Кейли

...

Мальчик-который-снова-не-сдох победил Тёмного Лорда.

А он, Драко Люциус Малфой, оправдан.

Мэнор вот уже несколько лет как не казался крепостью молодому лорду — слишком много ужасного в этих родных стенах произошло. Даже ремонт, который так спешно был проведён матерью, никак не менял ситуацию. Не то чтобы он был расстроен таким окончанием магической войны, напротив, этот финал, по его мнению, был лучшим. Скорее, слизеринского принца не устраивала собственная роль в этом всем.

Целыми днями он, как призрак, слонялся по величественному замку, в котором вырос, без желания что-либо делать или менять. А ведь восемь лет назад в этот же день он с восторгом и гордостью читал письмо...

Торопливые шаги Драко растворялись в огромных галереях, полы которых были покрыты шерстяными коврами. Волшебники, изображённые на портретах, гневно и недовольно перешёптывались, обсуждая то, что наследник дома Малфоев предал чистоту крови, выступив против Тёмного Лорда. Услышав достаточно, Драко остановился посреди шикарно обставленного зала в сине-золотых цветах. Он думал о том, что то, что от него требовалось в жизни, — он сделал. Без раскаяния или сожаления. Остальное не имеет значения.

Сначала принял метку, спасая семью.

Потом не выдал золотое трио, спасая своё будущее, а в решающий момент бросил палочку Поттеру, чтобы тот победил, наконец, проклятого Реддла.

Малфой прокашлялся, привлекая к себе внимание предков. На его лице не дрогнул ни один мускул, голос был спокойным и звучным:

— Sanctimonia vincet semper.

Портреты резко замолкли, услышав девиз Малфоев, произнесённый на латыни. Наследник древнего рода продолжил:

— Если я ещё хоть раз услышу это или то, что вы чем-то недовольны, клянусь, сожгу каждый портрет. Вас некому спасать. Заткнитесь все.

Волшебницы, изображённые на холстах, в ужасе заохали, а волшебники грозно ругались, пока Драко обернулся к предкам, угрожающе сжимая в руках палочку. Все затихли в ту же секунду. Юноша ухмыльнулся.

— Отлично. У Малфоев должен был быть другой девиз: «Выживай любым способом» было бы честнее.

Его ровные шаги вновь раздались под сводами древнего замка.

В голове вновь роился миллиард мыслей.

Дальнейшая судьба была давно за него решена родителями, вернее отцом, и вот это убивало. Юноша чувствовал себя очень странно, будто проживая жизнь другого человека, а не свою собственную.

Драко, наверное, только сейчас осознал, что очень плохо знает собственную мать. С отцом в этом плане иллюзий давно не осталось.

Оказалось, что Нарцисса изначально придерживалась своего собственного плана, которым предпочла не делиться ни с мужем, ни с сыном. Несмотря на то, что положение миссис Малфой в политической ситуации было слишком сложным... С одной стороны, именно её семья была напрямую связана с Тёмным Лордом, сделав Мэнор его резиденцией. И эта связь была намного теснее, чем ей самой хотелось бы. С другой стороны, леди Малфой изначально не верила ни в возможность победы Пожирателей смерти, ни в то, что эта победа (даже если такое и произойдет) принесет ей самой и её семье благо. Поэтому, на словах она поддерживала и поддерживает идеи чистоты крови до сих пор, но на деле старалась помешать Волдеморту взять власть в Магической Британии. И у неё это вышло.

Чем миссис Малфой и спасла своих мужа и единственного сына.

Люциус получил пять долгих лет Азкабана. А он, Драко, с матерью вынужден был жить по правилам министерства, оставаясь под зорким надзором.

Министерства, которое теперь диктовало, приказывало им как жить и что делать. Лишая хоть какого-то малейшего выбора, к чему Драко было не привыкать. Он достаточно раз ломал самого себя, чтобы не смочь сделать это ещё раз, и ещё...

***

Четверть часа назад Драко получил письмо из Хогвартса. МакГонагал, которая теперь заняла должность директора, вежливо сообщала о том, что Драко Люциус Малфой обязан явиться в школу и окончить ее. Слизеринец тяжело вздохнул и бросил конверт в камин, глядя на то, как огонь пожирает ненавистные буквы, облизывая пергамент и превращая в пепел. Пепел — пожалуй подходящее слово, чтобы описать состояние души молодого человека. Обязан. Не зачислен, не приглашён, а обязан.

Ещё один указ. Ещё одно решение, принятое за него. Драко подумал о матери, захотелось поговорить с ней. Когда-то эта женщина настояла, что ее сын должен учиться в Хогвартсе, а не в Дурмстранге, куда его мечтал отправить отец. Нарцисса передавала своему любимому и единственному ребёнку ежедневно сладости и опекала... Юноша ухмыльнулся, погружаясь в приятные воспоминания, однако, его улыбка почти сразу же стала горькой. А что было бы, если бы отец всё-таки отправил его в Дурмстранг? Как бы сейчас сложилась его судьба...

Нарцисса, казалось, нисколько не была расстроена положением дел и постоянно пропадала в своей оранжерее, в которую было запрещено входить даже эльфам. Именно так Драко узнал, что его мать очень серьезно увлечена ритуалистикой, а розовая оранжерея никогда и не была ее любовью. Другое дело редкие растения, которые она привозила изо всех уголков мира, скрываясь под чужими именами в путешествиях. Теперь ему хотя бы стало понятно в кого его талант к зельеварению.

***

Сегодня на улице стояла невыносимая жара. Драко пересёк несколько величественных мраморных залов и изящных галерей, а также огромную открытую веранду в греческом стиле, прежде чем попасть в оранжерею, где было ещё более душно, чем на улице.

Мэнор являл собой произведение искусства архитектурной мысли, и лишь пребывание тёмного волшебника в этих стенах на время сделало замок мрачным. Сейчас всё снаружи было восстановлено и выглядело как в довоенные годы, по газонам снова разгуливали павлины, а залы украшали безупречные букеты свежесрезанных роз.

Драко всё же позволил себе войти в оранжерею без приглашения, злость и обида душили юношу. Он решил, что сегодня не станет обращаться к матери официально, как того требовал отец и этикет. Ведь они вдвоём в огромном замке заперты, мать так вообще на целых пять лет, а соблюдение ещё и этих абсурдных правил точно сведёт его с ума.

— Доброе утро, мама.

— Доброе утро, Драко.

Она протянула руку и сын легко коснулся губами ее пальцев. Женщина даже не повернула голову, она задумчиво глядела в раскрытую книгу, ее голос, как и всегда, был нежен по отношению к единственному и горячо любимому ребёнку.

— Ты чем-то расстроен?

— Я взбешён!

Женщина снисходительно посмотрела на своего мальчика, вернее юношу, который почти стал мужчиной, прежде чем вернуться к котлу с каким-то диковинным содержимым.

— Драко. Не смей. Мы не имеем права на ошибку.

Молодой человек шумно выдохнул и совсем не по-аристократически плюхнулся в кресло, которое трансфигурировал из декоративного валуна секундой ранее. Нарцисса закатила глаза, стоя к сыну спиной.

— Я могу заниматься любимым делом, мой сын на свободе, а муж не мёртв и ему не грозит поцелуй дементора. Можно сказать, что нам повезло больше, чем другим. Даже наше состояние не сильно пострадало. Я почти счастлива. Что же расстраивает тебя, сын?

Драко уставился на мать. Он все ещё не отошёл от новости, что она не такая уж светская дама, какой он видел ее всегда. Легкое летнее платье из голубого шёлка, так подходившее под цвет ее глаз, струилось по утонченной фигуре, но не было множества украшений, которые он видел на ней с детства. А ещё ее обычно идеально уложенные волосы сейчас были собраны в самый простой пучок. Вместо лодочек на ней была какая-то странная обувь.

Женщина проследила за взглядом сына и, усмехнувшись, произнесла:

— Это маггловские сандалии. Весьма удобно. Я ведь тоже должна демонстрировать толерантность, не так ли?

Драко сначала открыл было рот, но потом закрыл, так ничего и не сказав. Он продолжал рассуждать о матери, приходя к выводу, что она скорее увлечённая наукой натура, которая лишь играла отведённую мужем роль. Честно сказать, теперь он ещё больше восхищался этой женщиной. Безмерно красивой, нежной, изящной, сильной и обладающей легким, но твердым характером. Он грустно улыбнулся, гнев постепенно уступал место апатии. Его голос звучал почти безразлично.

— Они хотят, чтобы я вернулся в Хогвартс на повторный год обучения по программе седьмого курса.

На этот раз Нарцисса обернулась, нервно поджав губы. Но тон ее оставался спокойным и серьезным.

— Наша семья и ты сам пережили гораздо более опасные события. Мужайся, Драко.

— Как думаешь, кто меня заавадит первым? Дети Пожирателей или кто-то из Ордена Феникса?

Голос женщины всё ещё оставался спокойным, но тон стал ледяным.

— Не смей, ты Малфой! Наша семья перешла на сторону Ордена задолго до падения Тёмного Лорда. Нас оправдали. Ты вообще не мог выбирать сторону. Что касается детей Пожирателей... да, ты должен быть осторожен, Драко. Но, как верно ты отметил, они всего лишь дети. А ты носил метку.

Мать и сын одновременно устремили взоры на предплечье юноши, которое сегодня не было скрыто рубашкой или мантией.

На Драко была маггловская одежда. Светло-голубое поло — этот цвет придавал его глазам оттенок голубого льда, почти как у Нарциссы, светлые брюки и ещё на тон светлее ботинки. Метка постепенно теряла свой угольно-чёрный цвет, исчезая вместе со смертью ее хозяина. Уродливая змея больше не извивалась и не жгла кожу, череп больше не терзал жуткой болью. Остался лишь небольшой, почти прозрачный след на предплечье, больше походивший на уродливый и причудливый шрам.

— Я не боюсь. Ты лучше всех знаешь, что я в состоянии за себя постоять.

Нарцисса вскинула бровь, ожидая продолжения.

— Я сын своей матери.

Они с полуулыбками посмотрели друг другу в глаза, их связь всегда оставалась нерушимой. Уже более раздражено он продолжил:

— Но это унизительно... они хотят, чтобы я ещё год пробыл в стенах школы. Год наблюдения за мной и год надежды, что кто-то все же прикончит меня. Но, скорее, прикончу я и отправлюсь вслед за отцом. Этого они добиваются. И я взбешён.

— О-оо, я в этом нисколько не сомневаюсь. Лучше подумай над тем, что вскоре тебе предстоит жениться на младшей Гринграсс, и это прекрасная возможность узнать ее получше.

— Конечно... На сторону ордена мы-то перешли, а вот чистокровность так и осталась нашей прерогативой, верно, леди Малфой?

В оранжерее пахло розами. Этот нежный и одновременно сильно окутывающий аромат больше нервировал, чем заставлял расслабиться волшебника. К удивлению молодого человека, мать демонстративно отвернулась, увлечённо помешивая содержимое котла.

— Где Ваше воспитание, лорд Малфой?! Вы разговариваете с матерью.

Женщина сделала паузу, прекрасно зная, что по лицу ее отпрыска скользнула фирменная усмешка, полностью копировавшая отцовскую. Она улыбнулась своим мыслям.

— Если ты решил довести нас с отцом до инфаркта, женившись на какой-нибудь полукровке, грязнокровке или даже маггле, — не выйдет. Меня ты не убедишь, что способен на такое, а отец просто лишит тебя наследства. Да и... чтобы ни случилось, ты не разочаруешь меня, уверена.

— Что значит «не разочарую»?

Драко воззрился на мать непонимающим и неверящим взглядом. Женщина вновь повернулась к сыну, но теперь она подошла к нему и растрепала идеально уложенные платиновые волосы, что случалось крайне редко, вернее, только в далеком довоенном прошлом.

— Я тебя люблю, мне плевать на кровь. В детстве мне вбивали в голову, что я Блэк. И это значит — я лучше остальных. Да, милый, как и тебе то, что ты Малфой. Но мне всегда было на это плевать. А сейчас? Наша фамилия и так в грязи, как верно ты заметил. Родители Астории одобрили этот брак лишь потому, что ты Малфой и наполовину Блэк, самый чистокровный из всех чистокровных. А ещё потому, что мы не лишились своих галеонов, в отличие от многих претендентов на ее руку. Так что, Астория или Дафна... Любая из них не больше, чем племенная кобыла. Уж прости за прямоту. Но... Астория, кажется, довольно красива и сговорчива. Идеальная жена. Если ты только не мечтаешь о чём-то другом.

Лицо Малфоя сохраняло безразличное выражение, эта маска приросла к нему, наверное, навсегда.

Ни одна живая душа не знала, что Драко обратил внимание на грязнокровку, именуемую самой выдающейся ведьмой столетия.

Но обратил он внимание на неё лишь по одной причине: она отсутствовала весь прошлый год, что позволило ему стать лучшим на курсе. А когда ее пытали в гостиной Мэнора, он почувствовал жалость. Да, все же он сын своей матери, он тоже помог золотому трио задолго до битвы за Хогвартс, не выдав их.

— Дафна меня раздражает. А с Асторией я и так знаком, она таскается за мной с позапрошлого года. И не такую жену я бы желал. Но вы с отцом меня не спросили. Знаешь, мама, мой сын женится на ком сам захочет, я тебе обещаю.

— У тебя есть выбор. Наследство или любовь. Отец будет непреклонен. Ты же знаешь — на первом месте выгода от предстоящей сделки. Выгоднее партии не найти.

Нарцисса пожала плечами.

Разговор был окончен.

Малфой вернулся в свое крыло и передал список необходимых учебников эльфу. Оставалось ждать сентября.

На душе было паршиво, если вообще можно считать душой то, что от него осталось после пережитого. Авторитет отца исчез, как и исчезло значение того, что будет дальше. Малфою было безразлично будущее. Он и так знал, что женится на Астории, она родит ему наследника или наследницу, а он, как и его далекие потомки, всю жизнь не будет ни в чем нуждаться. Рано или поздно все забудут о позоре семьи Малфой, и она опять займёт своё законное место в сливках общества. А он — Драко, так и будет всего лишь портретом на фамильном древе священных двадцати восьми.

Его губы тронула лёгкая усмешка. Грейнджер, которая ему как-то сказала: «По крайней мере, мои дети будут здоровыми. Потому что вы, чистокровные, выродитесь. У магглов принято разводить собак таким способом, как вы заключаете свои браки. И чем дольше это происходит, тем больше таких как Филч». Разумеется, она поплатилась за каждое сказанное слово — их дуэль тогда окончилась его победой. Этой выскочке оставалось лишь униженно распластаться у его ног. Кажется, после этого она не ходила одна по тёмным коридорам, задержавшись в библиотеке. Не хотелось это признавать, но Грейнджер была права. Драко даже изучил маггловскую литературу, чтобы проверить кое-что. И жениться на Астории после этого хотелось ещё меньше. Ведь, по его расчёту, она вряд ли сможет родить здорового ребёнка в коллаборации с его собственными генами. Но, время покажет.

Чертова Грейнджер! Малфой скривился, одёргивая себя. Почему он вообще думает об этой заучке? Ах да, в этом году будет с кем посоревноваться за баллы. Хотя, какое это вообще имеет значение? Баллы... Бред, да и только. Неужели раньше его это и правда волновало?

Она, эта невыносимая заучка с гнездом на голове, наверняка приедет доучиться, в отличие от своих верных собачонок, которые, судя по статьям из «Пророка», уже работают в аврорате. Значит, некому будет защищать девчонку. Да и Великобританию. Без неё они ничто.

Драко снова одернул себя. Теперь эта девчонка — героиня войны и трогать ее нельзя. Даже если очень хочется. Он тут же признался себе, что благодарен именно ей, наверное, даже больше чем Поттеру, что змееподобное существо, полукровка с манией величия, наконец, сдохло. Ведь интеллектом в их золотом трио была наделена лишь ее лохматая башка.

***

Тем временем, Гермиона тоже получила сову и решила отправиться в Хогвартс задолго до начала учебного года. Осталось объяснить МакГонагалл, что ей очень нужна библиотека, которая поможет вернуть родителей, точнее их память. Ее друзья решили не доучиваться, они уже работали и не собирались бросать свою начатую карьеру ради года в стенах замка.

Гарри не хотел туда возвращаться, даже ради Джинни, слишком много боли было связано с тем местом. А Рона не возвращаться, как ни странно, уговорила сама Гермиона. Их отношения поначалу развивались стремительно. Но первая эйфория прошла и осталось что-то невзрачное, будто они желали друг друга лишь из-за войны, страха и необходимости быть кому-то нужными. Но Рон всего этого не замечал. Не замечал он и того, что Гермиона с Гарри часто сидели ночью на кухне или просто на улице, молча приобняв друг друга. Обоих мучили кошмары.

Джинни поначалу ревновала, но потом поняла, наблюдая за ними из своего окна до самого рассвета, что эти двое не больше чем брат с сестрой. Пожалуй, эти тяжкие воспоминания въелись в подкорку и теперь мучили по ночам двух героев войны. Рон, на удивление, даже смерть Фреда перенёс достаточно стойко. И параллельно с работой в свободное время помогал Джорджу в магазине всевозможных волшебных вредилок.

В последнее время Гермиону, видимо, от накопившейся усталости из-за недосыпов, все раздражало. Рон был идеальным парнем, но ее начинало бесить в нем буквально всё. И когда он в очередной раз задерживался в магазине, она даже радовалась, притворяясь, что уснула, когда парень заходил к ней в комнату после работы. Ее задевало то, что она помогала пережить Рону смерть брата, помогала с документами по магазину, тренировала друзей перед письменными тестами для зачетов, которые они сдавали в аврорате каждую неделю. А вот о ней почему-то не думал никто.

И после ее возвращения из Австралии появились нелепые приставания, попытки облапать, Рон был словно медведь. Гермиона сначала удивилась тому, что ей неприятны его прикосновения. Война ведь прошла, пришло время любви. Но. Ей вспомнились объятия с Крамом, который хоть и был настойчив, но это скорее обуславливалось страстью и темпераментом, движения его были уверенными и приносили некоторое удовольствие. Жаль, что кроме поцелуев она не позволила случиться чему-то большему, думала девушка. Сейчас бы не пришлось переживать. Даже приставания Кормака МакЛаггена и то были искуснее. Ей в голову пришла циничная мысль, что нужно самой себя лишить невинности, лишь бы Рон не разорвал ее к дементорам. Нужно сказать, что эти мысли были вполне обоснованны.

Несколько дней назад девушка решила, что готова, она хочет почувствовать себя, наконец, живой, а значит, пора перейти к следующему этапу отношений.

Гермиона как раз вернулась в Нору после неудачной поездки в Австралию. Ее желание обрести родителей провалилось — они ее никогда не вспомнят. Слишком хорошее заклятие она сама же на них наложила. Даже министерские целители разводили руками, обосновывая своё бессилие тем, что времени с наложения Обливиэйта утекло слишком много. И мозг магглов, наверняка, повредится при попытке вернуть воспоминания.

Семья Уизли — единственное, что у неё осталось из реального. Кроме них возвращаться было некуда. Родительский дом был продан самими родителями перед отъездом, а дом на Гриммо сейчас находился в процессе завершения ремонта, затеянного Гарри.

Гермиона Грейнджер не чувствовала ничего. Совсем. И ее это даже уже не пугало.

В Австралии оборвалась последняя ниточка, связывающая ее с этим миром живых. Она и к родителям поехала одна, чтобы убедить себя в том, что любит Рона и хочет быть с ним. Но ничего не изменилось, она перестала чувствовать к нему хоть что-то... Горько вздохнув, Гермиона придумала план, проштудировала подходящую литературу и теперь могла читать лекции о том, как должна происходить дефлорация, и конечно же, все об оральном сексе.

Итак, вечером она пришла к Рону в комнату. Он был в восторге от ее настроя, напрочь не замечая, что на душе его девушки мертвая всепоглощающая пустота.

На пороге маленькой комнатушки она наложила заглушающие и запечатала хлипкую дверь, после чего возвела антиаппарационный купол, дабы избежать неловких сюрпризов.

Выждав пару секунд, гриффиндорка потянула махровый пояс, развязывая узелок, под халатом на ней было красивое кружевное белье чёрного цвета, и она хотела, наконец, дать Рону то, чего он искренне желал всей душой. Возможно, это встряхнет и ее? Именно такая задумка, по крайней мере, предполагалась. Почувствовать себя снова живой, хоть ненадолго.

Рон покраснел, увидев полуголую девушку и хищно улыбнулся, но он отчего-то решил задать свой до ужаса тупой и несвоевременный вопрос: «А почему чёрное, а не красное?», улыбка на губах волшебницы погасла, сменившись раздражением всего на секунду. Взмах палочки, и на ней красный комплект.

Красный. Цвет крови. Цвет, который она больше не любила. По правде говоря, она вообще теперь не знала, может ли испытывать хоть какие-то позитивные эмоции. Но дальше было только хуже.

Рон повалил хрупкое тело на кровать, подминая под себя, Гермиона с готовностью, но без эмоций отвечала на его неумелые ласки. Она не чувствовала абсолютно ничего, кроме какого-то неясного отвращения к происходящему, это было настолько нелепо и странно, что она решила просто абстрагироваться и позволить сделать с собой все, что он желал.

Ее попытки абстрагироваться провалились, Рон слишком сильно ее придавил своим весом, так, что было трудно даже дышать. Слишком сильно сжимал своими ручищами нежные полушария груди, выкручивая до боли соски. Но от этой боли она почувствовала себя хоть немного, но живой, что уже радовало. А потом он решил подготовить ее к главному.

Стянув с девушки трусики, Рон устроился между ее ног, сначала он хотел эффектно разорвать на ней кружево, но не вышло, Гермиона лишь зашипела, когда ткань неудачно впилась в ее плоть, наверняка останется синяк с кровоподтеком. Кровать противно скрипнула. Глаза девушки стали стеклянными. Мерлин, не так она это себе представляла, происходящее было омерзительно! Она пыталась самой себе объяснить, что должно быть приятно, она должна быть возбуждена, должна хотеть. Ведь она любила Рона, все те годы... А потом в ней что-то сломалось.

Глубоко вздохнув, волшебница прикрыла глаза, ее партнёр принял это за вздох одобрения и нетерпения, поэтому грубо сунул в неё насухую палец, она вскрикнула, он действительно не понимал, что ей неприятно. Рон, доставив своей партнерше дискомфорт и боль, принялся...

О Мерлин, лучше бы он не пытался сделать это своим языком, думала Гермиона. По ее промежности текли его слюни, а он искренне считал, что это ее возбуждение.

Ей не оставалось ничего, кроме как сымитировать оргазм. Эти нелепые медвежьи объятия вызывали тошноту. Всё происходящее было неправильным. В довершение фиаско мимо двери прошла Молли, которая позвала Джинни помочь на кухне.

Гермиона думала только о том, что сама себя ласкала гораздо лучше... Поэтому, не дожидаясь пока его достаточно большой и толстый член оставит в ней отвратительные воспоминания и чувства, девушка решилась. После секса остаться друзьями они, скорее всего, не смогут. Она не сможет. Это подло по отношению к Рону, он не заслужил подобного. Но вот так сбежать прямо сейчас тоже не выйдет. А вот если...

Девушка тут же взяла инициативу в свои руки. Она усадила своего парня на край кровати, а сама встала перед ним на колени. Гермиона освободила из штанов его член, сжав твёрдую плоть своей изящной рукой, искренне радуясь, что не позволила случиться тому, что не вызывало бы в ней ничего кроме отвращения в будущем. То, что происходило сейчас, тоже не вызывало восторга, но с этим можно смириться.

Волшебница обхватила его ствол второй рукой и вспомнила всё, что прочла в маггловском журнале. Поэтому открыла ротик и высунула язычок, постучав по нему головкой члена, с которой стекала капелька смазки, а затем вобрала его в себя, немного посасывая и синхронно двигая обеими руками, помогая пальчиками, будто играя на флейте. Она не хотела смотреть ему в глаза, пусть думает, что это смущение, пусть что угодно думает, только поскорее бы...

Рон кончил ей в рот спустя пару минут и даже не попытался отстранить. Он с восхищением наблюдал за ее действиями, с краешка губ стекало его семя, которое Гермиона тут же стерла тыльной стороной ладони.

Но через пять минут Рон уже устроил разнос, упрекая в слишком хорошем опыте с Крамом. Гермиона попыталась объяснить, что делала минет впервые, но это было бесполезно — Рон ничего не хотел слышать. Желания спорить с ним не было совершенно, гриффиндорка даже увидела в случившемся плюс. Это давало ей отсрочку и время разобраться в себе. Наспех собрав свои вещи, девушка покинула комнату.

Джинни, увидев подругу выходящей из комнаты брата в халате и с бельём в руках, озорно улыбнулась, мысленно вздохнув с облегчением: похоже, между Гарри и Гермионой действительно всегда была только лишь дружба.

А ещё через пару дней героиня войны отправилась в Хогвартс, предварительно получив второе письмо от директора МакГонагалл. Гермионе было разрешено вернуться в школу летом, но с условием, что она поможет в подготовке к началу учебного года.

Семейству Уизли и Гарри она своё бегство объяснила желанием все-таки найти способ вернуть память родителям, они с огромным сочувствием и пониманием приняли данную новость.

***

Гриффиндорка и раньше имела доступ к запретной секции в библиотеке, но сейчас ее интересовали лишь контрзаклятия, чтобы снять Обливиэйт. Так проходили прозаичные летние дни.

Библиотека. Большой зал. Совещания с учителями. Восстановление школы.

Гарри и Джинни несколько раз вытаскивали ее в Хогсмид, где пытались разузнать что же произошло между ней и Роном, но Гермиона упорно не собиралась ни с кем делиться. В конце августа, перед началом учебного года, в последние выходные уходящего лета друзья сидели в Трёх Мётлах. С той лишь разницей, что Джинни Уизли сменила Рона Уизли в их компании.

Джинни продолжала ревновать Гарри и не отпускала его одного на встречи с подругой, лишая тем самым возможности обсудить происходящее. При Джинни ни Поттер, ни Грейнджер не открывали друг другу душу. Обоим вспомнилось время когда они жили в палатке, тяжелое время, но они, по крайней мере, принадлежали себе и ни перед кем не отчитывались.

Сейчас все трое непринужденно смеялись над неловкими поползновениями Филча к мадам Розмерте. Старый завхоз принёс хозяйке заведения букет роз, то и дело пытаясь коснуться ее руки. Но женщина, давно привыкшая к вниманию разношерстных мужчин, очень ловко увиливала от ухажера, не давая при этом и малейшего повода к обиде первого.

Гарри, меняя тему, сообщил:

— Я принял решение перебраться на Гриммо.

Гермиона понимающе посмотрела лучшему другу в глаза. Но Джинни раскраснелась.

— Почему ты мне не сказал об этом?

Гарри спокойно перевёл взгляд на девушку и взял ее за руку.

— Я не успел, милая. Ты уедешь в Хогвартс и мне будет неловко жить у твоих родителей, когда есть собственное жилье. Рону я предложил отправиться со мной, и он не против. Так что, на выходных вы обе сможете нас навещать.

Гермиона уже знала, что сейчас произнесёт рыжая бестия.

— Мне родители не позволят ночевать у тебя!

— Джинни, мы обязательно поженимся, когда ты закончишь школу. Потерпи немного. Просто поверь мне, так будет лучше.

Джинни насупилась, делая большой глоток сливочного пива, а Гермиона обернулась назад, обратив внимание, как Гарри напрягся всем телом. Джинни тоже это заметила и все трое теперь смотрели на вошедшего в паб Драко Малфоя, который, как обычно, грациозно шествовал к стойке. Он был как всегда безупречно элегантным и бледным. Парни кивнули друг другу, а Гермиона встретилась с его глазами цвета жидкого серебра всего на мгновение. Но ей показалось, что его, как и ее саму, вокруг все только раздражает. Тут же взгляд блондина стал непроницаемым.

Джинни подала голос.

— Неужели он решил доучиться?! Он же Пожиратель! Как его сюда вообще пустили?!

Ее негодование прервал Гарри, вновь легонько сжав кисть руки возлюбленной.

— Милая, его мать меня спасла, а он не выдал нас в Мэноре. На суде это признали не только я, Рон и Гермиона, но и полный состав Визенгамота. К тому же, его скорее вынудили вернуться. Чтобы он был под наблюдением. Об этом, по крайней мере, говорил Кингсли ещё месяц назад.

Гермиона неохотно поддержала друга. Они оба, прошедшие адское пекло рука об руку, а потом перемалывающую всё на своём пути машину Министерства магии, понимали чего добивается министр. Убедиться в непричастности Малфоя или же избавиться от этого неугодного рода.

— Да, отличный способ унизить его ещё больше. И подвергнуть опасности. Лишь ленивый не захочет его убить в этом году.

Джинни не унималась.

— Вы его что, жалеете?! Мой брат погиб из-за таких как он! Вы ещё защищать начните этого хорька.

Гермиона и Гарри улыбнулись друг другу, подумав о том, что брат с сестрой иногда невероятно похожи.

— Джинни, мы с Гермионой не защищаем Малфоя. Мы лишь объясняем тебе почему он здесь. Фред действительно не заслужил смерти, как и Тонкс, Люпин, Снейп... да их сотни. И мы не перестанем скорбеть. Но этот хорёк их не убивал, он вообще никого не убивал, я читал его дело. Если ты не помнишь, именно он бросил мне палочку...

Гермиона не дала Джинни перебить Гарри и перебила сама.

— Во время битвы он назвал меня грязнокровкой, как всегда. Но благодаря этому я вовремя обернулась и увидела пожирателя. Скажу больше, он меня закрыл своим Протего, когда Рон побежал спасать Молли, — Гарри и Джинни в неверии посмотрели на подругу, а она махнула рукой, — я говорила это на суде. Малфой сражался на нашей стороне, как и его мать. Возможно, если бы не он, меня бы уже не было.

Гарри наблюдал, как Джинни краснела от гнева. Они с Гермионой ещё раз улыбнулись друг другу.

— Ты точно сестра твоего брата! Вы даже ведёте себя одинаково!

Джинни тут же всмотрелась в лицо Гермионы и стала серьёзной.

— Ты скучаешь по нему, хоть немного? Он места себе не находит, но и мириться первым не хочет...

Гермиона отставила пустой кубок, допив сливочное пиво.

— Ребята, я перед ним ни в чем не виновата. Пусть разберётся в себе. Можете оба быть уверенными, что я его вообще ничем не обидела!

Гермиона уже открыла рот, чтобы сказать о том, что не собирается это все обсуждать. И вообще, ей пора. Пусть обижаются. В последнее время ее перестало радовать даже общение с друзьями, но видел это изменение в ней, похоже, лишь один Гарри. Который тоже, судя по всему, решил сбежать на Гриммо от шумного семейства. Ему тоже хотелось побыть в одиночестве, и Гермиона это понимала. Внезапно в паб проскользнул Патронус, это была кошка, мягкой поступью прошествовавшая по столу и усевшаяся перед гриффиндорцами, ожидаемо заговорившая голосом директрисы:

— Мисс Грейнджер, прошу явиться в кабинет директора. Немедленно!

Гермиона развела руками, извиняясь за свой уход. Гарри вышел ее проводить, сказав Джинни, что вернётся через минуту. Когда дверь паба за ними закрылась, друг удержал девушку за предплечье.

— Не знаю что там произошло у вас, но Рона это убивает.

— Гарри...

— Тсс, я не договорил. Я дружу с вами обоими уже много лет и мне не важно, вместе вы будете или нет. Гермиона, я вижу, что с тобой. Со мной было тоже самое, помнишь? На третьем курсе я отдалился от всех.

Гермиона неуверенно кивнула, а Гарри обнял ее.

— Просто знай: когда тебе захочется поговорить или просто помолчать, я рядом. Ты мне стала сестрой. И я не собираюсь терять тебя из-за Рона. Тебе нужно время.

— Спасибо, Гарри, — Гермиона благодарно обняла друга, — я думала, ты не поймёшь, да и возможности поговорить у нас нет...

— Я после переезда очень постараюсь найти эту возможность. Джинни сильно ревнует к тебе. Никто не понимает, что мы пережили, особенно тогда в лесу, когда Рон нас... — он не договорил, лишь слегка сомкнул челюсти, — но именно ты, ты одна всегда была рядом, ни разу не бросила и не отвернулась. Так что, это тебе спасибо! Можешь рассчитывать на меня, я приму любое твоё решение.

Они ещё раз обнялись, и Гарри чмокнул ее в макушку. Простившись с другом, Гермиона направилась к замку.

***

Минерва, сразу по прибытии героини войны в Хогвартс чуть больше месяца назад, скорее навязала, чем предложила стать старостой школы, поэтому Гермиона обзавелась собственной комнатой в башне старост.

Новая директриса видела перемены в своей протеже и старалась помочь как могла на протяжении половины лета.

Грейнджер уже успела обжиться в своей комнате, позволив себе сменить красные гриффиндорские цвета на нейтральные бежевые, а также разобрать чемодан. Но никаких личных вещей в комнате не было — ни фотографий, ни уютных пледов или подушек, ничего. Только несколько книг, лежавших на ее письменном столе, принесённых из библиотеки.

В остальном ее присутствие в башне оставалось неосязаемым, девушка ничего не трогала. Общая гостиная также была выдержана в нейтральных оттенках: каменные стены с гобеленами, камин с облицовкой из мрамора, бежевый пушистый ковёр, два коричневых кожаных кресла и такой же диван. В общей гостиной старост висели массивные часы, а также имелся журнальный столик напротив камина, несколько книжных шкафов под завязку набитых тем, что оставили предыдущие старосты и что, по-видимому, могло помочь новым, а ещё один большой общий стол, специально для проведения собраний со старостами факультетов, и, конечно же, для составления расписания распорядка дня школьников и дежурств.

Причина была до банального проста — у неё после войны ничего не осталось. С фотографий родителей она стёрла себя, а хранить их фото было опасно для их жизни, в случае, если бы ее поймали. А то, что было ей дорого, потерялось во время войны, как и Глотик, погибший на ее глазах в битве за Хогвартс.

Гермиона, тем временем, назвала пароль «Золотой снитч» горгулье и стала подниматься по винтовой лестнице.

— Мисс Грейнджер! Присаживайтесь, — сходу приступила волшебница. Они уже виделись утром во время завтрака.

Гермиона присела в указанное директором кресло, и ее взгляд встретился с портретом бывшего директора Северуса Снейпа, который, к ее величайшему удивлению, кивнул ей в знак приветствия. При жизни этот человек лишь уничижал, а тут поздоровался первым. Гермиона робко кивнула в ответ и сразу же обратилась Минерве.

— Вы меня хотели видеть, директор, что-то случилось?

— Гермиона, мне нужна твоя помощь. Мы столкнулись с одной проблемой... Министерство по прежнему вмешивается в дела Хогвартса.

Девушка нахмурилась, она по опыту знала, что ничего хорошего ее сейчас не ждёт, а после разговора с Гарри, она догадывалась о чем пойдет речь. Тем временем, бывший декан продолжала.

— После первой магической войны мы также приняли и детей пожирателей в стены школы... К этому я была готова. Но. Есть один ученик... Он сам носил метку.

— Вы хотите, чтобы я следила за Малфоем?!

Гермиона уже поняла, что именно от неё потребуется.

— Не совсем. Я прошу Вас, мисс Грейнджер, — Минерва вновь перешла на официальный безапелляционный тон, — не убить его. И не дать убить его другим.

— Я не собираюсь с ним вообще контактировать и ненависти не испытываю. Но и защищать не обещаю.

— Мисс Грейнджер, он будет старостой мальчиков и вашим соседом! Это решённый вопрос. Слишком опасно оставлять его в общей спальне, надеюсь, Вы понимаете меня. И ещё, он действительно лучший по успеваемости, вернее, вы оба с ним. Не считая незаурядные способности вас обоих, конечно же, если отбросить его родителей, внушавших мальчику с ранних лет важность чистоты крови, а также его вынужденное пребывание на стороне Тёмного Лорда, я уверена, вы могли бы подружиться. Тем самым подать пример остальным!

Гермиона вскочила со стула.

— Нет! Я никогда не стану жить с ним в одной башне! Он же специально будет меня выводить, как делал это все годы обучения! Он... он же невыносим! А я не собираюсь все делать за двоих.

МакГонагалл тоже встала, но, к удивлению обеих дам, их прервал смех с портрета Дамблдора. Минерва обернулась к нему и вопросительно уточнила:

— Вы что-то хотите сказать, Альбус?

По кабинету разнёсся такой знакомый голос, что у Гермионы по коже пошли мурашки.

— О, да. Мисс Грейнджер, знаете, в 1977 году ко мне пришла назначенная мною староста, она тоже была магглорождённой. И говорила то же, что и Вы, слово в слово. Но. Знаете, чем всё закончилось?

Гермиона не хотела знать, но лишь вздохнула, рухнув обратно в кресло.

— Вы дружите с её сыном. Отец Гарри тоже задирал Лили все годы их обучения.

Гермиона усмехнулась, даже не стремясь скрыть своё раздражение, украдкой переведя взгляд на Северуса, который явно не горел желанием, как и гриффиндорка слушать эту историю. Гермиона спокойно произнесла:

— Да, но он не был пожирателем, в его доме ее не пытали. И он не смотрел на это. К тому же, мы не были никогда симпатичны друг другу, мы оба вызываем взаимное отвращение... Будет чудом, если мы действительно не поубиваем...

Голос теперь подал Северус:

— Мисс Грейнджер, мой крестник достаточно умён, чтобы не нападать на героиню войны. Уверен, он будет исполнять свои обязанности, когда узнает о своём назначении. В ином случае его всегда ждёт камера по соседству с отцом.

Староста ошарашено смотрела на человека, который смог ее убедить правдой. Это единственное, за что она всегда была готова сражаться. В диалог вступила МакГонагалл, но для Гермионы это уже не имело значение, решение было принято секундой ранее:

— Гермиона, если ты хочешь получить рекомендацию для должности в министерстве, это твой шанс. Я знаю, что ты и старостой быть не хотела. Но кроме тебя никто не согласится с ним жить из страха. К тому же, у нас был уговор. Ученики летом в Хогвартсе не находятся. Ты обещала оказать любую посильную помощь.

Попрощавшись с портретами и директрисой девушка покинула кабинет. Гермионе стало стыдно. Малфой тоже ведь наверняка не обрадуется такому соседству. Ей даже стало его немного жаль. Да и кто действительно кроме неё не побоится жить в одной башне с бывшим пожирателем? Или не попытается его убить? Вздохнув, она побрела прочь.

Девушка шла в направлении Чёрного озера, побродить там казалось лучшим решением. Теперь стало понятно, что Малфой точно не просто так оказался сегодня в Хогсмиде. Его вызвала директор. Возвращаться в башню совершенно не хотелось. Пусть он устроится и ляжет спать.

Нет. Гермиона Грейнджер не боялась столкнуться с Драко Малфоем. По сути, ей вообще было безразлично, кто станет вторым старостой, но вступать в перепалки или скандалить не хотелось. Совершенно не было сил думать о чем-то, кроме собственных проблем. Апатия слишком прочно поселилась в ней.

Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, Гермиона вернулась в замок, но только не в свою башню. Она направилась в совятню, сама не зная зачем. Ещё долго девушка просто смотрела куда-то вдаль, даже не обращая внимания на ластящихся к ней птиц. Становилось всё холоднее, но спасали согревающие чары. А ещё чуть позже захотелось спать.

Около полуночи гриффиндорка подошла к портрету, произнесла пароль «Рунеспур» и картина послушно отъехала.

***

Несколькими часами ранее

В кабинет директора вошёл светловолосый юноша, вернее мужчина. За лето он определенно возмужал. Минерва МакГонагалл была настроена решительно относительно разговора с этим дерзким мальчишкой. Ей было жаль его с одной стороны, а с другой она знала, на что он способен.

Юноша учтиво поприветствовал МакГонагалл и опустился в предложенное кресло.

— Чем обязан, профессор?

— Директор.

— Да, конечно, простите. Директор МакГонагалл, чем обязан такой чести? Вы просили меня сегодня явиться с вещами.

— Я перейду сразу к делу, мистер Малфой. Все годы, проведённые в школе, показывают вас как весьма одаренного волшебника, с отличной успеваемостью. Поэтому я назначаю Вас старостой школы в этом году.

Взгляд решительных зелёных глаз встретился с пронзительным серых. Этот волшебник действительно являлся одаренным. Минерва была готова поклясться, что Драко остался жив лишь потому, что был наделён редким даром врожденной окклюменции, которую неустанно развивал, не без помощи Северуса, разумеется. Она выжидающе смотрела на него и не находила ни одной эмоции на аристократически бледном лице. Превосходный актёр!

— Директор, давайте будем откровенны. Послевоенный скандал Хогвартсу совершенно не нужен. Я уверен, что это министерство навязало Вам мое присутствие в школе. И смерть бывшего пожирателя или кого-то из покушавшихся на него — будет плохой рекомендацией новому директору. Могу пообещать, что не доставлю хлопот. Но не заставляйте меня быть старостой.

— Раз уж Вы решили говорить прямо, мистер Малфой, то так тому и быть. Я действительно не могу допустить, чтобы Вы оставались в общей спальне Слизерина.

— Я никому не причиню вреда, обещаю.

— Дело не в Вас. Вам могут причинить вред.

Малфой начал закипать.

— В моем доме два года жил Том Реддл. Пожиратели. Да Мерлин знает, кто ещё. Я сумею отбиться от кучки школьников. Не стоит волноваться обо мне. Я пообещал никого не убивать и просто не причинять вреда. Моя палочка под надзором, Вам это отлично известно.

В разговор вмешался Северус, от его голоса Малфой еле заметно вздрогнул, как и Гермиона ранее, услышав голоса умерших директоров, но юноша тут же встретился со взглядом тёмных глаз крестного, строго взирающих на него с портрета.

— Драко. Решение принято. Ты будешь старостой. И ты будешь жить в башне старост. Это не обсуждается. Это лучший выход для всех.

— Как славно, посадить меня на поводок, вручив его старосте девочек. Кто же эта несчастная?

— Тебе придётся с ней наладить отношения. И оставить прошлое в прошлом.

— Я надеюсь, это не Грейнджер? В противном случае мы поубиваем друг друга в первый же час заселения, — переводя взгляд с МакГонагалл на Снейпа Малфой убеждался всё больше в своей правоте. — Героиня войны и бывший пожиратель. Это ваша идея реабилитации моего имени, или проверка нас обоих на прочность?!

Малфой сейчас готов был заавадить портрет крестного. Он не сомневался в том, кому принадлежит столь блестящая идея. Но пока оставалась ничтожная надежда, что это не заучка Грейнджер, — ведь ему даже не сочли нужным сообщить имя старосты девочек.

МакГонагалл прервала буйный поток размышлений.

— Следите за языком, мистер Малфой.

На лице парня появилась такая знакомая усмешка, за которой скрывалась дикая ярость, однако, тон был донельзя покорным и учтивым:

— Простите, директор. Все ясно, сегодня же распакую свои вещи в башне старост. Я могу идти?

МакГонагалл кивнула, понимая, что не зря послушала Северуса и Альбуса. Они оба рекомендовали ей пригласить Малфоя с вещами на день раньше, чтобы он не ехал в поезде с остальными учениками. Это было опасно как для него, так и для учеников, которые обязательно рискнули бы устроить с ним дуэль.

Уже развернувшись к двери, Драко вновь услышал голос крестного.

— Драко, передай матери, что она может заглянуть в Паучий Тупик, чтобы забрать свои книги и вещи.

Драко обернулся, но лишь молча кивнул. Он не знал, о чем идёт речь, похоже его роль пешки никогда не закончится. На его лице расплылась едкая усмешка.

— Что-то ещё, Северус?

— Да. Ты уже не глупый мальчишка без права выбора.

Эти слова покоробили блондина, его затошнило.

— Как же ты ошибаешься, Северус.

— Я никогда не ошибался. Да, министерство будет пристально следить за тобой и пытаться помыкать, но ты в состоянии с этим справиться. Пообещай мне подружиться со своей соседкой, эта дружба позволит тебе избавиться от гнета общества. Больше я ни о чем не прошу. Пароль «Runespoor».

Малфой молча развернулся на каблуках и вышел вон. Его охватил настоящий гнев. Уже вдогонку он услышал пароль от комнаты. Спустя четверть часа новоиспеченный староста назвал заветное слово портрету какого-то древнего волшебника, наверняка, ровеснику Мерлина, и вошёл в общую гостиную.

К его удивлению гостиная не была оформлена в стиле какого-то из четырёх факультетов. Нигде не было красных цветов. Может вовсе не Грейнджер его соседка? Или ещё не приехала? Ее бы не стали вызывать заранее, ей-то ничего не грозит.

Он мрачно осмотрел помещение. Увидев лестницу, ведущую наверх, решил оценить и свою комнату, которую естественно было даже допустить к сравнению с собственной спальней в Мэноре. Двери было две. Ему всегда нравилось выбирать то, что правее, поэтому, не задумываясь, волшебник взмахнул палочкой и распахнул дверь. К его удивлению оформление комнаты не принадлежало ни к одному из цветов факультетов. Может старосты сами могут выбирать цвет при заселении?

Драко не обнаружил своих чемоданов в этой комнате, как и присутствие другого человека, особенно девушки, тоже не ощущалось. Может она действительно ещё не приехала? Но тут же заметил, что на письменном столе лежат несколько книг, подойдя ближе он рассмотрел их внимательнее. Книги были о заклятиях и контрзаклятиях. Закладка в верхней из них покоилась на странице, посвящённой Обливиэйт. Малфой закрыл потасканный фолиант и покинул комнату. Рыться в чужих вещах не входило в его привычки.

Найдя свою комнату со второй попытки он обнаружил, что его спальня оформлена в цвета, традиционно относящиеся к змеиному факультету. Стало быть, его соседка не хотела относить себя ни к одному из четырёх? Странно.

Малфой разочарованно вздохнул, потому что ванная комната оказалась смежной и ее придётся делить им обоим. Самое интересное, попасть в эту комнату можно было только из спален. Забавно. Директора осознавали, какой это соблазн для молодых с бушующими гормонами студентов? Он тут же усмехнулся, вспомнив, что и без помощи общей ванной комнаты в его кровати побывала половина девушек Хогвартса, и это несмотря на общую спальню мальчиков. Заглушающие и отводящие чары ещё никто не отменял.

Малфой удивился, не обнаружив и в ванной никаких следов пребывания соседки. Ни зелий, ни маггловских штучек, которые привозили с собой полукровки, ничего. Значит, эта ведьма весьма одаренная, раз для купания ей необходима одна только палочка и умение пользоваться заклинаниями. Никаких зелий даже... Скорее всего чистокровная. Или же она ещё не разобрала свои вещи.

Малфой призвал своего домовика из Мэнора и велел разобрать чемоданы, застелить постельное, привезённое из дома, а также подать ужин в общую гостиную.

К ужину соседка не явилась. Возможно, она находилась в общем зале, с преподавателями? Желания идти проверять не было. Совершенно. В любом случае ночевать она точно явится. Драко решил провести время ожидания с пользой.

Он даже развеселился, заколдовав лестницу.

Это было предусмотрительно.

Если кто и захочет попасть в его спальню, даже через смежную ванную, то он не сможет пройти сквозь первую ловушку, не говоря уже о входе в его комнату. Только приглашение хозяина поможет гостю миновать барьер. Осталось лишь внести толику магии его соседки в заклятие, чтобы она беспрепятственно могла попасть к себе в любое время. Почти лениво Драко наложил ещё одну защиту и на свою комнату, просто так туда нельзя будет войти.

Тем временем эта самая соседка так и не появилась, хотя время близилось к полуночи. Неужели она нарушает правила и бродит по ночам? Или ее попросту здесь нет? Ведь они совершеннолетние, учеба пока не началась... выходные. Драко почувствовал себя глупцом: скорее всего, она где-то отмечает конец лета с друзьями, пока он ждёт ее здесь. Но он дождётся. Им необходимо установить правила. Сегодня же. Потому что завтра предстоит встречать и координировать прибывших студентов.

Мысли вновь вернулись к Грейнджер. Он был почти уверен, что это будет именно она, потому что видел ее в Трёх Мётлах несколько часов назад. А точнее, Грейнджер, Поттера и Уизли — неизменное трио. С той лишь разницей, что брата сменила его сестра.

Странно, а где же этот лохматый вислый болван? Неужто до его друзей, наконец, дошло, что он никчёмный? Хоть и спустя семь лет, но все же дошло.

***

Драко потягивал огневиски из хрустального бокала, оба предмета были привезены из дома, длинные изящные пальцы перелистнули очередную страницу книги, найденной в одном из общих книжных шкафов. Весьма занимательно.

Как избавиться от магических шрамов. Его взгляд скользнул к предплечью, которое сегодня было скрыто идеально отглаженной рубашкой. Может удастся свести этот безобразный шрам и те, от Сектумсемпры, оставленные Поттером, которые портили безупречную алебастровую кожу.

Наконец, разбуженный и недовольный волшебник с портрета пропустил девушку, даже не обратившую внимания на то, что она находится не одна в помещении. Комнату освещало лишь пламя камина, создавая интимный полумрак. Драко мог наблюдать за ней не выдавая себя, что, собственно, и делал.

Тем временем, барышня что-то бубнила себе под нос, разобрать удалось лишь: «Омерзительно, я буду противна сама себе, нет», и она хлестко ударила себя по щеке. Брови Малфоя поползли вверх, а губы расползлись в едкой усмешке. Он был уверен, что она думает о соседстве с ним в таком мрачном ключе. Но откуда он мог знать, что это было совершенно не так, ведь ее мысли были заняты рыжим парнем.

— Грейнджер, я безмерно рад, что ты осознаешь насколько омерзительна даже самой себе. Но нам нужно установить правила, дабы не встречаться лишний раз.

Девушка остановилась посреди комнаты, только теперь заметив в одном из кресел своего коллегу и соседа по совместительству. Она фыркнула и недовольно нахмурилась, хватаясь рукой за палочку. От парня не укрылся ее порыв самозащиты.

— Я не собираюсь на тебя нападать. Ты от Уизли тупостью заразилась? Это передаётся половым путём?

— Да как ты смеешь, Малфой?! Я не верю ни одному твоему слову, что ты не будешь нападать. И раз уж из нас двоих именно ты аристократ, мог бы поприветствовать, а не подслушивать. Хотя, о чем я говорю? Ты ограниченный хорёк, который не может понять, что кровь одинаково красная у всех, с разницей лишь в том, что...

Малфой не дал ей договорить, наложив Силенцио.

— Туше, Грейнджер. Мы снова поругались. Но у нас обоих нет выхода, раз мы оба здесь, оба старосты. Понятия не имею почему согласилась ты, надеюсь, не из желания опекать сирых и убогих. Потому что палочку у меня не отобрали. Справлюсь сам. И ещё, мне плевать на твою кровь.

Гермиона уже сняла с себя заклятие немоты, но перебивать не стала, лишь подошла и уселась в кресло напротив.

— И что ты предлагаешь? Конкретнее.

— Уверен, для тебя не было сюрпризом мое пребывание здесь. Предлагаю сделать проживание в башне максимально комфортным для нас обоих. Поверь, я, как и ты, не горю желанием здесь жить, с тобой.

— Я тоже об этом думала. И у меня тоже есть конкретное предложение.

— Не сомневаюсь, у меня оно тоже не эфемерное.

Гермиона кивнула, давая ему возможность высказаться, на что парень удивленно приподнял брови и отставил напиток.

— Делегировать составление расписания не имеет смысла, иначе постоянно будем сталкиваться, поэтому придётся потерпеть друг друга и составить вместе. Патрулировать коридоры предлагаю раздельно, сэкономим время и не придётся находиться вдвоём. Ты же не испугаешься бродить по замку одна? Что хотела предложить ты?

Гермиона, по сути, хотела предложить то же самое, но с дополнениями.

— Не испугаюсь. А ты? В остальном... Согласна с тобой. Но есть ещё дополнения.

Парень фыркнул.

— Неужели беспокоишься обо мне? Я не сдам МакГонагал. Но видеть тебя лишний раз нет желания.

Малфой не ожидал, что она так быстро согласится, но был приятно удивлён. А чего он ожидал, что героиня войны испугается патрулировать школьные коридоры в одиночестве? Или внезапно захочет подружиться? Как романтично, вдвоём по ночам бродить по замку. Ага. Да ее одну кажется будут бояться не меньше чем его, пожирателя, с их приобретёнными боевыми навыками.

— Составим расписание когда можно приводить друзей в общую гостиную, чтобы не случилось недоразумений. А ещё, если ты будешь таскать к себе... эммм... в общем, ставь заглушающие чары.

Она немного покраснела, чем почти рассмешила Малфоя. Хотя надменная маска и не думала хоть сколько-нибудь сорваться. Но он тут же погрустнел, подумав о том, что вряд ли кто-то из девушек в этом году захочет уделить внимание слизеринскому принцу, ведь его фамилия втоптана в грязь. Да и друзей, кроме Нотта, почти такого же пострадавшего как он сам из-за отца, или Забини, чья мать снова в поисках нового мужа, у него нет. Панси и та не написала ни разу за лето.

— Договорились. Но и ты будешь накладывать заглушающие, не собираюсь слушать вашу с рыжим какофонию, пусть даже и две минуты.

Гермиона тряхнула буйной копной волос, давая понять, что ещё не закончила. Ее немного рассмешило то, что Малфой неосознанно угадал предел Рона.

В последнее время ее забавляли весьма странные вещи, сказала она себе в оправдание.

Слизеринец в этот момент чуть не застонал вслух, подумав о том, что придётся терпеть мальчика-который-никак-не-сдохнет и рыжего нищеброда, а ещё Уизлетту и полоумную Лавгуд, которая, если верить «Пророку» встречается с Долгопупсом. И это как минимум. Неожиданно он понял, что Гермиона, хоть и покраснела, но всё же едва сдержала смешок. С ужасом Малфой подумал, не легилимент ли она?! Но тут же успокоился после ее наивного вопроса.

— Почему две минуты?

— Я знаю, что он не способен на большее. Да и твой смех это подтверждает.

Гермиона посерьёзнела, нельзя позволить этому белобрысому хорьку унижать Рона. Он остаётся если не парнем, то другом точно. Проклятое любопытство.

— Не смей говорить подобное, иначе...

Малфой отмахнулся, отпивая глоток терпкого напитка и возвращая стакан на столик.

— Иначе что, Грейнджер? Устроим дуэль? Нам обоим известно, что ничем хорошим это не закончится.

Гермиона хмыкнула, ее по-прежнему распирало любопытство и это не укрылось от проницательного взгляда серых глаз.

— Как же ты громко думаешь, Грейнджер! Удовлетворяю твоё любопытство. Браун встречалась не только с этим нищебродом, но и с половиной Слизерина. А память у неё хорошая, к тому же, она болтлива. И расстались они во второй раз как раз таки из-за двух минут, у нас вся гостиная по полу каталась. Со слов самой Браун, опять же, достаточно показать Уизли грудь, как он кончит. Неужели ты не знала? Судя по твоему лицу — явно не знала.

Драко притворно расстроился и поцокал языком.

— Потому я и говорю, даже на жалкие пять минут, вдруг у вас всё-таки будет прелюдия, накладывай заглушающие, ты ведь отлично владеешь палочкой.

Гермиона растерялась. Малфой сделал комплимент ее владению палочкой? Стоп. О чем она вообще думает?! Слизеринец только что вывалил на неё такую важную информацию, которую девушка действительно не знала, о том, что они дважды начинали встречаться с Браун. И в ней сейчас поднималась волна злости, Рон упрекал ее, когда сам... Да и кончил он правда всего за пару минут, Малфой, видимо, говорил правду. Захотелось сказать ему спасибо, за новый аргумент для расставания с Уизли.

Сам же Малфой еле сдерживался от комментариев, рассматривая сменяющийся спектр эмоций, а затем вмиг ее погрустневшее лицо.

— Ой, Грейнджер, не вижу поводов расстраиваться, неужели ты настолько грязная, что он тебя ещё не трахнул? Уверен, если и нет, то ты в скором времени познаешь примитивные ласки этого тролля. А с твоей жаждой учиться, обязательно натаскаешь его на «Выше ожидаемого».

«Он перегнул палку», — пронеслось в голове Гермионы. Поэтому она тут же невербально применила Экспеллиармус, обезоружив противника. Гриффиндорка сразу же вслед за первым заклятием использовала прикрепляющие чары и приклеила его к креслу, а после применила Силенцио. Девушка встала и подошла к нему, наклонившись прямо напротив и, остановившись в нескольких дюймах, произнесла:

— Если ты не научишься нормально со мной общаться, будет хуже, поверь.

Малфой беспомощно мотал головой.

— Ты успокоился?

Он кивнул. Гермиона тут же сняла с него Силенцио.

— Ты ненормальная!

Волшебница лишь пожала плечами.

— Малфой, не играй со мной. Проиграешь. Это от меня зависит твоя свобода, а не наоборот.

Драко уже знал как отомстит ей. Стоит лишь подождать. Но тут же вспомнил слова крестного. Нет, он не может подвести семью. Где же этот выбор, о котором все твердят? Ах да, верно, у Драко Малфоя никогда его не было и не будет. Он обреченно вздохнул.

— Я обещаю, что не применю к тебе непростительных, или Сектумсемпру или Глациус Дуо или что-то в этом роде. Давай поговорим нормально, я готов к компромиссам.

Гермиона была очень довольна собой, но все равно не верила Малфою.

— Я тебе не верю.

— Малфои всегда держат слово. Я обещаю, что вреда тебе не причиню, но с условием, если ты первая не начнёшь дуэль.

— Идёт. А если нам потребуется связаться?

— Зачарую пергамент. Я пишу на своём, проявляется у тебя, и наоборот. В крайнем случае, можно запустить с посланием журавлика.

Волшебница согласно кивнула, даже не подумав о том, чтобы попрощаться.

Она отпустила его, и теперь отправилась в свою спальню, пока он шёл за палочкой, отброшенной в дальний угол. Но не успел Драко ее поднять, как услышал женский вскрик.

Гермиона повисла перед лестницей вверх ногами. Малфой усмехнулся, но, натянул серьёзное выражение лица, оборачиваясь к жертве.

— Я честно не успел предупредить! Не...

Он замолчал на середине фразы. Потому что вверх ногами болталась очень соблазнительная девушка, и откуда эта богиня здесь? Это не может быть заучка Грейнджер, но это была именно она.

На ней сегодня было платье длиной до середины икры персикового цвета свободного кроя. И если она в нем выглядела как чучело войдя в гостиную, то повиснув вверх ногами, дала возможность Малфою рассмотреть всё, что было под этим тряпьем. Платье задралось настолько, что закрывало ее лицо, даже волос не было видно. Зато прекрасно было видно красивые и загорелые длинные ноги, округлые бёдра под нежно-розовым кружевом белья, тонкую талию и достаточно аппетитную грудь, практически вываливающуюся из бюстгальтера благодаря гравитации и ее дрыганью.

Малфой незамедлительно вернул ее на землю и заранее выкрикнул: «Протего максима», понимая, что именно сейчас будет.

Гермиона в ярости метала в него заклятия. Но спустя несколько минут, он все же смог ей объяснить, что просто забыл предупредить. И это всего лишь мера защиты. Девушка достаточно быстро остыла и позволила добавить собственной магии к чарам. В конце концов, это весьма забавно. И если кто-то захочет попасть в ее комнату...

Да, стоило признать, Малфой всё-таки хорошо придумал... Надо запомнить это заклятие. Жертва теряет палочку и повисает в воздухе, всего лишь ступив шаг. Эффектно.

Новоиспечённые соседи распрощались и разошлись по спальням. Оба с облегчением подумали о том, что ожидали худшего от этого вечера.

Гермиона вдруг осознала, что Малфой даже не назвал ее напрямую грязнокровкой ни разу, это приятно удивляло.

Немного полежав на пушистом белом ковре за чтением отложенной книги, Гермиона направилась в ванную. Но открыв дверь, она сразу же ее закрыла. Потому что в ванной абсолютно голый стоял Малфой, который решил искупаться именно сейчас, по злой иронии.

Глаза Гермионы распахнулись очень широко, рот приоткрылся, она тут же прикрыла его рукой, а дверь захлопнула. Прокричав:

— Я не хотела! Прости!

Гермиона покраснела до корней волос, когда из ванной раздался весёлый смех.

— Один-один, Грейнджер! Ты же кричала, что я видел тебя почти голой. Я не стеснительный. Можешь присоединиться, судя по взгляду, тебе всё понравилось. Признай, более красивого тела ты ещё не видела.

В этот момент Грейнджер сползла вниз по двери с обратной стороны, накрывая красное от стыда лицо ладонями. У неё в памяти, похоже на всю жизнь теперь, отпечатался образ обнаженного парня. Он был непростительно красив, Мерлин его дери! Широкие плечи, узкие бёдра, кубики пресса, о Моргана, да он совершенство! Теперь понятно почему все девочки так за ним бегали...

Спустя час Гермиона заставила себя пойти искупаться. Малфой, судя по всему, уже лёг спать, но из предосторожности она все равно заперла двери заклятиями.

Гермиона подумала: «Да уж, один-один... Если мы в первый вечер докатились до таких дел... Что же будет дальше? Кажется, нам правда лучше не видеть друг друга лишний раз».

Малфой же лежал подложив руку под голову и рассматривал звёздное небо, наколдованное ранее. Вот тебе и заучка... Да ее телу позавидовала бы любая чистокровная.

«Если бы не была грязнокровкой, — мечтательно подумал юноша, — можно было бы рассмотреть как вариант... Героиня войны, умная, красивая...» Внутренний голос противно добавил: «В состоянии родить от тебя здоровых детей, а не сквибов». Малфой в ужасе распахнул глаза, отгоняя от себя полудрему, теперь уже он шлепнул себя по лицу: «Ты о чем думаешь, Мерлина ради! Она грязнокровка. И вообще смотреть в ее сторону мерзко должно быть! Но почему-то было совсем не мерзко...». Впервые за долгое время ему снились стройные женские ноги и огромные шоколадные глаза, со спадавшей на заострённое лицо гривой каштановых волос, а не кошмары, которые мучили с завидной регулярностью.