***
Кто-то ведь собрал своей хаотичной и свободной от всяческого вкуса рукой эту пестроту из сувениров, элементов декора, полупустых бутылок — собрал и выставил напоказ, и теперь каждый, заглядывая с тротуара в узкие окна, буквально грезит тем, чтобы когда-нибудь войти все-таки сюда и выпить среди всего этого хаоса.
В характере этой рыжеволосой грустной девушки, сидящей за потертой и пахнущей старым деревом барной стойкой, тоже кто-то собрал все безвкусно и наспех. И имя всему этому дал тоже случайное, но такое, чтобы, в случае чего, было точно неуместно в любой абсолютно ситуации.
Лана.
В ней много намешано всего. И если внешность, — рыжие с фиолетовым отливом волосы, гладко стекающие по плечам (а не вьющиеся, как хотелось бы), плотный торс и сильные руки и ноги, — никак данного факта не скрывает, то внутренности, узнай об этом кто-то, были бы большим сюрпризом.
В судьбе тоже всё набросано хаотично и будто мимоходом.
Ей, к примеру, хотелось бы танцевать полонезы в напудренных париках, хихикать над шутками Короля-Солнца, кокетливо прикрываясь веером, а потом, в духоте тяжелых гобеленов, обхватывать своими сильными коленями его бедра и позволять врезаться в себя так, чтобы было больно, потому что если не больно — то и не запомнится так сильно.
За этим, ради париков и твердых горячих бедер короля, она и пришла когда-то в этот мир.
Но за узким окошком бара — двадцать первый век, Чикаго, и люди уже давно не пудрят парики и не танцуют полонезы. И вот она опять не вовремя, не к месту, человек-невпопад.
Широкие пальцы с простым фиолетовым маникюром обхватывают влажный пивной стакан, и рот освежает терпкая холодная жидкость: две части красного вина, одна часть белого, веточка мяты и много-много льда. Бармен привык и не возражает: просто молча берет из шкафа под стойкой чистый пивной стакан и делает непривычный (для стакана — особенно) напиток, когда-то любимый королями.
Выходя на душный тротуар, оставляя позади себя мрачное здание, выкрашенное в нигилистично черный цвет, Лана идет в обратную освещенному перекрестку сторону, все больше погружаясь в пятнистую от просвета листьев тьму.
Вдоль тротуара всегда припаркованы плотно автомобили, они всегда чьи-то, но на зов о помощи из темноты не откликнется никогда и никто.
Во всяком случае, никто и никогда не откликался.
— О, рыжая ведьма! — пьяно икает темнота.
Лана привычно уворачивается от тяжелого как пощечина дежавю: столько сотен лет, а ничего, в общем-то, и не изменилось.
Люди не меняются.
Она сама — тоже.
Уже очень давно.
Интересно, люди, строившие эту арку, ведущую с Линкольн-авеню в жилые подворотни, могли хотя бы предполагать, как удобно будет грабителю втаскивать обездвиженное тело в нишу между домами — туда, откуда никто и никого не докричится?
Интересно, мама, идя на сделку с тем-чьё-имя-нельзя-называть, знала, как много раз/лет/веков ее дочь будет понимать, что никто и никогда не придет на помощь, и с каждым разом — все безразличнее?
Интересно, Король-Солнце вспоминал хоть раз о тех минутах за пыльными гобеленами, когда твердые бедра и крепкие колени, когда запахи были перемешаны, когда рыжие с фиолетовым отливом волосы переплелись с белыми буклями парика, когда (впервые и единственный раз) хаос и мешанина были уместны?
Ударяясь о кирпичный выступ в подворотне Чикаго, Лана злорадствует своим угасающим сознанием тому, как будет обескуражен грабитель и насильник, когда не найдет в ее карманах ни денег, ни ключей, ни чего-либо ценного вообще.
Завтра утром грабителя арестуют на его съемной квартире, а по всем базам полиции Чикаго будут искать хотя бы какую-то родню рыжеволосой девушки, так неосторожно проходившей мимо темной чикагской подворотни совсем рядом с освещенной и благополучной Линкольн-авеню.
Завтра вечером ее холодное тело, все в синяках и с огромной дырой в затылке, таинственно пропадет из морга Чикаго, и еще долгие месяцы копы будут разводить руками.
Послезавтра утром рыжеволосая девушка на арендованном автомобиле выедет из Чикаго в сторону побережья, морщась от того, как зудит подсыхающая рана на затылке.
Интересно, на земле снова когда-нибудь появится Король-Солнце? Где он появится? Когда?
Вот будет смешно, если его новый земной круг начнется в тот момент, когда наконец-то закончится ее собственный.
Вот будет смешно.