Глава 7
Прошло уже около двух лет, а все еще вздрагиваю, когда слышу звук проносящегося мимо мотоцикла. Сейчас я стою на краю обрыва, наблюдая за быстрым течением горной реки, а позади меня расположена федеральная трасса, на которой изредка появляются безумно красивые, но такие больные моему сердцу железные кони. После продолжительных ливней и таяния снега вода в реке поднялась и бежит мутной белой пеной, разбиваясь о камни. Так же как моя жизнь и надежды на счастливое будущее.
За это время, что я живу у госпожи Ун, я смирилась и перестала надеяться на возвращение в свою квартиру. И уж тем более я не надеюсь на встречу с J-Hope. Не смотря на то, что RM так и не дал мне точного ответа, что случилось с моим спасителем, я перестала испытывать иллюзии относительного его возвращения в мою жизнь.
RM периодически приезжает к госпоже Ун очень рано утром, привозя стандартный набор продуктов и оставляя их на веранде. Иногда она успевает перекинуться с ним парой фраз, но судя по тому, какими грустными глазами она смотрит на него, вести которые он приносит не самые лучшие. Так же к ней приезжает по утрам господин О, тот старичок на мопеде. Как оказалось, госпожа Ун искусная мастерица сашико — японской техники шитья. Она создает великолепные одеяла. Она научила этому мастерству и меня. А точнее я настояла на этом. Маленькая горная деревушка, отсутствие связи и людей, с которыми я могла бы общаться разбудили желание занять свои руки и голову хоть чем-то кроме J-Hope. Мне еще очень далеко до госпожи Ун, но я стараюсь изо всех сил, получая похвалу. Она все так же немногословна, говорит лишь по делу. Я рядом с ней тоже стала такой. Большую часть времени я молчу и размышляю, а точнее вспоминаю. Каждое мое утро начинается с воссоздания в памяти любимого образа. Черты постепенное начали размываться и я беспокоюсь, что через еще пару лет, я просто не могу вспомнить его лицо, лишь общий образ. Это расстраивает меня неимоверно.
Вот и сегодня, глядя на великолепные горные пейзажи, которые заволокло утренним туманом, я стараюсь как можно четче представить лицо J-Hope. Получается плохо. Оно расплывается так же как утренний туман, оседая влагой на глазах и тяжестью в сердце. Как жаль, что у меня нет его фотографии.
За спиной проносится черный внедорожник, из-под колес которого летят мелкие камушки, осыпавшиеся со скалы после сильного дождя. Я оборачиваюсь и провожаю его взглядом. Он очень похож на тот, на котором к госпоже Ун приезжает RM, но я за два года знаю номера машины наизусть, поэтому увеерна на сто процентом, что это не он. Я спускаюсь по узкой горной тропе к более широкой, ведущей в наш поселок, и думаю о том, что госпожа Ун вчера вечером чувствовала себя неважно — то ли простудилась, то ли давление поднялось. А это значит, что возможно мне придется закончить ее одеяло, которое затра заберет господин О.
— Аджумма, — зову я с порога, услышав тихий стон. Я быстро сбрасываю обувь, вставляя ноги в тапочки и бегу к ее спальне. — Как вы? — открываю дверь, предварительно постучав. Госпожа Ун сидит на своей кровати, облокотившись на спинку. Ее глаза полны слез. — Что случилось? Где-то болит? — тут же бросаюсь к тетушке. Она молча качает головой отворачиваясь к окну. Да что же не так? Я поправляю ее одеяло и помогаю устроиться поудобнее, а она держит руку на груди, словно ее сердце готово вот-вот разорваться. Я заметила, что примерно год назад с ней происходило тоже самое, но на все мои расспросы госпожа Ун отмалчивалась и пила успокоительный чай. Вот и сегодня я заварила ей настой и помогла перебраться на открытую веранду, чтобы хоть немного наполнить спазмированные легкие кислородом.
Госпожа Ун всегда занимается рукоделием в своей комнате. Здесь у нее стоит удобное кресло, напольные пальца, есть запасы ткани и ниток для вышивки. Заправив ее постель, я уж было собралась продолжить вышивку на одеяле, когда заметила, что нитки закончились. Я прекрасно знаю, что она хранит их в небольшом шкафчике возле кровати, неоднократно видела, как она их оттуда доставала. Я не хочу беспокоить аджумму и спрашивать разрешения достать их, а просто открываю шкафчик и тянусь за небольшой коробкой на верхней полке. Но кроме нужной мне на голову летит довольно увесистая коробочка темно синего цвета, крышка которой открывается при падении.
— Блин, больно же! — возмущаюсь я, потирая ушибленную макушку. — Фотографии? Моему удивлению нет предела. Почему? Да потому, что за все два года я ни разу не видела ни одной фотографии в доме аджуммы. Так вот оказывается, где она их прячет. Но почему? Я присаживаюсь на корточки и начинаю переворачивать фотографии, чтобы рассмотреть, кто же на них изображен.
Поначалу мне попадаются детские фотографии милого малыша, но потом я нахожу фотографию молодого очень симпатичного парня. Но не его красота меня удивляет, а его одежда. Я плохо разбираюсь в чинах и званиях, в военной форме, но тут невооруженным взглядом видно, что он полицейский. Присмотревшись получше, я понимаю, что скорее всего он еще курсант полицейской академии. Он очень похож на госпожу Ун, отсюда напрашивается вывод, что это ее сын. Но где он? И не про него ли она спрашивает с надеждой в глазах у RM? Но что может сказать бандит о полицейском? А может быть они держат его в заложниках? Судя по габаритам RM, запросто, но судя по его лицу — вряд ли. У него хоть и бывает довольно суровый взгляд, глаза у него добрые, а лицо моментально преображается, стоит ему только улыбнуться. Да и к аджумме он относится с большим почтением.
Я переворачиваю следующую фотографию и замираю с открытым ртом. На меня смотрит RM, только на несколько лет моложе, в точно такой же полицейской форме. Что же это значит? Как бывший студент полицейской академии стал бандитом? Что-то тут не сходится.
Я перебираю еще несколько фотографий, на которых изображены неизвестные мне люди, пока не натыкаюсь на фото трех человек. В центре сидит RM, справа — сын аджуммы, положив голову на плечо друга, а третий... Мое сердце пропускает удар, резко становится душно и нечем дышать. Я хватаюсь за ворот толстовки, пытаясь отодвинуть его от шеи, но это не помогает. На меня смотрит смеющимися глазами самый дорогой мне человек. Человек, по которому я страдаю вот уже почти два года, который постоянно присутствует в моих снах, а точнее кошмарах, человек, которого я люблю до сих пор. J-Hope собственной персоной сияет белоснежной улыбкой.
Жутко трясущимися руками я провожу по контуру его тела в надежде почувствовать тепло, но глянец ходит кожу. Я судорожно переворачиваю еще пару фотографий, но на них лишь сын госпожи Ун. Возможно остались еще какие-то фото в коробке? Вытряхнув ее содержимое на пол, я отодвигаю несколько штук в сторону и застываю. Точно такая же форма полицейской академии надета на моем J-Hope. Как это возможно? Как бывшие студенты вдруг стали бандитами? В голове не укладывается!
Какой же он красивый! Еще совсем юный, но уверенный в себе! Невозможно отвести взгляд, обзор на портрет перекрывается из-за выступавших слез. Я смахиваю их с лица, а они проступают вновь. Сердце обливается кровью от мысли, что этот человек пострадал из-за меня. Я вынимаю фацзан из волос и они тут же рассыпаются по плечам, скрывая меня и любовь всей моей жизни словно за ширмой. Я наклоняясь к фото и оставляю поцелуй на родных губах. Что же с тобой? Где ты сейчас? Жив ли? Хочется броситься к госпоже Ун и расспросить, только вот боюсь, что она мне не даст ответа. Уверена, она знает обо всем, но упорно делает вид, что не в курсе событий. Возможно RM заставил ее? А вот с ним мне придется поговорить отдельно и по душам. Кажется он должен приехать в конце этой недели. Буду караулить его на трассе, а затем устрою допрос с пристрастиями. За своими решительным мыслями я не сразу замечаю шум у входа, поэтому возгласы аджуммы пугает меня до сердечного приступа.
— Юни! — вскрикивает она, падая на колени и протягивая руку к фотографии сына в форме. Слезы бегут по морщинистым щекам, капая на пол.
— Это Ваш сын? — подползая к тетушке, спрашиваю я. Я все еще держу в руках фотографию J-Hope, не желая с ней расставаться. — Расскажите! Это его друг? Они вместе учились? — указывая на J-Hope, молю я. — Почему после полицейской академии они стали бандитами? Что произошло? Аджумма! — хватаю женщину за руку и трясу, что есть силы. — Мне очень надо знать! Пожалуйста! — тихие всхлипы уже переходят в истерику, и я чувствую, как горят легкие. Еще чуть-чуть и я начну задыхаться.
— Не могу, — вырывает свою ладонь из моей госпожа Ун, все еще смотря на фото сына и роняя слезы. — Джу...
— Он спас меня, я люблю его, но он пострадал из-за меня, — перебиваю я аджумму не давая ей договорить. И только потом понимаю, что она хотела назвать кого-то из парней по имени. — Чье имя вы только что хотели назвать? Сына? J-Hope? Или может RM?
— Убери все на место, — отворачивается от меня аджумма, стирая слезы с бледных щек. Я мотаю головой, не желая прекращать наш разговор, но госпожа Ун с трудом встает на ноги и уходит, захлопнув за собой дверь.
— Ну уж нет, — бормочу я, собирая фотографии любимого и пряча в карман. Остальные фото я быстро складываю в коробку, которая отправляется обратно на полку. — Я все равно все узнаю, — решительно выскакиваю из комнаты, надеясь догнать хозяйку дома. Но ее нигде нет. Гостиная пуста так же как и кухня. Моя комната тоже. Я бросаюсь на террасу, но и там ее нет. Осмотревшись по сторонам, замечаю темную фигуру, направляющуюся к горному ручью. Аджумма часто ходит туда побыть одна и поразмышлять, по крайней мере, она мне говорит именно так. Быстро вставив ноги в обувь, я следую за ней, держась на расстоянии. Но она так сосредоточена на своей цели, что и не думает оборачиваться. Через несколько минут слежки я замечаю, что госпожа Ун сворачивает к обрыву. А вот это совсем плохо. Что, если она решит спрыгнуть в отчаянии? Я не успею даже добежать, чтобы ухватить ее за руку. Мне приходится ускорить шаг. Тропинка и так идет вверх, а от увеличения скорости мое дыхание сбивается напрочь. Внутри все горит и я жадно хватаю воздух ртом, но это совершенно не помогает. Перед глазами мелькают какие-то темные мушки, а ноги начинают мелко дрожать. Надо сделать последний рывок, иначе может произойти непоправимое! Я останавливаюсь на секунду и вдыхаю полной грудью, а затем закусив щеку изнутри бегу вверх. Я не разбираю дороги, потому что она плывет перед глазами, и не замечаю камень на пути, спотыкаясь о него.
— Больно! — шиплю я, стараясь подняться на ноги, но они не слушаются меня, подгибаясь словно у новорожденного олененка. Хочется окликнуть тетушку, попросить не делать глупостей, но горло превратилось в пустыню Сахара, и язык ворочается с большим трудом. Но я не сдаюсь, ползу вперед, цепляясь за мокрые скальные выступы, еще недавно покрытые снегом. Пальцы соскальзывают, ладони горят от царапин, но я продолжаю свой путь.
— Сынок, поздравляю тебя с днем рождения. Желаю тебе побольше сил, чтобы вырваться из лап преступников. И очень надеюсь увидеть тебя вновь, — стоя перед небольшой пирамидой, сложенной из мелких камней, шепчет госпожа Ун. Я не вижу ее лица, но судя по тому, как вздрагивает ее спина, она плачет. Она сложила эту пирамиду, чтобы было хоть какое-то место, куда можно прийти и поговорить со своим сыном. Бедная женщина! Так вот почему она и в прошлом году в марте чувствовала себя так плохо, примерно в это же время. У ее сына день рождения.У меня сердце разрывается, глядя на ее страдания. Хочется успокоить и сказать, что все будет хорошо, но будет ли? Я вот уже два года надеюсь на возвращение J-Hope, но...
— Аджумма, — тихо зову я, подползая ближе. — Простите меня, — делаю поклон, касаясь влажной земли лбом. Это все, что я могу сделать, чтобы хоть немного искупить свою вину перед несчастной матерью. Я страдаю из-за любимого человека, с которым была знакома не так уж и долго, но я не представляю, что испытывает госпожа Ун, родившая и вырастившая своего сына. Ее боль невозможно передать словами, описать или даже просто представить. Утрата детей для матери самый сильный удар!
— Я не могу тебе всего рассказать, — едва слышно шепчет она, оборачиваясь и клада руку на мою макушку. — Но я не меньше твоего надеюсь на возвращение этих ребят, — тяжело вздыхает она, гладя меня по голове.
— RM же знает все? — поднимаю голову и пытаюсь уловить хоть какие-то эмоции на лице тетушки. Но оно словно маска, закрывает ее чувства от всех, даже от меня. — Я сама у него спрошу, — сглатываю обиду вместе со слезами.
— Спроси, — кивает госпожа Ун.