Still worth fighting for
Автор: .Леон.
Описание:
Лэнс ненавидит это. Тупую работу, тупую опасность, тупое оружие. Пускай все будут сражаться с помощью блесток. Пускай никто не сделает Уолтеру больно.
Примечания:
Я весь мульт крутила мысль о том как сильно будет бояться лэнс потерять уолтера после такого количества почти-смертей у него и поэтому как бы ВОТ
просто глажу свой кинк на страх лэнса за уолтера
Часть 1
Лэнс взрослый самодостаточный мужчина. Он повторяет это себе каждое утро. Он даже верит в это, пока не ощущает, как под боком ерзает чужое тело. До того маленькое, что Лэнсу даже неловко иногда бывает: «а я точно не педофил?»
Уолтер ребенок, хоть ему и двадцать. Возраст ни о чем не говорит. Уолтер ребенок. Немного наивный, верящий, что мир можно спасти без оружия, добрый и светлый. Не умеет долго злиться, да и обижаться тоже не умеет. Хочет казаться взрослым и постоянно лезет на рожон.
Ко всему этому Лэнс относится с пониманием, улыбкой, даже любовью. Если не одно но. Уолтер в самом деле готов пожертвовать своей жизнью, если это будет значить спасти другого.
Каждый раз, когда Лэнс думает об этом, он начинает бояться. Ладони леденеют, его пробивает холодным потом. Он не хочет об этом думать, но каждый раз, когда Уолтер смотрит ему в глаза, он вспоминает это. Понимает, что однажды он не сможет так посмотреть ему в глаза. Потому что Уолтер может пожертвовать собой во благо мира.
Вдруг жертвенность передается по генам?
Лэнс ненавидит это.
Он хочет найти того, кто вдолбил людям, что самопожертвование это якобы круто, когда, на самом деле это самый трусливый и низкий поступок, на который способен человек, у которого есть кто-то.
Ты пожертвовал собой, но разве достоин ты признания, если оставил жену и двух детей?
Он хочет найти его и ударить по лицу.
Уолтер не понимает, что подобным он обрекает Лэнса на самые страшные муки. На страдания, о которых Лэнс только слышал. И он обнимает его сильнее, смотря в потолок. Сонное «доброе утро» в ключицы. Лэнс думает о том, что когда-нибудь он не услышит этого одним утром. И он снова боится.
— Ты опять плохо спал?
Уолтер трет кулаком глаза и опирается на локоть. Глаза заспанные, мутные, ещё соображать толком не начал, но уже подмечает, что не так с Лэнсом. Лэнсу иногда кажется, что у Уолтера это базовая функция: в первую очередь думать о Лэнсе, а потом все остальное.
— Что? Я всегда хорошо сплю.
Он и взаправду спит чудесно. Это единственное время, когда он не думает о тупом героизме Уолтера. Как ему его переубедить? Как? Как сказать: «мне трудно дышать без тебя, и я не хочу умирать, поэтому живи тоже, я не уверен, что без тебя смогу снова говорить, что я работаю один, потому что нет, не будет никакой работы без тебя и твоих глупых, но рабочих идей, Уолт, пожалуйста». Как сказать это, чтобы не выглядеть глупым?
Лэнс всегда выглядит глупо, когда они рядом. Ведь он просто влюблен.
— Ну, ты, знаешь, по утрам какой-то... будто не спал неделю или вроде того, — он сонно зевает и снова укладывает голову на грудную клетку, у черной татуировки. Лэнс смотрит в потолок и обнимает за спину. И старается не думать.
Он не успевает открыть рта, когда звонит телефон. Другой его телефон, для всех этих сложных заданий, миссий и спасения мира. Лэнс тяжело пялится в потолок, в то время как Уолтер радостно подскакивает и хватает телефон, поднимая. Лэнс все ещё смотрит в потолок. Иногда он думает, что Уолтер радуется этим миссиям больше, чем чему-либо другому.
Лэнс ненавидит это. Тупую работу, тупую опасность, тупое оружие. Пускай все будут сражаться с помощью блесток. Пускай никто не сделает Уолтеру больно.
И тогда Лэнс смотрит на небольшой белый шрам на чужом локте. Когда он его получил? Когда Лэнс не уследил за ним?
Лэнсу хочется рыдать.
— Нам надо в офис!
Уолтер подрывается с постели. Всё ещё радостный и взвинченный.
Лэнс смотрит в потолок. И ощущает, что хочет умереть сам. Как эгоистично, Боже…
И им приходится ехать. И Лэнсу приходится казаться веселым и нормальным.
Перед выходом Уолтер поворачивается к нему, щелкает своей ручкой, и вспыхивает целый парад розовых блесток. Лэнс вымученно на это улыбается. Но вот в чем проблема: Уолтер его любит, поэтому он выучил его так, как сам Лэнс себя не знал. И сейчас он видит, что Лэнс точно не в порядке.
— Ладно, — фыркает Уолтер, стряхивая с плеч блестки, — если не помогает это, то придется создать сыворотку-счастье или что-то вроде, чтобы поднять эндорфины и…
— Знаешь, что поднимает эндорфины? — спрашивает Лэнс, перебивая его, укладывая руку на его плечо и ласково толкая к выходу, к машине.
— Да, реакция в организме, кот…
— Секс и шоколад. И алкоголь, — снова перебивает его Лэнс. Иногда Уолтер забывает, что не все люди говорят на этом его странном языке.
— Скоро четырнадцатое февраля, — усмехается Уолтер и перед тем, как сесть на пассажирское сиденье, разворачивается к Лэнсу, подмигивает и дарит ему самую свою соблазнительную улыбку. В этот момент Лэнс думает только о том, а доживет ли Уолтер до этого дня. И в нем снова все опускается.
Уолтер замечает это, сам хмурится и кажется будто бы сбитым с толку. Лэнс ненавидит себя за это. Мало того, что свои нервы доводит до ужасного состояния, так ещё и Уолтера заставляет нервничать. Он хочет сделать Уолтера счастливым, а выходит… это.
Сраный мир и сраная опасность. Он ненавидит это.
Уолтер на ощупь находит его руку и сжимает в своей. Тянет на себя, накрывает второй рукой. И они едут молча, пока Уолтер не говорит:
— Я вижу, что тебя что-то терзает. Что?
Лэнс поджимает губы. Уолтер так нежно держит его руку в своих. Его огромную лапу в своих ладонях, контраст их кожи и размеров. Это всегда нравилось Лэнсу. И всегда напоминало ему о том, что это именно он взял на себя ответственность. Ответственность за Уолтера.
Он сам сжимает его руку в своей и говорит:
— Иногда я думаю о том, что слишком о тебе беспокоюсь.
— Ну мы же вместе, значит, нам ничего не грозит, так?
Уолтер улыбается. А Лэнсу снова хочется рыдать.
Уолтеру всего двадцать, и это тот возраст, когда ты ещё наивно веришь в чудеса, в магию мотивационных цитат по утрам и целебный курс йоги, которая исправит тебе осанку и вылечит от всех болезней. Но Лэнсу уже сорок два, и все эти штучки вообще никогда не работали. И мир все ещё дышит тебе в лицо слюнявой зубастой пастью. И никакие блестки тебе не помогут, когда ты мертв.
И им ведь снова нужно что-то спасать. Если не мир, то страну. Не страну — значит город.
Лэнс уже какие сутки спасает только Уолтера.
______________
— Поговори со мной, — просит Уолтер многими часами позже. Лэнс смотрит на его лицо. Синяк под правым глазом, под левым полноценный кровоподтек. Сбита губа и скула.
Уолтер делает только работу «мозгами», но когда ты делаешь это на поле боя, куда постоянно прилетает что-то опаснее блесток, сложно выбраться целым. Джинсы на коленях порваны и на бедре тоже. Ткань липнет из-за крови.
В реальном мире так это происходит. Когда тебя ранят — идет кровь.
Лэнс говорит то, что давно хотел сказать:
— Я бы не хотел… чтобы ты участвовал в этом.
Уолтер смотрит на него, как на психа. Он спрашивает:
— Что?
Лэнс замечает, что у него ещё и немного подбит клык. Это займет некоторое время у стоматолога. Наверняка сейчас он будет неприятно резать язык. И Лэнс лепечет:
— Поговорим об этом дома.
Всю дорогу назад Уолтер смотрит на него, как на сумасшедшего. А Лэнс только и успевает прыгать возле него с бинтами, антисептиками и обезболивающим. Он боится, что когда-нибудь понадобятся иглы и нитки. Или когда-нибудь не понадобится ничего.
Уолтер одной рукой что-то вбивает на голографическом экране. Сыворотка счастья, да? Никакая сыворотка тебе не поможет, когда у тебя начинается тремор от всех этих мыслей.
______________
— Я готов об этом поговорить, — Уолтер снимает с себя розовый до ужаса милый фартук и кидает последний взгляд на какую-то микстуру. И снова смотрит на Лэнса. — Что ты имел в виду?
А потом он садится к нему на колени. Это единственный момент, когда Лэнсу удается выдохнуть спокойно. Потому что вот он сейчас — рядом с ним. Сидит на нем, и он чувствует его запах, и тепло его тела, и взгляд его чувствует.
Он смотрит ему в глаза. Он не хочет думать о том, что будет завтра или послезавтра, и что в этом дне снова будет антисептик и бинты. Уолтер такой неловкий, Боже-Боже.
— Что я ненавижу все это. Ненавижу видеть тебя… таким. С синяками, в пыли и крови. Это не так должно работать. Так вообще ничего не работает. Мне кажется, что я схожу с ума, — Лэнс утыкается лбом в его плечо и тяжело-тяжело выдыхает. Чувствует невесомое касание к его коротко-стриженному затылку. Легкое проглаживание.
— Я не совсем понимаю.
— Я говорю о том, что не хочу, чтобы ты участвовал во всех этих миссиях. Это было круто и весело. Но больше — страшно. А теперь это только страшно. Я ставлю под опасность тебя и даже себя, когда все время ворочаю головой и думаю о том, в порядке ли ты. Когда пытаюсь выловить тебя взглядом. Устал вздрагивать от каждого взрыва за моей спиной.
Лэнс устал. Дьявольски устал. С каждой миссии он идет морально вымотанным. И из-за этого в нем нет сил буквально ни на что. Потому что его нервы натянуты так, что трудно дышать, и это выматывает его.
Он суматошно гладит широкими ладонями чужую узкую спину, все пытаясь внушить себе, что сейчас все в порядке. Но это не значит, что все в порядке будет завтра или послезавтра.
— Почему?
Уолтер, мать его, Беккет самое наивное и светлое создание в жизни Лэнса. Он думал, что рядом с ним он тоже будет так себя чувствовать — молодым и чистым. Но он ощущает только чувство скованности, страха и ужаса.
— Потому что ты уже чуть не умер. Трижды. Я трижды переживал твою смерть. Трижды. Ты не представляешь, что я испытал. Это будто ад, и…
— Вообще-то, это я чуть не умер.
— Об этом я и говорю! И…
Лэнс осекается, потому что нет, Уолтеру прекрасно известно, что он испытал, потому что он уже терял близких людей, он знал это. Но если это было таковым, то почему он не хотел понять Лэнса? Понять его боль, страх и ужас?
Лэнс же просто человек, а не Господь Бог. Он даже не супермэн. То, что он известен как супер-агент, это не делает его больше, чем обычным человеком.
В первую очередь Лэнс не крутой агент. Не убийца. Он просто человек. Влюбленный и до смерти напуганный человек.
— И… и я не хочу потерять тебя, — на выдохе произносит Лэнс, прижимая к себе ближе. Таким голосом, каким он это говорит — так люди умоляют. Таким голосом он умолял Киллиана не трогать Уолтера. Лэнс готов был на все: чтобы он убил его, сделал из него конфетти, забрал всю Америку, лишь бы не трогал Уолтера.
— Ты не потеряешь, — приободряюще говорит Уолтер, беря его лицо в ладони и заставляя посмотреть в свои глаза. Безгранично добрые глаза. Огромные и блестящие, как у наркомана. — Мы же работаем вместе. Поэтому я буду в порядке. Потому что ты рядом.
— Я не Бог, Уолт. Я не могу тебя спасать всегда, есть куча вещей, которые от меня не зависят. Если я не успею? Не пойму? Не узнаю? Да, это правда, что я всегда буду защищать тебя, но… я не могу предугадывать следующий шаг оппонента. Я боюсь, Уолт, я чертовски напуган этим.
— Нет, этого не случится, ведь...
— Случится, Уолт, случится, — Лэнс срывается на рык. Он говорит сквозь зубы, и его пальцы сильнее вжимаются в чужое тело, — мы не в сказке, не в фильме про супер-героев. Это жизнь, и тут ни у кого нет нескольких попыток. Если ты умрешь, то ты умрешь. Все, конец, ты не понимаешь — человека не спасти надеждами на понимание твоего оппонента! Никакие игрушки тебе не помогут… Никакие, Уолт, ты не понимаешь.
Уолтер кажется обиженным. Он смотрит прямо в глаза, а потом просто спрыгивает с его колен и идет снова копошиться во всех своих этих штуках.
Уолтер же умный, он гениален, и он так же недооценен. И Лэнсу стыдно делать это — снова недооценивать его. Этим и так занимались все, но Лэнс просто хотел, чтобы Уолтер был в безопасности. Это все, чего бы он хотел для него.
Они молчат. Долго.
Лэнс успевает сходить в ванную, помыться, побриться, проверить телефон, постучаться головой о стену, снова возненавидеть себя и свою жизнь.
Только ближе к поздней ночи Уолтер забирается в их постель и укладывает голову на его плечо. Лэнс снова смотрит в потолок, невесомо поглаживая по мягким волосам. Он думает о том, что скоро все повторится.
— Я могу изобрести для тебя какое-нибудь успокоительное, которое бы не влияло на твою реакцию и умственные способности, но по…
— Уолт, — прерывает его Лэнс, тяжело вдыхая и целуя в макушку, добавляя: — Помолчи.
Лэнс знает, что он просто мудак, что он снова давит Уолтеру на больное. В Уолтера так долго не верили, и вот, первый человек, который доверился ему, наконец, снова возвращается к этому. К «я не могу быть уверенным в этом».
Уолтер снова говорит:
— Послушай, я не дам тебе уйти туда одному. Я не дам тебе просто взять и идти куда бы то ни было одному. Ты не думаешь, что я тоже о тебе волнуюсь? Ты не думал о том, что будет со мной, пока я буду сидеть тут, а ты будешь хрен пойми где, и я не буду знать, будешь ли ты в порядке. А так я смогу сделать все, чтобы тебя спасти. В этом и была суть, Лэнс. Если бы я не пришел к тебе тогда, то ты бы так и остался сидеть на том кресле. Если бы ты не словил меня, то я бы умер. Так это работает, если ты не понял. Ставя только себя под опасность, ты обрекаешь меня на такую же нервозность. Я тоже боюсь каждую миссию, потому что тебе дается более опасная работа, но знаешь что?
Он резко выпрямляется, оперевшись на локоть, смотря в глаза. Предположительно в глаза. В комнате темно, видно все плохо, но глаза уже привыкли, и Лэнс, по крайней мере, что-то видит. Видит его глаза.
— Каждый раз я выдыхаю облегченно и радуюсь тому что мы снова вместе, и все смогли. Снова вместе. Зачем думать о том, что может случиться завтра? На меня кирпич может упасть и без этой работы! Но я хочу быть рядом с тобой и знать, что я делаю все возможное, чтобы знать, что ты в порядке. Я тоже хочу защитить тебя, Лэнс. Потому что я люблю тебя. И я больше не хочу терять того, кто мне дорог.
Лэнсу кажется, что все это время он не дышит. Он смотрит ему в глаза, и он снова вспоминает, что в этом маленьком теле почему-то умещается слишком много: так много отваги, достоинства, чести и готовности отдать последнее.
Лэнс улыбается, медленно потянув за руку на себя и Уолтер так пластично и медленно идет к нему, одним каким-то слишком гибким движением укладываясь к нему на грудь. Он шепчет ему в макушку:
— Хорошо, я постараюсь тоже учиться твоему… оптимизму. При условии, что в том случае, как с Киллианом, между оппонентом и собой ты не выберешь, блять, свою смерть.
— Не ругайся, — мурлычет в шею Уолтер, трясь носом, а потом резко опоминается, подскакивает и куда-то убегает, шлепая босыми ногами по полу.
Лэнс как-то восторженно выдыхает. Это он тоже в нем любит. Это какое-то… ребячество.
— Вот, смотри, я доделал её. Просто выпей, тебе полегчает! Психика работает так, что, знаешь, после одной фразы принять что-то не выходит, но это должно тебе помочь. И я ещё буду повторять тебе каждое утро, что мы будем в порядке, и, учитывая, что нейронные сети не отличают внутреннее переживания от внешнего, они рано или поздно примут это за правду и…
Лэнс лишь тяжело выдыхает и забирает стакан, светящийся чем-то розовым, выпивая залпом, слушая в пол уха о том, что там ему говорит Уолтер.
Неважно, как сильно возмущается Лэнс, в итоге он всегда готов все делать так, как того захочет Уолтер.
— Всё, иди ко мне, нам надо отдохнуть, — он тянет Уолтера за руку, и тот ныряет к нему, подползая под бок и счастливо выдыхая.
Лэнс пытается себя убедить в том, что Уолтер будет в порядке. Что они будут в порядке.
Но через десять минут он резко спрашивает:
— Ты мне точно дал что-то для… поднятия только настроения?
Уолтер открывает глаза и пялится в стену напротив. Он говорит:
— Ой.
Ещё долгую минуту они молчат, пялятся в разные точки, пока Уолтер не опускается рукой вниз, по напряженному прессу.
— Ты взял с собой в кровать пистолет, да? — со святой уверенностью в голосе спрашивает Уолтер.
— Ага, и сейчас он куда-то выстрелит, — хрипло отзывается Лэнс, одним движением наваливаясь сверху на вскрикнувшего от неожиданности Уолтера.
В конце концов есть куда более естественные способы повысить эндорфины и избавиться от стресса.