Бывший моей сестры [18+]

— Пап, ты уверен, что встречу нужно делать так срочно? — осторожно сжимаю руку отца рядом со мной.

Внутренности наполняются беспокойством. Замечаю слегка побледневшие щеки отца и нервничаю, что он находит встречу напряженной. Отец с быстрой улыбкой отмахивается от меня, сосредотачивая внимание на пачке бумаг перед собой.

— Со мной все хорошо, Ев, перестань волноваться.

Улыбаюсь и ныряю глазами в свои бумаги. Но, тем не менее, боковым зрением слежу за отцом, готовая броситься ему на помощь. Проходит неделя с тех пор, как его выписывают из больницы, и сегодня первый день, как он возвращается к работе. Отец настоял на том, чтобы я организовала экстренную встречу с Тимуром Энгбергом.

А я с головой ухожу в работу, благодарная за то, что у меня есть что-то, что может отвлечь мысли от Тимура. К моему облегчению, я говорила с его личным помощником, который четко сообщает мне, что Тимура в городе нет, но на встрече он присутствовать будет.

Хоть с той злополучной встречи проходит больше недели, я все еще содрогаюсь при любом воспоминании. Мои ночи проходят в бессонных раздумьях, снова и снова прокручивая сцены с Тимуром в голове. Боль и необходимость сталкиваются внутри. Маленькая часть сожалеет, что я остановила мужчину, в то время как большая часть благодарна, что я не поддалась. Хотя больно, что он не делает ни малейшего движения и не останавливает меня. Он позволяет мне уйти, даже не взглянув.

Боже, я ведь извинилась. Так почему он так зол? Конечно, мне следовало рассказать Тимуру правду о Марке раньше и избавить их от гнева, но я извинилась, черт возьми! Самое меньшее, что он мог сделать – принять мои извинения и двигаться дальше. Вместо этого он пытается наказать меня сексом.

Подавляю вздох, потирая уставшие глаза. Всю неделю я мало сплю. Занимаю себя чем-то днем, а по ночам ворочаюсь в постели, пытаясь обдумать следующий шаг в наших отношениях с Тимуром.

К счастью, Тимур оставляет меня в покое с той ночи, но теперь придется столкнуться с ним сегодня. И, что еще хуже, в присутствии отца. Быстрый ум папы обычно замечает любые мелкие детали. Я искренне надеюсь, что он будет слишком занят деловыми вопросами, чтобы отслеживать подводные камни, которые возникают всякий раз, когда я и Тимур находимся в одной комнате. Этой мысли достаточно, она заставляет сердце трепетно биться.

— Этот мужчина, Энгберг, похоже, проник глубже, чем я предполагал, — голос отца врывается в мысли. Поднимаю глаза. Отец хмуро смотрит в документы, которые держит в руках. — Он, должно быть, очень убедительная персона, раз смог уговорить даже крутого Смирнова продаться.

Он... бывает убедительным.

— Ну, парень скоро узнает, что и я не слабак. Я не позволю какому-то ничтожеству прокрасться и завладеть моим собственным потом и кровью.

— Пап, — вздыхаю, откидывая назад волосы, — помни о своем давлении.

Отец хмыкает и ерзает на стуле, взглянув на настенные часы.

— Он опаздывает. Многое говорит о характере мужчины, если он не может позволить себе прийти вовремя на деловую встречу.

— Я уверена, что он скоро будет здесь, пап.

Чувствую слабые зачатки головной боли. Тру виски, закрыв глаза, и жалею, что отец настаивает на встрече. Как ни странно, я вспоминаю, что Тимур также опоздал на нашу первую встречу пять лет назад. И тогда это заставило меня с подозрением отнестись к нему.

Дверь позади меня хлопает. Напрягаюсь, не оборачиваясь знаю, что это Тимур. Сердце ускоряется, а кровь, кажется, покидает лицо.

— Приношу извинения за задержку, — чувствую его взгляд на мне, вся кожа горит. — Мой рейс задержали.

Тимур останавливается и присаживается на стул рядом со мной. Его пряный аромат касается носа, разносит горячие импульсы желания по венам. Решительно не отрываю взгляд от бумаг. Да поможет мне Бог.

— Хороший деловой человек всегда старается прийти вовремя, — отец неодобрительно хмурится.

Заявление встречено тишиной. Подавляю стон. Я могу только представить, что происходит в голове Тимура в данный момент. Вероятно, вспоминает, как много лет назад и я обвинила его в таком же опоздании.

Украдкой бросаю взгляд на Тимура, в замешательстве обнаружив, что он пристально наблюдает за мной. Ледяные глаза изучают каждый сантиметр моего лица. Подавляю огромное желание вытереть вспотевшие ладони о юбку своего нежно-розового костюма, не желая выдавать, насколько сильно он меня нервирует.

Тимур выглядит хорошо. За эти дни, что мы не виделись, его щетина отросла. Теперь он смотрится еще более устрашающе. Темные волосы аккуратно уложены, дополняя темно-красный костюм и черную рубашку под ним.

Что творится у него в голове? Задумываюсь, изучая свои руки, как будто могу найти ответ на кончиках своих голубых ногтей. Думает ли он обо мне или отмахивается, как от надоедливого насекомого?

Инстинкты подсказывают, что последнее, скорее всего, правда. Несколько дней назад Тина показала мне номер одного из журналов – на обложке которого красовалась фотография Тимура, обнимающего пышногрудую рыжеволосую девушку. Зрелище побудило во мне ревность – чувство, которое я настойчиво игнорирую, не желая признавать, что зарождается что-то большее, чем просто сексуальное влечение к Тимуру Энгбергу.

— Я постараюсь запомнить для следующего раза, — сухо отвечает Тимур, поправляя темный галстук.

Он кладет папку с бумагами на стол и открывает ее.

— Может быть, мы начнем?

В течение следующего часа основное внимание сосредоточено на бизнесе. По ходу встречи я постепенно расслабляю и ощущаю себя комфортно. Тимур старается не обращать на меня внимания, ни разу не взглянув в мою сторону. Даже когда я говорю, отвергает все с презрением, которое, по-видимому, очевидно только мне.

Медленно нарастает обида на его грубость. Превращаюсь в тихо бурлящую массу гнева. Как он смеет обращаться со мной так, словно я ничего не значу? Тимур отвечает на вопросы отца с легкостью, граничащей со скукой.

— Итак, — отец наклоняется вперед, пристально сузив глаза, — сколько?

— Прошу прощения? — плечи Тимура мгновенно напрягаются.

— Сколько будет стоить заставить отказаться от тех акций, что вы приобрели?

Слышу, как Тимур медленно выдыхает. Атмосфера в кабинете внезапно становится напряженной. Тимур задумчиво трет подбородок, изучая отца.

— Что заставляет вас думать, что я готов торговать своими акциями? — его взгляд переключается на меня, губы сжимаются в тонкую линию. — Ваша дочь натолкнула вас на мысль, что есть какой-то способ убедить меня?

— Я не делала ничего подобного, — от такого обвинения я щетинюсь.

Тимур поворачивается ко мне. Его глаза холодные и отстраненные. Так не похоже на страстного мужчину, которого я видела не один раз.

— И ты ожидаешь, что я поверю в это? Ну же, Ева, мы с вами хорошо осведомлены о ваших особых... навыках манипулирования.

— Что здесь происходит? — вмешивается папа, переводя взгляд с меня на Тимура.

Делаю глубокий вдох. Я знаю, что Тимур дразнит меня, пытается вывести из себя. Но я не доставлю ему такого удовольствия.

— Ничего страшного, папа.

Тимур усмехается. Звук одновременно горький и веселый.

— Лгунья.

Одно-единственное слово заставляет стиснуть зубы и впиться ногтями в свои ладони. Я не могу позволить себе потерять самообладание.

— Верьте, во что хотите, Тимур Львович, — пожимаю плечами, изображая безразличие. — В конце концов, я не могу контролировать ваши мысли.

Его глаза сужаются. Часы в кабинете назойливо тикают. Тимур следит за мной, секунды тянутся медленно, молюсь о каком-нибудь вмешательстве.

— Я не заинтересован в продаже, — Тимур, наконец, обращается к отцу. — Скорее, я намерен в полной мере участвовать во всех аспектах управления бизнесом в качестве основного акционера. Вам лучше привыкнуть к этому.

Отец ударяет кулаками по столу, гнев исходит от него волнами.

— Вы ни черта не знаете о ведении этого бизнеса! Как ты смеешь появляться ниоткуда и пытаешься оказать давление на мой бизнес?

— Па... — встревожено вскакиваю на ноги и спешу к его креслу. — В этом нет необходимости. Я уверена, что можно достичь договоренности на взаимовыгодных условиях.

Брови Тимура насмешливо приподнимаются:

— И что вы подразумеваете под «взаимовыгодными» условиями, Ева Романовна? Что вы можете предложить? Себя?

— Я предупреждаю вас, Тимур Львович. Следите за своим языком в присутствии моей дочери, — отец сжимает кулаки. — Так не следует разговаривать с девушками.

Тимур непримирим. Он бросает взгляд на часы и подается вперед.

— Приношу извинения, — слова сплошная насмешка.

Мужчина встает, поправляя пиджак:

— А теперь мне нужно идти на более важную встречу.

Энгберг, не дожидаясь ответа, просто выходит из кабинета. Рычу и спешу за ним. Хочется убить за такое высокомерие. Догоняю Тимура в лифте, шагнув в закрытое пространство перед тем, как двери успевают закрыться.

— Ты ублюдок! — рычу, приближаясь к нему, сверкая глазами в ярости. — Как ты смеешь?

Он спокойно смотрит на меня сверху вниз, выражение лица остается жестким.

— Как я смею «что», Ева?

— Оскорблять меня таким образом! — ударяю кулаком ему в грудь. — Я не знаю, в чем твоя проблема, Тимур, но ты должен прекратить. Да, я совершила ошибку, не рассказав тебе о своем брате, но серьезно? Я извинилась. Просто смирись с этим.

— О, я уже отпустил. Именно ты заговорила сейчас об этом, не так ли, карамелька?

— Это потому, что ты продолжаешь вести себя как придурок! — чуть ли не взвизгиваю от разочарования. — Послушай, Тимур, — пытаюсь снова, выдыхая, — я сожалею обо всем. О Софи, о Марке, просто обо всем. Оставь моего отца в покое, пожалуйста. Он не здоров, а такие нервы и напряжение совсем не идут ему на пользу. Если ты хочешь продолжить делать больно мне, тогда ладно. Делай все, что в твоих силах, но не впутывай в это моего папу и его компанию.

— Возвращайся к отцу, Ева, — вздох покидает губы Тимур. — Я не стремлюсь разрушить компанию, и я сказал тебе в прошлый раз, что все кончено. Я закончил с тобой.

Слова глубоко ранят. Значит, он спит со мной и выбрасывает, как испорченную тряпку? Как предсказуемо для него – мстить таким образом.

— Вот твой план? Трахнуть и бросить?

Челюсть Тимура напрягается, и он на мгновение отводит взгляд.

— Верь, во что хочешь, Ева.

— Тогда что было с Марком? Почему ты вел себя так ревниво и даже ударил его, если я просто случайная девушка в твоей постели?

— Назовем это моментом слабости, — Тимур одаривает меня мрачной улыбкой. — Ты очень горячая в постели и, признаюсь, я хотел бы повторения, — улыбка исчезает, сменившись знакомыми холодными глазами, — но теперь со всем покончено.

Двери лифта открываются на первом этаже. Я недоверчиво осматриваю Тимура, слова почему-то причиняют непостижимую боль.

— Ты действительно мудак, — шепчу, ненавидя то, как разбито звучит голос, какой уязвимой я чувствую себя. — Мерзкий мудак.

— Возможно.

Проглатываю боль и шагаю ближе к мужчине, не заботясь о том, что за нами могут наблюдают люди вокруг.

— Я не марионетка,Тимур, и не одна из тех глупых женщин, которыми ты пользуешься и выбрасываешь,не задумываясь. Ты думаешь, что победил? Ну, подумай еще раз. Я заставлю тебястрадать, пока ты не возьмешь назад каждое оскорбление, каждую мерзость,которую ты сделал мне и моей семье. Считай это предупреждением, потому чтобольше я повторять не буду.