2
Алкеста - героиня греческой мифологии. С ней связана одна из самых печальных историй любви. Алкеста добровольно отдала свою жизнь ради супруга, Адмета, согласившись умереть вместо него, поскольку все остальные отказались. Казалось бы, какое отношение трогательная легенда о самопожертвовании имеет к Алисии? Истинное значение намёка долгое время оставалось неясно и для меня. Но однажды правда вышла наружу...
Впрочем, я слишком тороплюсь и забегаю вперёд. Начну с самого начала, и пусть события говорят сами за себя. Я не стану ничего приукрашивать, менять местами или перевирать. Пусть то, что случилось, предстанет перед вами постепенно, шаг за шагом.
С чего начать? Наверное, мне следовало бы представиться... Но нет, пожалуй, пока останусь в тени. Ведь рассказ не про меня. Главная героиня истории - Алисия Беренсон. Вот и начнём с неё. И с "Алкесты".
Картина, написанная Алисией сразу после убийства Габриэля, - это автопортрет. Художница изобразила себя дома, в своей студии, стоящей у мольберта с кистью. Алисия обнажена. Её тело прорисовано в мельчайших деталях: по худощавым плечам рассыпались длинные пряди рыжих волос, сквозь бледную кожу просвечивают голубоватые вены, на обоих запястьях свежие шрамы от недавних порезов. В одной руке Алисия держит кисть, зажав её между пальцами. С кончика кисти капает алая краска - или кровь? Алисия изобразила себя пишущей картину, и тем не менее холст нетронут. Он пуст, как и выражение её лица. Алисия смотрит на зрителя через плечо, повернув голову назад. Губы разомкнуты, словно в безвучном крике.
Пока шли судебные заседания, Жан-Феликс Мартен, управляющий небольшой галереей в Сохо, где выставляли работы Алисии, принял неоднозначное решение показать "Алкесту". Это вызвало осуждение. Одни потом называли его поступок сенсационным, другие - чудовищным. Зато факт, что автор картины находилась в тот момент на скамье подсудимых по обвинению в убийстве собственного мужа, обеспечил галерее Мартина огромные очереди - впервые за всю историю её существования.
Стоя рядом с другими такими же ценителями искусства, я терпеливо ждал. Над нами ярко горели красные неоновые огни вывески магазина интимных товаров, находящегося по соседству от галереи. Очередь двигалась медленно, люди по одному осторожно заходили внутрь. Оказавшись в самой галерее, посетители, словно под гипнозом, шли в едином направлении, как возбужденная толпа на ярмарочной площадке, пробивающаяся через дом с привидениями. Наконец подошла моя очередь, и передо мной предстала "Алкеста".
Я уставился на картину. Смотрел в глаза Алисии, пытаясь угадать, почему у неё такой взгляд, пытаясь что-то понять - но ничего не получалось. Портрет "молчал". Алисия безмолвно взирала на меня с холста. Пустая маска - непроницаемая и не поддающаяся прочтению. Как я ни силился, так и не смог определить по выражению лица, виновна она или нет.
Другие решили, что им это удалось.
- Настоящая злодейка, - прошипела женщина, стоявшая позади меня.
- Ещё бы, - ответил ей мужчина. - Хладнокровная стерва.
"Ого! Категорично", - пронеслось у меня в голове. Ведь вина Алисии ещё не доказана. Но благодаря усилиям жёлтой прессы общественное мнение было уже сформировано. Журналисты с самого начала повесили на Алисию ярлык злодейки: роковая женщина, "чёрная вдова", чудовище.
Факты же были просты. Полицейские застали Алисию в доме одну, с телом Габриэля. На винтовке обнаружены только её отпечатки. Ни у кого не возникло ни малейшего сомнения - мужа застрелила именно Алисия. Зато вопрос, почему она это сделала, оставался без ответа.
Убийство Габриэля активно обсуждали в масс-медиа. В газетах, по телевидению и на радио были выдвинуты самые разные теории на этот счёт. Приглашенные специалисты обвиняли, оправдывали, объясняли. Она наверняка должна была стать жертвой бытового насилия со стороны мужа, чтобы ситуация зашла так далеко. Согласно другой теории, убийство - результат неосторожности в ходе сексуальных игр супругов, ведь Габриэля обнаружили со связанными руками и ногами. Кто-то подозревал, что это самое обыкновенное убийство на почве ревности. Скорее всего, Габриэль завёл любовницу. Однако на суде брат охарактеризовал убитого как преданного мужа, по-настоящему любящего жену. Тогда, возможно, мотивом послужили деньги? Но Алисия мало что выигрывала в результате смерти мужа. Она была обеспеченной женщиной, унаследовав большое состояние своего отца.
Так и продолжались бесконечные пересуды об убийстве Габриэля и последующем молчании Алисии. Ответы не находились, становилось лишь больше вопросов. Почему она отказывается говорить? И что это значит? А может, она пытается что-то скрыть? Или защитить кого-то? Если да, то кого? И почему?
Помню, я тогда поймал себя на мысли: в то время как все говорили, писали и спорили об Алисии, в эпицентре этого шумной и неистового вихря оставалась пустота - тишина. Вакуум. Загадка. На одном из заседаний судья Алверстоун довольно критично высказался об упорном отказе подсудимой говорить.
- Невиновные люди не стесняются открыто заявить о своей невиновности! - произнёс он.
Однако Алисия Беренсон не только продолжала молчать, но и не высказала ни единого признака раскаяния. Из её глаз не упало ни слезинки - этому факту журналисты придали особенное значение. Её лицо было неподвижным, холодным, застывшим.
Представитель защиты решил пойти по единственно возможному пути и объявил о частичной вменяемости подсудимой. Он сказал, что проблемы с душевным здоровьем начались у Алисии очень давно, ещё в детстве. Основную массу этих сведений судья Алверстоун отклонил как неподтвержденные. Однако под конец заседания профессору Лазарусу Диомидису удалось несколько поколебать категоричность судьи Алверстоуна. Лазарус Диомидис был профессором судебной психиатрии в Королевском колледже, а также занимал должность руководителя клинических исследований в Гроуве - охраняемой психиатрической больнице на севере Лондона. Так вот, он утверждал, что молчание Алисии является красноречивым свидетельством перенесенного сильнейшего стресса и это необходимо учесть при вынесении приговора. Если отставить витиеватые выражения, то фактически профессор высказал то, о чем психиатры очень не любят говорить прямо и открыто, а именно: Алисия душевно больна.
Это казалось единственным логичным объяснением всего случившегося. Иначе зачем ей связывать любимого супруга и стрелять ему в лицо в упор? И чтобы после такого не было раскаяния и объяснений? Она вообще не говорит. Сумасшедшая, не иначе.
В конце концов судья Алверстоун объявил, что принимает заявление защиты, и обратился к присяжным, чтобы это обстоятельство было ими учтено.
Было решено перевезти Алисию Беренсон в Гроув - под наблюдением профессора Диомидиса, заявление которого сыграло ключевую роль в решении суда. С другой стороны, если Алисия находилась в здравом уме и её молчание было лишь умелым притворством, надо признать - хитрость удалась. Алисию приговорили к длительному тюремному заключению, однако в случае восстановления душевного здоровья через несколько лет её могли бы досрочно освободить. И вот как раз сейчас Алисии бы самое время начинать "выздоравливать", верно? Пробормотал пару слов, сначала невнятно, потом ещё и ещё... Затем через силу выдавить слова раскаяния...
Ничего подобного! Шли недели, месяцы сменяли друг друга, минуло несколько лет - Алисия по-прежнему хранила молчание. Она не произнесла ни единого слова. Поскольку не последовало никаких откровений, постепенно интерес разочарованных журналистов к Алисии Беренсон иссяк. Для публики она стала очередной строчкой в длинном списке некогда известных преступников. Одной из тех, чьи лица большинство людей ещё могут вспомнить, но имя уже забудут.
Большинство людей, однако не все. Некоторых, и меня в том числе, продолжало волновать загадочное дело молчаливой Алисии Беренсон. Как психотерапевт я не сомневаюсь, что во время убийства Габриэля ей пришлось перенести какую-то чудовищную душевную травму. И отказ говорить стал проявлением пережитого глубокого потрясения. Она не сумела свыкнуться с мыслю о совершенном ею убийстве, дрогнула и остановилась, будто сломанный автомобиль. Я мечтал помочь "запустить" её снова, помочь ей рассказать свою историю, принять лечение и поправиться. Я хотел "починить" её. Наверное, это прозвучит несколько самонадеянно, но я считал себя исключительно квалифицированным специалистом, способным помочь Алисии Беренсон. Я судебный психотерапевт и частенько имею дело с самыми надломленными и уязвимыми членами общества. И ещё: кое-что в истории Алисии задело меня за живое. С самого начала я испытывал к ней искренне сочувствие. К несчастью, в те дни я работал в Бродмурде (знаменитая лечебница для маньяков.), и мысли о работе с Алисией так и остались бы лишь мечтами, если бы в дело неожиданно не вмешалась судьба.
Лет через шесть после того, как Алисию поместили в Гроув, там открылась вакансия судебного психотерапевта. Увидев объявление, я сразу понял, что у меня нет выбора. Повинуясь интуиции, я отправил резюме в Гроув.