и сделаю. Прилечу прямо туда и...
– Слушай, у меня нет времени, ясно? Я кладу трубку.
– Нет. Мы еще не договори...
Я повесил трубку, не дослушав. Но он был прав, в ту минуту Билли Барбер находился там рядом со мной, потому что его голос продолжал звучать в моих ушах. Я схватил трубку и с размаху шваркнул ею о рычаги – раз, другой, третий, – пока его голос не затих.
Джейкоб с Лори смотрели на меня большими глазами.
– Это был твой дед.
– Я догадался.
– Джейк, я не хочу, чтобы ты с ним разговаривал. Никогда, ясно? Я серьезно.
– Ладно.
– Ты ни в коем случае не должен с ним разговаривать, даже если он тебе позвонит. Просто вешай трубку. Ты меня понял?
– Ладно-ладно.
Лори сверкнула глазами:
– Энди, это и к тебе тоже относится. Я не хочу, чтобы этот человек звонил в мой дом. Он – яд. В следующий раз, когда он позвонит, просто клади трубку, ты меня понял?
Я кивнул.
– Энди, у тебя все в порядке?
– Не знаю.