Глава 10
Аластр Ван дер Вудсон
Тяжелее всего было ночью. Когда густой сумрак накрывал окружающее пространство, когда свет становился лишь тенями, мои воспоминания оживали и преобразовывались в самые страшные кошмары, но только на Яву. Я врал, когда говорил, что практически не помнил тот вечер. Я лгал, когда уверял Макеллу, что все в порядке. Я говорил ложь всем вокруг, пока они пытались помочь мне, но, правда в том, что это было невозможно.
Я не хотел этого спасения.
Я – ребенок того, кто убил мою мать. Я – тот, кто молчал о случившемся вот уже четырнадцать лет. Я, жалкий трус и предатель, просто не заслуживал этого шанса. Тетя считала поступок Тристана оставить меня в живых благородством, но она не понимала, что это стало проклятьем.
Лучше бы он тогда расправился со мной. Оставил мой труп в нашей загородкой хижине Ричмонда. Сделал это, только бы я не помнил того ужаса: луж крови, труп матери и пять жутких дней наедине с ней. Я был ребенком... Все не переставал будить ее, пел колыбельные, которые мама так любила читать мне перед сном. Я до последнего ожидал, что она проснется и все будет как прежде.
Я и сейчас, закрывая глаза и лежа в своей постели, мечтал, чтобы случившееся оказалось лишь сном.
Просто кошмаром, но никак не моей реальностью.
За окном завывал осенний ветер. Лопасти потолочного вентилятора разносили жуткий шум больше похожий на скрежет. Я лежал на животе, лицом вниз в своей постели, в которую вернулся пару часов назад после вечеринки на кладбище, и дрожал всем телом.
Сейчас подействуют снотворные. Я выпил уже две таблетки. Сейчас этот кошмар прекратится. Почему я не напился? Почему не закинулся кокаином, как Колин? Почему не согласился поехать к Луне и провести с ней ночь? Я бы трахал ее сейчас, а не скрывался бы от своих демонов.
Почему он не убил меня?
Почему...
Обхватив подушку двумя руками, я сильнее прижал ее сверху к голове. Только бы не слышать. Только бы не видеть. Только бы не ощущать металлическое зловоние крови. Мне было тяжело дышать – в легких покалывало – но я бы ни за что не выбрался из своего укрытия, даже если бы начал терять сознание от нехватки кислорода.
Ты никому не расскажешь об этом. Ты будешь держать язык за зубами и молчать... Ты будешь молчать, Аластр, понял меня?
Нет-нет-нет...
Тристан, пожалуйста, не надо!
Я понимал, что все в моей голове, но никак не мог отделаться от чувства реальности происходящего. Мне было так же страшно. Мурашки так же лихорадили мою кожу. Я так же ощущал беспомощность и ничего не мог сделать. Ни успокоительные, ни антидепрессанты, ни снотворные – ничего не помогало.
НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА! МАМА!
Мама. Он сейчас убьет ее. Мама...
С немым криком я подскочил с кровати. Ледяной ужас испариной покрывал кожу, пока сердце разъяренно барабанило в груди. От страха мой желудок скрутило судорогой и желчь подступила к горлу. Все еще на грани сна я часто заморгал, пытаясь разглядеть вокруг себя то, что меня так напугало.
Нащупав на прикроватной тумбочке мобильный, я быстро разблокировал его и начал подсвечивал экраном темноту. Предметы в моей комнате приобретали очертания, становились яркими и плотными, но мои глаза не оставляли попыток разглядеть силуэты.
Точнее один. Высокий, широкоплечий, с черными волосами и серыми глазами убийцы – мое постаревшее отражение. Моего отца. Я отчаялся увидеть его с окровавленным ножом в руке и улыбкой на губах. Я чувствовал его поблизости, но тот все ускользал, прятался, исчезал...
Это Тристан. Это точно он. Отец нашел меня. Он пришел за мной и тетей, как обещал. Но я же молчал. Почему он просто не оставит в покое? Когда уже это все закончится?
Он не пожалел меня в ту ночь, а проклял жить с памятью о том, что он сделал.
Проведя рукой по лицу, я стер с него испарину – она покрывала лоб и подбородок. Пульс так отчетливо вибрировал в висках, что я мог без труда его сосчитать. Мое гребанное сердце пыталось скинуть с себя артерии и выбраться через глотку. Я просто сидел, забившись в угол, и светил в одну точку телефоном. Как тогда включив светильник и прислушиваясь к крикам с первого этажа.
Мне просто нужно успокоиться.
Вдох-выдох...
Все осталось в прошлом.
Я снова глотнул воздуха, чувствуя, как прерывисто, все еще дрожа, опускается моя грудная клетка.
Выдох... Вдох...
С Макеллой не случится того же. Тетя всегда останется со мной. Я не потеряю больше никого. Все будет хорошо. Он оставил меня в покое. Тристан не вернется за документами. Они ему больше не понадобятся, верно?
Прикрыв глаза, я сглотнул, но ком никуда не исчез, наоборот только сильнее напирая на трахею. Выключив мобильный, я вернул его на место и спустил ноги с постели. В этот момент мимо нашего дома проехала машина, заглядывая фарами в окна моей комнаты на первом этаже.
Тени легли на высокий комод и раскрытые двери гардеробной, в которой все еще был беспорядок. Лучи осветили небольшие фотокарточки на гирлянде над письменным столом, статуэтки за победу в матчах и медленно растаяли, будто бы их и не было.
Авто проехало еще немного и скрылось за поворотом. Обернувшись, я посмотрел на улицу. Все еще стояла непроглядная темнота, фонари были выключены, а луна едва показывалась из-за туч. На соседних участках стояли припаркованные машины, детские игрушки оставались на идеально стриженных газонах и повсюду не было даже и намека на опавшую листву.
Чисто, аккуратно, спокойно...
Эдисон-парк. В этом районе жизнь поистине казалась райской. Когда мы переезжали сюда, Элла считала, что подобная атмосфера поможет мне справиться с прошлым и отпустить кошмары. Здесь можно было не опасаться ограблений или перестрелок прямо у тебя под окнами. Люди не боялись отпускать детей одних прогуливаться по округе, и здесь отцы не убивали матерей на глазах своих детей...
Я перевел внимание на электронные часы – они стояли рядом с МакБуком и полыхали красным циферблатом.
5:14
А это рекорд. Мне удалось поспать под снотворным два часа. Раньше даже и этого не выходило, видимо, погоня за Марселлой на кладбище утомила. Неожиданно меня пробрало на смех. Нужно почаще отыгрываться на ней за нервы.
Поднявшись, я по пути подхватил с пола майку, натянул ее на себя и вышел в коридор. В доме было настолько тихо, что из подвала раздавался легкий шум генератора. Макелла еще спала и, чтобы не тревожить ее, я ступал почти бесшумно – шагал с пятки на носок и останавливался, когда половицы под ногами поскрипывали.
Этот коттедж был относительно новым. В один этаж, зато с широким бэкьярдом и открытой лоджией спереди дома. Никакой вычурности и прочей безвкусицы богачей: на первый взгляд скоромно, но за эту простоту тетя выложила не одну тысячу долларов дизайнерам. Мне нравилось здесь. По крайней мере, я не хотел забиться в угол из-за взгляда очередного антикварного портрета на стене, как в особняке Ричмонда.
Элла выставила его на аукцион и продала с молотка за копейки; она не гналась за деньгами, а просто мечтала избавиться от воспоминаний.
Пройдя в лобби, я свернул направо в зону столовой, которая плавно перетекала в кухню, а затем обратно в гостиную – планировка выглядел как комната-студия, где все было как на ладони, без замкнутых пространств. Единственным источником света сейчас служил синий огонек охранной сигнализации на входной двери.
Из-за кондиционера в доме было прохладно, но все лучше, чем жара. Мы с Эллой оба выросли в Канаде, в той ее части, где даже летом было не теплее двадцати градусов, а дожди заменяли солнце. Иногда я ловил себя на мысли, что скучал по Ричмонду, но потом понимал, что эта тоска была не по городу, а по матери.
Как только я вошел в кухню, моего носа коснулся аромат корицы и взбитых сливок. Желудок заурчал, но тошнота из-за страха все еще ощущалась в горле. На мраморном круглом «островке», как обычно, стояла подставка с палочкой благовонии. Сейчас она уже дотлела практически до самого конца, но все еще продолжала источать вкусный запах.
Макелла была человеком привычек, тем, кто соблюдал глупые ритуалы, словно они могли принесли ей удачу. И этот был одним из них. Каждое утро и вечер тетя зажигала благовонию, меняя только аромат или марку ароматизатора. Она обожала цветы, поэтому у нас дома и по всей школе были расставлены вазоны, а еще была жутким педантом. Если Элла два раза в день не сделает влажную уборку у нее случиться приступ.
В этом плане мы с ней были похожи, но только я старался поддерживать порядок, избавляя дорогих мне людей от самого себя.
Раскрыв верхнюю тумбочку, я достал стакан, а потом наполнил его ледяной водой. Стекло запотело и принялось скользить в руке, но я крепко сжимал пяльцы на хрустале, пока пил маленькими глотками. Прохлада юркала в желудок, немного принося облегчение.
Я прикрыл глаза.
Вдох-выдох...
Мне пора бы научиться справляться с этим состоянием. Я не маленький ребенок. Мне девятнадцать. Сколько я буду бояться и жить в постоянном страхе, что мое прошлое вернется? Я полностью осушил стакан, но все еще продолжал держать его у рта. Все свою жизнь, ведь он был на свободе.
До сих пор оставался безнаказанным из-за меня.
Тристан хорошо позаботился об уликах. Он избавился от всего, что могло бы вывести копов на его след, однако оставил в живых одного единственного свидетеля. Маленького мальчика, которого шериф обнаружил запертым в доме с трупом мертвой матери, всего измазанного в ее кровь и забившегося под стол, как в свое убежище, куда никто не сможет проникнуть.
Но мальчик не обронил ни слова. Тот мальчик молчал и продолжает это делать вот уже четырнадцать лет. Сначала из-за страха перед отцом, а теперь уже из-за ненависти к самому себе. Я заслужил это наказание. Обет постоянного молчания и жизнь изгоя за всю трусость. Ведь я просто стоял и смотрел.
Стоял и смотрел, как он убивает мою мать.
Вновь открыв кран, я поставил под него стакан и начал заново наполнять. Вода журчала, издавая легкое шипение, и это эхом разносилось по всему бейсменту.
— Аластр?
От неожиданности я вздрогнул, выронив хрусталь из рук. Слава Богу, стакан не разбился, рухнув на дно раковины. По моим рукам пробежали мурашки и каждый волос на теле ожил.
— Аластр, ты не спишь? — снова повторила тетя, входя в арочный проем столовой. — Я услышала звуки и подумала...
Макелла оборвалась на полуслове. Ей и не нужно было продолжать, ведь я и так все знал. Мы оба боялись. До тринадцати лет я спал вместе с ней, потому что не мог один находиться в комнате, а Элла не засыпала, пока несколько раз не проверяла охранные датчики.
Выключив воду, я поставил стакан у мойки, перевернув его верх дном, и обернулся к тете. В легком ночном халате с кружевной оборкой на рукавах и кулисе она стояла немного вдали от меня – по ту сторону «островка». Сейчас лунное свечение рассеивалось по всей комнате, отчего создавалось впечатление, будто она ангел. С ее светлыми волосами и голубыми глазами было легко в это поверить.
Неожиданно мне вспомнилась Марселла. Они с тетей были совсем не похожи, но почему-то только рядом с ними двумя я ощущал покой.
— Снова кошмар, да? — Элла сочувственно сглотнула. — Ты выпил снотворное?
Я поднял руку, указав жестом, что принял две таблетки. Тетя нахмурилась, но быстро избавилась от растерянности. Она обошла стол, широко зевая, и поспешила мне улыбнуться.
— Вот поэтому тебе и нужна терапия с миссис Эллисон, — Элла глянула на стакан, который я уронил, убедившись, что он цел, а потом отмотала несколько бумажных полотенец и начала вытирать капли на черной столешнице. — Я поговорю с ней. Может, она выпишет что-то другое? Если этот препарат не помогает, мы найдем тот, с которым ты будешь спать. Все будет хорошо, милый. Все обязательно образумится.
Все будет хорошо, милый.
Она повторяла это день изо дня, каждый раз, но становилось только хуже. Наверное, эта фраза была ее молитвой. Макелла винила себя в том, что произошло. Будто она могла настоять, вынудить свою сестру уйти от Тристана и тем самым спасти ей жизнь. Когда мы переживаем потерю, начинаем копаться в себе, искать ответы, почему так произошло и что нам нужно было сделать, дабы предотвратить случившееся. Наш мозг ищет любые возможности побороть стресс.
Сделать все, что угодно только бы не свихнуться...
Смотря на Макеллу сверху-вниз, я неожиданно ощутил прилив усталости. Когда тетя закончила с уборкой, она выбросила полотенца в урну, а потом обняла меня. Я наклонился, чтобы ей было удобнее гладить меня по голову, и положил лоб на ее хрупкое плечо. От тети приятно пахло книгами – такое можно ощутить, уткнувшись носом в их корешок – и этот аромат принялся успокаивать меня.
Может, всему виною оставшееся снотворного, но мне жутко захотелось спать. Завтра... уже сегодня, буквально через пару часов мне нужно будет ехать в школу. Я обещал Макелле, что приму участие в дурацком благотворительном концерте, который организовывал фонд матери Лилианны - «Martlet».
— Он не вернется, Ал, — тетя поцеловала меня в щеку, а потом принялась гладить по волосам. Я прикрыл глаза. — Не вини себя, мальчик мой. Ты ничего не мог сделать. Тебе было всего пять. Ты был малышом. Джоанна бы не захотела, чтобы ты казнил себя всю свою жизнь. Не позволяй Тристану сломить тебя. Он отобрал твой голос, твой сон, твое спокойствие... Но я верю, что ты справишься. В тебе стержень Джоуи. Ты...
Макелла разрыдалась. Стиснув ее в руках чуть не до хруста костей, я прижался так тесно, как только мог, пытаясь помочь и ей. Все мое детство она держала меня за руку, теперь пришел мой черед. Элла никогда не останется одна. Я не позволю навредить ей. Она не просто моя тетя, она моя мама.
— Я люблю тебя, Аластр. Слышишь меня?
Положив руки на ее плечи, я отстранился. Дождавшись, когда Макелла посмотрит на меня, я перекрестил ладони и положил их на свою грудь. Проследив за моим жестом, Элла улыбнулась и повторила его.
Любовь.
Я сказал, что тоже любил ее.
В столовой мы долго не задержались. Выпив еще одну таблетку снотворного, я отправился спать. Хоть я и не просил Эллу, но она посидела со мной, до тех пор, пока мои веки не закрылись и сон окончательно не сморил. Утром тети уже не было – она раньше уехала на работу – однако на столе меня ждал завтрак и заправленная кофеварка.
Дождавшись, пока шлагбаум поднимется, я заехал на территорию школы. Несмотря на субботнее утро, парковка уже полнилась машинами. Мельком глянув на них, я опознал большую часть автомобилей старшеклассников. Гребанный «Зимний концерт»! И что только в голову взбрело администрации? На кой черт выпускникам участвовать в этой вакханалии и плясать на сцене? Нет, согласен, благотворительность – благое дело и все в этом роде, но...
Дерьмо.
Меня не прельщала мысль развлекать публику, как какая-то цирковая собачонка. Если бы не Элла, ноги моей сейчас здесь бы не было!
Заняв свое место на стоянке, я заглушил мотор и вытащил ключи из замка зажигания. Кристофер уже стоял, облокотившись на капот серебристого Астон Мартина, и курил. Сейчас вокруг него вертелась Алексис, судя по всему, не затыкаясь и что-то щебеча.
Я про себя рассмеялся.
А я говорил ему с ней не спать. Эта девчонка как пиранья вцепилась зубами в его задницу! Она была из тех, кто надеялся, что один перепих сделает ее особенной и важной ему. У некоторых девчонок имелись большие проблемы с пониманием. Если в тебе побывал мой член, это не значит, что я женюсь.
И нет, я не гребанный сексист или отвратительное дерьмо. Секс сродни деловым отношениям, только сделка – ваше общее удовольствие.
Выйдя из Мустанга, я запихнул ключи в карман косухи, а телефон переложил в задний, перед этим коснувшись пальцами ювелирной заколки. Я носил ее с собой вот уже два года, но не потому, что считал это особенным – конечно нет – просто надеялся отдать, однако...
Ой, да к черту это все! Почему я должен оправдываться перед самим собой?
— Я надеюсь, что ты придешь, — распиналась Лекси.
По мере того, как я приближался ее голос становился громче.
Девушка сексуально закусывала губу и строила из себя саму невинность, когда хлопала длинными ресницами и мялась перед ним. Она действительно была одета как монашка, но та, которая на прошлых выходных седлала мои колени в стриптиз-клубе. Все по классике: короткая юбочка, блузка с вырезом чуть ли не до пупка, длинные шпильки и явно чулки. С ее каре и круглыми сережками это смотрелось совсем отвратительно.
Стэну повезло, что она не проткнула его презерватив, чтобы забеременеть.
— Там будут все ребята из нашего класса. Пивная бочка, теплый бассейн, джакузи, — продолжала соблазнять Алексис.
Кристофер монотонно курил. Он делал вид будто слушал ее, но я слишком хорошо знал своего друга. Мысленно Крис был где-то далеко, скорее всего в одном из воспоминаний о своей мелкой или среди рассуждений о том, как зажать ее же у кулера в коридоре. Ему было насрать на Лекси, странно, что она это не понимала.
— Ага, замечательно, — Стэн сбил пепел из сигареты и заметил меня.
Я кивнул ему, а потом наклонил голову чуть в бок, стрельнул глазами в спину брюнетки и рассмеялся. Кристофер обиженно поджал губу, явно говоря этим жестом «да, да, конечно. Вы с Адрианом говорили, а я вас не слушал». Ему повезло, что Лилианна не обращала внимание на его прошлую любвеобильность.
— Ой! Супер! — Лекси подпрыгнула на месте, придерживая ремешок сумочки на плече. — Как замечательно! Я буду тебя ждать, Кристофер!
— Хорошо, Френсис, — безразлично кивнул Стэн.
— Алексис, — с заминкой поправила его та.
— Ага, Нэнсис...
Не удержавшись, я хмыкнул. В этот момент Лекси обернулась и наткнулась взглядом на меня. При этом она выглядела чересчур оскорбленной. Наверное, в ее голове сорвалась их свадьба, а дети так и не произнесли первое слово «папа».
— Привет, Бес, — Алексис последний раз посмотрела на Криса и развернулась в сторону Янг Розмари Скул. Поравнявшись со мной, она добавила: — Луна уже позвала тебя на мою вечеринку? В следующее воскресенье в полночь. Я буду рада, если ты придешь.
Когда стук ее каблуков начал затихать, Кристофер выбросил бычок, а потом завопил:
— Она меня домогается. Обращусь в фонд помощи жертвам насилия. Серьезно, мне страшно за свою жизнь. Скажу мелкой, чтобы не отходила от меня ни на шаг, иначе эта Френсис-Алексис-Нэнсис попытается меня изнасиловать.
Когда это готовая киска стала для него проблемой?
Фыркнув, я засунул руки в карманы брюк, и мы двинулись к школе. Вечеринка в следующее воскресенье? Не уверен, что пойду на нее. Мне нравилось веселье, но что-то безумное и настолько безбашенное, что позволит забыть о том, настолько моя жизнь дерьмовая. Хотя там будет алкоголь... и Луна. Возможно, я хотел завершить начатое вчера, а может просто позлить Марси, если, конечно, это имело на нее какой-то эффект.
— Эй, старик, не расскажешь, что вчера произошло? — я искоса глянул на Стэна. Мы уже поднялись на крыльцо, подходя к дверям школы. — Ты и Марселла. Она была сама не своя, когда я отвез ее домой. Это не мое дело, но я не хочу видеть ее расстроенной. Если ты ведешь себя, как скотина с ней...
А если она ведет себя со мной, как злобная стерва?
Мне тоже перепадет какая-то защита или в приоритете только киска Марси? От раздражения, я стиснул челюсть. Я ничего не мог с собой поделать, когда ревновал ее к Стэну. С одной стороны, я понимал, если бы они хотели давно бы переспали или начали встречаться, но, когда она целовала его утрам и строила эта свои глазки...
Она мне не принадлежит.
Марселла не моя проблема и забота.
Эти мысли привели в чувства. Вытащив руку из кармана, я изобразил пальцами «окей» и потряс им.
— Ничего? — прочел Крис. Он закатил глаза. — Вы доведете не только друг друга, но и меня. Серьезно, если заставите выбирать между вами, я пошлю в задницу вас обоих. Чертовы эгоисты.
Сказал тот, кто уверен, что мир крутиться вокруг него.
Опередив его, я распахнул двери школы и вошел в коридор; Стэн следовал за мной, буравя взглядами затылок. Внутри было пусто и тихо. Рядом со шкафчиками привычно не толпились школьники, а гул смеха и голосов не оглушал. Сейчас каждый наш шаг сопровождался эхом, будто мы следовали по заброшенному туннелю, которому не было ни конца ни краю.
Минув холл, мы поднялись на третий этаж и остановились рядом с концерт-залом. Там, занимая ряды, сидели кучки старшеклассников, разговаривая друг с другом и потягивая светлое пиво из бутылок из-под Спрайта. Этот трюк был стар, как мир – мы в свое время тоже делали так с Кристофером. Хотя он предпочитал переливать туда виски.
— Привет, Змей, — Мейсон отсалютовал Крису, стоило нам войти в зал. Парень стоял рядом со своими дружками, обсуждая предстоящий Хэллоуин. — Бес...
Иди на хрен.
Едва сдерживая злость, я заскрипел зубами. Заметив это, все парни разом замолчали. Крис покачал головой, давая мне понять, что не стоит устраивать драку. Щеки вспыхнули жаром. Пристально смотря на Оуэнса, я вспоминал все, что говорила о нем Марселла, и закипал еще больше. Жаль, что глаза не могут метать молнии.
От этого кретина не осталось бы и мокрого места.
И на что он рассчитывал? Пойти с ней на Выпускной? Завести отношения? Касаться ее обнаженного тела, целовать ее, шептать грязные фразы, пока его член внутри нее?
Мне стало нечем дышать, словно весь кислород выкачали из легких. Я сглотнул, чувствуя привкус желчи во рту.
Каждый, кто смел прикасаться к ней и обижать, собирал свои зубы по асфальту. Так было с тем ее «недопарнем» Роджерсом, который хвалился перед дружками, как классно Марси отсасывала ему в кинотеатре. Я сломал ему ключицу за его наглую ложь, из-за чего этот щенок трусливо свалил с отцом в Сингапур. С тем ублюдком с вечера посвящения Змеев – Стивеном. Марселла не спала с ним, но урод пустил слушок о том, как имел ее в бассейне.
Если Мейсон выкинет что-то подобное, меня ничего не остановит, чтобы врезать ему.
Сжав кулаки, я прошел мимо Оуэнса, при этом сильно задев его плечом. Парень пошатнулся, но устоял. Мне было насрать, что он подумал и как это выглядело со стороны. Пусть скажет спасибо, что я пока не раздробил ему коленные чашечки.
Концерт-зал Янг Розмари Скул всегда напоминал мне чем-то кинотеатр. Ярусные ряды сиденьев, несколько отделений с балконами для администрации, а вместо экрана – огромная сцена, на которой сможет выступить самая настоящая балетная труппа. Пол был устлан темно-зеленым сукном – оно заглушало мои шаги сейчас – а стены украшала венецианская штукатурка.
Спустившись к партеру, я прошел в первый ряд и сел в самом центре на одно из красных бархатных сидений. Только сейчас я заметил краем глаза Марселлу и Лилианну, которые рассматривали журнал и что-то бурно обсуждали. Блейк меня не заинтересовала, но вот ее подруга блондинка...
В теле вспыхнула волна жара. Отклонившись на спинку, я лениво положил руки на бедра и повернул голову в сторону О'Кеннет. Черт, если не вспоминать о ее отвратительном поведении можно счесть Марси даже милой.
По крайней мере, единственное, что скверный характер не мог у нее отнять, так это красоту. Сегодня девушка завила волосы кудряшками, которые мило пружинили, стоило ей повернуть головой. Ее стройное тело облегал замшевый бледно-голубой корсет, делая грудь еще роскошней. Марселла вытянула длинные ноги, обтянутые джинсами, и болтала шпильками.
Невольно на мои губы поползла улыбка.
Я понимал почему Мейсон тянулся к ней. Почему каждый в этом зале засматривался на девчонку, и знал, о чем они думали. Невозможно было не смотреть на Марселлу. Невозможно было не хотеть ее. Невозможно...
В эту минуту, словно почувствовав мое внимание, О'Кеннет вскинула голову. Я спохватился, чтобы отвернуться, но было слишком поздно. Она застала меня на месте преступления и, похоже, наслаждалась этим. Дерзко выгнув бровь, Марселла захохотала, отчего ее грудь затряслась, а я...
Я мгновенно стал твердым в штанах. Удивительно, Луне не удалось завести меня даже с помощью рук, но Марселла ничего не делала, а я уже был готов к действию.
Гребанная О'Кеннет.
Кристофер спустился и вышел ко мне. Он помахал рукой, привлекая девчонок, и занял место по правую руку. Вскоре к нам присоединились Марселла и Лилианна. Последняя тут же угодила в объятия к Стэну: он усадил ее к себе на колени и принялся покрывать поцелуями. Марси остановилась рядом со мной, прижимая выпуски Вог к животу.
— Ты выглядишь уставшим, Бес, — заерничала девчонка. — Видимо, Луна спать всю ночь не давала?
Я сложил руки на груди, уставился в ее ядовитые синие глаза и кивнул. На мгновение на лице О'Кеннет появилась тень грусти, но вскоре она сменилась дерзостью, будто и вовсе ничего не было.
— Ясно, — она злобно рассмеялась. — Надеюсь, ты подхватил от нее гонорею или что-то такое отвратительное.
На сцену взобрался Рей и Колин. Они добрались до барабанных установок и принялись дурачиться, стуча по дискам. Кристофер засвистел, подбадривая их, а потом поднялся и начал в ритм стукам выделываться перед Блейк. Лилианна захохотала, когда парень изобразил что-то вроде тверка, а потом оседлал ее колени.
Однако, мы с Марселлой были слишком сильно заняты ненавистью, чтобы обращать внимание на царящее безумие. Блондинка скрестила лодыжки, закусила полную розовую губу и повела плечом.
Я, не отрываясь, следил за ее гребанным сексуальным телом. Мое сердце билось все чаще и чаще. Было сложно дышать из-за кружащего аромата ее Барберри.
— Надеюсь, Луна хорошо постаралась и умерила твой пыл. Или ты снова начнешь крушить топором все вокруг...
Не отказался бы свернуть твою тонкую шейку.
Вместо этого я грязно ухмыльнулся, намекая, что хорошо провел ночь. Будто не пил успокоительные и трясся от страха, как жалкий трус, а трахался с девчонкой по несколько раундов.
— Тебе же понравилось, да? — вновь проговорила Марси. Она наклонилась, встретившись со мной взглядом, и приблизилась к уху. Как и в склепе, кожа заискрила от ее близости. — Уверена, это было так же восхитительно, как и твоя ложь сейчас. Я слышала разговор Луны и Алексис. Ты не трахал ее, Бес...
Вопреки всему, поражение принесло мне какое-то извращенное удовлетворение. Она уличила меня во лжи, но, если дразнила, значит ревновала. А если ревновала, значит, думала обо мне. Протянув руку, я коснулся ее мягких волос и заправил их за уши. Это отозвалось приятным томлением в груди.
Из-за моего жеста Марселла вздрогнула. Она нахмурилась, но прежде, чем я успел что-то предпринять, развернулась и уместилась задницей на моих коленях. От неожиданности я уронил челюсть.
Какого...
Что она задумала?
— Теперь моя очередь делиться подробностями, — Марси заерзала. Кровь устремилась к моему паху, и я спешно начал представлять что-то мерзкое, только бы успокоить стояк. — Не хочешь послушать о том, как я трогала себя ночью, представляя одного особенного парня?
Гребанная... гребанная Марселла.
Я стиснул челюсть, пытаясь унять внутренний пожар. Пока все вокруг резвились и дурачились, ожидая прихода руководителя, между нами вспыхивала отдельная вселенная. Из ненависти, прошлых обид и... безудержного желания. Уверен, ее трусики сейчас были мокрыми, ведь несмотря на блеф и яростное сопротивление, однажды она подчинилась мне.
Однажды Марселла О'Кеннет уже была моей.