Моя личная горничная (18+) [РЕДАКЦИЯ]

— Маркус, вот оставила тебя одного и посмотри: совсем же ничего не ешь, — Жасмин грустно смотрит на парня, что сделал укус от банана, продолжая делать вид, что увлеченно занят собственным мобильником, листая стену социальной сети.

— Успокойся, Жасмин. Я же пришел перекусить, потом снова работа, — отмахивается горничный, мимолетно глянув на девушку.

— Отношения с месье Джоном вновь налаживаются? — она склоняет голову на бок, поставив руки на стол.

— Мне никогда не понять его, — Маркус бросает мобильник, положив покусанный банан на стол. Тема о господине все же была в какой-то степени для него болезненной, хотя бы потому, что парень не знал хозяина настолько хорошо, насколько бы хотелось, и не мог строить теории и искать объяснения определенным его действиям.

— Ты слишком принимаешь все близко к сердцу, — вздохнула повар, взяв горничного за руку, словно так хотела поддержать. Но лишь по одному взгляду поняла, что парень не придерживался ее мнения. — Послушай, Маркус. До тебя место личной горничной раньше делили две девушки, одна в последствии стала женой месье Джона, а вторая случайно родила от него детей, когда тот был будучи в браке. После развода и еще нескольких проблем, он не брал к себе прислугу до того самого момента, и ты удостоился такой важной чести, если можно, так сказать.

— Жасмин права, — кивает рядом сидящий Луис, отодвигая чашку из-под чая чуть вперед, и переводит взгляд на Маркуса. — Она является ушами этого дома, и знает все, что только можно, а вот я — глазами. Ты думаешь, что твоя выходка пройдет тебе с рук, но ты ошибаешься. От моего взора ничего не уйдет. Мы с ней дополняем друг друга, вот поэтому я иногда мешал тебе и Джону.

Горничный изумленно округляет глаза, словно мужчина сказал что-то запредельно-сверхъестественное, что было запрещено говорить, и крепче сжал руку Жасмин. Теперь ему стало понятно, почему девушка так много говорила ему о чем-то, но всегда запиналась на лицах и именах, а сам Луис всегда появлялся в нужное время и в нужном месте, хоть порой это раздражало самого Джона.

-... а вот ты — сердце этого дома, — нарушает тишину Жасмин, забирая свою руку и указывая пальцами в сторону парня, довольно улыбнувшись.

— Со временем ты все сам поймешь. Тебе нужно лишь время, — загадочно проговорил Луис, поднимаясь из-за стола и покидая кухню, явно не желая больше ничего говорить и тем более отвечать на вопросы горничного.

— Мне тоже пора работать.

Девушка оставляет Маркуса, и он в непонимании смотрит по сторонам, разводя руками и вопросительно приподнимая бровь. Что это еще было? Впервые эти двое столь загадочно что-то сказали и также быстро разошлись, словно это было что-то обыденное и ничем не удивительное. Вот только теперь Маркусу на голову свалилось куда больше вопросов, на которые, в данный момент, не было ответов.

«Ты — сердце этого дома.»

Если издевательство и насмешки называют «любовью», то у господина Райкмена она через чур специфичная и достаточно странная. Но только горничный знал истинные чувства и мотивы хозяина этого дома. Хотя бы хватило несколько откровенных разговор, чтобы быстро все понять. Одной лишь фразой Джон вернул парня с небес на землю, в эту жестокую реальность, и понимание, что чувствам никогда не стать взаимными. Взял и разрушил все грезы, одной лишь фразой.

Маркус тяжело вздыхает, покидая кухню и следуя вперед по коридорам. В данный момент он был лишен работы, а самого господина нигде не видать. Но так могло показаться на первый взгляд. Проходя мимо комнаты, его резко хватают за руку, одним рывком затаскивая внутрь. Дверь в долю миллисекунды закрывается, а самого парня хватают с двух сторон в области плеч, прижимая к стене. Маркус изумленно округляет глаза, явно не понимая, что это сейчас было и какого черта здесь происходит.

— Господин, простите за грубость, но вы с головой в союзе состоите? — он нервно выдыхает, не смея отвести взгляд. Хоть их отношения стали лучше, но парень понимал, что говорить в таком тоне, а тем более подобные фразы ой как не стоит. Но все же, выходка господина заставила его изрядно перетрусить.

— Прикуси язык, — шикнул недовольно Джон, отпуская горничного, который приподнял упавшую лямку платья обратно на плечо. — Ты мне нужен. Завтра я вместе с Луисом еду на очень важную встречу, и так как ты тогда был со мной на совещании, то должен тоже присутствовать.

— Апрф... — парень издает непонятный звук, опасливо прижимаясь спиной к двери. — Господин, я же совершенно ничего не знаю. А у вас явно встреча пройдет в каком-нибудь супердорогом ресторане, где будет свыше тысячи вилок и ложек, которые будут даже предназначены для питья воды из серебристого стакана с алмазной тонкой ручкой и египетскими иероглифами.

— Не утрируй, прошу тебя, — мужчина закатывает глаза, тихо усмехаясь. Все-таки горничный его позабавил своим ответом, который он явно не ожидал. Он берет парня пальцами за подбородок, приподнимая голову, и наклоняется поближе к нему. — Конечно, малыш, откуда тебе знать все азы высших людей? Вспомни свое место.

Маркус мелко дрогнул, обиженно надув губы. Все-так грубостью его господин обладал через чур огромной, но все это тлело на фоне этого незначительного «Малыш». Умеет же Джон строить правильно предложения и преподносить их так, чтобы каждому пришлось по душе.

— Идем, я научу тебя основным правилам, — он манит горничного за собой, приглашая сесть за небольшой стол.

Парень несмело присаживается на стул, замечая перед собой несколько тарелок, вилок и ложек, а также бокал и несколько украшений, в основном состоящих из цветов и кружевной салфетки. Маркусу даже показалось, словно его господин знал заранее об ответе, и поэтому подготовился. Он с сомнением осматривает весь предоставленный сервиз, сводя коленки вместе и положив сверху руки, невольно пошевелив плечами. Джон же пристраивается сзади горничного, поставив одну руку на спинку стула, и Маркусу даже показалось, словно он чувствует его присутствие спиной, отчего тело покрылось мелкой дрожью. Слишком близко. Но надо сосредоточиться на уроке, чтобы не подвести хозяина.

— Смотри, перед тобой будет накрыт точно также стол и лежать сервиз, поэтому тебе лишь стоит запомнить, что и где находится, чтобы десертной ложечкой случайно не размешать сахар в чае, — начал говорить Джон, и взял в руку одну из разновидностей вилок. — Данная вилка предназначена для оливок, рядом лежащая для основных блюд, с пятью зубцами для спагетти: крайний левый зубец служит для захвата и придерживает их. Остальные не столь значительны, лучше не трогай их, — он мимолетно смотрит на горничного, на лице которого так и читалось: «Что ты несешь? Зачем это?»

Джон решает дать ему базовые знания, а в остальном поможет ему уже на самой встрече, хотя вряд ли Маркус решится взять что-то еще, нежели заказанных блюд. Слишком уж он робкий. Конечно, Джон запросто мог отказать в присутствии своего якобы работника, но мужчине почему-то захотелось вывести своего горничного на более высокий уровень. Господин берет в руки нож, продолжая дальше объяснять правила этикета:

— Его всегда держи в правой руке, как бы неудобно тебе не было. Не жадничай и лучше бери мелкими порциями, чем большими. Спину держи ровно, и не опустошай все за один раз в бокале. Буквально пару глотков...

Маркус уже слушал собственного господина в пол уха, медленно приходя в шок от получаемой информации, которая никак не хотела откладываться в памяти, а наоборот — залетала в одно ухо и вылетала из другого, тем самым делая этот урок этикета еще сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. И кажется, Джон это заметил. Он смолкает, переворачивая нож в пальцах, и втыкает острием рядом с ладонью Маркуса, который от неожиданности даже взвизгнул, испуганно вжав голову в плечи.

— Слушай внимательно, или я воткну этот нож тебе в голову через уши, — глухо зарычал мужчина, явно не готовый мириться с подобным, и горничный послушно закивал, сжав пальцы в кулак. Он вновь посмотрел на предоставленный сервиз, стараясь уже более внимательно слушать хозяина. В его голосе были слышны нотки раздражения, но даже несмотря на это, господина было приятно слушать, хоть и хотелось сейчас делать вид, что он все понимает. Теперь Маркус не очень горел желанием присутствовать на этой встрече, хоть рядом с ним будет и Джон. Ему просто хотелось стать вновь обычным горничным и выполнять поручения, а не это вот все.

— На сегодня все. Я очень надеюсь, что завтра ты покажешь свои знания на практике. Я полагаюсь на тебя, — господин отстраняется от парня, устало вздохнув. Кажется, этот урок этикета выбил его из колеи. И, видимо, не его одного. Горничный был больше похож на убитую муху, из тела которого должна вот-вот выйти душа. Складывалось такое ощущение, будто они тут не учились, а занимались чем похуже. — Идем, уже поздно.

Маркус задвигает за собой стул, покидая комнату вслед за господином. Тот закрывает дверь на ключ, следуя куда-то вперед, и горничный придерживается того же маршрута, устало вытягивая руки вверх: несколько часов сидения в одной и той же позе — мука для всего тела. Голова была забита мыслями о предстоящей встрече, которая явно очень важна для Джона, и в которой ничуть не смыслит сам Макркус. Парень лишь обреченно вздохнул, явно расстраиваясь из-за всего этого, еще и к этим горничным возвращайся. Вновь начнут расспросами закидывать, говорить всякую белиберду и портить ему настроение.

— Далеко собрался? — хозяин окликнул Маркуса, который обернулся и посмотрел на него, неуверенно подходя ближе. Джон не спеша вставляет ключ в замочную скважину, пару раз повернув. Он делал это настолько медленно, словно испытывал терпение горничного на прочность, а тот лишь внимательно наблюдал за его действиями, стараясь унять собственное любопытство. Что на этот раз подготовил господин? В этой комнате парень ни разу не был. Мужчина также медленно опускает дверную ручку, открывая дверь, и перед взором Маркуса предстает комната... та самая комната, в которой он был один единственный раз, после нахождения запретной комнаты. Но сейчас она выглядела в разы лучше, и он невольно заходит внутрь, восторженно ахнув.

— Господин, зачем мы здесь? — парень открыто осматривает данное помещение, начиная невольно все трогать и щупать.

— Теперь это — твоя комната, — только и отвечает Джон, закрывая за собой дверь, и положил ключи с рядом стоящей тумбочкой. Он невольно улыбается, глядя на то, как в миг расцвел от этой фразы Маркус, явно не веря тому, что услышал. Горничный чуть не поперхнулся собственным воздухом, начиная более детально осматривать полученную комнату, не веря, что его хозяин отважился на такой шаг спустя столько месяцев, отделяя его от остальных. Он никогда бы не подумал, что у него будет собственная комната, и был теперь похож на маленького ребенка, которому, наконец-то, купили обещанную игрушку. — Если тебе не нравится интерьер, мы можем его поменять.

— Господин, это лучшее, что вы могли сделать для меня, — радостно воскликнул Маркус, глядя на Джона, глупо улыбаясь. Это все так было похоже на сон.

— Здесь нет ограничений, кроме того, что покрывало и шторы из шелка. Поэтому будь аккуратнее с этим, — мужчина подходит ближе к кровати, где остановился и горничный. — Кровать двуспальная, так что места теперь будет тебе вдоволь для сна. Эти шторы отвязываются, и ты можешь смело их закрывать, — он демонстративно развязал узелок от столба кровати, расправляя шторку персикового цвета. — Кровать, кстати говоря, достаточно мягкая, поэтому дискомфорт доставить не должна.

— Господин, к чему такие подарки? — на одном дыхании спросил парень, упираясь руками в кровать, и полностью убеждается, что она достаточно мягкая, в отличии от его прошлой, и принимает обратно вертикальное положение тела, стоя к мужчине спиной.

— Ты же моя личная горничная, не забыл? А у моей горничной все должно быть на высшем уровне, — Джон переходит на шепот, обхватывая одной рукой парня за талию, и прижимает к себе. Маркус от неожиданности дрогнул, когда мужчина расстегнул эти несчастные три пуговки на его платье, не спеша запуская руку внутрь, и обхватил полностью ладонью шею горничного.

— Господин, что вы делаете? — в голосе слышится неуверенность, и парень не может понять, что у его хозяина сейчас на уме.

— Ти-ише-е, меньше слов, — Джон расстегивает молнию на платье, и оно плавно падает на пол. Он не спеша проводит рукой по спине горничного, настолько медленно и выжидающе, словно изучал каждый изгиб этого худого и женственно-подобного тела, зацикливая свое внимание на выпирающих лопатках. Мужчина обхватывает бедра Маркуса, крепко сжимая их, и наклоняется к самому его уху. — Я хочу преподать тебе еще один урок.

Горничный не успевает сообразить и понять весь смысл сказанной фразы, моментально оказавшись развернутым лицо к своему господину, который уложил его на кровать. Дыхание в миг сбивается, а в груди начинает несильно болеть от нахлынувшего волнения. Может, Джон потом и сильно пожалеет о сделанном, но останавливаться он явно больше не планировал.

Мужчина мягко хватает подушечку галстука, приспуская ее вниз, и стягивает столь ненужную ленточку со своей шеи, бросая на пол, куда следом полетел и пиджак. Маркус смущенно отводит взгляд, стараясь унять дрожь в теле и не надумать себе много лишнего, но все поведение господина давало думать об обратном.

«Пожалеете ведь, господин...»

Джон расстегивает полностью рубашку, но снимать ее не спешил. Он берет руки горничного в области запястья, поднимая у него над головой, и прижимает к кровати, крепко сжав. Маркус под ним невольно дернулся, шумно выдохнув, когда дыхание господина опалило его шею. Оно было настолько горячим, что хотелось отодвинуться в сторону, лишь бы не обжигать столь нежную кожу, к которой в тот час же прильнул губами Джон, несильно прикусывая и слегка оттягивая, в конечном итоге проходясь по небольшому участку тела языком. Горничный издает уже хриплый вдох, заметно прогибаясь в спине, и это не уходит от глаз мужчины, который убирает одну руку с запястья парня и переводит на его грудь, еле чувственно касаясь подушечками пальцев тела, не спеша опускаясь вниз. Он с неким интересом наблюдал за реакцией Маркуса, который мелко задрожал всем телом, покрываясь тысячами мурашек от этих нежных и мягких прикосновений господина, что сделал небольшую петлю на животе, перенося руку на бедро.

Джон цепляет подтяжку от чулков пальцами, оттягивая в сторону, и отпускает. Горничный резко вздрагивает от полученного легкого удара, прикусив губу, чтобы не издавать лишних звуков. Он сразу понимает, что нежности и ласки от господина ждать не стоит, но от предстоящего предвкушения того, что может сейчас произойти, невольно сгибались коленки и приятным чувством отдавалось внизу живота.

— Ты точно больной извращенец, — подмечает мужчина, и одним движением переворачивает горничного животом вниз, прижимая к кровати, и положил одну руку ему на бедро. Он мягко поглаживал открытый участок тела ноги, который не был закрыт чулками, и крепко сжимал плечо Маркуса, глядя на эти выпирающие лопатки и хорошо прорисованный позвоночник, хоть тому и пришлось невольно выгнуть спину для большего удобства, крепче сжав это шелковое покрывало.

— Я бы поспорил с вами, господин. Вы же сами воротите от меня нос, но сейчас так открыто изучаете мое тело, — тихо выдыхает горничный, моментально прикусывая кончик языка, когда ладонь мужчины опустилась на его ягодицу. Привкус крови отразился во рту, от чего он даже скривился.

— Не дерзи мне, — рыкнул недовольно Джон, одаривая его еще одним шлепком. — Ты играешь роль обычной шлюхи, смирись с этим.

— Если это позволит обратить ваше внимание на меня, то я готов быть ею столько раз, сколько захотите, — только и отвечает Маркус, подбирая под себя небольшую подушку.

Мужчина в ответ гладит парня по спине, опуская повторно руку ниже, и освобождает его от столь незначительно части одежды, оставляя в одних чулках. Господин слышит сбивчивое дыхание горничного, который мелко вздрагивал при любом контакте тела с его руками. Джон видел все желание, которое так открыто высказывал ему Маркус.

Господин мягко гладит его по ягодице, одаривая легкими шлепками, и в конечном итоге скользит пальцами в ложбинку. Горничный от такого неожиданного действия вздрагивает, но не имеет возможности пошевелиться, лишь тихо закусив покрывало. Ему уже приходилось испытывать подобное, но каждый раз — словно первый. Приносит дискомфорт, и не очень приятные ощущения. Но Маркус молча терпит, крепче сжимая пальцами это несчастное покрывало.

Джон не уделяет подготовке особо много времени, доставая пальцы, и обхватывает шею парня, слегка приподнимая его голову. Горничный слышит, как брякнула пряжка от ремня, и тихо выдохнул, стараясь ориентироваться на слух.

— Маркус, — шепот господина опаляет и без того красное ухо, заставляя тело заныть от новой приятной дрожи. Он чувствует ладонь мужчины на своём бедре, которая достаточно властно сжимала его, но неоткуда взявшийся страх дал о себе знать. Джон это замечает, и не сильно кусает его за ухо. -... я хочу тебя.

От такого заявление у Маркуса в миг перехватывает дыхание, отчего он издаёт непонятный хрип — следом из груди выбивается протяжный крик, когда господин одним рывком входит в него. Боль отдается по всему телу, и теперь горничный жалеет о своих желаниях. Он тихо хнычет, словно ребёнок, а на глаза вмиг навернулись слезы от чувственной боли. Горничный сжимает покрывало до побеления костяшек, и утыкается носом в лежащую подушку. Хоть тело и отдавалось тупой болью, хоть он и чувствовал теперь всего Джона, полностью и без остатка, в данный момент принадлежавшего ему, но это все тлело на фоне мимолетного счастья. Его хозяин дал слабину, наконец-то признался самому себе.

— Кх... не сжимай меня так, — тихо выдохнул Джон в самое ухо горничному, давая ему достаточно времени, чтобы свыкнуться с болью и новыми ощущениями. Его действия были слишком быстрые и спонтанные, но мужчина не любил нежности и ласки, которые отнимали только время. Ему достаточно будет завести Маркуса в комнату игр, чтобы подарить совершенно другие ощущения. Сейчас Джон желал только его тело, всего его. И он получит это.

— П-простите, господин... — Маркус виновато обнимает подушку, чувствуя, как хозяин отстранился от него, обхватывая ладонями за бедра. Поверить в происходящее было тяжело.

Мужчина погладил его, уже более крепко вцепившись, и, на удивление, медленно, но не до конца, вышел, и также резко вошёл обратно. Тело горничного содрогнулось от подобных действий: он достаточно видимо выгнулся, томно выдохнув. Джон же, видимо, решает переходить к активным действиям, отбрасывая эти никому не нужные прелюдии, начиная делать характерные движения: резкие, быстрые, иногда плавно сменяясь на более нежные и неспешные.

Маркус в ответ тихо хрипит, стараясь подавить в себе поступаемый стон наслаждения, отчего щеки стыдливо обдало жаром. Было тяжело себя сдерживать, особенно зная, кто тобой сейчас владеет, у кого находится власть над твоим телом. И это заставляло горничного крепче сжимать пальцами подушку, поднимать голову повыше, пошло высунув кончик языка. Жаркое придыхание окутывала шею, оседая горячим воздухом, который быстро входил и также спешно выходил, оставляя лёгкую хрипоту в голосе вместе со сбивчивым дыханием, что больно сдавливал грудную клетку. Маркус никогда бы не подумал, что это может быть настолько прекрасно, сладко, горячо. Как бы властно не сжимал его тело Джон, грозясь оставить синяки, как бы грубо не входил, обещая на утро болезненное пробуждение, и как бы резко не кусал между лопаток — это доставляло еще большее удовольствие, заставляя невольно просить больше.

Горничный чувствует жаркие вдохи господина на своей спине, который моментами кусал его, оставляя багровые метки со следами от зубов. Боль от крепкого сжатия его тела лишь изредка напоминала о себе, а наслаждение и приятная дрожь затмевали это, туманили разум и заставляли отдаваться этой похоти и страсти. Заставляли желать своего хозяина еще больше, узнать его еще лучше.

Джон тихо рычит рядом с ним, резко прижимая Маркуса к кровати, грубо заломив руки. Его движения стали более резкими, четкими и болезненными, такими властными и желанными, спешными, словно всем своим видом он хотел показать, как хочет своего горничного, но как ненавидит себя за эту минутную слабую похоть. Хозяин желает выбить из него этот сладкий и тихий стон, услышать хриплый вдох, и захотеть его еще больше.

«Любит телом, но не сердцем.»

Это чётко формулировало позицию Джона, но не для Маркуса. Для горничного даже это было всегда недосягаемым, и если господин готов без чувств обращаться с ним, как с вещью, то парень согласен на такие условия. Он слишком любит, и чутко ощущает все прикосновения, ощущения и действия хозяина на себе. Джон говорит одно, но делает совсем другое.

Маркус издаёт глухой стон, резко выгнувшись в спине, когда мужчина схватил его за бедра, больно куснув в плечо. Он входит в горничного до конца, тихо зарычав от нахлынувшего удовольствия, что мелкой дрожью прошлось по всему телу, и прикрывает глаза, чувствуя, как парень под ним хрипло и часто дышит. Маркус устало упирается руками в кровать, заметно задрожав всем телом, и понимая, что в какой-то степени господин сейчас лежит на нем, и тот через чур тяжёлый.

Джон все же отстраняется от него, и как только он поднимается с кровати, горничный заваливается на бок, в полусонном состоянии наблюдая за тем, что делает его господин, но разум отказывался строить картинки, а зрение — фокусироваться на нужной точке. Маркус все еще мелко дрожит от только что пережитых чувств, эмоций, от того, что его господин провёл с ним эту ночь. Представлять и ощущать — оказывается имеют существенную разницу между друг другом. И как бы больно не было по началу, вся усталость этого и правда стоила. Но Маркус не может противиться собственному телу, лишь невольно скручивается калачиком, засыпая.