М-да...
Сайно
Днем ранее
Белый потолок.
Белые простыни.
Белые шторы.
Белые бинты.
Значит, я снова в больнице.
Слегка повернув голову, я заметил спящую на моей койке Нилу. В кресле сидел аль-Хайтам, а рядом – Кавех. Они тихо говорили о чем-то, я не слышал подробностей.
Голова адски болела, будто в нее пару минут назад зарядили...
Скалкой.
«Блядство...»
Воспоминания начали лететь со скоростью света, насыщая мои мозги ужасными картинками: Скалка...чертова, блять, скалка прилетает мне по башке, и с новой силой ударяет все больнее. Пальцы на руках сломаны. Нос тоже.
«Мама...»
Я видел сквозь кровь на лице и глазах, как отец заставляет ее избить меня металлической шваброй.
Фантомная боль тут же просекла ребро.
Прикрыв глаза, я устало выдохнул и постарался приподняться, но...
—Твою ж, нахуй...Ебаный в рот...Сука...
Острейшая боль пронзила мою спину так, что глаза чуть из орбит не выскочили. Однако, теперь-то меня заметил Аль-Хайтам.
—Черт. Сайно, дружище...
Нилу моментально раскрыла глаза. Резко подорвалась с места, нависая надо мной.
—Сайно! Милый!...боже, как ты себя чувствуешь? Не двигайся, у тебя переломы пальцев, руки и ноги, а еще ребра и ключицы. Прошу тебя, подожди медсестру и врача. Я сейчас же их позову.
—Сайно...
Кавех испуганно посмотрел на меня, почти не моргая.
—Эй, все хорошо. Слышишь меня? –аль-Хайтам старался не выдавать своего беспокойства, однако я всееее вижу.
—Сколько?...
—А?
—Сколько я тут пробыл?...
—Три дня. Но тебя не выпишут, пока ты не будешь в состоянии встать на ноги.
—Дерьмо...
—Мне жаль, что...
—Меня препод убьет...
—А?...
—Я же обещал не пропускать летом школу, что б его...
У аль-Хайтама задергался глаз, он перевел взгляд на Кавеха, а тот пожал плечами.
—Видимо от наркоза не отошел.
***
Спустя час надоедливый врач свалил со своей медсестрой к херам, а Нилу перестала плакать.
Мне кратко объяснили, что все мое лицо – один сплошной гипс. Руки и ноги тоже. Каждую косточку мне вставляли обратно на свои места, а особенно много времени заняла операция по восстановлению ребра и ключицы. Я не мог двигаться. Было безумно больно шевелиться. Но я думал об одном:
—Вы знаете, где мать моя?
—Нет. –аль-Хайтам скрестил руки на груди, стоя у окна.
—Черт...
—Я попросил твоего препода приходить в больницу и давать частные уроки. Даже предложил заплатить. Он согласился, но сказал, что денег не возьмет. Поэтому, Сайно, каждый день к тебе будет приходить учитель, чтобы ты наверстал упущенное. –Он чуть повернулся ко мне лицом, однако позы не сменил, –Док сказал мне по-секрету, что это чудо, что ты жив и сможешь ходить. К счастью, сильных переломов нет и все исправили, но если бы ударили ногу чуть сильнее, боюсь, ты бы остался калекой. С этого дня, Махаматра Сайно, я лично запрещаю тебе приближаться к дому отца. Ты ни за что больше не пойдешь туда в одиночку, иначе я самостоятельно вырву башку твоему папаше. Это был последний раз, когда я иду на уступки Миссис Махаматры. Это был последний, мать его, раз, когда я позволил кому-то нанести тебе вред. Все ясно?
Я обомлело слушал его...Впервые вижу такого серьезно аль-Хайтама. Он без шуток безумно зол и, дай волю, сейчас бы разбил лицо моему отцу. Однако я никогда не позволял ему в этом участвовать, потому что мои проблемы касаются только меня. Впутывать в такое дерьмище аль-Хайтама не особо хотелось.
—...Я все понял.
—Умница. Мы приедем еще завтра. Набирайся сил, герой. –аль-Хайтам подошел ко мне, слабо улыбнулся, и, можно сказать, вылетел из палаты.
Нилу же осторожно наклонилась и чмокнула меня в щеку.
—Я оставила тебе немножко сладкого. Обещаю завтра надолго у тебя остаться. Не скучай, милый.
—Пока, Нилу...
Слеза снова скатилась по нежной девичей щеке, но она быстро ее смахнула и улыбнулась.
В палате остались только я и Кавех.
—Мда...ты даже не представляешь, как зол был аль-Хайтам.
—Расскажи мне все...
—Не сегодня. Отдыхай. –Кавех отклонялся, закрыл дверь палаты, оставляя меня в полном одиночестве...
«Только не это».
***
(Четверг)
На следующий день до обеда со мной была Нилу. Мы смотрели всякие смешные программы по телеку и она часто спрашивала, как я себя чувствую.
—Нормально. Я ожидал такое от отца. Больно, конечно, тут не спорю, но ожидаемо. Я попросил бы только об одном: хотя бы мельком узнать, как там моя матушка, а на остальное посрать.
—Ты уверен?...
—Да. Честно. Все пройдет, рано или поздно.
Мы еще немного поболтали, пока ей не позвонили. Нилу сказала, что отойдет на пару часов, и я остался один. Глаза медленно, но верно слипались и тянули меня в сон, однако я не позволял себе заснуть. Через большие усилия я взглянул на часы на тумбе.
«Через полчаса приедет препод, даже не думай спать...»
Но я был слишком слаб, чтобы противиться, и сам не заметил, как провалился в сон.
Не знаю, сколько прошло, однако когда проснулся, то увидел в кресле учителя. Я резко вытянул руку, о чем тут же пожалел...
—Ауч...дерьмо...
—О, вы проснулись, господин Махаматра? Как спалось?
—Извините, я потерял счет времени...долго вы тут сидите?
Он взглянул на часы.
—Два с половиной часа.
—Бл...ин...почему же вы не ушли?
—Потому что я обещал помочь тебе.
Он приподнялся и подошел ко мне.
—Как себя чувствуешь?
—Не ахти.
—Тогда будешь просто слушать. Запоминай, история прошлого. То было начало 1900-х гг. В деревнях господствовали патриархальные устои, и личная жизнь во многом была на виду: в крестинах, свадьбах, поминках участвовали не только родственники, но и односельчане. Только представь, какой ужас...Кхм, христианская церковь рассматривала брак как «великое таинство и особую благодать», где, будем честны, главной целью секса было родить и воспитать детей. До брака крестьянский парень ходил в «малых». Не зря родилась пословица – «Холостой – полчеловека». Неженатый крестьянин не мог получить землю, и поэтому, конечно же, старался как можно скорее найти жену. Православие определяло взгляды крестьян на мир и отношения между людьми. Но это все недолго длилось. Теперь уже в нашем мире равенство полов, секс – удовольствие, а любовь расширяется на однополые отношения.
—Вы же не гомофоб?
—Что за вздор! Нет. Мы отходим от темы. Здесь и сейчас, Махаматра Сайно, мы не на школьном занятии. Я рассказываю тебе материал в понятном для тебя характере. Поэтому, прошу не отвлекаться.
Около двух часов мы говорили с ним о истории, размышляли, даже моментами смеялись. Мой препод не слишком стар, но и не слишком молод. Ему за пятьдесят, однако он может говорить на уровне подростков. Именно из-за этого обсуждать соитие людей – дело на раз плюнуть.
—Кстати, Сайно...Тобой интересовался один мой ученик.
—Хм?
—Тигнари. Спрашивал о твоем здоровье.
«Тигнари».
Тигнари.
Тигнари.
Тигнари.
Тигнари.
Тигнари.
Его имя эхом повторилось в моей голове, пока сердце и руки не сжались, отравив тело физической болью.
«Ему все еще есть до меня дело?»
«Я же поддонок, который снова его кинул».
«Зачем он печется обо мне?»
—И что вы ответили?
—Пригласил его к тебе в гости.
—Чего?!
—Но он в последний момент ушел.
«Ушел».
«Потому что не хочет меня видеть».
—...А почему?...
—Он пробубнил что-то вроде: Вдруг ему будет не по себе, что я приперся! У него есть мой номер...я буду ждать звонка.
Я хотел его увидеть.
Вчера вечером, оставшись в полном одиночестве, я почти засыпал и ко мне пришел образ Тигнари. Не знаю, был то сон, или отходняк после наркоза, но я видел его без футболки. Как он сидит передо мной и лукаво улыбается, а после мы...
И в этот момент все оборвалось.
Нахмурившись, я думал, чем все закончилось?
И решил для себя, что в том сне Тигнари мне врезал за то, что я не поговорил с ним один на один.
—Ладно...я понял.
Когда вернулась Нилу с Кавехом и аль-Хайтамом, мой препод уже уходил. С его отсутствием я чувствовал что-то вроде тоски...
Теперь мои мысли были напрочь забиты Тигнари.
«Позвонить и позвать его? Я в ужасном состоянии и выгляжу, как бы выразиться, не очень хорошо».
Кто-то пытался до меня дозваться, но я так глубоко ушел в мысли, что ответил не сразу.
—Сайно...Сайно, мать твою ж бля!
—Чего?
—Мы уходим. Принести тебе что-нибудь?
Я приподнял две забинтованные руки.
—Нет, спасибо.
—Тогда до завтра.
—Бывайте.