Глава 8
Неделя сменяет неделю. День сменяется днем. Привычка находиться в горизонтальном положении постепенно сменяет место работе. Так проходит полтора месяца с тех пор, как я умер и вновь вернулся с того света благодаря Штамму 13.
Я зомби. Я – живой труп. Но мое здоровье сейчас ко всей абсурдности вируса на порядок выше, чем у многих здоровых людей. Мои ребра срастаются, кожа активно регенерирует, хотя и остается грубой на большей половину лица и рук. Но это меня не тревожит. Это – лишь оболочка, никак не мешающая нашему общему делу. И даже зрение, которое всю мою жизнь страдало от непрерывных исследований, внезапно стало отменным. Даже очки потеряли свою значимость.
Но для чего?
Зачем ему нужно все это?
Теперь я по-настоящему работаю – помогаю Кассандре с ее дружками разгребать завалы старых убежищ и разъезжаю по югу вместе с Джеем в поисках новых единомышленников.
Мой попутчик трещит весь день как старое радио на коротких волнах. И каждый раз – полное дерьмо вокруг, куда ни глянь: смерть, разруха, очень редкие выжившие, в чьих глазах уже теряется нить принадлежности к знакомому нам роду человеческому. Они смотрят на нас дикими, обезумевшими глазами, полными первобытного страха. А стоит лишь подать виду о собственном заражении, как бегут, сверкая пятками, крестятся и просят Бога о помощи. Да и нечему здесь удивляться: мало кому из зараженных везет так же, как и мне. В прочем, мы ищем именно таких.
«За выжившими инфицированными будущее человеческой расы», – говорит Эгл, которого я так ни разу и не увидел, и все, что я о нем знаю, это то, что его ненавидят все и вся (особенно Кэсси), но за ним – целая армия мятежников, и это достаточно весомый аргумент.
Автомобиль подскакивает на кочке, и я возвращаюсь в реальность.
– Долго нам еще, Джей? – спрашиваю, глядя на совершенно пустую дорогу.
– Около часа, мучачо.
Киваю и потягиваюсь на сидении. Смотрю в окно: пустошь.
Чистилище. Так этот вид из окна называет мой внутренний голос.
Карсон-сити, Хотори, Майна, Голдфилд, Вегас, Кингман, – все на нашем пути заживо погребено чумой. Страшное зрелище Армагеддона.
– Куда мы сегодня?
– Я тебе разве не говорил? – Джей усмехается.
– Нет.
– Мы едем в Бриджпорт, амиго.
У меня отвисает челюсть. Сердце колотится с запредельной скоростью. Пульс сбивается, дыхание не успевает. Я снова схожу с ума.
Что-то внутри догадывалось, знало, что рано или поздно это случится. Но я и подумать не мог, что так скоро. Мысли мечутся в агонии.
Я откидываюсь на спинку сиденья и закрываю глаза. Обхватываю правой рукой запястье левой и считаю пульс. Мне нужно успокоиться: шок может спровоцировать приступ. Но я не могу.
Дышу так часто, будто охотничья собака. Или жертва. Пульс лишь учащается.
– Черт, – бросаю я, глупо ударяя себя кулаком по коленке, – черт.
Джей косится на меня, но ничего не говорит. Я вижу, что он и так все понял: в глазах молчаливое сочувствие.
Мотор равномерно гудит в ушах: авто едет по ровной дороге из Лас-Вегаса. Ее проложили относительно недавно, даже не успели толком объездить. И уже не успеют.
Я утопаю в спинке сиденья и почти проваливаюсь в сон, когда внезапно раздается яростный крик Джея.
– Вот черт! Черт, черт, черт! Вот дерьмо...
Он с силой бьет по рулю и продолжает сыпать ругательствами, хватаясь за голову. Я мигом прихожу в себя, открываю глаза и смотрю на дорогу. Из-за горизонта появляется колонна боевых машин. Она приближается к нам на почти сумасшедшей скорости. Танки. Правительственные танки едут следом за ней, и у нас уже просто нет времени, чтобы скрыться из их поля зрения.
Ловушка.
– Нам не смыться, – стонет Джей и продолжает давить на газ.
Альфа все ближе.
– Приказываем остановиться. Остановитесь немедленно, – цедит механический голос. – Приказываем остановиться. Остановитесь немедленно.
Снова и снова.
Один из танков объезжает колонну и двигается к нам навстречу. Джей жмет на тормоз, и мы останавливаемся. Я вижу, как трясет моего напарника, но у самого внутри мертвое спокойствие.
– Выходите из автомобиля с поднятыми руками, – приказывает военный, и мы вынуждены подчиниться.
Десяток солдат окружает нас, двое заламывают мне за спину руки и ведут в один танк, Джея – в другой. «Кэсси», – бросает он мне тихим шепотом, когда нас разводят. Но я не верю, что девушка сможет нам помочь.
С каждым шагом страшное осознание все больше поглощает мои мысли. Одна ампула. Лишь одна ампула в левом кармане, и больше ничего.
Мы обречены.
Нас будут судить.
***
– Имя.
Капитан смотрит на меня в упор.
– Имя!
Капитан ударяет кулаком по столу. Я даже не вздрагиваю. Выдерживаю секундную паузу и спокойно отчеканиваю:
– Ник. Николас Грэм.
– Проверьте, – бросает он солдатам, – думаю, он врет. Слишком спокойный: обучали.
Капитан смотрит мне в глаза и улыбается.
«Не обучали», – мысленно отвечаю я и тоже выдаю усмешку. Ему не нравится.
Возвращается солдат и протягивает капитану бумаги. Тот читает их и улыбается еще шире, довольствуясь своими навыками психолога.
– Что же, мистер... Николас Грэм, вы обвиняетесь в антиправительственной деятельности и участии в запрещенной организации повстанцев. Сегодня я ваш следователь, прокурор, судья и присяжный заседатель. А вот адвоката у вас нет. Во всяком случае, приговор ваш зависит от той информации, которой вы с нами поделитесь.
Я оглядываюсь, изучая взглядом солдат.
– Это подразделение Бета, не Альфа, – говорю спокойным, уверенным тоном, – Уитманн, я полагаю. Почему вы взяли на себя обязанности Альфы?
Мужчина молчит. Я откидываюсь на спинку стула.
– Я думаю, капитан Бэр не справился со своей работой, верно? Где он?
– Ваша дружба была недолгой и весьма противоречивой, Роджерс.
Капитан цедит это сквозь зубы и краснеет от злости. Я как раз ждал, когда он назовет мое имя.
– Отчего же? – спрашиваю.
– Бэр мертв. Теперь с предателями вроде тебя разговор короткий.
– Совсем недавно вы предлагали мне обмен. Значит, вам больше не нужна информация о пунктах размещения мятежников и об их планах?
Я не слышу ответа. Комната заполняется туманом и плывет перед глазами. Пульс учащается. Ладони и лоб покрываются испариной. Я уже не контролирую собственный рассудок, но позволяю Штамму взять власть в свои руки.
– Все же у нас общая цель, капитан, и я не советую вам убивать меня сейчас.
– Что именно ты можешь предложить?
– Девчонку. Изабель Мэд.
Выдерживаю паузу.
– Вы многое знаете о ней.
– Достаточно.
– Но я все равно знаю больше.
– Ты преувеличиваешь свою значимость.
– А вы недооцениваете мое влияние.
– На кого же?
– На мятежников. Я заражен.
– Уж это мне известно. И думаю, скоро ты на стену начнешь лезть, прося таблетки.
Он ошибается. Приступ уже давно начался и сейчас разгорается вовсю.
– Уведите его, – бросает капитан солдатам, – пусть поубавит пыл.
Четверо военных направляются в мою сторону. Двое их них рывком ставят меня на ноги, и я едва сохраняю равновесие из-за заломанных за спину рук и болтающихся на запястьях наручников.
Спустя несколько долгих минут блуждания по коридорам, солдаты останавливаются перед дверью в камеру и толкают меня внутрь.
Хотя бы уже без наручников.
Я потираю запястья, встаю на ноги и подхожу к кровати. Только опускаюсь на ее поверхность, как каждый участок тела пронзает адская боль.
Разрывается голова, будто пульсирует вся черепная коробка. Ноет каждая косточка, будто ни одна их них уже не принадлежит единому организму. Глаза не переносят даже тусклого света и ужасно слезятся, тело пылает от растущей температуры. Сухая кожа на пальцах, ладонях и лице трескается.
Штамм рвет и мечет. Тело брыкается в агонии.
Я падаю на кровать, ничего не вижу, но боюсь закрыть глаза. Боюсь, потому что не должен терять сознание. Не должен, потому что боюсь...
Замкнутый круг, но я больше так не могу. Не могу снова и снова оказываться запертым в клетку прошлого.
Я должен бороться.
Я... должен.
Считаю секунды.
Вдохи, выдохи, удары сердца.
«Один, два, три, четыре...»
И свет меркнет окончательно.
***
– Роджерс, поднимайся!
Открываю глаза. Сколько времени прошло? Вроде бы, не так много. Ни снов, ни видений., ни назойливых воспоминаний. Но боль по-прежнему липнет к телу.
– Подъем! – горланит солдат, и я сажусь на кровати, спуская ноги на пол.
В камеру заходит капитан. Он держит в руках мою ампулу.
– Все изучили, – болезненно бросаю я. Глаза сильно слезятся, не могу открыть их полностью. Все вокруг в серой дымке.
– Твое лекарство устарело, Роджерс. Скоро от него не будет никакого проку.
– Я ученый, забыли?
– Ты лаборант. Студент. Не генетик. И тебе нужна помощь.
– За все нужно платить.
– Ты уже предложил свою плату, поэтому я ставлю свое условие. Ты выполняешь задание – мы заботимся о твоем здоровье.
– И каково задание?
Капитан отвечает коротко:
– Мэд.
– Она вам нужна живой или мертвой?
– Нам нужно лекарство.
– Тогда без разницы.