По-хорошему хочешь?
Сайно
Будем честны: мне было на капельку страшновато. И страшно было не за себя, а за маму.
«Интересно, он снова заставлял ее принимать наркотики? Или заставил бухать с ним и его друзьями?»
Отец, в наркотическом опьянении, часто предлагал мне нюхнуть.
—Ты уже подрос!...Иди сюда.
Смешит то, что тогда мне было всего тринадцать лет.
Меня часто насильно заставляли пить, отчего у меня развилась легкая зависимость. Я никогда не откажусь от алкоголя, однако умею держать себя в руках большую часть времени. Особенно сильно мне приносит боль осознание, что то же самое они делают с моей матерью. До того, как отец стал вечно бухать и принимать, моя мама была невероятно красивая и вела здоровый образ жизни. Они оба были зависимы от спорта, даже старались приучить и меня к нему. Однако...в день, когда папу уволили с работы, все пошло по одному месту. Мне было десять лет, когда он впервые ударил маму. Тогда она ударилась головой...была лужа крови, всюду. На полу, на стене, на руках отца...Ее еле как вытащили из комы, после этого у меня отпали все добрые чувства к папаше.
«Чудовище...»
В четырнадцать лет я, от безвыходности, начал воровать. Пришлось связаться с ужасной и криминальной компанией, где я получал по шапке за любой проступок. Зато, я гордился тем, что приносил маме таблетки и обезболивающее с едой, хотя она не часто меня за это хвалила.
С теми ребятами я вязался полтора года, пока об этом не узнал аль-Хайтам. Черт, если бы не он, то, наверное, я бы сейчас лежал в сырой земле на кладбище. Он вытащил меня со дна, обеспечил место для сна, и делился деньгами со стипендии и работы. Я чувствую себя в огромном долгу перед ним, хотя сам аль-Хайтам называет меня идиотом и просит не зацикливаться.
—Как тут не зацикливаться, чтоб тебя...
—Легко и просто, болван. Ты мне ничего не должен.
—Заткнись, это не обнадеживает.
—Если ты вернешь мне хоть одну копейку, то я тебе эту копейку засуну в одно место.
К моему приходу все спали, поэтому я старался как можно тише сесть и встретить рассвет. Но...я уснул на кресле в зале, так и не дождавшись раннего солнца. Спал я долго, ведь проснулся почти в обед. Разбудили меня, лихорадочно тряся за плечо.
—Сынок...
Мама испуганно смотрела то на меня, то куда-то в сторону. Сонный я только повертел головой и принялся тереть глаза.
—Ты в порядке, мам? я пришел тебя проведать...
—Тебе лучше уйти.
—Что? но почему...?
—Пожалуйста, просто уходи...
—Мишель, с кем ты там разговариваешь, дура!?
Сонность ушла в одно мгновение.
Его голос прошелся по ушам, словно раскаленный нож. Сердце громко ухнуло, а руки инстинктивно сжали подлокотники кресла.
—Мам...
—Чшш...уходи скорее, иначе...
В следующую минуту все случилось так быстро, что я даже и не понял, когда успел оттолкнуть маму на ковер и закрыть лицо руками.
—Сукин сын...–скрипя зубами, прошипел я.
Мой дорогой отец хотел ударить ее скалкой, однако удар прошелся по мне. На руках будут следы от синяков...
—Сынишка вернулся, блудный ты наш. На кой хуй ты тут, выблядок своей мерзкой мамаши?
Мать тут же сжалась клубком, беззвучно плача от безысходности.
«Встал не с той ноги. Как всегда».
Поднявшись с кресла, я почувствовал острейшую фантомную боль в и так перебинтованных кулаках.
—Закрой свой нахрен рот.
К счастью или сожалению, я был готов к такому радушному приему. Именно по этой причине складный нож еще никогда не покидал свое место под моим сердцем.
—Где ты так научился разговаривать, сопляк? Тебе было мало в прошлый раз? значит в этот получишь больше, и не только ты! Твоя любимая маманька получит порцию за тебя.
Тяжело сглотнув, я вытянул руку, блокируя проход к лежащей на полу маме.
—Только пальцем ее тронь, душу из тебя вырву.