Глава 17.
Глава 17. От лица Шейн.
С замиранием сердца я смотрел то на Майка, то на Люсиль, Карлотту, Нонну и Тессу, которые бросились ко мне с огромными улыбками. Мой мозг разлетелся в разные стороны. Какого чёрта они здесь делают, неся знаки гордости и надевая радужные шарфы? Сердце замирало от мысли, что они пришли повидаться со мной, но я хотел, должен был пойти за Майком. Господи, Майк должно быть, не знал, что они придут, и был ошеломлён. Но он мог бы сказать, что пришёл поддержать Прайд так же, как и они. Ничего страшного.
Я помахал рукой.
– Привет, ребята. Какой замечательный сюрприз, но я должен... – я неопределённо указал в сторону удаляющегося от нас парада.
Люсиль помахала концами своего шарфа.
– Мы знаем, что вы заняты, и не хотим вам мешать. Мы просто пришли поддержать вас. И, если уж совсем быстро, в следующее воскресенье мы будем праздновать день рождения Тито, и я буду рада, если ты придёшь. Может быть, ты захочешь помочь с украшением, так что приходи пораньше?
Должно быть, я сиял, как маяк. Я всё ещё им нравился и они хотели, чтобы я был рядом! После Дня благодарения и без приглашения это было глупо и правильно, но мне было очень обидно. Я работал как сумасшедший, чтобы устроить потрясающий День благодарения для Дедушки, Хисси, Чеса и Уинстона, но мне было трудно перебороть в себе чувство, что я как-то не так поступил с Каналисами. Как будто они злились, что я отмахнулся от их свидания вслепую, как будто я был слишком самодоволен или не ценил их. Но, очевидно, всё это было только в моей голове.
– Я с удовольствием приду. Спасибо.
Люсиль хлопнула в ладоши.
– О, хорошо. Я попрошу Майка, чтобы он тебе напомнил. – она крепко обняла меня. – А теперь иди и занимайся своими делами. Ура, гордость.
Я почувствовал, как внутри всё зажглось. Они все улыбались мне, кроме Тессы, взгляд которой казался немного обеспокоенным. Может, она видела Майка? Видела, как он бежал? Господи, мне нужно было найти его. В последнее время он был таким нервным и маньячным. Я должен был его успокоить.
– Спасибо вам всем огромное. Люблю вас!
Я побежал, молча направившись в сторону парада, но потом с удвоенной скоростью вернулся в переулок, по которому бежал Майк. Боже, я надеялся, что он всё ещё там. Я также надеялся, что не был груб с Люсиль и остальными. Было бы забавно провести несколько минут с ними, со мной и Майком, но это, вероятно, было больше, чем я мог от него ожидать.
Я тяжело вздохнул. Мне очень нравился Майк. но мне точно не нравилось состоять в отношениях с закрытым мужчиной. И это не было компромисом. Это казалось, ещё более дерьмовым, чем я мог себе представить.
Протискиваясь сквозь толпу, я заметил впереди переулок и почувствовал аппетитный запах китайской еды, доносящийся из ресторана неподалёку. Заглянув в узкое пространство, я увидел Майка. Он прислонился к стене здания, руки беспомощно лежали на коленях, а его борода, которую мы обсуждали с лёгкой иронией, теперь упёрлась в его грудь. Я понимал, что он надел её, чтобы замаскироваться. Но мне пришлось признать, чёрт возьми, что он всё-таки пришёл, хотя после его равнодушного поведения на прошлой неделе я в этом сильно сомневался.
Я подошёл к нему осторожно, как испуганная лошадь из старых ковбойских фильмов, и протянул руку. Но он даже не заметил моего присутствия. Его дыхание было тяжёлым, а лицо – почти мертвенно-бледным. Неужели он заболел? Не может же это быть только из-за встречи с его матерью? Я нерешительно коснулся его руки.
– Майк? Что случилось? – спросил я тихо.
Он резко отшатнулся, будто я его ударил.
– Моя мама… Нонна, зачем ты это сделал? Зачем ты пригласил их, зная, что я буду здесь? – его голос звучал обвиняюще.
Я нахмурился, не понимая, о чём он говорит.
– Я их не приглашал. Я даже не знал, что они придут. Думаю, они просто решили поддержать Прайд-центр и меня. Это был добрый жест.
– Ты им ничего не говорил? – он фыркнул, его взгляд был полон недоверия.
– Конечно, нет. С какой стати мне это делать? – ответил я, чувствуя, как внутри поднимается раздражение.
Он шагнул ко мне ближе, и я инстинктивно сделал шаг назад.
– Чтобы подтолкнуть меня! – его голос стал громче. – Чтобы поставить меня в положение, где я должен буду выйти, хочу я этого или нет?!
Я покраснел и положил кулаки на бёдра.
– Чёрт, Майк. Я терпел, когда ты игнорировал меня, когда другие оскорбляли меня в твоём присутствии, а тебе было всё равно; когда меня сводили со случайными незнакомцами.... Если я до сих пор не заставил тебя выйти, то почему я должен делать это сегодня?
Я втянул воздух и успокоился. У него есть причины. Хорошие причины. Он так много теряет. Я принудительно улыбнулся:
– Разве ты не видишь, что это хорошо? Твоя семья пошла на все эти неприятности, чтобы показать мне, что они меня поддерживают.
Майк смотрел на меня широкими безумными глазами. У меня сжалось нутро, и я ппродолжил:
– Твоя мама даже пригласила меня прийти на день рождения Тито в воскресенье и помочь с оформлением. Я люблю вашу семью. Я имею в виду, большинство из них. Твоя мама, Карлотта, Нонна и даже Тесса – это как семья, которой у меня никогда не было.
Я моргнул, осознав, что это правда, и не стал скрывать своё волнение от него, желая, чтобы он понял. Но его губы скривились в недоверии. Мой голос прозвучал громче, чем я хотел, с ноткой вынужденного энтузиазма:
– Она сказала, что напомнит тебе о вечеринке, и я подумал, что Тито всегда такой тихий и застенчивый, что я смогу вытащить его из своей скорлупы и...
– Нет! – его голос эхом отразился от стен узкого переулка.
Я растерянно посмотрел на него.
– Что? Что значит "нет"?
Он посмотрел на меня так, словно не знал меня:
– Господи, Шейн, неужели ты не понимаешь? Ты не можешь прийти на день рождения Тито. И вообще ни на что другое. – он начал вышагивать взад-вперёд, как обезумевший тигр в клетке. – Папа сказал маме, что не хочет видеть тебя в доме. А если она и пригласит тебя в гости, но редко, ты не сможешь привести с собой парня. И уж точно больше никаких свиданий вслепую, потому что ты развратишь детей геями, а мы, Канали, не такие! Мы не геи. Мы никогда не были геями!
Его голос дрожал, словно он мог закричать или заплакать.
Мне хотелось сделать и то, и другое. Я был ошеломлён:
– Он... твой отец действительно так сказал?
Майк расстроенно провёл рукой по голове.
– Да, мне очень жаль. Я не хотел тебе говорить. Я не хотел ранить твои чувства. Но ты должен понять, что больше не можешь приходить к нам. Это просто не сработает.
Он снова начал вышагивать, но я не мог пошевелиться. Я чувствовал себя так, будто мне дали пощёчину.
– Твой отец действительно так сказал. Вслух. Это было на глазах у всех?
Я едва смог выговорить эти слова. Анджело никогда не относился ко мне тепло, но я думал, что у нас с ним всё в порядке. Я думал, что медаль "За отвагу" что-то значит для такого человека, как он, ведь я вместе с Майком спасал всех тех людей в день пожара в Крэст-Лейк. Но, судя по всему, она ни черта не значила.
Моя кожа стала ледяной, а щеки горели от унижения.
– Он сказал это, когда спорил с моей мамой. Это безумие. Они вцепились друг другу в глотки, и я никогда не видел свою семью такой. Конечно, они ссорятся и ворчат, но это очень горько. Тот факт, что мама пришла сюда сегодня.... Дерьмо…Я не знаю, в чём дело. Она что, пытается бросить вызов моему отцу? – он дико замахал руками. – Чёрт, Шейн, разве ты не видишь? Я ещё даже не вышел, а ты уже разрываешь мою семью на части в одиночку.
Я сделал шаг назад, и его глаза расширились.
– Нет, я не это имел в виду. Я имею в виду...
Я кивнул, всё моё тело медленно покрылось мурашками. Я разрываю его семью на части? Правда? Это всё моя вина? Маленький голосок в моей голове подсказывал мне, что нужно попытаться понять, успокоиться. Но к чёрту всё это! Слова вырвались наружу.
– Да, я вижу. Я вижу, что твой отец, по сути, назвал меня извращенцем в твоём присутствии, а ты ничего не сказал. Не защитил меня и не сказал ему, что ты тоже гей. – Я сузил глаза. – Я вижу, что ты обвиняешь меня в том, что я разорвал твою семью, вместо того чтобы обвинить их в гомофобных предрассудках или в этой супермачо-культуре Канали. – на этот раз я сделал шаг вперёд. – И я вижу, что ты трус, который использует любое оправдание, чтобы держать себя в цепях чужих дерьмовых идей.
Я подёргал идиота за бороду.
У него хватило грёбаной наглости умоляюще смотреть на меня.
– Я не могу потерять свою семью, Шейн. То есть, ты ушёл от своей, но я действительно забочусь о своей семье. Они - всё, что у меня есть.
Я поднял руки и отступил назад.
– Верно. Я хотел, чтобы меня выгнали в шестнадцать лет за то, что я просто такой, какой я есть. Я сделал это, чтобы доказать, что мне не нужна семья. Вот почему дети-геи болтаются на улицах и в приёмных семьях. Потому что им на самом деле плевать на свои семьи. Ты грёбаный идиот.
– Я... я не это имел в виду. – на этот раз он выглядел виноватым.
– Нет, это ты имел в виду. – я вздохнул. – Но пойми, что если мне больше не рады в твоём доме, Майк, то и тебе тоже. Знает ли твоя семья о том, что ты квир, или нет - ты им являешься. И единственный способ улучшить отношения с братьями-мачо и отцом, которых ты называешь образцами для подражания, – это дать им шанс стать больше, чем они были. Но ты не потребуешь от них даже базового уровня уважения и понимания. – Я покачал головой. – Ты никогда не выйдешь. И я в ярости на себя за то, что не потребовал от тебя хотя бы минимального уважения.
Моё сердце заколотилось так сильно, что я был уверен, что у меня кровь проступила сквозь радужный свитер.
– Ну вот и всё, Майк. Мы закончили.
Я зафиксировал шок на его лице всего на секунду, прежде чем повернуться и пойти по аллее в сторону толпы. Отвратительно, что мои плечи покалывало от желания почувствовать, как рука Майка тянет меня назад. Остановить меня, чтобы я не ушёл. Глупо.
Всё, о чём я мог думать, – это добраться до Мейбл и поехать домой, но где она? Мой мозг был как чёрная дыра. Я не мог вспомнить, поэтому, пошатываясь, пошёл в сторону парада. Впереди меня остановился грузовик, полный собак, вероятно, какой-то собачий детский сад, а вокруг него толпились собаки и их хозяева. Я опустился на бордюр рядом с ним, слишком уставший, чтобы идти дальше. От влажного поцелуя в щеку у меня на мгновение отлегло от сердца, пока я не поднял взгляд на мягкоглазую морду золотистого ретривера. Мои губы приоткрылись, когда я погладил его.
– Ты ведь всех любишь, правда? Тебе всё равно, что я странный.
– Господи, парень, где ты был? Я везде искал. – Ро схватил меня за руку.
– Пока, парень. – я поцеловал пса в голову и встал, лишь на мгновение до того, как группа собак начала двигаться. Ро потянул меня за собой, и я пошёл рядом с ним.
Он нахмурился:
– Ты выглядишь как грёбаный зомби.
Оставь это Ро, чтобы придумать окончательное описание. Ходячие мертвецы. Точно.
Он огляделся по сторонам:
– А где мистер Сексуальный Дровосек?
Я покачал головой.
Ро, благослови его Бог, продолжал болтать, слова отскакивали от меня, как от жестяной крыши. Пинг. Пинг.
– Так это была семья Майка? Боже, я думал, он не выйдет, потому что его семья вся в религии и прочем дерьме, но они, похоже, поддержали его. Я имею в виду, что после того, как ты ушёл, они подошли, положили деньги в корзину и забрали литературу из центра. Они были великолепны.
Я ничего не ответил, и он повернулся и посмотрел на меня.
– Подожди. Что случилось?
Я уставился в землю.
Он схватил меня за руки.
– Так, это плохо. Это не мой Шейн. Что за хрень? Тебя кто-то обидел? – он посмотрел на полчища людей, которые всё ещё толпились на парадной площадке. – Нам нужно вытащить тебя отсюда. Где Мейбл?
– Я... я не помню.
– Тогда мы заберём её позже. Пойдём. Я поведу.
Он обнял меня за плечи и повёл к своей машине, припаркованной за пунктом сбора. Я забрался внутрь, и мне было совершенно всё равно, куда мы едем. Пока он вёл машину, он разговаривал по мобильному телефону – обо мне, я был уверен. Потом он вёл меня к своей квартире, и я не помню, как мы туда попали. Хисси сидела внутри.
Она вскочила и поспешила ко мне с распростёртыми объятиями.
– О, милый, ты выглядишь ужасно.
На секунду мне захотелось отстраниться. Одно приятное прикосновение – и я разлетелся бы на миллион кусочков. Но Хисси не знала границ и заключила меня в свои объятия, утянув за собой на диван. Когда я зарылся лицом в её плечо, она сказала:
– Ро, дорогой, я приготовила горячий шоколад. Нальешь нам всем по чашке?
Несколько минут она просто укачивала меня, но потом я почувствовал приближающийся запах тёплого, успокаивающего шоколада, и она сказала:
– Ладно, милашка, садись, пей шоколад и начинай говорить.
Я справился с первыми двумя словами, потягивая из своей чашки, пока Ро и Хисси пили свои и смотрели на меня. Шоколад действительно был вкусным, но моё горло было так сжато, что я не верил, что смогу говорить.
Наконец Хисси сказал:
– Позвольте мне начать. Вы с Майком расстались.
Ро вскинул голову.
– Нет. Я имею в виду, что у них всё было так хорошо. Майк даже пришёл сегодня на парад, и он тусуется с нами в клубах. Чёрт, Шейн заставил родственников Майка надеть радужную одежду и болеть за клуб "Прайд". Они солидные. А ты, Шейн?
Хисси пристально посмотрел на меня.
– Шейн?
Я боялся произнести эти слова, потому что они сделали бы всё окончательным, поэтому я просто кивнул.
– Хисси права.
– Что случилось? – мягко спросила она.
Я вздохнул так глубоко, что рёбра должны были треснуть, и рассказал им о растущем беспокойстве Майка за последние несколько недель.
Ро нахмурился:
– Он сегодня надел эту фальшивую бороду, и я подумал, что это для того, чтобы быть милым.
– Нет. Он просто не хотел, чтобы его видели со мной. Или с нами. Или с кем-то ещё.
– Но, чёрт возьми, четыре члена его семьи болели за тебя.
Моё сердце заколотилось с болезненной болью.
– Может, ты заметил, что все люди на параде были женского пола. Очевидно, я вызвал огромный раскол в его семье между фракциями "за" и "против" Шейна. Мужчины не хотят видеть меня там, а его отец заявил, что мне больше не рады в их доме.
Я вдохнул и почувствовал, как выпрямился мой позвоночник. Удивительно, но этот рассказ меня скорее разозлил, чем огорчил.
Ро хлопнул кружкой по кирпично-бордовому кофейному столику.
– Да пошло оно всё! Я знал, что этот парень разобьёт тебе сердце.
Хисси положил руку мне на плечо.
– И Майк встал на сторону Y-хромосомы?
Я пожал плечами.
– Ну, он не выступает против них. Он думает, что потеряет свою семью. И, конечно, как я хорошо знаю, он может это сделать. Я осушил свою чашку.
– С меня хватит. Я люблю его, но... я напряжённо моргнул.
Это был первый раз, когда я произнёс это слово вслух. Любовь. Но это была правда. Моя первая настоящая любовь... и она уже закончилась.
Хисси успокаивающе погладила меня по руке.
– Любовь – это дар, но у неё не должно быть слишком много ниточек, иначе ты скомпрометируешь себя. Если тебе приходится менять себя, чтобы тебя любили, значит, это не совсем любовь, верно?
Ро сказал:
– Можно я вырежу это на стене своей спальни, пожалуйста?
Я кивнул, изо всех сил стараясь не упасть в пропасть безнадёжности, которая вырисовывалась передо мной. Было бы так легко упасть. Но если я это сделаю, то, возможно, никогда не найду выхода.
– Правда? – Ро развёл руками. – Я был удивлён, что ты так долго терпел его присутствие в шкафу. Я подумал, что он, должно быть, делает большие шаги к выходу, иначе ты бы уже выдал ему документы на прощание.
Хисси обняла меня одной рукой.
– Никто лучше Шейна не понимает, как тяжело быть оторванным от семьи.
Я кивнул. О, чёрт, каждый день я боролся с воспоминаниями об ужасе, предательстве и душевной боли того дня, когда родители вышвырнули меня на улицу, как кусок мусора. Жар в глазах наконец победил и выплеснулся на мои щёки.
– Это правда, – грустно согласился Ро. – Чёрт, мой отец до сих пор относится ко мне как к инопланетянину. Но я скажу тебе одну вещь. Быть отчуждённым от семьи гораздо лучше, чем быть отчуждённым от самого себя.
И именно это я должен вырезать на стене своей спальни.