Глава 10. Это всё игра
Весь мир — театр, мы все — актёры поневоле,
Всесильная Судьба распределяет роли,
И небеса следят за нашею игрой.
Пьер де Ронсар. «На окончание комедии»
Этот фрагмент можно читать под музыку: Ben Berkenbosch — Intro. Ставьте на повтор
На столе разложены карты. Каждая наконец занимает положенное место: над Повешенным сияет Звезда, Дьявол тянется к трону Императора, Верховная Жрица дёргает из тени за ниточки и готовится обрушить Башню. Идеальный расклад. И всё же такой неустойчивый. Слишком много карт — но убрать ни одной нельзя. Нужно работать с тем, что есть.
Невозможно, желая распутать клубок, вытянуть одну нить и гордо сказать: «У меня получилось».
Придётся идти до конца.
Он перемешивает колоду, тянет новую карту. Кажется, он действует наугад, но пальцам давно знакома каждая шероховатость, каждое несовершенство истрёпанных касаниями краёв. Перед тем, как выложить карту к остальным, он закрывает глаза. На губах играет улыбка, но в ней нет ни веселья, ни радости. Скорее... насмешка. Горькая и усталая.
Этот расклад будет последним.
Он поставил на него всё.
Щелчок. За спиной открывается дверь. Он бросает взгляд в зеркало: на пороге стоит Шерил. Её длинные волосы украшает золотой венок, в котором отражается тусклое мерцание лампы. Как и перед каждым представлением, она взволнована, поэтому её губы приоткрыты, а на щеках играет лёгкий румянец.
— Ранте? Нам пора.
Он кивает, но не оборачивается. Сцена зовёт — но он не спешит отвечать. Это момент перепутья. Поворотная точка. После неё он уже никогда не сможет быть просто «Ранте». Обычным фокусником, влюблённым в города, по которым гастролировала его преданная труппа.
— Послушай... — окликает Шерил.
Она замолкает, складывает руки на груди. Глядя на неё через отражение, он молча ждёт продолжения. Шерил всегда говорит то, что на уме. Даже если говорить об этом непросто.
— Могу я задать вопрос?
— Задавай.
Она вскидывает голову. В её серых глазах, чуть прищуренных, искрятся печальные блики. Она понимает. Она понимает всё — кроме одного:
— Почему ты до сих пор пытаешься?
Он улыбается, проводит пальцем по краю карты.
— Я должен.
— Должен кому?
Перед тем, как ответить, он снова бросает взгляд на стол. На краю лежит Дурак. Он больше не участвует в раскладе, но путь, который он открыл, изменит всё.
Или же всё разрушит.
— Когда ты пишешь песни... бывает ли у тебя ощущение, что ты обязана их исполнить? Что они хотят быть услышанными? Что тебе непременно нужно закончить партию и выпустить её в мир? Неважно, где, с кем, как. Ты просто должна, и всё тут.
Шерил приваливается плечом к двери, задумчиво глядит в сторону гримёрного столика, где свалены в кучу маски и парики. Её молчание значит, что чувство ей знакомо. Что она сама не раз о нём задумывалась.
— Мы несём ответственность за то, что создали, — продолжает он.
Шерил качает головой.
— Но ты ведь и подумать не мог, что создаёшь.
— С каких пор незнание освобождает от ответственности? — со смешком отвечает он. — Я должен, Шерил. И больше тут говорить не о чем.
Она вздыхает. Он опускает голову, наконец кладёт карту к остальным, проводит по ней рукой, словно прощаясь. На карте нет рисунка. Она абсолютно белая. Она может стать какой угодно. Она может спасти расклад или сбросить всю колоду в полыхающий костёр судьбы.
Она — его главная переменная и его главная вина.
— Если не согласна, почему помогаешь мне? Могла бы, как Ленни, просто разворачиваться и уходить каждый раз, когда я появляюсь на горизонте. О, или, как Сет, слать меня к чёртовой матери.
Шерил дёргает уголком губ.
— Да, пожалуй, стоило. Но мне стало жалко чёртову мать.
Он смеётся, собирает карты, берёт со стула шляпу. На самом деле он задал вопрос просто так, из желания встряхнуть Шерил. Он знает ответ. Шерил всегда была хорошим другом. И всегда видела больше, чем остальные. Тот, кто способен превратить набор нот в искусство, легко разглядит узоры судьбы, недоступные другим.
Он надевает шляпу, подходит к двери, медлит, охваченный внезапными сомнениями. Тогда Шерил кладёт руку ему на локоть.
— Поздновато отступать, не думаешь?
Он с усмешкой прикрывает глаза.
— Пожалуй.
Они переглядываются. Шерил одаривает его улыбкой. Он улыбается в ответ — а затем, выпрямив спину, толкает дверь, которая соединяет гримёрку с огромным праздничным залом.
— Давай начнём игру, Шерил, — говорит он. — И пройдём её до конца, какой бы она ни получилась.
Шерил кивает, и они плечом к плечу пересекают порог.
Конец музыкального фрагмента
* * *
Руби переступила с ноги на ногу. В последний раз она нервничала так во время выпускных экзаменов. Теперь вместо комиссии её сверлила взглядом разодетая толпа, а вместо оценок давило общественное мнение.
— Я уеду жить в Вайренские Леса, — пробормотала она. — Я стану отшельницей и больше никогда не покину поместье!
— Вы преувеличиваете, мисс Фэй, — посмеиваясь, ответил Лаэрт.
Руби наградила его убийственным взглядом. Ишь, морда! Строит из себя воплощение невозмутимости, а сам наверняка изнывает от жажды вернуться домой. В списке вещей, которые заставляли глаз Лаэрта дёргаться, светские мероприятия занимали первое место. Не считая, конечно, Вардиса. Но такие ублюдки списков не удостаиваются.
— А вы недоувеличиваете. Просто посмотрите по сторонам! Они же вот-вот меня сожрут!
Лаэрт покрутил головой.
— Кто? Вот этот молодой человек? Он смотрит, потому что надеется переключить на вас внимание жены. К сожалению, она слишком им раздражена, так что план провальный.
Руби хихикнула. Лаэрт тоже улыбнулся, предложил локоть.
— Давайте посмотрим, кто ещё вас смущает... Может, та черноволосая госпожа?
— Да-да, та, у которой шляпа похожа на ощипанную курицу.
— Мисс Фэй, — посерьёзнел Лаэрт. — Вы правда примете претензии от женщины, у которой шляпа похожа на ощипанную курицу?
Если бы не правила приличия, о которых столько распиналась перед приёмом миссис Блейз, Руби расхохоталась бы в голос. Из толпы вынырнул официант с подносом шампанского. Лаэрт передал один бокал Руби, а второй оставил себе.
— Эти люди смотрят так лишь потому, что спят и видят, как все будут сплетничать о вас, а не о них. Помните об этом. И не позволяйте никому себя принижать.
Руби улыбнулась, но ответить не успела: сзади раздался голос, вежливость в котором удивительным образом мешалась с презрением.
— Господин Алердайн!
Голос принадлежал мужчине. Едва заслышав его, Лаэрт прикрыл глаза и беззвучно ругнулся.
— Бегите, мисс Фэй, пока этот человек не замучил и вас тоже.
— Кто это?
Оба сделали вид, что не услышали оклика.
— Генри Митчелл, — шепнул Лаэрт. — Он сколотил состояние во время войны и сейчас обеспечивает безопасность империи. Я расскажу позже. Но сейчас я должен с ним поговорить, иначе император подвесит меня на балконе дворца. Головой вниз.
— Оу. «Не давайте никому себя принижать», да?
Взгляд Лаэрта стал воистину страдальческим.
— «Вы не понимаете, это другое»? — пришла на помощь Руби.
— Именно.
Руби сочувственно похлопала его по плечу и улизнула. Спрятавшись за троицей пышно разодетых дам, она увидела, как Лаэрт с самой поддельной из своих улыбок обернулся к бородатому мужчине в атласном пиджаке. Мужчина казался обстоятельным и надменным. В мире Руби такие иногда приходили в кофейни обсуждать бизнес. «Бедняга», — с ухмылкой подумала она, наблюдая, как Лаэрт отчаянно строит заинтересованное лицо.
Впрочем, веселье улетучилось быстро. Оставшись одна, Руби сразу забегала взглядом по сторонам. Она искала Вардиса. Хотя с тем же успехом могла ждать падения на дворец метеорита.
«Ладно, подруга. — Дыхание стало судорожным, а зал вдруг показался душным и давящим. — Тебе надо срочно найти занятие».
Сейчас, пока Лаэрт общался с Генри Митчеллом, Руби выпал отличный шанс исследовать новую локацию. От мира «Реверанса смерти» ей нужно было не так уж много: прошлое Фэй и подсказки по делу леди Лавинии. Фэй вряд ли была связана с императорским дворцом, поэтому следовало сосредоточиться на втором.
Подсказки, подсказки... Где же их искать?
«Здесь наверняка должен найтись хотя бы один НПС с полезными диалогами. Увижу парня, который стоит на месте и пялится в пустоту — это мой клиент».
Руби повертела головой. По рассказам Лаэрта, императорский дворец перестраивался в прошлом столетии, ещё до появления паровых машин и поездов. Руби думала, он окажется вычурным, но похоже, разработчикам нравились сдержанные дизайны. Над строгими белыми стенами возвышался потолок с лепниной в виде виноградных лоз. Сквозь высокие, начищенные до блеска окна можно было наблюдать, как ко дворцу прибывают экипажи опаздывающих. С помощью опозданий знатные господа показывали свой статус. «Приближённые ко двору могут явиться даже через час после начала приёма, — объясняла миссис Блейз. — Главное, прийти не позже императора».
Из мебели в зале приёмов оставили только банкетные столы. Стулья и кресла же перенесли в малые гостиные, куда можно было попасть через стеклянные арочные двери. Там вели беседы изысканные джентльмены и леди, почти все средних лет. Из гостиной в зелёных тонах доносилась скрипка: у стены, прикрыв глаза, выступала девушка в цветочном венке. Её каштановые волосы водопадом струились аж до коленей, а шёлковое платье, которое напоминало цветом подёрнутое облаками небо, нежно обнимало талию. Вокруг сновали люди, не смолкали разговоры и наигранный смех, но девушка улыбалась — невинно и тепло, будто выступала в райских кущах.
Руби приметила у бара высокую женщину в красном платье. Они виделись на похоронах леди Лавинии. Тогда женщина, обмахиваясь веером, прижимала платок к сухим глазам и беспрестанно ахала. Сейчас же она казалась взвинченной и озиралась подобно орлице.
— А, — бросила она, едва Руби приблизилась. — Служанка.
«Какая любезная леди», — подумала Руби, а вслух сказала:
— Боюсь, мы не представлены. Фэй, младший детектив.
Женщина отвернулась от барной стойки, окинула взглядом синее платье Руби, её простую причёску и неброский макияж. Поскольку Руби не обладала титулом, на приёмах ей полагалось выглядеть скромно, и женщина упивалась этим фактом так, словно вместо одежды люди наряжались в собственные души.
— Что ж, приветствую. Графиня Райланская. Чем могу помочь, младший детектив?
«Спокойно, — Руби вооружилась фирменной улыбкой Лаэрта. — Это просто провокация». В играх с выборами ответа агрессивная линия поведения редко давала желаемый результат — наоборот, только рушила прохождение. Поэтому следовало осторожно выбирать слова. И как-то устоять перед искушением опрокинуть на графиню Райланскую шампанское.
Графиня Райланская... Имя царапало разум. Руби точно слышала его раньше, но никак не могла вспомнить, где.
— Леди Лавиния была моей госпожой, — медленно проговорила она. — И хотя я её не помню, думаю, вы понимаете, почему я так стремлюсь раскрыть личность её убийцы.
Графиня глотнула вина, взглянула с холодным прищуром.
— Мы все в этом заинтересованы, младший детектив.
— Тогда у меня есть все основания полагать, что наше сотрудничество получится плодотворным.
«Уф! Спасибо Лаэрту за любовь к вычурным фразочкам». Руби в который раз поблагодарила судьбу, что не заняла тело какой-нибудь герцогини или — не дай Нетар! — принцессы. Иначе пришлось бы попрощаться и с человеческим языком, и с удобными платьями, и тем более с ночными посиделками на причале.
— Чем могу помочь? — повторила графиня Райланская.
— Я хотела бы знать, как вы познакомились с леди Лавинией.
Графиня покатала вино по стенкам бокала.
— Это произошло на приёме.
— Здесь, во дворце?
— О, младший детектив, — хмыкнула графиня. — Вы, несомненно, хрупкий и невзрачный цветок, распустившийся среди роз. Разумеется, это произошло не во дворце. Присутствие леди Лавинии на императорских приёмах было бы неуместно.
«Из-за титула», — догадалась Руби. Колкость про цветок она постаралась пропустить мимо ушей. Если графине Райланской так нравится представлять себя розой среди навоза, это исключительно её проблемы.
Размышляя о титулах, Руби вдруг вспомнила, где встречала имя графини раньше. В письмах, которые Лаэрт забрал из тайника. Графиня Райланская писала леди Лавинии несколько раз, и каждый вынуждал Руби кривиться от количества непрошеных советов и неприятных замечаний. Графиня предлагала укрепить своё положение с помощью замужества или, продав состояние, переехать в Этернум. «Стоит признать, дорогая: вы были рождены для скромной жизни, и она подходит вам куда больше. Не оттого ли вы так страдаете в последнее время?»
— Я слышала, за пару месяцев до убийства леди Лавиния изменилась.
Графиня Райланская хохотнула.
— Вы с господином Алердайном обладаете удивительным талантом коллекционировать слухи. Непростая, должно быть, работа — лезть в чужие дела. Особенно поражает, как быстро вы с ней освоились.
Улыбка Руби стала шире. Пальцы крепче стиснули ножку бокала. Ну почему, почему в этой игре не предусмотрели сохранений?
— Да, леди Лавиния стала более... замкнутой. Реже отвечала на письма, реже выходила в свет. Впрочем, я не считаю это уликой, младший детектив. Это вполне естественно для женщины, которая к сорока годам так и не наладила личную жизнь.
«Или для женщины, которая в сорок лет не могла жить так, как ей хочется», — с раздражением подумала Руби.
— Почему вы советовали ей переехать в Этернум?
Глаза графини Райланской сузились. Изобразив на лице улыбку, она вдруг подступила ближе, наклонила бокал так, что вино в любой момент грозилось перелиться через край прямо на платье Руби. В нос ударил аромат жасмина. Руби попятилась, но графиня цепко обхватила её локоть, притянула к себе, не переставая при этом улыбаться. Не женщина, а ожившая кукла.
— Послушай, служанка, — шепнула она в самое ухо. — Я понимаю, чего ты добиваешься. Но если ты думаешь, что я позволю тебе скинуть своё преступление на меня, ты глубоко заблуждаешься.
Руби стиснула зубы. В недрах души зародилось гневное пламя: она сразу вспомнила обвинения, которые приходилось выслушивать во время судебных разборок. Люди понятия не имели, что случилось в закрытой комнате, где убили Иана, но охотно затыкали Руби ярлыком убийцы.
Заглянув графине в глаза, она процедила:
— Я не убивала леди Лавинию.
— Разумеется, — фыркнула та. — Она, должно быть, поскользнулась и упала на меч. Любопытно, что это произошло в одной комнате с эриданкой, не так ли?
Руби выдернула руку. Как и предупреждал Лаэрт, жители империи относились к южанам с предубеждением.
— Война закончилась двенадцать лет назад, миледи.
Графиня издала смешок.
— Человеческая ненависть способна жить вечно. О том, что вы не убивали леди Лавинию, мы знаем только со слов Лаэрта Алердайна. Однако всем в империи известно, что Лаэрт Алердайн — лжец. Как много вы сами знаете о нём, младший детектив?
Руби сдвинула брови.
— Достаточно, чтобы ему верить.
— В самом деле? — засмеялась графиня. — Тогда, может, поделитесь со мной его прошлым, происхождением, именами его родителей? Или поведаете, как он стал королевским детективом?
Руби не нашлась с ответом. Губы графини насмешливо изогнулись.
— Вы ошибаетесь, если считаете себя самой умной. И поймёте это, только когда сыграете в его планах свою роль — не детектива, а обычной пешки.
Руби хотела возразить, но слова встали поперёк горла. Она привыкла считать Лаэрта добрым, потому что главным героям полагалось быть добрыми. Вот только игры рассказывали разные истории. Мог ли Лаэрт хранить страшную тайну? Снять в финале маску и сказать: «Убийца — не дворецкий, убийца — это я»?
Ладно, это вряд ли. Но ведь он вполне мог пользоваться Фэй. Он помог срежиссировать сцену на похоронах — что ему стоило разыграть хорошее отношение? А вдруг за одним из его извечных «Ясно» прячется «Я с самого начала разгадал ваш секрет»?
Нигде нет гарантий, что «Реверанс смерти» не рассказывает историю хорошего человека, который, погрязнув в непростой работе, начал расценивать других как инструменты.
Довольная произведённым эффектом, графиня Райланская улыбнулась.
— Теперь вы куда больше соответствуете своей сути, младший детектив. Потерянная служанка, которая много о себе мнит, но мало чего стоит.
Руби улыбнулась в ответ. Вдох, выдох... Внутреннее умиротворение...
Да пошло к чёрту это внутреннее умиротворение!
Прикинувшись, что потрясена до глубины души, Руби всплеснула руками. Бокал, который графиня Райланская склоняла над её платьем, перевернулся. По полу брызнули осколки. На груди графини проступило багряное пятно — её будто подстрелили на дуэли.
— Ах, графиня! — с притворным ужасом воскликнула Руби.
— Всё в порядке? — спросил проходивший мимо джентльмен.
Лицо графини Райланской слилось цветом с платьем.
— «В порядке»? — Она явно хотела сорваться, но сдержалась и одарила джентльмена едва ли не безумной улыбкой. — Конечно, в порядке! Юная мисс Фэй просто перебрала шампанского. Оно и неудивительно, верно? Мисс Фэй впервые очутилась на приёме такого уровня. Должно быть, она искренне наслаждается свободой, которую не позволяла ей леди Лавиния.
Руби бросило в жар. Графиня Райланская пыталась извратить ситуацию. Факты не имели значения: графине нужна была только спичка, способная подпалить порох сомнений. Всего пара вскользь брошенных слов — и вот уже весь приём начнёт обсуждать причастность Фэй к убийству. Возможный мотив. И неважно, насколько здраво он будет звучать. «Сейчас все наши вчерашние усилия на похоронах пропадут зря!» — осознала Руби.
Джентльмен открыл было рот, но сказать ничего не успел: скрипачка у стены сорвалась с места и, шаг за шагом наращивая темп игры, двинулась в обход гостиной. Секунд через десять начало казаться, что ноты вокруг неё кружатся в танце, что даже хрустальные подвески на люстрах сверкают ей в такт. Позабыв о графине Райланской, Руби застыла. В последний раз она видела такое единение с музыкой, когда Иан играл на старом домашнем фортепиано Лунную сонату.
Графиню же больше беспокоило пятно на платье. Она шагнула к джентльмену, попыталась возобновить скандал, но её голос потонул в пении скрипки. Джентльмен, натянув сочувственную улыбку, переместился, чтобы лучше видеть скрипачку. Оставшись без группы поддержки, графиня сердито достала платок и ушла, впечатывая каблуки в паркет.
«Скатертью дорога», — с облегчением подумала Руби.
Она пригубила шампанское. Скрипачка перехватила её взгляд, подмигнула и, повернувшись вокруг своей оси, завершила выступление бодрой мажорной партией. Гостиная взорвалась аплодисментами. Скрипачка присела в реверансе. Руби всё ещё не могла оторвать от неё взгляд, такой нежной и грациозной она казалась.
Скрипачка выпрямилась, улыбкой ответила на похвалу пожилой леди, подыграла чьей-то шутке. И вдруг зашагала навстречу.
— Не обращайте внимания, — первым делом сказала она. Её голос и сам напоминал ненавязчивую мелодию. — Графиня Райланская всем грубит.
— Вы слышали наш разговор? — удивилась Руби.
Скрипачка засмеялась, кивком указала на скрипку.
— У меня хороший слух. Ох, что же это я! — Она поклонилась. Все её движения казались наигранными, но не фальшивыми, а скорее театральными. Она будто не знала, где заканчивается сцена и начинается реальная жизнь. — Шерил Артэ, к вашим услугам.
— Фэй, — представилась Руби.
Шерил Артэ направилась к барной стойке, заняла место графини Райланской. Руби села рядом. Она не могла избавиться от ощущения, что её новая знакомая затеяла номер с танцем нарочно, чтобы отвлечь графиню.
— Вы работаете во дворце? — спросила она.
Шерил махнула бармену, и тот без лишних слов наполнил бокал белым вином. Перед тем, как ответить, Шерил покрутила его в пальцах, улыбнулась каким-то своим мыслям.
— Нет, — она повернулась, одарила Руби мягким взглядом. — Я слышала, вы потеряли память, мисс Фэй. И даже фамилию. Значит, слухи не врут. Иначе вы бы наверняка вспомнили странствующую труппу Артэ. Мы с ребятами даём представления по всему континенту. И иногда, по приглашению императора, выступаем во дворце или в столице.
— «Артэ»... — повторила Руби. — Вы родственники?
Шерил засмеялась.
— К счастью, нет. А то Сет и Ранте точно друг друга бы придушили. Но мы так давно путешествуем вместе, что в каком-то смысле действительно стали семьёй.
Шерил приложилась к вину, указала на невысокую девушку, которая показывала акробатические трюки в главном зале. Девушка жонглировала яблоками. При этом одно из них она ловила настоящим кошачьим хвостом. В хаотично остриженном рыжем каре проглядывали кошачьи уши, с кисточками, как у рыси. Девушка казалась огоньком, который выскочил из костра и, увидев вокруг людей, захотел узнать, как живётся в человеческом теле.
— Вот, скажем, Мила, — сказала Шерил. — Иногда она представляется моей сестрой. Если она вдруг заговорит с вами невежливо, не обижайтесь — она просто ненавидит выступать во дворце.
— Почему? — удивилась Руби.
— Мила вообще не любит, когда её запирают в четырёх стенах. Особенно в окружении таких, как графиня Райланская...
Руби не сдержала улыбки. Шерил не сказала ничего конкретного, но состроила такое лицо, что сразу стало ясно: будь у неё возможность, она бы и сама опрокинула на графиню бокальчик-другой.
— Ничего, — бросила Шерил в воздух. — Впереди десять лет со дня образования империи. На празднике разгуляется.
Руби повертела головой. Теперь она замечала участников труппы по всему залу. Мрачный юноша с повязкой на глазах показывал пантомиму. Женщина в холщовом фартуке рисовала гостей. А высокий, облачённый в чёрный жилет мужчина устроил настоящее фаер-шоу. Ради этого в дальней части зала приглушили свет, и в пляске огней было видно, как под загорелой татуированной кожей играют мускулы.
— Император, похоже, в восторге от вашей труппы, — заметила Руби.
Шерил с теплотой взглянула на скрипку, которую положила рядом с собой на барную стойку. Под грифом виднелся герб труппы — позолоченный рисунок арфы. На подобной, наверное, играл Аиду сладкоголосый Орфей. Такая же арфа красовалась на фартуке художницы и спине фаерщика.
— За это стоит сказать спасибо Ранте. Он наш лидер. «Босс», как его любят называть некоторые Артэ.
Руби проследила за жестом Шерил. Неподалёку от девушки-кошки давал представление бледный мужчина в чёрном костюме. На приталенный пиджак ниспадали пряди длинных, до пояса, волос — казалось, по его плечам стекает жидкое серебро. В причудливом танце света и тени Руби никак не удавалось различить ни его возраст, ни цвет глаз, но выражение лица таило мягкость и какую-то неясную тоску.
Мужчина показывал фокусы. Вытянув перед гостями шляпу, он доставал оттуда карты Таро. Руби не знала сути представления, но по восторженным возгласам зрителей понимала, что фокусы, несмотря на кажущуюся простоту, удаются на славу.
— Вот, — улыбнулась Шерил. — Это Ранте. Именно он впервые добился того, чтобы император пригласил труппу на приём.
Фокусник по имени Ранте поймал взгляд Руби. Долю секунды они смотрели друг на друга — а потом он отвернулся. Не будь он главой труппы, Руби сочла бы, что он просто не любит внимание.
— Вам нравится музыка, мисс Фэй? — неожиданно спросила Шерил.
— Ваше выступление было потрясающим.
Она засмеялась.
— Спасибо, но я говорю о музыке в целом. Для некоторых, как для Иды, — Шерил показала на художницу, — она служит источником вдохновения. Мила заряжается энергией, а Ранте ищет в ней ответы. А вы? Что значит музыка для вас?
Руби повертела в руках бокал. Она хотела ответить общими словами, но потом вспомнила воодушевление, которое охватило её во время номера Шерил — и передумала.
Музыка...
Этот фрагмент можно читать под музыку: London Festival Orchestra, Ludwig van Beethoven — Piano Sonata No. 14 in C-Sharp Minor, Op. 27 'Moonlight Sonata': I. Adagio sostenuto. Ставьте на повтор
Задумываясь о ней, Руби всегда представляла Иана. Как-то раз он раздобыл старый проигрыватель, и они с Руби потащились на другой конец города, покупать пластинку. Иан настаивал, что с первой пластинкой должна быть связана особая история. Что ж, она удалась на славу: в тот день хлестал дождь, Руби с Ианом вымокли до нитки и, не успев на последний автобус, возвращались пешком. Зато с ними возвращался Элвис. Элвис оказался широким и мешал закрыть рюкзак, поэтому Руби накрыла его пакетами, и те развевались за спиной Иана, будто паруса. Иан был высоким, а пакеты сделали его ещё выше. В конце концов какая-то девчонка сослепу приняла его за Слендермена.
Ещё Руби помнила концерт под открытым небом. На сам концерт они с Ианом не попали — она уже даже не помнила, почему. Зато помнила, как они сидели на причале, жевали орехи и слушали эхо музыки с другой стороны реки. Слов с такого расстояния было не разобрать, но Иан знал тексты и пел сам, а Руби подключалась на припевах.
Но чаще всего она, конечно, вспоминала тот эпизод с Лунной сонатой.
Иан сидел в родительской квартире, там, где жил большую часть времени, когда не оставался у Руби на ночёвки. Зал почти пустовал: то ли Иан планировал ремонт, то ли просто распродал старую мебель, желая избавиться от тяжёлых воспоминаний об уходе родителей. Оставил он только стеллаж, доверху забитый книгами, папино кресло-качалку и фортепиано. Фортепиано было потрёпанным, но когда Иан заиграл, оно показалось Руби самым искусным инструментом в мире.
Иан не думал, что за ним наблюдают. Он играл, прикрыв глаза, то склоняясь над клавишами, то, наоборот, отстраняясь. В такие моменты на его лицо полосой ложился свет из окна, а чёрные волосы осыпали золотые искры. Словно свет наряжал его в корону.
Если бы только Руби знала, что это был терновый венец.
Но Иан никогда не показывал своих переживаний. Он был строг к себе даже наедине. Его душа таилась за запертыми дверьми, и тогда, во время этой нежной и печальной игры, Руби довелось лишь краем глаза заглянуть в замочную скважину.
Так что же она значила, музыка?
Руби закрыла глаза, надеясь этим жестом протянуть ниточку в прошлое, к Иану, который касался клавиш так, будто они воспроизводили ноты его души. Она помнила, как после его смерти сидела у пианино. Смотрела на опустевший пюпитр и бездумно прожимала клавиши, не зная, как воспроизвести навсегда затихшую мелодию.
Как вернуть всё назад.
Глаза защипало. Руби спешно глотнула шампанского и наконец ответила:
— Музыка — это ключ к человеческим сердцам.
Шерил Артэ улыбнулась.
— Хм... Интересно. Выходит, всю жизнь музыканты пытаются отыскать мастер-ключ. Ключ от всех дверей. Хотелось бы мне знать, способна ли музыка открыть самые сокровенные двери?
Руби не знала, как следует отвечать — но этого и не потребовалось. Шерил перехватила взгляд Ранте, фокусника, который возглавлял труппу Артэ. Тот как раз закончил с выступлением и, достав из кармана часы на цепочке, показал их Шерил. На Руби он по-прежнему старался не смотреть.
— Как быстро пролетело время! — удивилась Шерил. — Придётся нам отложить этот разговор до лучших времён, мисс Фэй. Мне пора готовиться к главному выступлению вечера.
Она второпях допила вино, забрала скрипку и смычок. Руби провожала её с лёгким сожалением: в компании Шерил было уютно. Уж точно лучше, чем с графиней Райланской или надменным Генри Митчеллом. Шерил, кажется, тоже не хотелось уходить. На Руби она взглянула так, будто та была занимательной книгой, от которой обидно было отрываться.
— До встречи на сцене, мисс Фэй, — отвесила она поклон.
— Я буду хлопать вам погромче, — пообещала Руби.
Шерил рассмеялась.
— Тогда знайте: открывающий номер я посвящу вам.
Она помахала и, извинившись перед крупным бородатым господином, просочилась мимо него в основной зал. Вскоре Руби увидела, как она возникла рядом с Ранте. Они обменялись парой фраз. Ранте скользнул взглядом к Руби, но снова отвёл глаза и, предложив Шерил локоть, пошёл с ней в сторону сцены.
«Да что с этим парнем не так?» — выгнула бровь Руби.
Конец музыкального фрагмента
Опасаясь возмездия графини Райланской, она допила шампанское и тоже вернулась в зал. Нужно было найти Лаэрта. Может, спасти его от Генри Митчелла. Или хотя бы развлечь гримасами, пока он страдает от скуки.
Лаэрта нигде не было видно. Руби проталкивалась через толпу, подмечая тут и там участников труппы Артэ, но знакомая чёрная шевелюра никак не показывалась. Руби прикусила губу. Не мог ведь Генри Митчелл увести Лаэрта с приёма? Или мог? Кто он вообще такой? И, если уж на то пошло, кто такой Лаэрт?
...всем в империи известно, что Лаэрт Алердайн — лжец. Как много вы сами знаете о нём, младший детектив?
Руби тряхнула головой. Делать этого не стоило: атласный бант, которым миссис Блейз украсила ей волосы, соскользнул на пол.
— Да чтоб тебя! — пробормотала Руби.
Она развернулась, потянулась было за бантом — но тут обнаружила, что над ним уже кто-то склонился. Снизу зазвучал мужской голос:
— Что же вы так неосторожны, миледи?
Голос навевал мысли о скользящих по шёлку змеях. При всей мягкости в нём таилась едва уловимая опасность. Пока она дремала — но готова была в любой момент поднять голову и ужалить.
— У меня нет титула, господин, — сказала первым делом Руби. — Поэтому никакая я не миледи.
Обладатель голоса выпрямился, пропустил бант сквозь пальцы, затянутые в белую перчатку из изысканной ткани. Пальцы у него были длинными, болезненно худыми.
— Правда? Я с вами не соглашусь. На мой взгляд, вы самая настоящая миледи. А титул... Так ли много он на самом решает?
Это был юноша помладше Лаэрта, лет двадцати пяти. При всём своём обаянии Лаэрт выглядел как работяга, которому лет десять не давали отпуск. Юноша же был воплощением изыска. Каждый стежок на его одежде, каждая складка, каждая пуговица — всё буквально кричало о достатке, всё было идеальным и выверенным до мелочей. Руби взглянула на его медовые волосы, на зелёные, чуть прищуренные глаза и сразу определилась с диагнозом.
Юноша был принцем. Классическим наследником императора из исекаев. Зеленоглазые блондины отстают от голубоглазых всего на пару пунктов. Почему-то считается, что они менее шаблонные.
«Удивительно, как при таком раскладе главным героем выбрали не тебя», — хмыкнула Руби. А потом вспомнила всё, что знала об императорской семье, и сдвинула брови. Лаэрт опасался всех её представителей. Упоминая их, он всегда становился напряжённым, теребил повязку на глазу и шутил на отстранённые темы. Иными словами, пытался оградить Руби от опасности. Наверное. После разговора с графиней Райланской Руби сомневалась во всём, что пережила за последние четыре дня.
Разозлённая этим фактом, она сказала:
— Не соглашайтесь, если вам так угодно. Но бант, пожалуйста, отдайте.
Услышь миссис Блейз, как Руби разговаривает с принцем, она бы упала в обморок и очнулась только благодаря чарам Лириса. Но принц ведь был сыном императора и наверняка уже слышал о служанке с амнезией. Значит, понимал, что Фэй его не узнаёт. Руби не пыталась нагрубить. Ей просто очень хотелось стереть эту самодовольную ухмылку.
Увы, принц ухмыльнулся только шире.
— Ну разумеется, миледи.
Он шагнул вперёд и, заведя руки Руби за голову, коснулся пряди у неё на затылке. Руби замерла. Близость принца настораживала. Его движения были бережными, даже нежными, но Руби предпочла бы, чтобы он просто вернул бант, а не завязывал его так, будто украшал свою куклу расписной ленточкой. А может, дело было в её предвзятости. Судя по замечаниям Лаэрта, благородных королей Артуров в императорской семье не водилось. У Руби не было оснований доверять принцу.
Но могла ли она верить Лаэрту?..
«Чёртова графиня. Надеюсь, ты никогда не отстираешь это пятно!»
— Мисс Фэй, — тихо проговорил принц, затягивая Руби бант. Он не спешил, полагая, что всё время в этом зале принадлежит ему одному. — Служанка без памяти и без фамилии. Мне было крайне интересно узнать, правда ли вы столь загадочны, как о вас говорят. Что ж, слухи не врут. Вы, кажется, не узнаёте даже меня.
— А мы знакомы, господин? — решила подыграть Руби.
Принц засмеялся — нарочито беззаботно — и наконец отстранился. Руби едва сдержала порыв нырнуть в толпу.
— Недаром говорят, что вы удивительный человек, вокруг которого случаются удивительные вещи. И пускай вместо слова «удивительный» в слухах фигурирует совсем другое... — Он склонил голову набок. Его глаза сверкнули. — Вы и впрямь ставите меня в изумительное положение. Видите ли, я уже давно отвык представляться самостоятельно. Это даже будоражит. Возвращает в детство, когда всё казалось проще.
— Зато вы обрели поразительную способность ходить вокруг да около, — отозвалась Руби.
Она проверяла его. Пока принц относился к грубостям с лёгкой насмешкой. Кажется, даже получал от них удовольствие. Но где пролегала черта, за которой в его душе открывал глаза спящий змей? Будь принц обычным пустозвоном, Лаэрт никогда бы не отзывался о нём с таким напряжением. С пустозвонами у него разговор короткий.
— Каюсь, миледи. В политике это называют общением. Прислушаюсь к вашим словам и опущу большую часть своих титулов. — Принц приложил руку к сердцу и отвесил поклон, слишком низкий для младшего детектива. — Наследный принц Танийской империи, Зефир.
Руби часто заморгала. Нет, она, конечно, понимала, что это отсылка на греческого бога, но чем думали разработчики?! Они бы его ещё Пончиком назвали. Или Печенюшкой.
Зефир истолковал паузу неверно.
— Ну вот, — расстроился он. — Так и думал, что стоило как можно дольше оставаться инкогнито. А теперь ваше отношение ко мне будет продиктовано исключительно моим статусом.
Руби заморгала ещё чаще.
— Если хотите, ваше высочество, я всегда могу сказать вам ещё пару колкостей. Но только если обещаете не отправлять после такого на виселицу.
Зефир издал смешок.
— Ни за что.
Вновь поклонившись, он предложил руку, взглянул на Руби — вроде бы с надеждой, но не скрывая наглых искр в глазах.
— Могу ли я рассчитывать на танец, миледи?
Этот фрагмент можно читать под музыку: Stanislav Artemyev — Noir. Ставьте на повтор
Руби не хотелось соглашаться. Принц не был совсем уж противным и общался дружелюбно, но что-то всё равно подталкивало скорее избавиться от его компании. Руби обежала взглядом толпу. Где же Лаэрт, когда он так нужен? Свести бы Зефира с Генри Митчеллом — и пускай водят хороводы вокруг острых тем, сколько им вздумается!
— Миледи не помнит, как танцевать, — сказала Руби, не принимая руку.
Уголки губ Зефира дрогнули, а вокруг глаз собрались морщинки — казалось, её отказ ножом вонзился ему меж ребёр.
— Нестрашно. Тело знает. А я как раз хорошо умею вести, — с этими словами он подступил к Руби и, обхватив её за талию, увлёк в танец.
Как назло, музыка замедлилась. Наверное, оркестр потакал прихотям принца. Руби ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. Лаэрт как-то сказал: «С императорской семьёй не шутят». Теперь Руби понимала, почему. Её слова просто не имели в глазах Зефира никакого веса. Власть, которой он обладал, распространялась не только на людей — на саму их волю.
Руби ещё сильнее захотелось убежать.
— Не напрягайтесь так, мисс Фэй, — сказал Зефир. — Я вас не обижу. Слово чести.
«А есть она у тебя, эта честь?»
— Скажите лучше вот что...
Он провёл её под рукой и, снова перехватив, притянул ближе к себе. Руби ощутила стойкий запах амбры. Она боялась, куда может завести наглость Зефира, но он лишь продолжил, понизив голос:
— Не кажется ли вам занимательным, сколько всего случается вокруг вашей персоны? Нападение в тёмном переулке, например. Или тот факт, что Лаэрт Алердайн нанял младшего детектива, хотя всю жизнь ходил на задания в одиночку.
— На что вы намекаете? — нахмурилась Руби.
Зефир усмехнулся.
— Мне просто интересно, в самом ли деле вы ничего не помните — или же это часть плана, о котором никому не положено знать.
— Думаете, я говорила бы с вами в таком тоне, если бы притворялась?
— Кто знает, мисс Фэй, — пальцы Зефира сомкнулись вокруг ладони Руби сильнее. Рука будто угодила в капкан. — Я же говорил. Вы весьма загадочны. И, кажется мне, далеко не так просты. Скажем, это обращение... «Мисс Фэй». Фэй кто?
Руби подвигала рукой, надеясь ослабить хватку Зефира, но он даже не заметил. Его глаза впивались ей в лицо — так жадно, словно пытались просверлить череп и в одночасье получить желанные ответы.
— Сомневаюсь, что моё происхождение заслуживает внимания, ваше высочество. Не могли бы вы...
— Вы правы. В данной ситуации имеет значение только ваш план.
— Нет у меня никакого плана! — вспыхнула Руби.
— Что же вы, просто взяли и на ровном месте позабыли своё прошлое? Фамилию, происхождение, друзей... И даже своего будущего императора?
«Божечки-кошечки. Купи себе тормоза, парень».
— Полагаю, место было неровным, раз уж на нём погибла леди Лавиния, — холодно ответила Руби. — Но обо что именно я споткнулась и как всё забыла, пока только предстоит узнать. И это единственная причина, по которой господин Лаэрт пригласил меня на работу. Никакого тайного умысла тут нет.
«Уж точно не с моей стороны». Руке стало не просто неуютно — больно. Руби опять попыталась высвободиться. И опять потерпела неудачу. Зефир ей, кажется, не верил. В его глазах бушевали огни.
— Скажите. Мне кажется, я заслуживаю знать.
Руби взорвалась.
— Прямо сейчас вы заслуживаете хороших пи...
— Ваше высочество.
Она замолкла. Голос за спиной звучал знакомо. Руби не сдержала выдоха облегчения: он принадлежал Лаэрту. Теперь-то Зефир наконец её отпустит!
Зефир не отпустил. Наоборот, придвинулся ближе — так, будто от танца с Руби зависело будущее всей империи. Или, скорее, так, будто один повязанный бант уже превратил Руби в его собственность, а Лаэрт, негодяй такой, хотел её украсть.
Она обернулась. Пожалуй, таким мрачным Лаэрт был только во время стычки с Вардисом. На Руби он не глядел. Его потемневший глаз был обращён к Зефиру — и таил неподдельное отвращение.
— Будьте добры отпустить мисс Фэй.
Губы Зефира растянулись в неестественной улыбке.
— О, господин Алердайн. Какие люди! Нет нужды переживать. Мы с мисс Фэй просто общаемся и хорошо проводим время. Верно?
Руби наградила его прожигающим взглядом. Лаэрт заметил — и сказал:
— Не смею в этом сомневаться. Однако мисс Фэй сегодня довелось пережить бессонную ночь. Она устала. Было бы крайне жестоко вынуждать девушку танцевать, когда её почти не держат ноги, не так ли?
Зефир посмотрел на Руби.
— Мне в самом деле немного дурно, — сказала она.
Зефир сразу же отпустил её и отстранился, подняв руки.
— Прошу прощения, если был груб, миледи. Я лишь немного увлёкся нашей беседой.
Он поклонился и, больше не обращая на Руби внимания, двинулся к Лаэрту. Реакция Лаэрта потрясла Руби до глубины души. Нарушая все заповеди миссис Блейз, он вздрогнул и отшатнулся — как если бы одно только присутствие Зефира разъедало его подобно кислоте.
Это было невероятно. Лаэрт не испугался крови в покоях леди Лавинии, не дрогнул перед угрозами сэра Блейза, не струсил, когда нужно было преследовать Вардиса и даже врать имперской страже.
Но сейчас он боялся. Настолько, что маска, за которой он всегда так искусно прятал любые эмоции, сорвалась и разбилась вдребезги. В его глазу отражался ужас, а руки, напряжённо вытянутые по швам, тряслись. Такая реакция не стала для Зефира неожиданностью. Он, казалось, давно привык — и искренне наслаждался.
— Интересный вы человек, Лаэрт Алердайн. И помощниц интересных нанимаете. Хоть я и не думаю, что мисс Фэй принадлежит вашему поместью.
Голос Лаэрта звучал совсем тихо и хрипло, но он всё же ответил:
— Мисс Фэй принадлежит только самой себе.
«Лаэрт!» — беззвучно прошептала Руби за спиной Зефира. Он сделал вид, что не увидел. Руби переступила с ноги на ногу, погладила руку, которая до сих пор ныла от хватки Зефира. Сердце стучало так, что его грохот напрочь затмевал музыку. Хотелось выхватить у фаерщика из труппы Артэ пылающую палку и как следует дать Зефиру по его наглой морде.
— Возможно, — хмыкнул Зефир. — В отличие от вас.
Лаэрт побледнел. Зефир подступил ещё ближе и вдруг ухватил его над локтем — прямо в том месте, где под рубашкой пряталась ещё не зажившая рана. Глаз Лаэрта расширился, а по лицу прошла мимолётная судорога.
— Позвольте напомнить, что вы, господин Алердайн, являетесь собственностью императорской семьи. Советую быть очень осторожным в своих высказываниях. Кто знает — вдруг их могут неправильно понять? Уверен, уж вы как никто другой знаете, — Зефир усмехнулся, — что я сейчас говорю абсолютно честно. И, разумеется, с исключительно добрыми намерениями.
Лаэрт выдохнул, но всё же сумел взять себя в руки и сказал:
— Позвольте напомнить, ваше высочество, что я подчиняюсь только его величеству императору. Если вы имеете на меня какие-то притязания, вам следует в первую очередь согласовывать их с ним. И я уверен, — несмотря на жуткий болезненный вид, который приобрело лицо Лаэрта, его глаз сверкнул, живо и яростно, — вы как никто другой знаете, каким будет его ответ.
Зефир остолбенел. Его рука медленно поднялась — Руби была уверена, что он отвесит Лаэрту пощёчину. Но он лишь сжал её в кулак и несильно, с нервным смешком, ткнул Лаэрта в плечо.
— Вы как всегда остры на язык, господин Алердайн. Что ж. Не буду мешать. Хорошего вам вечера.
Он резко, слегка тряхнув, выпустил руку Лаэрта, после чего поклонился Руби и стремительно растаял в толпе. Оркестр загрохотал чуть ли не боевой марш. Наверное, это была попытка восстановить самооценку принца, которой слова Лаэрта отвесили смачного такого пинка.
Руби повернулась к Лаэрту, хотела поблагодарить, но он на неё не смотрел. Пару секунд он провожал взглядом Зефира — а потом развернулся и, ни слова не говоря, скрылся за рядами танцующих. Протолкнувшись следом, Руби успела заметить, как закрылась дверь на балкон.
Это был первый раз, когда Лаэрт потерял самообладание.
Мысленно пожелав принцу Зефиру получить по лицу гнилым помидором, Руби тоже отправилась на балкон.