Обмани меня

Они сказали, что если я не перестану плакать, То меня вышвырнут на улицу, где я сдохну и сгнию. И вот, что я сделал — пнул дверь ногой... © Nirvana — silver.

***

— Давай без криков, милая, я просто попросил тебя собрать свои вещи и свалить.В помещении было душно. Парень привык плотно закрывать окна, чтобы не смущать соседей женскими стонами. Небольшое пространство заполнил запах секса и дешёвых сигарет. О, а ещё чувствовалось едва уловимое недопонимание и капелька...— Сволочь!...гнева?Парень удивлённо приподнял брови, едва сдерживая улыбку. — Что смешного? — девушка прикрывала обнажённое тело лёгкой тканью, продолжая свободной рукой разбрасывать одежду парня, на которого кидала злые взгляды. О, метает их в него, точно стрелы.— Сволочью меня ещё не называли, — медленно проговорил Антон, выпуская изо рта тонкую струйку дыма. Сколько можно оставаться безразличным? Ну сколько можно?Девушка остановила свой взгляд на нём, приоткрыла было рот для ответа, но её перебили:— Знаешь, — парень расплылся в широкой улыбке, обнажая свои светлые зубы, — ты могла бы быть мне хорошим другом, у тебя чудесный характер. Не хочешь остаться друзьями?— О, да. Лучшими! — выпалила она, натягивая джинсы.Шастун улыбнулся.— Да пошёл ты.Да пошёл я.Антон сощурил глаза, заострив всё своё внимание на очередной незнакомой девушке. А после пробормотал:— Гнев, презрение и отвращение.Он едва шевелил губами, рассматривая острое личико напротив. Девушка подняла голову и Шастун смог прочитать в её глазах едва контролируемую ярость. Хороша. Ничего не скажешь.Ему так скучно.— Что ты там мямлишь? — она с презрением осматривала лицо Антона. С таким ярко выраженным презрением, что хотелось плеваться. Хохотать и плеваться.— Такси?— Ублюдок.Девушка схватила вещи, оставленные на полу вследствие неконтролируемой страсти, и поспешила удалиться, крича Шастуну всё, что она думает о нём и сотнях таких же, как он. Антон ухмыльнулся. Прищур чуть исказил мягкие черты его лица.А эта оказалась более стойкой, чем остальные. Обычно такие дамы уходят, стоит Шастуну посмотреть на них взглядом а-ля «ты всё ещё здесь?». Наверное, в этот раз пойдёт дождь. Надо зонтик взять.К сожалению ли, к счастью ли, но он не был парнем, воспитанным так, чтобы после секса предложить девушке свадьбу, дом на берегу моря, сердце и всю свою жизнь.Ты ведь ничуть не лучше этой самой шлюхи, Антон.Будет ли он спорить? Самому себе врать не нужно, тем более парень любую ложь распознаёт в мгновение. Шастун прячет лицо в ладонях, с силой надавливая кончиками пальцев на закрытые глаза.Просто смой с себя всю эту грязь, что оставила та дрянь. Антон поморщился, оглядываясь вокруг. Лицо его озарило отвращение, смешанное с ярко выраженной злостью на самого себя.Это ведь в тебе нет ни души, ни искренности.

***

— Я не знаю, Серёж, слышишь? Я сам ни черта не могу понять.Мужчина запустил пальцы в волосы, едва сдерживая мелкую дрожь во всём теле.— Арс.Нежно. Так, чтобы не оттолкнуть опера ещё сильнее.— Я не знаю! Что ты хочешь услышать от меня? Я окончательно запутан. Это всё, что я знаю наверняка. Я сдаюсь, Серёг, всё, окончательно.Всем своим поведением Матвиенко показывал, что не знает, что сказать. Что сказать, как правильно посмотреть, что предпринять. Он сам давно не верит. Он сам сомневается. Мужчина держался на плаву только благодаря тому, что Попов всё это время не сдавался. Он думал, что они оба будут держать друг друга в состоянии равновесия. Разве нет?Видимо нет, потому что силы Арсения были исчерпаны. Он устал от постоянных провалов и вождения за нос. Он опускает руки. И поднять их больше некому. Только если в знак поражения.— Арс, — мужчина попытался дотронуться до опера, но Арсений повёл плечом, сбрасывая с себя руку.— Нет, я устал, — Попов закрыл лицо руками.Ему страшно. — Мы должны ехать на вызов, слышишь? — Матвиенко мялся, словно ребёнок, умоляющий отца купить ему машинку на пульте управления.— Какой смысл? Он снова нас провёл. В этот раз я бессилен. Я не знаю, как с ним справиться. Он псих и он издевается. Ну разве ты не видишь? — опер сжал руку в кулак, чтобы не начать царапать стол. Он не видел выхода из этого адского круга. Всё это вновь повторилось, и он был не в силах это остановить. Он окончательно сбит с толку. Сколько бы нитей он не находил — каждый раз он возвращался в эту адскую канитель. Эти нити создали отвратный запутанный клубок, связавший ноги опера. Связали руки и ноги, осталось лишь утонуть. — И ты так просто сдашься? Кому ты сделаешь хуже? На твоих руках будет кровь, понимаешь это?Арсений усмехнулся, мотая головой. Он опустил глаза и посмотрел на свои руки. — На них её столько, Серёг, что не смыть ни одним раскрытым делом.Столько раз жалел, что взялся за это дело. Столько раз, что пальцев на руках не хватит сосчитать. С таким рвением вгрызся в этого маньяка, схватился за это дело, гордился любыми его продвижениями. А теперь......а что теперь? Теперь он тонет и схватиться ему не за кого. Теперь этот маньяк и его жертвы — главный ночной кошмар Арсения Попова (читай: Арсений Попов — главная жертва маньяка). Главный кошмар и главная цель в жизни. Он его задушит собственными руками и даже табельное в ход не пустит. Столько в нём злобы скопилось за эти месяцы, кто бы знал.— Ты нужен этим людям, Арс.Это было последней надеждой. Этот сукин сын был слишком умён и осторожен. Поймать его было невозможно (или возможно, но очень и очень сложно). И в этом Арсений Сергеевич убедился на собственном опыте. Если через месяц дело не будет раскрыто, то его закрывают. Дело закрывают, а этот психопат продолжает гулять на свободе. Продолжает убивать, оставляя людей страдать и захлёбываться в своём горе. Заставляя родственников жертв упиваться своими же слезами. Слезами скорби и убийственного чувства утраты, охватывавшего их с головы до пят.Охватывало и убивало. Вместе с их любимыми.Сам бы его убил, этими же руками убил, не задумываясь и не жалея.Все эти мысли в долю секунды промелькнули в голове оперуполномоченного. Он сжал челюсти и через силу кивнул. Кивнул, не зная, к чему это приведёт. Не имея ни малейшего понятия о том, почему он это делает. Ради себя ли? Тогда ради кого? Матвиенко выдавил вымученную улыбку, чтобы Попов понял: всё не зря.— Поехали.

***

Парень улыбнулся своему отражению, обернув полотенце вокруг бёдер.— Какой же ты неискренний мудак, — прошептал он, прежде чем покинуть ванную комнату.Остановившись перед дверью в спальню, Антон прислушался. Из-за двери раздавался шорох простыней. Парень нахмурил брови. В комнате явно кто-то был. Шастун закатил глаза, отворил дверь и громко произнёс:— Я же просил убраться отсю... — он остановился на полпути и приподнял одну бровь, с недоумением смотря на своего друга. — Поз?— Поз? — передразнил мужчина. — Нет, тёлка твоя очередная, ебаться хочу, раздевайся.Шастун схватился за полотенце, висевшее на бёдрах.— Нет, нет, нет! — закричал Дима, закрывая глаза руками. — Шаст, я пошутил, давай без этого! Парень засмеялся, убирая руки от полотенца.— Я вижу, что ты играешь, Поз, не притворяйся, я знаю, что ты хотел бы увидеть это.— Ещё чего, — промямлил доктор.Антон отвернулся, ища в шкафу чистую одежду.— Так ты кого-то ждал? — спросил мужчина, оглядывая комнату.— Скорее не ждал, — пробормотал Шастун, кидая недовольный взгляд на неожиданного гостя.— Опять баб в дом водишь?— Не придумывай, — проговорил Антон, протягивая другу футболку. — Понюхай, чистая?Позов схватил протянутую другом вещь и наклонился к ней.— Вроде чистая. У тебя свидание?На секунду лицо Антона озарило недоумение, но после все мышцы на его лице точно окаменели, а сам он принял чересчур суровый вид. Он всегда делал так, когда не знал, что ответить.— Я не хожу на свидания.— Точно, ты же у нас невинная дева, до свадьбы ни-ни.Шастун нахмурился.— Фу, ну у тебя и фантазии. У тебя, между прочим, жена и дочка есть, не стыдно?— Стыдно, — кивнул мужчина. — Ещё как стыдно.Дима вздохнул и еле слышно добавил:— За тебя стыдно.Антон круто развернулся, так и не застегнув ширинку на джинсах.— Что я опять сделал?Позов замялся. И это тоже не ускользнуло от внимания Антона. Никогда не ускользало. Потому что он видел его насквозь. Он всех их видел насквозь. — Илья? Он, да? Он говорил с тобой?— Антон, ты не должен был...А в речи его столько неуверенности, что хотелось засмеяться. Таким истерическим хохотом разразиться, что... Да ничего. Совсем ничего. Шастун поднял руку, как бы говоря, что не надо. Не надо это начинать. Дима прекрасно знает, чем это закончится.— Антон, он заботится о тебе.Парень закатил глаза и поспешил застегнуть джинсы.— Он не заботится обо мне, он — самый самодовольный ублюдок из всех, кого я встречал.— Тебе бы молчать о том, кого ты в своей жизни встречал.Шастун бросил на Позова такой разъярённый взгляд, что тот поторопился сменить тему:— Этот самодовольный ублюдок подарил тебе всё, что ты имеешь сейчас.Антон зажмурился и сжал кулаки. Не нужно ему об этом говорить. Он не просил о помощи. Он прекрасно мог справиться сам. Распознать эмоции — легче лёгкого. Но скрывать их он так и не научился.— Он тебя прислал? — Шастун прислонился плечом к стене.— Нет.— Ложь, — Антон сощурил глаза.— Я же просил не считывать меня, — Дима встал, смотря прямо на парня.Да, просил. Ну и что? Я тоже просил тебя не начинать. — Твоё дыхание участилось, ты непроизвольно дотрагиваешься до носа, да так часто! О, что это, Дима? — Шастун наклонился к уху друга, опаляя его горячим дыханием. — Ты отводишь глаза в сторону. Теряешь хватку.Антон выпрямился и наклонил голову. Позов сжал губы. В такую тонюсенькую полоску, что стало казаться, что их совсем нет.— Знаешь, ты мог бы просто поговорить со мной, а не считывать. Слова для этого придумали, предложения там, знаешь, диалог...Шастун улыбнулся.— Мог. Но так ведь интереснее, не правда ли? — он залился смехом.Позов же стоял с выражением лица а-ля «камень упал» и молчал. Антон резко выпрямился и выдал самым серьёзным тоном, на какой только был способен:— Я не лягу туда снова.Дима закрыл глаза. Закрыл, пытаясь раствориться в себе. Вжаться в стену, исчезнуть, сделать так, словно этого разговора не было. Тогда и не было бы никаких причин для того, чтобы так сильно дрожать перед мальчишкой.— Ты ведь только себе делаешь хуже, Шаст.Антон снова засмеялся. Смех парня разливался по всей комнате, ударяясь о стены и вызывая на теле мелкие мурашки. У паренька больше не было ни капли сил. Чёртов Шастун.— Нет! — он замотал головой. — Нет, нет, НЕТ! Я знаю, что для меня лучше. И меня всё устраивает. Мне нравится моя жизнь, — Антон улыбнулся и шлёпнулся на кровать.Дима знал, что провалит эту миссию, но всё равно пришёл. Если Шастун сказал «нет», то это не «наверное» или «может быть». Это «нет». И это «нет» отчаянно билось в грудной врача клетке, царапая рёбра. Так больно и обидно, что захотелось поморщиться.Остался последний козырь. Его ход.— С такой жизнью долго не живут, — Дима присел рядом с парнем.Улыбка сползла с лица Шастуна.— Хватит меня в могилу тащить уже, — процедил Антон сквозь стиснутые зубы. — Вы оба.— Илья старается ради тебя. Пройди это лечение, ты увидишь, что тебе станет намного легче. Твоя проблема исчезнет полностью.Вы с Ильёй моя единственная проблема.Лоб Позова наморщен, рот слегка приоткрыт. Мольба.— У меня нет проблемы, — отрезал Шастун, делая акцент на последнем слове.— Наркотики — это проблема, Шаст, — тихо пробормотал мужчина, пряча глаза, потому что знал, что мальчишка всё в них прочтёт. — У меня нет проблемы. Я в норме, видишь? — он попытался улыбнуться.Даже Дима видел, что улыбка была выжата, выдавлена и до такой степени наиграна, что к его глазам медленно стали подступать слёзы. Он поспешил отвернуться, чтобы у Шастуна не появился очередной повод расхохотаться.Давай же. Перестань играть, сукин ты сын. Ты же сам знаешь, что тебе нужна помощь. Так позволь помочь тебе.— Илья знал, что ты ответишь, поэтому предложил тебе спор.Позов молил о том, чтобы это сработало. Шастун молил о том, чтобы это скорее закончилось.Пожалуйста, Господи, не дай ему просто взять и загубить себя. Дай мне попытаться спасти его. Я сделаю всё, чтобы помочь ему. Антон зашевелился. Сыграть на азартности парня. На страсти Антона к спорам. В глазах парня впервые за вечер появился интерес. Они опасно сверкнули, и на лице Шастуна нарисовалась гаденькая ухмылочка.— Я слушаю, — он приподнялся на локтях.— В Калининграде раскрывают одно дело, — медленно начал Дима. — Слышал про серийного убийцу, который там орудует?Антон кивнул. Конечно знал. Как можно об этом не знать, если это всё, чем заполнены новостные порталы страны. Тем временем Позов продолжал:— Говорят, что это дело точно проклято. Его пытаются раскрыть уже чёртову тучу времени.— Потому что наши копы — полные олухи, — перебил Антон.Дима понимал, что сейчас лучше соглашаться с Шастом во всём, поэтому просто кивнул. Позов наклонился ближе к парню:— Ты слышал о том, как он убивает?

***

— Отрезает девушкам головы и присылает их родственникам в подарочной коробке. Ещё блёстками и лентами умудряется украсить, мерзкий извращенец. Вот откуда у него столько свободного времени, а? Матвиенко распинался перед таксистом, во всех подробностях рассказывая ему о том, куда это они едут так поздно. Арсений сидел на пассажирском сиденье, слушая разговор Серёжи и водителя. Он молчал. Он желал тишины, надеясь, что она сможет залечить его раны. Мужчина старался не думать о том, что скоро увидит. Несмотря на то, что к этому зрелищу он давно привык, его всё ещё пробирал ужас каждый раз, когда приходилось видеть подарки от маньяка. От того, что это он должен защищать этих девочек, от того, что из-за него люди теряют любимых, хотелось выть, царапать стены и кричать, пока глотка не откажет. Но нет сил даже на то, чтобы пожалеть себя. Свернуться в маленький комочек и заплакать. Только чтобы никто не видел. Сильные мужчины ведь не плачут? Ведь так?— Он открывает им глаза и вкалывает в веки иголки, чтобы держать их открытыми. И с помощью этих же иголок натягивает им улыбку.На лице водителя читалось чистое отвращение. Было видно, что он слушал Серёжу из вежливости. Попов ухмыльнулся, пряча улыбку в вороте пальто.За все девять раз, что Арс видел эти головы, конечно, он смог привыкнуть. Но он не думал о том, что убийца крайне извращается над лицами девушек. Больше всего его волновала татуировка, которая пряталась за ухом каждой жертвы.Mon cher.Арсений давно понял, что это является ключом к разгадке. Все это поняли, не дураки ведь. Но никто так и не смог объяснить её значение — ни один специалист, к которому попадало это дело. Сколько бы ни ломали голову, сколько бы ни рыли, сколько бы ни мучались, всё, что было понятно, — это французский. И перевод этому — «мой милый».

***

Антон сощурил глаза.— Это мерзко.Дима улыбнулся, надеясь, что сумел заинтересовать Шаста. В глазах парня горел огонь — такой чистый и яркий, что до него можно было дотронуться. Протяни руку и хватай.— Что от меня требуется? — Антон принял положение сидя.— Органы Калининграда заинтересовались тобой. Ну, твоей этой всей мимикой.Шастун закатил глаза. Он ненавидел такое отношение к его работе. «Твоей этой мимикой». «Ну, все твои эти моргания и улыбки». «Всякие там дёргания».— Теория лжи, — выдохнул парень.Дима виновато улыбнулся и продолжил:— Они предложили тебе смотаться туда на месяц и помочь делу.Антон внимательно посмотрел на мужчину.— Почему я?— Ты их единственный шанс.— Неправда, — парень мягко улыбнулся и помотал головой.В комнате на какое-то время воцарилась тишина.— Перестань крутить кольцо, ты себя выдаёшь, — Антон покосился на руки Димы.— Сукин ты сын, как ты это делаешь? — Позов надел кольцо обратно на палец, недоумённо смотря на парня.— Ты всё придумал? Соврал мне? — Антон вскинул брови.Дима покачал головой.— Значит, не всё. А что? Чему мне верить? Тебе можно верить вообще? Антон резко встал и принялся расхаживать по комнате, кидая на Позова быстрые взгляды. Внутри парня бушевал самый настоящий ураган, точно секунда — и он взорвётся, оставляя за собой алые дорожки крови. Не выдержит же и взорвётся, даже если...— Антон, я...— Тихо, тихо, тихо! — остановил его парень, выставляя вперёд ладонь. — Я сам! Ты и так много ерунды наговорил сегодня, ещё одна будет явно лишней. Позов нахмурился, смотря на своего друга. Нет, он явно нуждается в помощи. Давно нуждается в помощи. Только вот он её не принимает. Никогда не принимал.— Так, значит, Илья подослал тебя, чтобы снова упрятать меня в этот наркодиспансер, так? — Антон внимательно посмотрел на друга. — Так.— Антон! — мужчина резко встал, сжимая и разжимая кулаки.— Вы оба знали, что я не проявлю желания ложиться туда снова, поэтому придумали план со спором. Умно, Димка, умно. Ты присядь, не маячь. Чего так нервничаешь?Антон посадил мужчину обратно на кровать, а сам вновь принялся нарезать круги.— С каких это пор ты стал моим секретарём? Тебе сами звонили из органов? Или... Ого! — Антон приподнял брови. — Илья записался моим агентом? Теперь всё проходит через него, прежде чем попасть ко мне? Это что, перед тем, как это дойдёт до меня, вся инфа фильтруется Ильёй?— Антон, ты слишком критичен к нему, слышишь? Он желает тебе...— Только добра? Ну заебись! — Антон всплеснул руками.Если бы он желал ему только добра, то поговорил бы с ним лично, а не отправил на переговоры Димку-посла. Ну конечно, самопровозглашённый король Макаров Илья XII ни за что не пойдёт на переговоры сам. Вот же дрянь.— Так и есть, — Позов опустил глаза, словно где-то глубоко внутри мужчины прятался маленький запуганный ребёнок, который боялся сказать что-то не то. — Дай мне номер того, кто отвечает за это, — резко выпалил Антон, срываясь с места и подходя к тумбе, на которой лежала большая записная книжка в чёрном переплёте. Желание надуть Макарова оказалось сильнее нежелания работать в паре с копами.— Я... Он у меня в телефоне.— Ну так посмотри! — Шастун явно торопился. Словно боялся, что предложение исчерпает себя через секунды.Он поедет. Он будет работать вместе с копами и раскроет это проклятое дело. Кто сказал, что существуют нераскрываемые дела? Он покажет этому всезнайке Илье. Он покажет им всем. Думает, что имеет над ним полный контроль? Пусть подавится своим желанием властвовать. Пусть катится к чёрту. К чёрту, чёрту, чёрту.Продиктовав номер, мужчина завалился на кровать и уставился на Шастуна. Желание нагадить Илье перебьёт у него всё, в этом он не сомневался. А нераскрываемое дело подольёт масла в огонь. Шастуну придётся лечь в этот диспансер, не отвертится. Позов улыбнулся своим мыслям и принялся представлять лицо Ильи, когда тот услышит хорошие новости. Из размышлений его вывел строгий голос Антона.— В следующий раз, когда соберёшься врать мне, делай это аккуратнее.Дима закатил глаза, отворачиваясь от парня.— Антон Шастун. Когда я должен прибыть к вам?

***

Женщина высморкалась в платок и уставилась на Арсения невидящим взглядом. В её глазах он не видел ничего. Стекло. Равнодушная и неживая. Как статуя. Для неё потерян смысл её существования. Интересно, этот больной ублюдок думает о том, как больно он делает родным тех, кого убивает? Конечно, думает. И ему это явно приносит невыносимый кайф. Арсений закусил щёку изнутри, чтобы сдержать крик. Но это ни черта не помогает. Не помогает, как бы он ни старался. Как он может успокоить кого-то, когда не в силах успокоить самого себя? Оперуполномоченный взял женщину за руку, успокаивающе поглаживая. Его собственные же дрожали как осиновый лист, ни больше ни меньше.— Я понимаю, правда, я очень сочувствую вашей утрате. Но помочь вы мне... Нам. Помочь нам вы сможете только в том случае, если расскажете всё, что может посодействовать следствию. Когда вы видели свою дочь в последний раз?Женщина сморгнула слёзы и медленно кивнула. Арсений терпеливо ждал. Ждал, потому что понимал. Понимал и пропускал через себя каждый всхлип женщины, каждую мурашку на её теле. Потому что он чувствовал себя виноватым. Это он не остановил. Это он позволил ей умереть. Умереть, оставив от себя такое громкое н и ч е г о.Улицу заполнили красно-синие блики, карета скорой помощи расположилась возле дома, на улице столпилась куча людей, которые занимались своей работой. Для них это обычное дело. Они делают это уже не в первый и даже не во второй раз. Такая толпа, такая возбуждённая толпа, что в глотке горько.— Она пришла домой поздно вечером, — начала свой рассказ женщина.— Когда это было? — Арсений достал блокнот, в котором записей об этом деле просто тьма. Эта тьма ни черта не помогает. Она делает погоду только хуже.— Вчера. Наверное.Арсений закрыл глаза. Сколько же вокруг шума.— Дальше.— Она была не в настроении, — продолжила женщина, вытирая слёзы.Как же, мать его, громко.— Причина? — мужчина поднял глаза.Женщина пожала плечами. В таком состоянии он не сможет добиться ровным счётом ничего. Речь идёт не только о состоянии женщины, что куталась в шаль и вытирала слёзы. Боль от утраты полностью заполнила комнату, заполнила женщину, заполнила его, в конце концов. Он прекрасно понимал, что это совершенно непрофессионально, что так себя вести нельзя. Но ведь он не только мент, так ведь? Он же тоже человек, у которого есть чувства. Копы тоже могут страдать.В комнату, в которой сидели опер и женщина, постучали. Мать погибшей, стараясь скрыть дрожь в голосе, проговорила тихое «войдите», и в комнату заглянул Матвиенко.— Арс, ты закончил?Попов посмотрел на женщину, от которой веяло трауром, скорбью и болью. И поджал губы. Он больше не мог. Он не хотел этого выносить.— Да, я закончил.Серёжа посмотрел на женщину, у которой так сильно тряслись руки, что та не могла удержать носового платка.— Ладно, может быть, ты хочешь осмотреть, — мужчина покосился на мать убитой, — ну...Арсений кивнул, давая понять, что он понял, но говорить об этом вслух не стоит. Не сейчас.— Мильковский осмотрел?Серёжа кивнул, вытаскивая Попова за дверь.— Mon cher?Серёжа вновь кивнул. Мужчина боялся этого кивка. Этот кивок означал, что яма стала ещё глубже. Теперь она полностью утащила мужчин за собой.— Эй! — Арс вытащил руку из мёртвой хватки своего напарника. — Больно же, ты чего?Матвиенко сглотнул, устремляя свой взор на Арсения.— Он стал меняться.Арсений остановился у двери, ведущей к выходу из дома.— Меняться? Что значит «меняться»?Дверь открылась, и в помещение влетел напуганный судмедэксперт.— Жень? — Арсений устремил свой взгляд на парня.Мильковский держал в своих руках подарочную коробку красного цвета, обёрнутую кучей ленточек.— Арс? — наигранно удивился эксперт и приподнял брови.— Самое время пошутить, показывай.Мильковский испуганно посмотрел на Серёжу. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Попова.— Так, вы! Оба! — Арсений устремил злой взгляд на мужчин. — Это моё дело, между прочим! Если вы будете скрывать от меня что-то, то его к чёрту закроют!Мильковский поджал губы и вздохнул, поняв, что потерпел поражение. Поставив коробку на стол, стоявший недалеко от входной двери, Мильковский, казалось, перестал дышать. Матвиенко отошёл на пару шагов назад, будто боясь, что та взорвётся. Или реакции Попова. Одно из двух. Арсений было потянулся за перчатками, но Женя остановил его.— Я сам.Арсению передалось чувство тревоги, исходящее от мужчин, и он уже думал о том, что открывать этот подарок вовсе не стоит. Может, ну его? Который раз они уходят ни с чем. Разве в этот раз что-то изменится?Медэксперт аккуратно открыл крышку, не сводя напряжённого взгляда с Попова. Выдохнув, опер попытался взять себя в руки и заглянул в подарочную коробку.

***

— Ты мог бы мне сказать, что вылетать нам придётся через шесть часов, так, может быть, это нам пригодилось бы!Парень кричал, раскидывая вещи в разные стороны. Врач было засмеялся, но через секунду его лицо озарило...— Непонимание! — Шастун щёлкнул друга по носу, проносясь мимо него в поисках зубной щётки.— Нам?Дима сел, настороженно оглядываясь.— А ты думал, что опасных преступников я буду ловить один? Хотел, чтобы я не вернулся? Ага! Я тебя раскусил!Антон пробежал мимо Димы, таща за собой дорожную сумку, пытаясь как можно аккуратнее пройти через кучу разбросанной по полу одежды.— К тому же мне пригодится личный врач, как думаешь? Не доверяю медикам, которые работают на копов. Ну и чего сидим? Собирай вещи, Димка, мы летим в Калининград!

***

Арсений замер, уставившись на содержимое коробки. Всё было так, как обычно. Женская голова. Как и всегда изуродованная. Как и всегда с татуировкой «Mon cher». Всё было обычным. Привычным. Кроме одного.Очень тонким лезвием на шее убитой красовалась надпись «Он тебе не поможет»И до меня дошло. Настало время. Скорее для новой книги, а не главы. © Антон.