•4•
30 Августа 2001 г.
"Кто знал любовь, была таким бременем для переноски".
За обветренными стенами дома Дэйзи бушевала сильная буря. Сильный дождь бил в оконные стекла, а жестокий ветер хлестал под дверями, наполняя дом влажным бризом.
Зубы Джаспера нежно касались ее кожи, когда он медленно, дразняще прокладывал дорожку из горячих поцелуев от ее подбородка до впадины между ключицами. Ее хриплые вздохи и вздымающаяся грудь — все ободрение, в котором он когда-либо нуждался.
Жаркие поцелуи вскоре превратились в спутанные конечности в спутанных простынях, поглощенные друг другом и не обращающие внимания на мир за стенами. Каждая ласка, каждый звук, каждый интимный взгляд неизмеримо говорили об их любви. Никто из них не осмеливался говорить, слишком боясь разрушить их тонкий момент времени.
Он боготворил ее, телом и душой. Каждое его прикосновение было осторожным, но страстным. В их прикосновениях было что-то отчаянное, необузданная потребность быть так близко друг к другу, как только они могли физически. Возможно, это тикающие часы внутри Дейзи подстегнули их потребность в жадных руках и голодных губах. Короткий промежуток времени, чтобы выразить эмоции всей жизни.
«Я люблю тебя, моя Дейзи», — прошептал он, прижимая ее измученное тело к своему, тонкая простыня накинула на пару. Воздух все еще был густым от запаха секса и безошибочного аромата Дейзи; совершенно опьяняющий.
«Я тоже тебя люблю», — она нежно поцеловала его бледную, голую грудь. «Больше, чем можно описать словами».
5 Сентября 2001 г.
"Позволь мне присоединиться к тебе в твоих снах, потому что я не вынесу разлуки".
"Убирайся!" - закричала она, ее лицо покраснело и залито слезами. Она слепо швыряла в него свои вещи, выгоняя его из комнаты.
Спор начался из-за его небольшого комментария, который не был оскорбительным или злонамеренным.
Но она приняла это близко к сердцу, отреагировала слишком остро и теперь злилась на него по причинам, которых даже не знала. Гнев и замешательство исходили от нее, в то время как он просто позволял ей выплеснуть свою сдерживаемую ярость.
Он знал, что она не имела этого в виду; он знал, что она любит его. Ее болезнь просто влияла на нее более драматично по мере того, как прогрессировала. Карлайл предупреждал его о вероятности резких перемен настроения, даже о возможности изменения ее личности. Эта вспышка была лишь болезненным свидетельством того, что ее состояние ухудшалось.
"Я ненавижу тебя! Оставь меня в покое!"
Боже, если бы он мог плакать, он был бы рыдающим кошмаром.
Наблюдать за ней такой, иррациональной и агрессивной, разрывало ему сердце. Ее гнев был таким сильным, что он не мог совладать с ним на таком расстоянии, которое она держала от него.
"Милая..."
"Заткнись и уходи!"
Он больше не мог этого выносить. В мгновение ока он оказался перед ней, ее маленькие дрожащие руки крепко сжимали его. Она отчаянно пыталась освободиться, но его хватка была неумолима.
"Пожалуйста", - прошептал он, медленно заключая ее в объятия. Ее борьба вскоре ослабла, яростные рыдания и болезненные крики заменили ее яростные слова.
Он чувствовал, как его спокойствие проникает в ее кости, и чувствовал, как ее мучительное чувство вины затуманивает ее мозг. Ее слезы пропитывали его рубашку, не то чтобы он возражал, и она цеплялась за него, как за спасательный круг. Одна его рука прижимала ее голову к своему плечу, а другая рука надежно обнимала ее за плечи.
«Полегче, любимая», — успокаивал он, нежно покачивая ее. Он знал, что ей больно, физически и эмоционально, и он отказывался позволить ей справиться в одиночку. Как бы она ни пыталась оттолкнуть его.
«Мне так жаль», — плакала она, задыхаясь от дрожи слабеющего тела.
«Все в порядке, моя Дейзи. Я знаю, что ты не это имеешь в виду. Я все еще люблю тебя».
17 Сентября 2001 г.
"Любить тебя и потерять тебя, было бы величайшей привилегией".
Когда он подъехал к дому Дейзи, готовый забрать ее в первый день учебы, он ожидал, что она будет ждать его у входа. Он вышел из машины, направился к входной двери, прежде чем постучать. После минуты молчания он решил войти сам. Ее мать дала ему запасной комплект ключей на случай чрезвычайной ситуации.
Джаспер нашел ее свернувшейся калачиком на полу в ее спальне, тупо уставившейся в стену. Она была одета в основном для школы. Все, чего ей не хватало, это ее любимой пары поношенных кроссовок, которые он нашел на другой стороне комнаты, окруженной осколками стекла от ее разбитого зеркала.
"Дейзи", тихо сказал он, садясь на пол рядом с ней, его рука инстинктивно потянулась, чтобы провести рукой по ее волосам.
"Что случилось, любимая?"
"Становится хуже", прошептала она оцепенело.
«Я не мог вспомнить, как завязывать шнурки».
Его сердце ныло из-за нее. Его сияющая возлюбленная увядала, внезапное ухудшение ее здоровья выбивало его из сказки, в которой они жили.
Неведение было блаженством. Он хотел притвориться, что она не умирает, что она не оставит его одного.
Он не позволял себе пока огорчать ее, она нуждалась в нем. Сейчас больше, чем когда-либо.
«Вот, милая», он встал и без усилий поднял ее с пола, прежде чем усадить на край кровати. Она все еще смотрела перед собой невидящим взглядом. Он принес ее кроссовки и встал на колени перед ней, надев их на ее ноги и надежно завязав.
«Спасибо», он поднял глаза и увидел ее глаза, мокрые от слез, ее губы дрожали и подавляющее количество благодарности в ее эмоциях. Ее глубокие янтарные глаза впились в него, как будто она заглядывала ему в душу. В такие моменты он хотел бы обладать даром Эдварда, чтобы слышать, о чем она думает.
"Все для тебя, дорогая", - он встал и наклонился вперед, вытирая слезы под ее глазами большими пальцами. Он поцеловал ее в лоб, его губы задержались на мгновение. Ее изящные пальцы сжали его куртку, а глаза ее крепко закрылись, борясь с новой волной слез.