Глава 9
Как часто мы живем одним моментом, не оглядываясь назад, не всматриваясь вперед? Как сильно беспокоимся из-за мнения других? Насколько глубокую боль причиняем самым близким людям своими поступками? Мы становимся эгоистами, существуем лишь своими желаниями и прихотями, а когда приходит время расплачиваться — теряемся в этом черством мире...
Я никогда не думал, что в моей жизни будет время, когда я перестану думать об общественном мнении, а буду прислушиваться лишь к своей глупой башке. Я не эгоист, я — монстр. Ведь только монстр будет безумно радоваться тому, что родная сестра в данный момент сидит тесно прижавшись к его телу, смущаясь не совсем братских прикосновений.
Мы просто были счастливы и не знали, что за короткие моменты радости придется отвечать. Я и Кэнди старались забыть о родственной связи между нами, оправдывая свои поступки искренними чувствами. Любовь она такая... Её нельзя предугадать, продать или прогнать. Она просто притягивает людей, лишая их возможности размышлять, опасаться или скрываться. Ты живешь другим человеком, наслаждаешься этой безумной страстью, нежными чувствами, родными прикосновениями и близостью любимого. Все меняется и эти изменения не исправить...
Нам было легко, ведь скрываться особо не нужно было. Мои друзья лишь качали головой, но что-то сказать боялись, так как не знали на что именно следует обратить внимание. Поэтому они просто были рядом и изредка приостанавливали очередной приступ наших нежностей в общественном месте. Семья же была далеко от своих нагрешивших детей, и мы утешали себя тем, что когда-нибудь, потом, через время сможем найти выход или логическое объяснение случившемуся.
В начале все было довольно невинно. Романтические свидания, ночные прогулки, походы в кино и парк, тайком украденные поцелуи и покрасневшие смущенные щечки Шоколадки. Признаюсь, мне самому было сложно принять произошедшее, но я старался не сожалеть о том, что делал. Мы вели себя как обычные влюбленные, и это безумно нам нравилось. Первые настоящие чувства — они такие, думаю меня поймет каждый. Зато теперь стала понятна моя одержимость присутствием Шоколадки, и знаете, в каком-то смысле жить стало легче. Я мог охарактеризовать девушку одним словом — идеальная. Все, что она делала, было восхитительным, ведь с детства она была для меня примером истинной благородной леди, но в то же время шкодничала как обычный ребенок.
Но сдерживаться становилось все труднее. Да и как тут можно противиться физическому влечению при виде стройной фигурки, пышной груди, округлых бедер и невероятно соблазнительных губ? Я старался, я пытался, я напоминал себе в который раз о нашем родстве, но мою силу воли лично разрушила Кэндис Катарина Грей...
Это случилось в начале сентября. Именно тогда мы переступили последнюю черту, разделившую нашу жизнь на «До» и «После». Именно тогда Кэндис стала взрослой. Именно тогда, я сделал любимую девушку своей женщиной. И именно тогда я осознал, что переспал с родной сестрой... Я помню, как Кэнди нежно обнимала меня своими маленькими ручками, как её ласковые ладони скользили по моему телу, как её пухлые губки дарили обжигающие поцелуи. Я помню, как сходил с ума от её запаха, как оставались следы на её теле от моих пальцев, как украшал её тело красными засосами. Помню как вошел в неё, услышав вскрик боли и то безумное, истинное, извращенное счастье обладания девушкой...
Наши друзья, узнав подробности того, насколько далеко зашла наша любовь, просто потерялись. Камилла после разговора с Шоколадкой могла лишь испепелять меня взглядом, Энтони ошеломленно осматривал нас обоих, а Эрик с Джастином... Они приняли нас...
Вы скажите, что произошедшее противоестественно, ужасно, страшно, извращенно, безумно? Да, да и еще раз да. Но что можно изменить? Верно, ничего. Вот и я жил так, как мне подсказывало сердце, а не разум...
***
Дни сменяли друг друга со скоростью света, и на календаре был уже декабрь. Снега в Лос Анджелесе не наблюдалось, наоборот, было тепло и солнечно. Я взглянул на календарь и с некой радостью, но в то же время и страхом осознал, что до Рождества всего две недели, а значит нам с малышкой необходимо собираться домой. Черт, как смотреть в глаза родителям? И самое главное, как не сдать себя с потрохами? Придется постараться.
Только я собрался вновь погрузиться в работу, как зазвонил телефон, заставив меня нервно провести рукой по волосам. Звонила мама.
— Привет мам! — Главное — не нервничать! Спокойно, Теодор, спокойно!
— Привет, милый! Как вы там? Мы давно не разговаривали, да и в социальных сетях вы не появляетесь. У вас все в порядке? Кэнди здорова? — Ох, мама, как же сильно твое сердце все чувствует!
— У нас все отлично, не переживай, хорошо?! Просто у Кэндис огромная загрузка в академии, а мне необходимо написать новый сценарий. У нас почти нет свободного времени. — Вот тут я совершенно не врал... почти. Мы действительно были заняты... друг другом.
— Тео, я понимаю, но все же, можно ведь было хоть иногда звонить родителям? — В голосе Анастейши Грей чувствовались легкий упрек и невысказанная усталость.
— Да, мам, прости.
— Ладно, дорогой, я звоню по другому поводу. Ты с сестрой ведь вернешься в Сиэтл на праздники?
— Конечно.
— Вот и отлично. Когда вы приедете?
— Ну, я закажу билеты где-то на 20-е. Встретите?
— Ну что за вопросы, Теодор? По-другому быть не может! — И снова этот укор в голосе. Черт, моя совесть проснулась не вовремя! — Ладно, извини, не буду отвлекать. Люблю тебя, милый! Пока!
— Пока, мам.
Фуух! Вроде бы все не так плохо! Но голос рассудка еще долго не утихнет. Так, нужно поработать, а то мне еще мою принцессу с учебы забирать. Бля, опять эта глупая улыбка! Что же ты со мной творишь, Шоколадка?
***
Это был обычный вечер. Мы с Кэндис смотрели очередной фильм, и я все ждал, когда же она склонит свою миленькую головку с копной каштановых волос мне на плечо и забудется крепким сном после тяжелого дня. Моя прелесть сегодня сдала последний экзамен в этом семестре и теперь свободно могла ехать в родительскую обитель. Мы вылетали в понедельник, поэтому у нас было еще несколько дней для того, чтоб быть вместе так, как хочется. Спустя минут десять вместо Шоколадки засыпать начал я, но резко проснулся, когда понял, что сижу на кушетке один. Телевизор отбрасывал блики света на комнату, доказывая мою мысль о том, что девушки здесь нет. И только я хотел пойти на поиски, как из ванной донеслись непонятные звуки.
— Кэнди, что случилось? — Раздался непонятный всхлип, после чего я услышал голос любимой шатеночки:
— Мне просто нездоровится. Тео, уйди пожалуйста!
— Ну уж нет! Ты — моя сестра, и я обязан о тебе заботится, — с этими словами я зашел в ванную и застал девушку, сидящей на полу с измученным лицом и частым дыханием.
— Твоя сестра? Интересные у тебя, однако, «отношения» с сестрой, — ухмыльнувшись, изобразила в воздухе кавычки Кэндис. Ого, мы огрызаемся?
— А у тебя не менее обыденные с братом? И вообще, кто это на меня накинулся той ночью? — Я подмигнул надутой девчушке и, усевшись рядом, перетянул её на свои колени. — Ну как, продолжать?
— Ты — сволочь, Тедди!
— И я тебя люблю, солнышко! — На моем лице появилась ухмылка, а руки принялись нещадно щекотать малышку. И все бы ничего, но через минуту её настолько сильно стошнило, что у малышки на глазах проступили слезы.
— Нет, Кэндис, так не пойдет. Давай вызовем врача? — Смотреть на её мучения было невыносимо.
— Нет! Ты же знаешь, как я боюсь врачей! Я просто выпью таблетку, и все пройдет. — Черт, опять эти глазки кота из «Шрека»! Ну вот, как её можно противостоять?
Шоколадка медленно поднялась, после чего прошлепала к полке над стиральной машинке. Открыв аптечку, она долго в ней рылась, после чего замерла и минуту сбивала взглядом стенку комнаты.
— Ангел?
— Тео, выйди пожалуйста? — Прошептала девушка.
— Но...
— Я же попросила — ВЫЙДИ! — Сорвалась на крик Кэндис, и я моментально выскочил из ванной, захлопнув дверь. Спустя секунду щелкнул замок, и моё оглушенное тело лишь шокировано опустилось на пол. Что, черт возьми, это было?!
Спустя двадцать минут напряженных нервов и беспорядочных мыслей, дверь в уборную отворилась, и ко мне подошла Кэндис, что-то крепко сжимая в руке.
— Две, — тихо проговорила она. — Две.
— Чего две, Шоколадка?
— Полоски. Их две... — Девушка уставилась на меня безумным взглядом, после чего позволила истерике захватить хрупкую фигурку. — Этого не может быть, Тедди! Нет! Нет, нет, НЕТ!!!
Я сжал в объятьях её содрогающееся тело, позволив соленым слезам стекать на мою футболку. Две полоски... Это.?
И тут я увидел неопровержимое доказательство — три узенькие палочки с двумя розовыми полосочками. Тесты на беременность. Положительные. Все. Кэндис беременна. Этот ребенок — мой. И мы — брат и сестра...
Остаток дня мы провели молча, лишь редкие всхлипы Кэндис сотрясали тишину. Я не выпускал её из объятий ни на минуту, лишь думал, думал и думал о том, что же делать дальше. Аборт — ни в коем случае! Сказать, что ребенок от другого парня — не позволю! Признаться родителям в нашем грехе — верная смерть мне от рук отца, и позор для Кэнди. Господи, почему мы? Почему это запретное влечение? За что эти неестественные чувства? Но насколько же сильно я её люблю! Единственная. Любимая. Моя...
Они лежали молча, погруженные в себя, но, тем не менее, остро ощущавшие друг друга. Девушка, не моргая, смотрела на такие красивые звезды за окно, изредка всхлипывая, но не плача — все уже выплакано. А парень только и мог, что обвинять себя и переживать за того хрупкого ангела, которого он лично испортил. Зачем, ну зачем он тогда вернулся домой? Зачем позволил ей быть рядом? Почему решил, что может быть с ней?
Они лежали тихо, лишь в темноте блестели их глаза. Крошечная соленая капля скатилась по щеке. Это были его слезы. Это были его муки. Это был его грех. Это была их любовь. Это — их ребенок...
Мы встретили рассвет нового дня на балконе, не отпуская друг друга ни на минуту. Мы не знали, что нас ждет впереди, но мы всегда знали, что за все придется отвечать. Первые лучи солнца озарили город, и локоны Шоколадки заиграли красными оттенками:
— Вспомни, что говорила мама — в жизни всегда есть место для чуда. Может и нам повезет?
— Не знаю. Надеюсь, что да. Но если нет — мы все равно будем вместе, — я говорил чистую правду, потому что просто не мог от нее оторваться...
***
Мы возвращались домой, и с каждым километром паника внутри нарастала. Я видел, какие эмоции бурлили в Кэндис, поэтому свои старался не показывать. Ей ведь нельзя нервничать, а то, что происходит сейчас, волей неволей доставляет ей колоссальный стресс, а ведь малышу это может не понравиться... Признаться честно, новость о беременности девушки не была бы для меня такой страшной, если бы не наши семейные узы. Ведь ребенок не может быть чем-то плохим или неприятным. Дети — это дар Божий, наше счастье, наше богатство, наша надежда. И осознание того, что у нас с любимой будет малыш — как-никак привносило некую радость сквозь толстый слой мучений совести и предрассудков. Главное — чтоб они оба были здоровы.
Автомобиль въехал на территорию нашей семейной резиденции, и в этот момент стало понятно, что отступать некуда. Увидев краем глаза, что Кэнди положила руку на живот, я моментально накрыл её ладонь своей и ободряюще улыбнулся:
— Я люблю тебя, Шоколадка. Тебя и его. Больше жизни. — Произнес я одними губами.
Глаза девушки снова стали блестящими от невыплаканных слез и, положив вторую руку мне на щеку, она так же сказала:
— И я люблю тебя, Тедди. Сильнее, чем могла бы.
Выйдя из машины, мы взялись за руки и вместе подошли к двери, которая моментально открылась, открыв взор на нашу любимую маму:
— Дети?! Но вы же должны были приехать завтра?!
— Ты не рада нас видеть? — Ухмыльнулся я. — Или мы не вовремя?
Мама смутилась, но моментально засмеялась:
— Тео, ты весь в отца! Кстати, он тоже дома, а вот ваши брат и сестры в разъездах. Кристиан! Оторвись ты от своих бумаг! — Анастейша улыбнулась и посторонилась, пропуская нас в дом. — Проходите, располагайтесь. Мы сейчас подойдем с папой.
Мама скрылась в глубине дома, а мы прошли в гостиную и сел на диван, так и не отпуская руки друг друга:
— Шоколадка, не бойся! Запомни, ты ни в чем не виновата! И в любом случае, говорить буду я! Договорились? — Девушка кивнула, но попыталась возразить:
— А может...?
— Нет, и закончим на этом! В любом случае отвечать за это должен и буду я!
Едва мы закончили разговор, как в гостиную зашли родители. Отец слегка постарел, но любовь к матери в его глазах только увеличилась. В обнимку они сели на диван напротив и с улыбкой посмотрели на нас:
— Ну Кэнди, рассказывай, как тебе ЛА? Лучше Сиэтла? — Отец с шутливой строгостью посмотрел на дочь, после чего встал и протянул руки для объятий: — Что, даже не обнимешь папку?
Кэндис, улыбнувшись, встала и аккуратно обняла мужчину за талию. Кристиан Грей нежно поцеловал каштановую макушку и потрепал волосы моей любимой. Смотря на эти семейные нежности, я думал, надолго ли останется это счастливое выражение лица мистера Грея.
— Но все же, рассказывайте, как там в Лос Анджелесе? Что у вас нового? Какие успехи на профессиональном и учебном фронте? — Родители смотрели на нас с нескрываемой любовью и гордостью, и внезапно я понял, что своим признанием мы причиним им огромную боль. Но скрывать произошедшее уже невозможно, поэтому нужно набраться сил и...
— Мам, пап, мне нужно вам в кое-чем признаться. Я люблю Кэндис! — На одном дыхании выпалил я, после чего уставился на старших Греев. С минуту они молчали, а потом синхронно улыбнулись.
— Ну, мы рады, — сказал отец. — А что же в этом такого?
— Нет, вы не поняли. Я люблю Кэнди!
Родители переглянулись. Одновременно с тем, как лицо отца побагровело, мама смертельно побледнела и опустила глаза:
— В смысле любишь? — Нахмурился Кристиан. — Ты хоть понимаешь о чем говоришь? Она ведь твоя родная сестра! Это неприемлемо! Да как ты вообще посмел подумать такое? Теодор Кристиан Грей?! Отвечай!
Я пожал плечами:
— А что я мог сделать? Ты ведь тоже полюбил маму вопреки всему, как сам рассказывал? Сердцу не прикажешь.
— Мы с твоей матерью не были родственниками, и то вообще совершенно другое! Кэндис, а ты почему молчишь?
— Ей незачем вмешиваться, но чувства Кэндис такие же, — сказал я и тут же засомневался. — Вроде бы...
Отец сжал двумя пальцами переносицу, после чего шумно втянул в себя воздух и пристально на меня посмотрел:
— Так, все это напоминает какие-то бредни! Я не знаю, что за ахинею вы тут несете, но вам в любом случае нужно забыть об этом! — А вот и развязка...
— Мы не можем забыть, отец! — Я взглянул на ту, что безумно любил и сжал её нежную ручку. — Кэндис беременна. Мы ждем малыша и будем вместе, несмотря ни на что!
— Что ты сказал, щенок? Ты хоть сам понимаешь, что натворил? Ты осознаешь, что сломал жизнь своей сестре? — Мы с отцом одновременно встали и теперь стоя играли в гляделки. Первый не выдержал я, но едва мой взгляд скользнул в сторону, отец со всей силы ударил меня в челюсть. Нет, я не был кисейной барышней, но все же такие травмы неприятны. Мама с Кэнди подскочили к нам, но Грей-старший попросил их остаться в стороне и продолжил наступать на меня. — Ты мог хоть раз не думать своим членом, а подумать головой? Да как ты вообще посмел прикоснуться к ней! Я отправлял её в твой дом, чтоб ты присмотрел за сестрой, а не сделал ей ребенка! Ей всего 17! И это, к тому же, гребанный инцест! Ты знаешь, что тебя могут посадить за отношения с несовершеннолетней?
— Кристиан, остановись, прошу, — всхлипнула Анастейша.
— Не могу, Ана. Я его убить хочу!
— Инцеста не было! — Закричала мама и безудержно заплакала. Наша троица замерла, а мать, глотая слезы, начала говорить:
— Пятнадцатого июня я родила мальчика — Алекса Грея, и 15 июня родилась девочка — Кэндис Катарина, но не Грей. — Мама снова всхлипнула, после чего обвела всех нас измученным взглядом и продолжила. — Не так должна была быть рассказана правда, но сейчас она может спасти вас. Простите меня за то, что скрывала, лгала и обманывала. Особенно ты, Кристиан, и ты, Кэнди. Я все время надеялась найти подходящий момент, но его все не было. Господи, какая же я дура!
— Ана, любимая, успокойся пожалуйста. — Отец обнял содрогающуюся мать. — О чем ты говоришь?
Мама набрала воздуха в легкие и выпалила все сразу:
— Тео и Кэнди — не родные брат и сестра. Я — не биологическая мама нашей малышки. Её мать — Лейла Уильямс...
Мое сердце пропустило удар...