Глава 24
Арина сидела с эскизами нового квеста и, когда зазвонил телефон, сразу схватила его. Посмотрев на номер абонента, девушка помедлила и нажала отбой. Потом снова взяла его в руку и набрала текст СМСки: «Не могу говорить. У меня встреча».
***
Крылова была строгой и печальной. Сегодня все картины были уже сняты и составлены в одном углу. Несколько уцелевших, испорченных незначительно, стояли отдельно. Андрияненко шла рядом с ней, неторопливо рассматривая следы вчерашнего безумства неизвестного человека.
– Валентина Владимировна… – начала было она, но художница поправила:
– Можно просто Валентина.
– Как думаете, кто хотел бы уничтожить ваши картины?
– У меня много врагов, – с той же печалью в голосе ответила Крылова.
– Да, вы многих бесите, – заявила Андрияненко и тут же уточнила: – Не я придумала – это я слышала по телевизору.
– Нет ничего отвратительнее зависти.
– Согласна. И все-таки кому могло понадобиться так вас унизить – при большом скоплении гостей и прессы?
– Мой муж? – предположила художница.
– Я немного знаю об Иннокентии – для него это как-то… мелко. Вам не кажется?
– Других подозреваемых у меня нет, – покачала головой Крылова. – Кеша не может простить мне успеха. Именно после его предательства и развода я серьезно взялась за кисть.
Андрияненко остановилась перед испорченной краской картиной, изображавшей девушку с птицами, вылетавшими из головы.
– Скажите, а что означает эта картина?
– Вы сами не видите? – не очень любезно ответила Крылова. – Тут девушка с птицами.
– Нет, я спрашиваю, не что на ней изображено, а что она означает?
Художница неожиданно замолчала, как будто подбирала слова. Потом неохотно заговорила, прикоснувшись пальцами к раме:
– Эта девушка – я. А это мои проблемы. Видите, как их много?
– Вижу.
– То, что произошло с моей выставкой, – это еще одна проблема. Вот вы понимаете, что это означает?
– Птиц в голове прибавилось? – брякнула Андрияненко с самым невозмутимым видом.
– Это означает, что вы должны решить эту проблему. Ходите, спрашиваете, а ничего не происходит. Я говорю – это мой муж. Почему ничего не происходит?
– Не сомневайтесь, – пообещала Андрияненко. – Произойдет.
***
Бывшего мужа Крыловой вызвали в отдел для дачи показаний на девять утра. И ровно в девять в дверь ввалился крепкий мужчина в мохнатой шапке, валенках и толстом свитере. Как-тосам собой напрашивался большой овчинный тулуп, но если он и существовал на самом деле, то, видимо, остался в машине.
– Вызывали? – сочным басом спросил мужчина, осматриваясь по сторонам.
– Для Деда Мороза рановато, – оценил Федосеев колоритный вид гостя.
Андрияненко торопливо встала из-за своего стола и пошла навстречу Крылову:
– Иннокентий Семенович, доброе утро. Коллеги, это бывший муж Крыловой.
– Олигарх, – понимающе кивнул Федосеев.
– Тоже – бывший, – ответил Крылов.
– Скажите, где вы были вчера вечером, Иннокентий Семенович? – спросила Андрияненко, усаживая визитера на стул возле своего стола.
– Рыбу ловил, – уверенно ответил Крылов. – У меня и свидетели есть. Сегодня после вас тоже поеду.
– Ну-ну, – с сомнением хмыкнул Федосеев, не поднимая головы. – Посмотрим. Бывший олигарх – рыболов, прямо картина маслом…
– Что, Валентина на меня указала? – догадался Крылов.
– А вы о чем? – сделала большие глаза Андрияненко.
– Ребят, – укоризненно покачал головой Крылов, – вы не ходите вокруг да около. Я телевизор смотрю, в курсе событий. Я к вам сразу приехал, чтобы вы время зазря не тратили. Мотив у меня, конечно, есть – скандальный развод, все в курсе. Но я человек не мстительный. И за Валю только рад.
– Почему тогда на выставку не пришли? – немного язвительно спросил Федосеев. – Порадоваться!
– Потому что Валя меня на дух не переносит.
– А кто ей, по-вашему, мог желать зла? – снова спросила Андрияненко.
– Тут не могу ничего сказать. Отношений у нас с ней сейчас никаких нет, не общаемся, может, и завела врагов…
– То есть раньше у нее таланта не было?
– Художественное училище она окончила, конечно. Пыталась что-то изображать. Потом слезы: «Я – бездарность», – а все неудачные опусы – в топку. А тут – вполне приличные картины вышли!
– А не подскажете, Иннокентий Семенович, – задумчиво спросила Андрияненко, – с кем можно про ее ученические годы побеседовать? Может, это привет оттуда?
– Может… Вы попробуйте ее преподавательницу найти. Зовут Еремеева Любовь Ефимовна. Валя в гости ее приглашала, когда за мольберт бралась.
– Спасибо. Найду.
– А вы за стол садитесь, – строго велел Федосеев, – и все ваши показания изложите письменно. И желательно напишите телефоны тех, кто ваше алиби подтвердить может.
– Раз надо… – нехотя стал пересаживаться Крылов.
– Я уехала, – схватив пальто с вешалки, объявила Андрияненко и исчезла за дверью.
Федосеев подсел к Крылову, протянул лист бумаги и авторучку.
– Как же это вы все свои миллионы жене уступили? – спросил он. – И только не надо мне гнилой морали, типа, не в деньгах счастье.
– Счастье в деньгах, безусловно, есть, – степенно и беззлобно ответил Крылов. – Но борьба за них так выматывает… Рыбалка лучше. Точно говорю.
***
В Художественной галерее готовили выставку, и сегодня здесь допоздна задержались и устроители, и рабочие. Андрияненко спросила, где можно найти Еремееву, и ей указали на пожилую женщину, одетую несколько экстравагантно для своего возраста.
– Любовь Ефимовна? – Андрияненко подошла и церемонно склонила в приветствии голову. Женщина смотрела на нее настороженно. – Я вам звонила. Я из полиции. Интересуюсь работами Валентины Крыловой.
– Я хотела лично вам сказать, – перебила ее женщина. – Перестаньте создавать лишнюю рекламу этой бездари.
Еремеева подошла к стене, поправила картину, сделала шаг назад и с довольным видом кивнула.
– Сурово, – удивилась Андрияненко.
– Зато без эстетической лжи. Я вообще не понимаю шумихи вокруг ее имени! Я только и слышу отовсюду: Крылова, Крылова, Крылова, Крылова…
– Я не профи, – пожала плечами Андрияненко. – Но на выставке были приличные картины.
– Может быть, – неохотно ответила женщина, – хотя я видела только в новостном сюжете. На выставку меня не пригласили.
– Интересно. Вы же вроде как любимый учитель?
– Учитель – да, но любимый ли? – резко сказала Еремеева. – Я всегда искренно говорила девочке: не пытайся прыгнуть выше своей головы.
– Мне уже интересно. Что же там был за ужас? Где можно найти ее ученические работы?
– Уже искали одни, – проворчала женщина.
– В смысле?
– С полгода назад. Приходили люди. Спрашивали про ученические работы Крыловой. Уж не знаю, зачем им?
– Так где работы? – насторожилась Андрияненко.
– Хранились в училище. Но теперь их там нет. Скупили все до единой.
– А кто искал ее картины – не помните? – стала уточнять Лиза. – Случайно не мужчина лет тридцати пяти, среднего сложения, темные волосы…
– Нет, приходили разные люди. Правда, никто толком не мог мне объяснить, откуда у них такой интерес к ее картинам.
– Тогда последний вопрос. Пока Крылова училась, у нее были поклонники? Завистники? Любые конфликты на творческой почве?
– Девушка. – Еремеева посмотрела на Лизу, как на убогого. – У творчества Крыловой не могло быть ни поклонников, ни завистников, потому что не было творчества. И если на то пошло, она сама завидовала всем подряд.
– Кому? Конкретно?
– Всем, кто рисовал лучше ее. А это практически весь курс. Ну что? Остались у вас еще вопросы?
– Видимо, нет, – улыбнулась Андрияненко. – Спасибо.
***
В отделе Лазутчикова с интересом смотрела, чем занята Андрияненко. Лиза закрепляла на их демонстрационной доске фотографии картин Крыловой. Отдельно испорченные, отдельно уцелевшие. Обернувшись на Иру, она прокомментировала свою выставку:
– Вот уничтоженные. Вот те, что остались.
– Ты думаешь, это важно?
– Я пока вообще не понимаю, за что уцепиться, – откровенно призналась Андрияненко.
Стас оторвался от ознакомления с брачным контрактом и, глядя на фотографии, сказал:
– Ну, то есть завистников не было. Муж не в обиде. Но кто-то, с одной стороны, все ее старые картины скупил, а с другой – испортил новые.
– Если это один и тот же человек? – предположила Андрияненко.
– Какой-то таинственный поклонник? Который в то же время терпеть ее не может?
– А это нормально, – тихо сказала Андрияненко Ире. – Как у нас с тобой, да?
– Почему? – так же тихо, с улыбкой, ответила Ира. – Я же тебя как-то терплю.
В этот момент зазвонил телефон Андрияненко на столе. Ира бросила мельком взгляд на экран, где высветилось одно слова «Арина». Улыбка тут же исчезла с ее лица, а голос стал сухим и официальным:
– Тебя. Можешь выйти, если тебе надо поговорить.
– Я сейчас. – Схватив телефон, Андрияненко вышла.
В коридоре она несколько раз поднимала руку с телефоном, но так и не решилась ответить. Прибавив шагу, Андрияненко двинулась в сторону кабинета Курмакаева. Александр Васильевич, державший в руке второй свой телефон – старенькую «Нокию», быстро убрал его в стол.
– Да!
Андрияненко вошла, плотно прикрыла за собой дверь и села перед начальником, нервно облизнув губы.
– Мне звонил Саша, – коротко заявила она.
– Что говорил?
– Понимаете, дело не в том, что он говорил, – хмуро пояснила Андрияненко. – Дело в том, что со мной происходит.
– Выкладывай.
– А что, если я его недооцениваю?
– То есть? – удивился Курмакаев. – Что ты имеешь в виду?
– Я думаю, что он клоун и психопат. А что, если он мной управляет? Я вышла из СИЗО, мой адвокат взорвался. И эти новости… Вы не знаете, но я, оказывается, встречаюсь с дочкой Игнатьева.
– Да? Любопытная версия. И ты считаешь, Саша подстроил вашу встречу?
– Может быть… – неопределенно ответила Андрияненко.
– И что еще? Ваши свидания, секс? – прищурился Курмакаев.
– Вы правы, – несколько нервно улыбнулась Андрияненко. – Обычная паранойя.
– Не давай ему себя запугать, Лиза. Он хитрый, но он невсесилен. Ясно?
– Спасибо. – Андрияненко кивнула, встала и направилась к двери. Там она остановилась, подумала и еще раз кивнула.
Курмакаев некоторое время посидел, глядя на дверь, за которой только что скрылась Андрияненко, потом снова достал свой второй телефон, прочитал сообщение, которое на него пришло, и вышел из кабинета. И уже на улице, на морозе, зайдя за угол здания, он набрал номер:
– Слушаю. Да, она только что приходила, рассказывала. А я что могу? Хорошо. Я понял. Постараюсь.
________________________________
ТГ - 🦈💜Lazutchenkoo/фанфики💜🦈
TikTok&Instagram - liza.irafan
Всех люблю💜