7
Сеансы терапии проводились в маленькой комнате, узеньком прямоугольнике, как тюремная камера или жилище бедняка. Окно было закрыто и зарешечено. Единственным притягивающим взглядом пятном была яркая розовая коробочка с салфетками, стоящая на столе. Скорее всего, её туда поместила Индира. Не могу представить Кристиана, протягивающего пациенту салфетку.
Я уселся на одно из двух обшарпанных кресел с выцветшей обивкой. Время шло. Алисия не появлялась. Может, она и не собирается приходить? Не желает меня видеть? Имеет на это право.
Пребывая в нетерпении и тревоге и даже нервничная, я вскочил с кресла и уставился в зарешеченное окно. Тремя этажами ниже виднелся двор размером с теннисный корт, обнесенный по периметру высокой стенкой из красного кирпича. Слишком высокой, чтобы на неё можно было забраться, хотя, уверен, попытки побегов все же случались. Каждый день после обеда пациенты полчаса толпились в тесном дворе - на свежем воздухе. Причём желания самих пациентов не учитывались. И в такую морозную погоду я понимал, почему многие отказывались. Одни стояли поодиночке, что-то бормоча себя под нос; другие, словно зомби, бесцельно бродили туда-сюда, никуда толком не направляясь; третьи собрались в группки, дискутировали, общались, курили. До меня доносились голоса, выкрики и экзальтированный смех пациентов.
Алисию я разглядел не сразу. Она стояла в одиночестве у дальней стены - застыла без движения, будто статуя. Я заметил, что к ней направляется Юрий. Он обратился к дежурившей неподалёку медсестре. Та кивнула, и Юрий пошёл к Алисии, медленно, осторожно, словно приближался к дикому животному.
Я попросил его позвать Алисию ко мне, просто сообщив, что её хочет видеть новый психотерапевт. И особенно подчеркнул, что приглашение должно звучать как просьба, а не как приказ. Юрий говорил, Алисия безучастно стояла. Ни единым жестом она не дала понять, что восприняла или хотя бы услышала его слова. Юрий некоторое время постоял возле Алисии, затем развернулся и пошёл обратно.
"Вот и все! Она не придёт, - подумал я тогда. - На что я, черт возьми, надеялся?! Перевод сюда был тратой времени". И тут, к моему изумлению, Алисия сделала шаг в сторону Юрия. Пошатываясь и слегка подволакивая ноги, она последовала за ним через весь двор, и вскоре обе фигуры скрылись в стенах лечебницы.
Итак, Алисия придёт! Я постарался взять себя в руки и расслабиться. Усилием воли пригласили хор из голосов моего отца, кричавший, что я не подхожу для этой работы, что я ничтожество и жалкий обманщик. "Заткнитесь! - мысленно приказал я. - Заткнитесь, кому говорю!"
Через пару минут раздался негромкий стук в дверь.
- Войдите! - отозвался я.
Юрий склонился к Алисии, будто собираясь подтолкнуть её, однако вместе этого лишь тихо проговорил:
- Не бойся, милая. Заходи и садись.
Пару секунд Алисия колебалась, а потом, взглянув на Юрия, медленно и неуверенно вошла в комнату. Тихо, как кот, опустилась в кресло и положила дрожащей рукой на колени.
Я протянул руку, чтобы закрыть дверь, однако Юрий не тронулся с места.
- Дальше я справлюсь сам, - едва слышно сказал ему я.
- Но я не имею права... И потом, профессор сказал... - встревоженно начал Юрий.
- Под мою полную ответственность. Поверьте, все в порядке. - Я незаметно показал ему брелок с кнопкой сигнализации на случай атаки. - Брелок со мной, впрочем, защита не понадобится.
Я взглянул на пациентку. Едва ли она вообще меня слышала.
- Если что, я за дверью, - произнёс он, явно не разделяя энтузиазма.
- Это лишнее, но все равно спасибо.
Наконец Юрий удалился. Я закрыл дверь, выложил брелок на стол и сел в кресло напротив Алисии. Она по-прежнему глядела вниз. Я смотрел на её пустое, застывшее лицо и сгорал от желания узнать, что же скрывается под маской дурманя от лекарств.
- Спасибо, что согласились прийти на встречу, - произнёс я вслух.
Не рассчитывая услышать ответ, тем не менее сделал паузу. Через несколько мгновений продолжил:
- Так получилось, что я о вас знаю больше, чем вы обо мне. Я много о вас наслышан. Как о художнице, разумеется. Я поклонник вашего творчества.
Никакой реакции.
- Я попросил у профессора Диомидиса разрешения увидеться с вами, и он позволил организовать эту встречу, - сказал я. - Спасибо, что пришли.
Я помолчал в ожидании какого-либо знака со стороны Алисии - может, она прищурится, кивнет или нахмурит брови... Ничего. Я попытался представить, о чем она сейчас думает. Возможно, Алисию так накачали препаратами, что она вообще не в состоянии думать. Вспомнил Рут. Интересно, что бы она предприняла на моем месте? Рут говорила, что в личности каждого человека кроются два начала: хорошее и плохое. Здоровый рассудок способен выдерживать эту двойственность и жонглировать хорошим и плохим одновременно. Суть психической болезни в нарушении этого баланса - мы теряем контракт с нежелательными (плохими) частями своего "я".
Для того чтобы вылечить Алисию, надо отыскать те фрагменты себя, которые она заперла где-то глубоко внутри, за границей своего сознания. А затем точечно связать элементы ландшафта её психического "я". И только потом станет ясен контекст ужасающих событий той роковой ночи, когда Алисия убила мужа. Процесс реабилитации будет медленным и трудоемким.
Начиная работу с новым пациентом, я обычно не тороплюсь, ничто не ограничивает меня в выборе терапевтических методик. Как правило, все начинается с бесед - так проходит много месяцев. В идеальной ситуации пациент рассказывает о себе, о своей жизни, о детстве. А я слушаю, постепенно собирая из кусочков целое, - достаточно долго, чтобы разобраться и даже сделать кое-какие полезные заметки. Однако в случае с Алисией беседы не будет. Слушать нечего. И нужную мне информацию придётся добивать по крупицам из невербальных источников, включая контрперенос - чувства, которые Алисия вызовет во мне во время наших сеансов, - и любые зацепки, почерпнутые мною из других источников.
Иными словами, я собирался лечить Алисию, не имея в голове чёткого плана действий: Я должен преуспеть, не только для того, чтобы доказать что-то профессору Диомидису, но - и это более важно - чтобы исполнить свой врачебный долг перед Алисией и помочь ей.
Я сидел в кресле и смотрел на неё, пребывающую в наркотическом дурмане, со слюной, скопившейся вокруг губ, и руками, мелко вздрагивающими, как крылья мотыльков. Внезапно моё сердце сжалось от пронзительной тоски. Мне стало очень жаль Алисию и подобных ей. Я жалел всех нас - израненных и потерянных.
Разумеется, я не стал произносить свои мысли вслух. Вместо этого сделал то, что сделала бы Рут, - мы с Алисией просто сидели в тишине.