Янтарный Лёд

Солнце, уже клонящееся к закату, окрашивало мастерскую Арлетты в теплые золотистые тона. Хаотичный холст с криком боли все еще стоял на мольберте, но теперь он был прикрыт старым льняным полотном. Воздух, пропитанный запахом красок и скипидара, смешивался с новыми, уютными ароматами – свежесваренного кофе, корицы и чего-то сдобного, сладкого.

– Прямо как в детстве, помнишь? – Марго Рено, скульптор с огненно-рыжими кудрями и вечно запачканными глиной руками, ставила на заляпанный красками столик поднос с дымящимся имбирным печеньем. – Твоя бабушка всегда пекла такое, когда нам было грустно. Говорила, имбирь – для храбрости.

Арлетта слабо улыбнулась, поправляя выбившуюся из небрежного узла светлую прядь. Ее янтарные глаза, все еще хранившие тень горя, казались чуть светлее в этом теплом свете и среди друзей. Марго была глотком свежего воздуха, ураганом энергии и безусловной поддержки. А рядом с ней, аккуратно раскладывая крошечные кисточки на чистом листе бумаги, сидел Лео Вандерлинде, тихий и педантичный реставратор графики из соседней галереи. Его тонкие пальцы, привыкшие к ювелирной работе, казались неуместными рядом с Марго, но именно его спокойная, молчаливая забота часто была спасительной.

– Помню, Марго, – ответила Арлетта, беря печенье. Оно было хрустящим, с острой ноткой имбиря – точно как бабушкино. Глоток горячего кофе обжег горло, но принес странное утешение. – Она говорила, что сладкое лечит душу лучше любого лекарства.

– А еще лучше лечит душа работа! – Марго уселась на табурет, отломив себе половину печенья. – Лео, ты видел ее новые этюды к «Световым волнам»? Просто космос! Хотя… – она осеклась, бросив осторожный взгляд на прикрытый холст. – Арлетта, милая, ты не должна замыкаться. Ты должна творить. Это твоя жизнь.

– Я пытаюсь, – Арлетта вздохнула, обводя взглядом мастерскую – ее убежище, ее вселенную. – Но каждый раз, когда я беру кисть, перед глазами… Он. Или та тень. И этот запах… химический, как в морге.

Она непроизвольно вздрогнула. Воспоминание о холодных стенах, о бесстрастном лице доктора Торна, о зеленой капле на полу все еще было свежо.

Лео поднял глаза. Его взгляд, острый и внимательный за толстыми линзами очков, остановился на ней.

– Ты упоминала краску, Арлетта, – произнес он тихим, ровным голосом. – Изумрудно-зеленую. Виридиан экстра-тон. Ты говорила, это редкость.

Арлетта кивнула, оживляясь.

– Да, Лео! Именно. Ты же знаешь пигменты лучше всех. Я показала тюбик тому… коронеру. Он взял его на анализ. Сказал, что на месте преступления нашли такую же краску на осколках стекла. И я… я видела ее каплю в морге, рядом с Грегором. Но он не верил мне. Считал, что это грязь или я ошибаюсь.

Лео задумчиво потер подбородок.

– Виридиан экстра-тон… Да, очень специфичный пигмент. Дорогой. Его используют для особой глубины и стойкости, в основном в станковой живописи высокого класса. Или… – он сделал паузу, – в реставрации. Для тонировок. Но там его применяют крайне осторожно, микродозами. Такую яркую каплю… это странно.

– А кто его вообще покупает? – встряла Марго, с любопытством наклонившись вперед. – Небось, человек десять в городе? Лео, ты же знаешь всех поставщиков!

– Не всех, – улыбнулся Лео. – Но основных – да. Этот пигмент закупают несколько серьезных мастерских, пара академических студий… и несколько частных художников, которые не экономят на материалах. Грегор, кстати, покупал его для тебя, Арлетта, пару лет назад, для серии «Подводные сады». Большая партия.

Арлетта нахмурилась.

– Да, но у меня остатки давно закончились. Я не покупала его с тех пор. И в мастерской его нет.

– А у кого еще? – настаивала Марго. – Может, кто-то завидовал Грегору? Или тебе? Знаешь, арт-среда… не всегда дружелюбна.

Арлетта хотела возразить, как когда-то доктору Торну, что искусство – это свет, но слова застряли в горле. Грегор был убит. Слишком жестоко, чтобы списать на случайность. Зависть? Месть? Возможно. Мир искусства, каким бы прекрасным он ни был, имел и свою темную изнанку.

– Лео, – обратилась она к реставратору, – не мог бы ты… осторожно… узнать? У поставщиков? Кто за последнее время покупал этот виридиан? Особенно в больших количествах? Или необычно часто?

Лео медленно кивнул. Его лицо стало серьезным.

– Это рискованно, Арлетта. Если это действительно связано… и если кто-то узнает о вопросах…

– Я знаю, – прошептала она. – Пожалуйста, будь осторожен. Просто… любая зацепка. Доктор Торн, кажется, сосредоточен только на физических уликах. Он не видит… контекста.

– Холодный тип? – фыркнула Марго. – Я видела, как он выходил отсюда в прошлый раз. Шел, как будто несет собственный саркофаг. Не удивительно, что он не видит дальше своего скальпеля.

Внезапно раздался резкий стук в дверь мастерской. Тот самый, безошибочный, отбивающий такт для вскрытия. Сердце Арлетты екнуло. Марго и Лео переглянулись.

– Говорим о солнце, а оно… в виде ледяного дождя, – пробормотала Марго, вставая и направляясь к двери. – Я открою, принцесса. Не волнуйся.

Арлетта быстро вытерла ладони о джинсы, сгладила воображаемые складки на блузке. Почему его появление всегда заставляло ее так нервничать?

Дверь открылась. Сайлас Торн стоял на пороге, все такой же безупречный и невыносимо чужеродный в своем темном костюме. Его острый взгляд мгновенно оценил обстановку: теплый свет, кофе, печенье, друзей. На его лице мелькнуло что-то неуловимое – возможно, легкое удивление или даже… неодобрение? Увидев Арлетту не в слезах, а в кругу близких, с едва уловимым отблеском тепла в янтарных глазах, он, казалось, на мгновение сбился с привычного ритма.

– Доктор Торн, – произнесла Арлетта, вставая. – Вы… с результатами анализа?

Он вошел, едва кивнув Марго и Лео. Его присутствие внесло ощутимую струю холода в уют мастерской.

– Лаборатория подтвердила, – сказал он без предисловий, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака знакомый липкий тюбик. – Состав краски с места преступления и с этого тюбика идентичен. Виридиан экстра-тон. Ваша информация была… точной.

В его голосе звучало не столько признание, сколько констатация факта. Но для Арлетты это была маленькая победа. Она почувствовала, как Марго сжимает ее руку под столом в знак поддержки.

– А капля в морге? – не удержалась она. – Вы проверили?

Сайлас нахмурился.

– Образец был взят. Но его было слишком мало для полноценного анализа. Предварительно – тот же пигмент. Как он туда попал… – он замолчал, его взгляд стал жестче, – остается загадкой. Но это не меняет главного. Эта краска – ключевая улика. Она связывает преступника с местом убийства.

– А может, и с миром искусства, доктор Торн? – мягко вступил Лео, поднимаясь. Его тихий голос привлек внимание Сайласа. – Этот пигмент редок и дорог. Его используют немногие.

Сайлас холодно оглядел реставратора.

– Ваша точка зрения, мистер…?

– Вандерлинде. Лео Вандерлинде. Я реставратор. Знаю рынок художественных материалов. – Лео не смутился под ледяным взглядом. – Возможно, стоит проверить, кто недавно закупал этот виридиан. Это могло бы сузить круг подозреваемых.

Сайлас задержал на нем взгляд на секунду дольше, потом перевел его на Арлетту. В его глазах читалась борьба между профессиональной необходимостью и глубоким скепсисом ко всему, что выходило за рамки его «фактов».

– У полиции есть свои методы, мистер Вандерлинде, – ответил он сухо. – Но информация о специфике пигмента будет учтена. Мисс Ван дер Вельде, – он повернулся к Арлетте, – вас могут вызвать для дополнительных вопросов. Будьте на связи.

Он кивнул, бросив последний оценивающий взгляд на теплую, наполненную дружеской поддержкой атмосферу мастерской, на светлые волосы Арлетты, уловив в ее янтарных глазах не только боль, но и проблеск решимости, подкрепленной друзьями. Это было незнакомо. Неудобно. Он развернулся и вышел так же резко, как и появился.

– Вау, – выдохнула Марго, когда дверь закрылась. – Настоящий айсберг в Антарктиде человеческих отношений. Как ты с ним вообще разговариваешь, Арлетта?

Арлетта вздохнула, снова опускаясь на стул. Тюбик с краской лежал на столе, маленький, липкий, но теперь – официальная улика.

– Он… сосредоточен на своем деле, – сказала она, пожимая плечами. – И он поверил насчет краски. Это уже что-то.

– Он поверил *лаборатории*, – поправил Лео, снова садясь и аккуратно поправляя очки. – Но да, это прогресс. Я завтра же начну осторожные расспросы о виридиане. Кто, когда, сколько. – Он взял печенье. – А пока, Арлетта, ешь. Бабушка была права. Имбирь – для храбрости. И нам всем она сейчас не помешает.

Арлетта взяла еще одно печенье. Хрупкая радость от встречи с друзьями, тепло кофе, сладкий хруст имбиря – все это было каплей света в море тьмы, в котором она барахталась. Она посмотрела на Марго, которая уже рассказывала какой-то смешной случай из жизни студии, и на Лео, внимательно слушавшего, его тонкие пальцы ловко чистили крошечную кисточку. Они были здесь. С ней. Это давало силы.

Доктор Торн искал убийцу в холодных фактах и химических составах. Она же чувствовала, что ответ скрыт где-то здесь, в знакомом мире красок, пигментов, зависти и страсти, который она знала так хорошо. И с помощью друзей, с каплей бабушкиной храбрости в виде имбирного печенья, она была намерена этот мир прочесть – мазок за мазком, тень за тенью. Даже если для этого пришлось бы снова столкнуться с ледяным взглядом доктора Торна и холодом той зеленой капли, которая связывала смерть Грегора с ее собственным миром самым жутким образом.