Глава 10.
Обманутая верность ищет одного.
Разрушения.
━━━━━━ ◦ ❖ ◦ ━━━━━━
Внутри клокотал всепоглощающий ужас. Сумасшедший стук сердца норовил проломить грудную клетку и упасть прямиком в снег, окропляя его кровью. Удушающая темнота стала медленно плыть перед глазами, уверенно захватывая каждый миллиметр моего сознания. Тяжёлый вздох, в попытке вдохнуть как можно больше, наполнил мои лёгкие острой болью. Скорчившись от внезапного неконтролируемого приступа, я рухнула наземь, сбивая колени о влажный асфальт, покрытый коркой льда. Последнее, что я видела, прежде чем беззаветно отдаться тьме, — испуг в девичьих глазах, устремлённых на меня.
━━━━━━ ◦ ❖ ◦ ━━━━━━
Звук капель, назойливо разбивающихся об бетон, разрушал тишину. Давил на моё сознание, всё ещё затуманенное странным привкусом отчаянья и горечи. Никакого страха, обиды, только отчаянье. Оно текло вдоль рёбер, окольцовывая каждую прожилку мышц и сосудов. Циркулировало вместе с кровью, выворачивая мою душу наизнанку.
— Регина. Доченька, — вдруг услышала я сквозь мутную пелену сознания. Мне хватило нескольких секунд, чтобы осознать, кому принадлежал голос. Папа.
Попытка пошевелить губами рухнула с громким звоном, словно хрусталь разбился о бетон. Я пыталась поднять голову, пошевелиться, но — безрезультатно. Тело было налито свинцовой тяжестью, острота ощущений не позволяла сконцентрироваться ни на чём. И, кажется, я уже забыла, что только что вызвало во мне такой спектр эмоций.
— Принцесса, где ты спряталась?
Снова он. Голос, побуждающий во мне адскую боль и трепетание сердца.
Через силу я распахнула глаза. Яркий солнечный свет резал, отчего я сощурилась прикрывая глаза ладонью. Вот оно — лето моего детства. Поляна, укрытая высокой травой, усыпанной дикими ромашками. Небо такое синее, что кажется, будто можно утонуть, просто глядя на него. Я стояла босиком на тёплой земле, и мои пальцы чувствовали мягкость травы. Где-то неподалёку раздавался смех. Его смех.
— Принцесса, ты опять меня перехитрила, — голос отца был лёгким, как ветерок, что шевелил мои волосы.
Я повернула голову и увидела его. Папа стоял у огромного дуба, который казался мне в детстве живым великаном. На нём всё те же светлые джинсы и рубашка с закатанными рукавами. В одной руке — соломенная шляпа, в другой — букет ромашек. Его глаза смеялись, как и всегда. Но в этот раз что-то было не так.
— Папа? — мой голос дрогнул, словно я забыла, как говорить это слово.
Он улыбнулся и протянул мне руку. Я шагнула вперёд, но земля под ногами вдруг потеряла опору, и я словно провалилась. Всё закружилось, поплыло. Луг исчез, остался только его голос, зовущий меня всё дальше.
— Регина, — он произнёс моё имя уже иначе, тише, настойчивее.
Резкий удар в грудь заставил меня захлебнуться в собственных мыслях. Я вновь была здесь, в холодной и влажной темноте. Звук капель вернулся, дробя мой слух. Реальность пронзила меня, как игла.
Папа исчез. Вместе с ним растворилось тепло, оставив только звенящую пустоту.
Я распахнула глаза, нахмурившись от резкой головной боли. Мои сухие губы едва могли шевелиться. И всё, что я смогла, — издать тихий, болезненный стон. Когда трезвость рассудка стала плавно возвращаться, я вдруг поняла, что находилась в заброшенной комнате с тусклым светом. Сидя на стуле и со связанными руками.
По телу на мгновенье прошлась волна мурашек. Колени ныли от боли, а тёплая струйка крови стала стекать из моего носа, попадая на губы. Волосы навязчиво липли к телу, а мерцающий свет раздражал глаза.
— Побочное действие, — позади меня раздался мужской голос. Развернуться бы мне удалось, оттого я не стала понапрасну тратить силы.
— От чего? — серым, едва живым голосом ответила я. Казалось, он даже мне не принадлежал.
— От препарата. Метаквалон, если ты знаешь, что это такое.
— Знаю, — холодно ответила я, несмотря на то, что после услышанного по моей спине прошёлся холодный пот.
— Умница какая. И пианистка, и следователь в таком юном возрасте. Даже дело раскрыла... Восхищён, Регина. Восхищён.
Он вышел из-за моей спины остановившись в нескольких шагах напротив меня. Он стоял передо мной, словно вырезанный из камня. Лысая макушка блестела в тусклом свете, подчеркивая резкость черт его лица. Высокие скулы и угловатый подбородок делали его внешность жёсткой, почти хищной. Морщины, глубокие и отчётливые, словно рубцы, тянулись по его лбу и вокруг глаз. Его взгляд — холодный, безжизненный, как стёкла старого окна, давно утратившего прозрачность. Карие глаза были темны и пусты, будто внутри них скрывался колодец, дна которого не найти.
Его губы, тонкие и плотно сжатые, будто замкнутые на замок, излучали суровость. Когда он говорил, уголки губ лишь слегка шевелились, но этого было достаточно, чтобы чувствовать угрозу. Его осанка — выправленная, контролируемая, каждый его жест был точным, как у человека, привыкшего к власти. Даже в его молчании сквозила угроза.
Рубашка, чистая и выглаженная, контрастировала с суровостью его внешности. Этот контраст только усиливал моё внутреннее напряжение. Он выглядел как человек, который никогда не забывает мелочей, даже самых незначительных. И сейчас он смотрел на меня, будто знал всё, что я думала, все мои страхи и слабости.
— Фамилия у тебя благородная. Княжеская, если быть точнее...
— Что вы хотите от меня? — я нагло перебила, произнесла фразу резче положенного, что вызвало у него хищную улыбку, только добром от него не веяло. И прежде чем ответить он многозначительно хмыкнул.
— Регина-а-а, — протянул он так, словно был не заинтересован в разговоре. Сунув руки в карманы брюк, он поднял глаза к верху, но когда вернул их к моему лицу, нечто в его взгляде изменилось. — Ты наивно полагаешь, что наш очернённый злом мир могут исправить доблестные люди на стороне закона. Такие, как ты. Только вот мир...
— Совершенно другой? — я повела бровью, бросив на него прищуренный взгляд. — Я знаю это. Знаю, как никто другой. О доблестности правоохранительных органов мне тоже говорить не стоит. У каждого свои понятия совести и чести, я живу по своим, вы по своим.
Я знала, что была далеко не в выигрышном положении. Знала, что в любой момент меня могут убить. Да и в целом-то я была в подвешенном положении, где канат, удерживающий меня над пропастью, может оборваться в любой момент. Но я не могла сдержать порыв, который рвался из меня неконтролируемым потоком:
— И всё-таки, почему я здесь? Чего вы хотите от меня? — во мне бушевала такая спесь, будто я была бессмертной.
Его карие глаза въелись в моё лицо. Брови мужчины свелись к переносице, когда он сделал предупреждающий шаг в мою сторону.
— Признаюсь честно, поражён. Тебе даже удалось ввести меня в небольшое заблуждение, но правила и условия здесь диктую я.
— Почему вы решили, что я стану слушаться? — моих окровавленных губ коснулась едкая ухмылка.
— Поверь, милый товарищ следователь, у меня есть свои рычаги давления, — он сделал ещё один шаг в мою сторону. И в этот раз более коварный, — Ты должна понять, что в этом мире не существует абсолютной справедливости. Есть лишь те, кто может управлять обстоятельствами, и те, кто вынужден подстраиваться под их волю. Ты — одна из тех, кто не понимает, что игра ведётся не по правилам, которые ты себе придумала.
Я сжала зубы так сильно, что сдави я челюсть сильнее, помещение заполнилось бы скрипом. Сжав млеющие пальцы, я старалась подавить внутренний страх, который медленно, но верно подбирался к моему сердцу, окольцовывая его своими сетями. Его слова были ядовитыми пулями, нацеленными в моё сердце. Я не могла позволить себе сломаться, не могла позволить ему увидеть, как я дрожу от страха.
— И что вы хотите от меня? — повторила я, стараясь сделать голос как можно более уверенным. — Вы хотите, чтобы я помогла вам? Чтобы я стала вашим пособником в ваших грязных делах?
Он рассмеялся, и этот смех был полон презрения.
— Ты недооцениваешь свою роль, Регина. Я не прошу тебя о помощи. Я предлагаю возможность. Возможность узнать правду, которая скрыта за завесой лжи, которую тебе навязывают. Ты ведь всегда была любопытной, не так ли?
— Я не хочу ничего знать, — произнесла я, стараясь сделать голос как можно более уверенным.
— Недооцениваешь ситуацию, Регина. Ты думаешь, что можешь просто игнорировать то, что происходит вокруг тебя?
— Я не собираюсь с вами сотрудничать! Вам не подчинить меня.
Он медленно склонился надо мной так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Только вот его блестели, как у хищника.
— Есения, — произнес он, его голос стал ледяным. — Ты думаешь, что можешь спрятать её от меня? Я знаю, где она. И я могу сделать так, чтобы её жизнь превратилась в ад, если ты не будешь сотрудничать.
Я ощутила, как холод проникает в меня, как он скользит по моим внутренностям обвивая их ледяной коркой. Как сердце бьётся быстрее. Как каждый вдох вновь вызывает адскую боль. Он говорил о вещах, которые я никогда не хотела бы слышать.
— Вы не смеете угрожать мне! — выкрикнула я, но внутри меня уже начинала расползаться паника.
— Я не угрожаю, Регина. Просто говорю очевидное. Ты можешь продолжать сопротивляться, но пойми, что у меня есть все рычаги влияния. Я могу сделать так, чтобы Есения исчезла, и ты никогда не узнаешь, что с ней стало. Могу превратить твою жизнь в сплошной кошмар. Могу уничтожить твоего возлюбленного Вадима. Могу причинить вред твоим близким, которые пока ещё живы. Сделать с ними то же, что когда-то сделал с твоим отцом.
Едва с его губ сорвалось последние предложение как моё тело охватила волна агонии. Я хотела кричать, метаться из угла в угол.
— Я ненавижу тебя, Ворошилов! — прокричав эту фразу так сильно как была способна, я плюнула в его лицо. Стала пытаться выбраться, развязать руки. В моих глазах горело неумолимое пламя ненависти. Боли. Презрения. — Ты сломал мне жизнь! Ты разрушил её до основания! — я продолжала кричать. Кричать и натирать руки тугой верёвкой, которая всё никак не поддавалась.
Он вытер своё лицо салфеткой таким беспристрастным жестом, что мне захотелось повторить свои действия ещё раз. Я кидала в него сотню едких фраз, проклятий и оскорблений, пока на меня не свалилась истерика. Безграничная, всепоглощающая. По моим щекам побежали обжигающие слёзы, но взгляд направленный на него всё ещё пылал ненавистью.
— Ты поплатишься. Поплатишься быстрее, чем думаешь, — шептала я, пока он не щёлкнул пальцами. За моей спиной послышались шаги, чьи-то руки коснулись моих плеч, удерживая на месте, а затем в моё плечо вонзилась игла. Метаквалон, — пронеслось в моей голове до того, как я отключилась.
Резкий поток холодного воздуха ударил мне в лицо, пробуждая из наркотического забытья. Первое, что я ощутила, — жгучая боль в теле, словно каждая клетка сопротивлялась пробуждению. Глаза медленно открылись, и в мутной пелене я увидела движение — что-то тёмное, расплывчатое, но уверенно приближающееся.
— Очнулась, — услышала я уже знакомый голос, и холод пронзил моё сердце.
Это был Ворошилов.
— Мы даже не успели добраться до финала, а ты уже разочаровываешь. Разве я дал тебе повод так рано отключиться?
Он стоял надо мной, освещённый мрачным светом единственной лампы, подвешенной над головой. Я вдруг заметила другую комнату, где теперь находилась: старое здание с облупившимися стенами и запахом сырости. Стул, на котором я сидела, холодил кожу. Связанные руки и ноги не давали возможности пошевелиться.
— Что... вам нужно? — прохрипела я, осознавая, что голос звучит едва слышно.
— Вопрос вновь предсказуемый, — он усмехнулся, подошёл ближе и наклонился, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Тебе кажется, что я хочу от тебя информации, а на самом деле...
Он внезапно замолчал, будто задумался, как лучше продолжить. Затем выпрямился и бросил взгляд куда-то в темноту.
— Я хочу, чтобы ты вспомнила.
Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба.
— Вспомнила что? — я нахмурилась, пытаясь понять, о чём он говорит.
— О, Регина... — Ворошилов развёл руками, будто извиняясь. — Ты и правда думаешь, что всё в твоей жизни было случайностью? Что твой отец — обычный человек, погибший из-за несчастного стечения обстоятельств?
Я почувствовала, как что-то внутри меня начало клокотать, чем-то неистовым. Тем, что я никогда прежде не ощущала. Последствия препарата.
— Не смей говорить о моём отце!
— А почему нет? Ведь именно он привёл тебя сюда. Его ошибки стали твоей дорогой.
— Ты лжёшь! — выкрикнула я, рванувшись, но верёвки крепко удерживали меня.
— Ложь? — он рассмеялся. — Тогда почему ты видишь его в своих снах? Почему каждый раз, когда ты теряешь сознание, возвращаешься туда — в его голос, в его шаги, в его тепло?
Я открыла рот, но не смогла ответить. Ещё недавно я считала эти видения просто игрой разума, побочным эффектом страха и боли. Но его слова всколыхнули что-то глубже, что-то, что я сама боялась признать.
— Ты всё ещё уверена, что не хочешь узнать правду? — продолжил Ворошилов, делая шаг назад. — Ты так рьяно ищешь справедливости, но даже не знаешь, что она началась с него.
— Что ты имеешь в виду? — мой голос дрожал, но я старалась сохранять хладнокровие.
Он не ответил сразу. Вместо этого сделал жест, и из темноты вышел ещё один человек. На этот раз я узнала его мгновенно.
— Соколовский? — выдохнула я, не веря своим глазам.
Это был Саша. Человек, с которым я работала, дружила, которому доверяла. Он встал рядом с Ворошиловым, не поднимая глаз, будто стыдясь того, что оказался здесь.
— Вот твой первый сюрприз, — произнёс Ворошилов с ноткой торжества. — Видишь, Регина, всё, что ты считала своей опорой, постепенно рушится. Соколовский просто... на своей стороне.
— Почему? — я не могла поверить, что он мог предать. — Ты... ты работал со мной!
— У меня не было выбора, — ответил он тихо, но даже эти слова звучали фальшиво.
— У каждого есть выбор, — я пронзила его взглядом. — И ты сделал свой! Чёртов предатель!
В моей голове медленно стал собираться пазл происходящего. Похороны отца, прошедшие без меня, — нарочное действие. Мачеха не просто так выжила меня из квартиры. Раньше всех полученный диплом тоже был не моей заслугой. Даже попытка устроиться на работу была не тем, что я думала. И любезно приготовленный кофе Соколовским накануне вечером, очевидно, был приправлен метаквалоном.
— Как мило, — перебил нас Ворошилов, хлопая в ладоши. — Люблю такие диалоги, но мне пора возвращаться к сути.
Он подошёл к Соколовскому, похлопал его по плечу, а затем снова повернулся ко мне.
— Твой отец был не просто хорошим человеком. Он знал слишком много, чтобы оставаться в живых. И ты, Регина, пошла по его стопам.
— Ты убил его! — я закричала, чувствуя, как ярость вновь закипает во мне.
— Убил? Нет, девочка. Я сделал то, что должен был сделать. И ты узнаешь, почему.
Он щёлкнул пальцами, и Соколовский подошёл ближе.
— Время узнать правду, — произнёс Ворошилов, а затем резко потушил свет.
Темнота окутала всё вокруг, и я услышала голос отца. Но на этот раз он не был таким тёплым, как раньше. Его слова звучали как предупреждение:
— Регина, не доверяй никому. Даже себе.
Темнота была абсолютной, но тишина не наступила. Где-то далеко раздался гулкий стук, как будто в недрах этого заброшенного места оживало что-то опасное. Я напряглась, стараясь расслышать хоть что-то ещё, но вдруг голос отца прорезал этот гул:
— Ты должна быть сильной. Это ещё не конец.
Моё сердце сжалось, словно он говорил не из воспоминаний, а прямо сейчас, из этой тьмы.
— Папа? — я не смогла сдержать этот вопрос, вырвавшийся из меня почти шёпотом.
Ответа не последовало. Только шорох шагов и тяжёлое дыхание нарушали вязкую темноту. Я напряглась, чувствуя, как верёвки режут кожу, но в этот момент свет внезапно вернулся, заставив меня зажмуриться от резкой смены обстановки.
Когда я открыла глаза, передо мной стоял Соколовский. Его лицо было измождённым, тёмные круги под глазами выдавали усталость и... что-то ещё. Он наклонился ко мне, заговорил тихо, почти шёпотом:
— Прости, Регина. Я должен был.
— Должен был что? — прошипела я, не в силах сдержать злость. — Предать меня? Прислуживать этому ублюдку?
— Ты ничего не понимаешь, — его голос дрогнул, и в глазах мелькнула тень сомнения. — Это не так просто, как ты думаешь.
— Тогда объясни, — я бросила на него ледяной взгляд. — Объясни, почему ты выбрал его сторону.
— Потому что... — он замялся, взглянув в сторону, где скрывался Ворошилов, — он держит нас всех на крючке. Меня, тебя... всех, кто хоть раз пытался приблизиться к правде.
— И поэтому ты просто сдаёшься? — в моём голосе звучало презрение.
Он замер, будто мои слова действительно задели его. Но прежде чем он смог ответить, из-за его спины послышался голос Ворошилова:
— Какая драма, — с сарказмом протянул он, выходя из тени. — Но давайте вернёмся к делу.
Он приблизился, его шаги звучали размеренно, каждый удар ботинка о пол будто отмерял время, уходящее у меня.
— Соколовский, ты слишком мягок, — обратился он к моему бывшему коллеге, который отступил назад, опустив голову. — Позволь, я объясню нашей милой гостье, что происходит.
Он остановился напротив меня, сложил руки за спиной и немного наклонился.
— Твой отец был частью чего-то большего, Регина. Ты думаешь, что он погиб случайно? Ошибаешься. Он раскопал правду, которая могла разрушить устои мира, в котором мы живём.
— Какая ещё правда? — выкрикнула я, чувствуя, как паника смешивается с гневом.
— А вот это ты узнаешь, если примешь моё предложение, — его глаза блеснули хищной искрой. — Ты можешь продолжать бороться, цепляться за свои принципы. Или... ты можешь стать частью чего-то большего. Узнать, за что погиб твой отец.
— Ты хочешь, чтобы я предала всё, ради чего жила? — мои слова прозвучали как вызов.
— Предать? — он рассмеялся. — Нет, Регина. Я предлагаю тебе власть. Возможность изменить правила игры.
— И какой ценой? — мой голос звучал холодно, но я чувствовала, как его слова проникают в сознание.
— Ценой твоей верности мне, — он выпрямился, скрестив руки на груди. — Думаешь, у тебя есть выбор?
Я резко повернула голову к Саше, который продолжал стоять молча, будто в попытке спрятаться от происходящего.
— Ты же говорил, что он держит нас на крючке, — произнесла я. — Почему ты просто не избавился от него?
— Потому что это невозможно, — ответил он тихо. — Он... он всегда на шаг впереди.
— Не слушай его, — вмешался Ворошилов, склонившись ко мне. — Ты слишком умна, чтобы поверить в такие сказки.
— А ты слишком самоуверен, чтобы понять, что я не из тех, кто ломается, — я уставилась ему прямо в глаза, собирая последние крохи силы. — Я Регина Несвицкая!
В его взгляде мелькнуло раздражение. Он отступил на шаг и махнул рукой.
— Хорошо. Если ты не хочешь делать выбор сейчас, сделаешь его позже. Но помни: каждый раз, когда ты будешь слышать голос своего отца, ты будешь понимать, что только я могу дать тебе ответы.
Он повернулся и ушёл, оставляя меня с Соколовским и своими мыслями. Я почувствовала, как внутри меня растёт странная решимость смешанная с гневом и ненавистью.
Я найду правду. Но не так, как он хочет.
Соколовский остался стоять напротив меня. Его взгляд был опущен, но я видела, как пальцы его правой руки нервно подрагивают, словно он пытался что-то удержать внутри себя.
— Ты должен помочь мне, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо.
— Помочь? — он горько усмехнулся, наконец взглянув мне в глаза. — Регина, я бы хотел. Но ты не понимаешь... Мы здесь пешки. Ты, я — все.
— Тогда почему ты всё ещё стоишь на его стороне? — я вновь выпустила шипы, чувствуя, как злость новой волной охватывает меня.
— Потому что те, кто переходит дорогу Ворошилову, не доживают до утра, — его голос стал тихим, почти шёпотом. — И они умирают не так, как ты думаешь.
— Значит, это страх? — я не отводила от него взгляда. — Ты боишься?
— А ты не боишься? — его глаза вдруг блеснули. — Он угрожает твоим близким. У него есть ресурсы, связи...
— Я боюсь, — призналась я, но голос мой не дрогнул. — Но это не значит, что я сдаюсь. Если ты не собираешься мне помочь, скажи прямо.
Саша замолчал. На его лице появилось выражение ярой внутренней борьбы. Он наклонился ближе, понизив голос до шёпота:
— Я помогу тебе. Но ты должна понять: у нас мало времени.
— Что ты предлагаешь? — я напряглась, чувствуя, как внутри что-то замирает.
— Когда тебя переведут в другое место, я оставлю тебе ключ. Это всё, что я могу. Дальше ты должна будешь действовать сама, — он посмотрел на дверь, будто ожидая, что Ворошилов может появиться в любую секунду.
— Почему ты решил, что я справлюсь? — мои слова звучали как вызов, но я ловила себя на мысли, что это всё больше похоже на просьбу.
— Потому что ты — Регина, — он чуть заметно улыбнулся. — Упрямая и бойкая. Я это делаю не для тебя, — вдруг добавил он, вставая во весь рост. — А для того, чтобы хотя бы кто-то из нас мог попытаться изменить ход этой игры.
В этот момент за дверью раздались шаги. Соколовский резко выпрямился, а на его лице снова появилось выражение холодной отрешённости. Дверь открылась, и на пороге появился незнакомый мужчина, видимо один из людей Ворошилова. Его лицо было каменным, а взгляд цепким, как у хищника.
— На выход, сокол, — бросил он коротко.
Соколовский ничего не сказал, лишь одарил меня последним взглядом — быстрым, напряжённым, как будто пытался передать что-то, что нельзя было выразить словами.
Я осталась одна. В комнате снова воцарилась тишина, прерываемая только капающим где-то вдали звуком воды. Но теперь у меня было явное ощущение, что тишина не будет длиться вечно. Когда комната наполнилась тяжёлым шагом, и я инстинктивно напряглась.
— Как ты тут, Регина? — голос Никиты был низким, почти мягким, но от его тона у меня внутри всё сжалось.
— Замечательно. Просто невероятно, знаешь ли, — я подняла глаза, бросив на него полный презрения взгляд. Его присутствие было вполне ожидаемым.
Он стоял в полутьме, его высокий силуэт почти сливался с мрачной обстановкой. На его лице блуждала странная смесь интереса и напряжённости, а в уголках губ — едва заметная улыбка, от которой меня затошнило.
— Я пришёл, чтобы помочь, — сказал он, делая шаг ближе.
— Помочь? — я хмыкнула, чувствуя, как внутри всё закипает. — А зачем? Решил обмануть своего отца? Или, может быть, это очередная часть его игры?
Он опустил голову, словно обдумывал мои слова, а затем поднял на меня взгляд ореховых глаз, полный какой-то странной смеси жалости и мольбы.
— Ты же знаешь, я не такой, как он, — произнёс он, подходя ещё ближе. Его голос звучал почти умоляюще. — Да, я ошибался. Да, я вёл себя как последний урод. Но я не мог тогда поступить иначе...
— Не мог? — мой голос дрогнул от сарказма. — Ты ударил меня, Ворошилов!
— Я сожалею, — он склонил голову, будто пытался искренне покаяться, но его глаза выдавали другое.
Сожаление? Нет. В его взгляде было что-то болезненно навязчивое.
— Неужели? — я откинулась на спинку стула, с вызовом встретив его взгляд. — Только вот мне плевать. Я с Вадимом, и моли бога о моём здравии, потому что узнай он о твоём поступке, ты бы не стоял здесь!
— Знаю, — он вдруг приблизился ко мне настолько, что я почувствовала его дыхание. — Я помогу тебе. Я помогу выбраться отсюда.
— К чёрту тебя! К чёрту твою помощь! Я ненавижу тебя и твоего отца! Вы поплатитесь! Слышишь? Поплатитесь! — мой крик заполнил комнату до краёв.
Его пальцы внезапно коснулись моей щеки, и я резко отпрянула, пытаясь освободиться от верёвок.
— Не трогай меня! — прошипела я, чувствуя, как злость парирует над страхом.
— Тихо! — Никита прошёлся ладонью по своим волосам, напряжённо отводя взгляд. — У нас мало времени. Если хочешь выжить, перестань сопротивляться.
— Ты помогаешь мне не из-за благородства, Никита. Это всё твои больные игры!
— Возможно. Но это не имеет значения. Главное, что я — твой единственный шанс сейчас.
На секунду между нами повисла напряжённая тишина, которую разорвал скрип дверных петель.
— Ты пойдёшь со мной, — тихо сказал он, протягивая руку.
— Никогда, — я не двинулась с места.
— Ты вынуждаешь меня, Регина! — он резким движением ударил по столу стоящему неподалёку.
Я вздрогнула от звука, и дрожь пробежала по телу. Кащей замер, его дыхание стало хриплым, будто он с трудом сдерживал себя от очередного взрыва.
— Ты вынуждаешь меня... — повторил он, голос стал тише, но напряжение в нём резонировало с моим страхом.
— Делай что хочешь, — прошептала я, стараясь казаться сильной, хотя внутри уже давно всё рухнуло. — Ты думаешь, я поверю тебе? Думаешь, я позволю тебе снова играть со мной?
— Не ты ли любишь играть, Регина? — он склонил голову, его глаза блестели каким-то опасным светом. — Только теперь ставки выше. И я не намерен проигрывать.
— Это не игра, Никита. Это твоя одержимость, — я посмотрела ему прямо в глаза.
— Одержимость? — он ухмыльнулся, но в этой ухмылке не было радости. Только ярость и боль. — Возможно. Но если это одержимость, то ты сама её создала.
Его слова заставили меня замереть. Я видела, как он начинает снова терять контроль, как его абъюзивная натура поднимается на поверхность, но теперь всё это облекалось в форму болезненной зависимости.
— Ты... ты всё делаешь ради себя, Никита, — я заставила себя говорить. — Ты хочешь быть героем, спасающим меня? Но ты не герой. Ты...
— Замолчи! — его голос взвился, как кнут, и он резко шагнул вперёд. Его лицо оказалось рядом, и я почувствовала, как его пальцы сжали мои плечи. — Я делаю это, потому что не могу без тебя, Регина! Ты понимаешь? Я не могу!
Его хватка была болезненной, но я не отводила взгляда.
— Ворошилов, ты болен, — тихо сказала я, пытаясь сдержать слёзы. — Ты должен понять это.
Он резко отдёрнул руки, будто мои слова обожгли его.
— Ты... ты ничего не понимаешь, — прошептал он, отвернувшись. Его голос был тихим, почти безжизненным. — Ты никогда не понимала.
Он замер, а потом обернулся ко мне, его взгляд был тяжёлым, усталым.
— Я помогу тебе, Регина, — сказал он, наконец. — Не ради себя. Не ради отца. Ради тебя. Даже если ты этого не хочешь.
Его слова повисли в воздухе, словно обещание, от которого у меня по коже побежали мурашки. Он достал из кармана шприц.
— Нет! Нет! Нет! — запротестовала я. Страх сковал мои лёгкие и горло. Я пыталась сбежать, пыталась сделать хоть что-нибудь, чтобы эта гадость перестала отравлять мой организм и сознание. Однако верёвки нарочито сдерживающие меня не давали такой надежды.
Когда игла вонзилась в моё бедро, я ощутила как тьма в очередной раз захватывает моё сознание.
Примечания:
✒️ Мудборд к главе в канале.
✒️ Не забывайте заглядывать в канал, там я публикую мудборды, спойлеры и многое другое - nuelasw.
✒️ Метаквалон - запрещённый препарат, который не используется в медицине и оказывает снотворное действие. В средних дозах (300–600 мг) выступает в качестве гипнотического и наркотического средства, вызывая сонливость, расслабление мышц, замедление рефлексов, нарушение координации движений и сужение зрачков.
✒️❗Мне крайне важно видеть от вас обратную связь не только в виде ждунов, но и в виде отзывов. Расскажи о своих впечатлениях и оставь своё мнение внизу👇🏻💜