13
Рик и Сэм подъехали к своему дому в мрачном молчании. Во-первых, их, судя по всему, ждала нешуточная битва с мамой Каллахан, во-вторых... гроза, наверное, собиралась. Было тяжко и душно.
Дейрдре Каллахан птицей метнулась с крыльца. Все, что они собирались сказать, было несущественно. Куда важнее - и страшнее - было то, что мама Каллахан выглядела на все свои шестьдесят два.
Она упала на грудь растерявшемуся Сэму и обняла его за шею руками.
- Сэм... О, Сэм!
- Голубка моя, Дейрдре... что с тобой?!
- Идиот несчастный! Ненавижу тебя. Зачем я сказала «да», ведь епископ спрашивал, был же шанс...
- Родная моя, прости, ты же знаешь, такая работа. Не всегда и не все можно сказать сразу...
- Прости меня, Сэмми!
- Что?!
- Я - старая дура.
Рик испытал примерно то же, что испытывает ковбой, получивший копытом в грудь. Мама Дейрдре просит прощения?! Не иначе мир перевернулся.
Сэм Каллахан осторожно гладил жену по плечу.
- Родная, что с тобой?
- Сэм... Я столько уже перевоображала...
- Конечно, я все тебе сейчас...
- Сэм, что-то происходит. Я не знаю, что именно... но что-то давит мне на сердце. Рики...
- Мам, ты извини, что так...
- Я все знаю. Нет! Я ничего не знаю! Я не понимаю, что творится. Сэм... Рик... Я боюсь!
Даже сержант, сидевший за рулем, громко вздохнул. Миссис Каллахан внушала всему личному составу огромное уважение - и огромный же трепет, но уж представить ее испуганной...
- Сэм...
- Дейрдре! Приди в себя! У нас с твоим сыном есть много что порассказать, но это не значит...
- Пейдж пропала.
- Что?
- Пейдж. Я знаю, вы оба ее не любите, но постарайтесь судить здраво. Ее нигде нет. Дома заперты собаки. Она не звонила и не приходила.
- Наверняка подсматривает за кем-нибудь...
- Сэм, она всегда берет с собой собак. И потом, они не скулят и не гавкают, они воют.
- Мать, ну ты и...
- Сэм Каллахан! Никто из моей родни не был истериком или сумасшедшим. Но никто из нас не плевал на предчувствия - судьбу нельзя обманывать и сердить. Собаки Пейдж воют... ПО ПОКОЙНИКУ!!!
- Дейрдре...
- Пожалуйста, Сэм...
Никто и никогда, будучи в здравом уме, не решился бы сказать - или даже подумать - что детектив Каллахан-старший способен поддаться женской истерике. Точно так же никто бы в жизни не предположил, что жена детектива Каллахана склонна к этим самым истерикам. Вероятно, именно поэтому Сэм и принял следующее решение:
- Садись в машину, мать. Джонни, в «Сосны».
Полицейская машина рванула с места. Навстречу ей наползала от леса огромная, желто-бурая и лиловая туча.
Патрульный у восемнадцатого коттеджа был искренне удивлен.
- Сэр, здесь никого не было, клянусь матерью. Я приехал, послал Джека на тот угол, а сам не спускал глаз с дома. В коттедже тихо и пусто. Ни одного чужого.
- А своих? Местных?
- Тоже никого. Никого вообще, сэр.
Сэм заворчал, словно просыпающийся вулкан.
- Рики? Ствол наизготовку. Пошли.
- Сэм...
- Мать, ты здесь исключительно по блату, так что сиди и не свисти. Сержант - смотреть в оба.
Рик привычно передернул затвор. Голова стала чистой, светлой и просторной - наверное, у шаолиньских мудрецов это называется «освободить сознание». У американских полицейских это называется иначе. Служить и защищать.
Они с отцом шли вдвоем, как положено, как учат в полицейской академии. Один впереди, другой чуть наискосок сзади. Прикрытие.
Сэм склонился над замком, поколдовал секунду...
Дверь знакомого Рику коттеджа распахнулась бесшумно, словно открывая путь в преисподнюю. На улице стало стремительно темнеть...
Полицейские не испытывают ровно никаких эмоций, когда входят в подобные подозрительные места. Эмоции - это излишество. В подобных ситуациях требуется четко мыслить и здраво рассуждать.
Рик шел за отцом, одновременно просматривая все уголки и закоулки темного, пустого коттеджа. Кухня - никого. Чулан - никого. Ванная и туалет - никого...
Сэм Каллахан бесшумно и легко взлетел по лестнице на второй этаж.
- Рик, прикрой!..
Запертая комната... Стенной шкаф... Спальня...
Острый, тревожный запах. Рик превратился в боевую машину, отключил все эмоции.
Запах крови.
Сэм ударил по выключателю. Свет залил комнату.
Кровать, тумбочка, трюмо у стены, два стула. Темный ковер на полу.
Рик машинально отметил: ковер был светлым. Он же заходил сюда, когда Джеки была в обмороке. Дурная полицейская привычка - если есть возможность, загляни везде, где успеешь.
Ковер был светлым. Теперь он темный.
- Папа! Не наступай!!!
Даже удивительно, что в ней оказалось столько крови. Сама она была очень маленькая. Настолько, что они с Сэмом даже не заметили ее сразу.
Пейдж Бартолби больше никогда не будет шпионить и сплетничать. Она вообще больше - не будет.
Пейдж убили жестоко и как-то неестественно. Рика едва не вырвало, хоть он и привык ко всякому за эти десять лет.
Маленькая, сухонькая Пейдж лежала в кровати, накрытая с головой пушистым покрывалом. Ее голова была почти полностью отделена от тела. На лице застыло выражение смертного ужаса. Кровь, видимо, почти полностью вытекла, пропитав простыню и ковер.
Папа Сэм, видевший за свою жизнь несравненно больше, мрачно и страшно выматерился и бережно закрыл Пейдж глаза. Рик, плававший в тумане дурноты, отметил, как осторожно, почти нежно сделал это его отец, который на протяжении последних двадцати лет терпеть не мог Пейдж Бартолби.
Они спустились вниз, и вот тут все и случилось.
Улица была перегорожена полицией, но машину Шона здесь, понятное дело, знали, так что он доехал до самой калитки.
Рик замер на месте, не спуская с Шона абсолютно безумных глаз. Старший брат вылез из машины и глупо хихикнул.
- Рик, я буквально на полчаса отлучился, просто... там дерево упало, мы объезжали...
Сэм Каллахан и Дейрдре, все полицейские, которые крутились в коттедже и саду вокруг него - все они ничего не смогли сделать.
Рик Каллахан прыгнул за руль ближайшего автомобиля и рванул с места так, что в воздухе запахло паленой резиной.
Несколько минут спустя за ним рванул второй автомобиль.
Сэм Каллахан в отличие от своего сына точно знал, что в первой машине оружия нет.
Трудно дышать. Трудно открывать глаза. Чертов свет. Чертово солнце.
Духота сводит с ума. Духота убивает.
Дома не легче, дома убивают стены.
Если бы не эта белобрысая сучка, все было бы намного легче и проще. Жизнь была бы прекрасна и легка, потому что все было бы на месте. Господин был бы доволен...
Когда мы познакомились, Адди было восемнадцать. Она была девственницей - о, благословенный жест подземных владык! Мне досталась девственница!
На самом деле я много знаю об этом. В частности то, что это совершенно безразлично - кровь черного кота или белой собаки, девственницы или отъявленной шлюхи... Я пробовал разное. Со шлюхами получалось даже лучше, особенно с дешевыми.
Потому что их никто не искал!
А потом появилась Адди. В моей жизни впервые появилась женщина, которую я хотел воистину! Я мог бы жрать песок у нее под ногами, я мог бы вылизывать ее пот...
Она согласилась стать моей женой, потому что только идиотка откажется выйти за чековую книжку с суммой... которая у меня там обозначена. И еще - моя Адди была красавицей... Но только для меня. Остальные, идиоты, считали, что заячья губа и врожденное косоглазие не могут украсить женщину...
Да ведь ее красота вовсе не в этом!
Я знал, что изнутри моя Адди все равно напоминает перламутровую розу. Все эти складочки и переливы, алая кровь... ах, я был вне себя от одной только мысли, что совсем скоро все эти жемчуга и рубины будут моими, безраздельно и беспредельно моими...
Она оказалась плохой девочкой. Злой девчонкой.
Зря я пошел у нее на поводу. Не стоило заказывать свадьбу у этой кошмарной туши в розовом. Что она может понимать в истинной красоте?
Моя девочка... она была так невинна, что подчинилась моим капризам. Я венчался с ней на Смерть - не на жизнь. Понимать это она не понимала, но мое желание выполнила. Нашу свадьбу готовила эта белобрысая девка - о, я сразу почувствовал в ней иную силу. Она, правда, вряд ли знает о ней - такая же дура, как и все остальные.
Потом все шло отлично. Просто прекрасно. Я приобщил Адди к нашим таинствам. Она познала многое, многому ей предстояло научиться. Возможно, здесь есть и моя ошибка - я очень давил на нее. Она испугалась - и побежала не в полицию, не в собственный дом, о нет. Она побежала к этой поганой ирландке!
Джеки О'Брайен украла у меня жену! Слышите?! Именно она, эта белокурая шлюха, спрятала мою нежную Адди, а потом помогла ей уехать черт знает куда - я измучился весь, пока нашел ее где-то в глуши Айовы...
О, я нашел ее. Она уже не была под влиянием белобрысой дряни и потому даже не сопротивлялась. Мы уехали из дома вместе... Она была тихая и молчаливая. Плакать я ей не разрешил.
Я сказал моей милой женушке Адди, что прощаю ее и дарю ей подарок. Это лучшее, что я могу для нее сделать. Она не понимала этого, дурочка. Ведь мы обвенчаны по законам моей церкви, и она принадлежит моему господину...
Когда я достал нож, она даже не кричала. Только закрыла лицо руками.
Я очень ее любил...
Эта старуха вообще здесь ни при чем. Она просто была излишне л юбопытна. Впрочем, мир мало потерял с ее уходом.
Сучка! Я иду к тебе!