Патина

У него всё было по заведённому порядку.

Проснулся — глаза открылись ещё до рассвета. Поставил чайник, налил себе крепкий кофе, не сладкий, густой, чтобы прогонял сон и ну и конечно прогрел горло. Сегодня оно у него снова дерёт как наждачкой. За столом сидел молча, слушая, как ветер завывает под шифером.

Потом встал, проверил меч. Медное лезвие в ножнах — потемневшее, с зелёными пятнами, но всё такое же острое. Провёл пальцами по гарде: метал ещё жив. На плечо закинул подсумок с инструментами — моток проводов, старое радио, коробка с «жужалками» (а на деле — локальные модемы Wi-Fi). Затем натянул спецовку и вышел.

Идти было не далеко, правда он всё изнывал, вынуждал мокроту из бронхов, терпел боль в пояснице. Может и не стоило никуда идти, но жрать же что-то нужно, а на какое другое дело вряд ли бы он сгодился.

Здание Ассоциации Сумрачных Охотников (АСО) встретило привычной серостью. Муниципальная коробка: облупленные стены, плитка треснула, лампа на потолке моргает жёлтым, будто умирая.

В холле висит доска объявлений — исцарапанная, с торчащими кнопками:

«Виндиган. Район Динамитного склада. Награда — 15 000 рублей.»

«Летун. Хутор Ревейн. Награда — 30 000 рублей.»

«Тени. Количество: 4 штуки. Район кладбища, посёлок Виктория. Награда — 10 000 рублей.»

Рядом окошко с решёткой. За стеклом — скучный мужчина с толстой папкой. На лице спокойный след сытости.

Саня протянул удостоверение охотника. На фото — он же, с позывным «Саня Купорос».

— Заказ на теней. Виктория, — сказал спокойно.

Мужчина в окне кивнул, достал расписку, набросал пару строк, шлёпнул печать. Потом вернул удостоверение вместе с бумажкой. Всё без эмоций, как будто речь шла не о чудовищах, а о коммунальных счетах.

Охотник убрал документы в карман, подтянул ремень с мечом. В холле пахло плесенью и старой бумагой. Он ещё раз глянул на доску, но взгляд задержался недолго. У него уже был заказ, и дорога вела к кладбищу в посёлке Виктория. Дорога туда — хреновая, глинистая с камнями, чёрт ногу сломит. Редкая машина пройдёт — водитель глаза в руль, будто ничего вокруг и нет. Кладбище встретило мокрым холодом и запахом земли.

А среди могил неуклюже болтаются они, тени. Четыре штуки. Силуэты человеческие, только всё в них рваное, как битый экран — дёргаются, глючат, то есть, то пропадают. Шарятся меж могил, лапают кресты, ищут плоть, ищут тела, ищут жизнь. Шепчут всякую дрянь: «мам...», «верни...», «ещё...». Слушать неприятно, аж зубы сводит.

Купорос сплюнул, поставил радио на землю. Накрутил до треска. Белый шум ударил в уши. Тени заметались, задёргались сильнее. Словно на сковородке. Следом вытащил из сумы модем, щёлкнул контактами — воздух задрожал, как перед грозой. Теперь твари в западне, рвутся, но вязнут. Он достал меч. Медь блеснула ржавым огнём.

Первая тень рванула — рывком, дёрганым, как зависший кадр. Удар, спокойный, без лишних выкрутасов — и силуэт треснул, разлетелся клочьями, как битый монитор. Вторая и третья пошли в обход. Не вышло. Меч поймал обеих. Чисто, быстро. Последняя вытянула руки, как к шее тянется. Он не дрогнул. Взмах — и готово.

Остался только холод и мерзкий привкус на зубах.

Он выключил радио, прибрал железки, обтёр меч. От теней медь быстро окисляется. Появляются узоры будто от мороза на окнах.

Купорос выпрямился, поправил суму и пошёл назад в ассоциацию, за наградой. Дорога обратно далась тяжелей, чем туда. Сапоги все в глине, штаны в репейниках, да ещё кашель выворачивал лёгкие. Контора встретила его всё той же жёлтой лампой, которая мигала, как дурная. Он протянул расписку в окошко.

Мужчина за решёткой поднял глаза. После чего охотник молча вытащил меч из ножен и положил на стойку. Мужчина в окошке привычным движением достал из ящика стола увеличительное стекло и стал через него внимательно рассматривать лезвие меча. Он внимательно вглядывался в чудаковатые, зелёные узоры.

— Ага, — кивнул он, щёлкнул ручкой и сделал пометку в журнале. — Принято. Вернул меч, и стал отсчитывать деньги. Восемь... Девять... Десять тысяч.

Купорос сунул деньги в карман, развернулся и пошёл прочь.

На улице ветер холодный и серый от пыли, швырял по округе пакеты и клочья газет. У перекрёстка — ларёк «Беляши и чебуреки». Железный, с окошком, запах от него жирный, масляный. Там очередь из таких же, как он: охотники, уставшие, с мечами, ружьями, самодельными гранатомётами. Все после работы сюда заходят, будто на службу в храм.

Он постоял, дождался своей очереди. — Чебурек с сыром. И кофе, — сказал. — Какой? — спросила женщина за прилавком. — Три в одном. — Он вздохнул.

Через минуту уже держал горячий чебурек, в масле бумага сразу промокла. Кофе — пластиковый стакан, сладкий, липкий. Сахар ему сейчас нужен.

Стал к пластиковому столику неподалёку, надкусил. Сыр горячий, потянулся, обжёг губы. Он ел медленно, кашлял между глотками, запивал этим порошковым кофе.

Рядом смеялись другие охотники, обсуждали заказы, спорили про оружие, хвастались. Он слушал краем уха, но не вмешивался. Тут вдруг к его столику подошёл широкоплечий мужчина с тёмной бородой и с Ак-74 на перевес. Вол. Ещё один опытный охотник.

— Здарова, Сань. — Поздоровался он.

— Привет. — Шо ты? Как ты? На кого сегодня ходил?

— Четыре тени на Виктории. Решил сегодня лёгкий заказ взять. А то здоровье не очень.

— Доброго времени суток, — раздался знакомый голос.

К ним подошёл Биолог, ещё один из старых товарищей.

Тут Купорос зашёлся новым приступом кашля.

— Хух, надо бы настоечек попить. — Отдышавшись произнёс он.

— Саня сдохнешь, сдохнешь, я тебе говорю. Если к врачу не пойдёшь точно умрёшь нахрен — Заключил Биолог.

Он повернулся к Волу, как будто вспомнив что-то важное:

— Слышь, Вол, у Василича в лавке новая партия алюминиевых патронов появилась. Только сегодня подвезли, ещё никто толком не разбирал. Вол хмыкнул, пригладил бороду:

— Алюминиевые, говоришь? Надо глянуть. Лёгкие, но к нашим стволам не всегда подходят.

— Еретики, — произнёс Купорос, вытирая уголки рта салфеткой.

Вол сразу зыркнул на него исподлобья: —

Иди нахрен со своими еретиками, скрепник хренов. Алюминий не хуже меди с частотными справляется.

— Да кончайте уже с этим. — Заключил Биолог.

Вол хмыкнул, но спорить не стал. Купорос отхлебнул остатки своего сладкого кофе и сунул в рот последний кусок чебурека. Вечерело. Хватит на сегодня. А уже завтра будет новая дрянь, новые покойнички с глюками. Работа такая. С того они и живут.