~ 19 | Ше дас кхиина зезаг
_______________
Свет раннего утра медленно просачивался в комнату сквозь тонкий тюль, колыхавшийся под лёгким дыханием горного ветра. Окно было распахнуто, закрывая пейзаж белыми зановесами, и вместе с прохладным утренним воздухом в спальню проникал аромат росы и диких трав. Где-то вдалеке пели птицы, чирикали неуверенно, будто просыпались вместе с миром.
Халид медленно приоткрыл глаза, ещё не до конца выйдя из сна. Он хотел снова их закрыть, позволить себе лишние минуты тишины, как обычно в свободное время, но что-то в обстановке было... чужим. Или, наоборот, слишком новым.
Окно. Оно было открыто.
Он не открывал его на ночь. Его тётя не приходила на рассвете, а соседи или знакомые, стучались в дверь когда приходили к нему в гости. Он резко поднялся, рука инстинктивно потянулась под кровать. Холод стали кинжала согрел ладонь.
Он встал с постели, ступая босыми ногами по прохладному полу. Но уже через пару шагов взгляд зацепился за что-то, что совсем не сочеталось с тревогой : на деревянном столике у окна стояли тонкие флакончики с маслами, расчёски из чистого дерева, аккуратная шкатулка с вырезанным узором, которую он купил ей вместе с серебрянной цепочкой в форме мальнького кинжала.
Халид на мгновение замер.
Он вспомнил.
Он больше не один.
Парень вновь перевел взгляд на шкатулку. В тот день... Аза любовалась ею, изучая красивые узоры, и почувствовав на себе его взгляд, она на мгновение посмотрела по сторонам, из-за чего ему пришлось скрыться за деревом, рядом с которым он стоял, разговаривая с друзьями.
И теперь, шкатулка которую она держала в руках, находилась здесь, была открыта, внутри лежали серебряные серьги и остальные женские украшения.
Его дом, не только его. Его утро, его тишина, всё теперь разделено с ней.
Спрятав кинжал обратно, он умылся, зачерпнул прохладной воды и плеснул себе в лицо. Затем, по привычке, сделал омовение, двигаясь спокойно и сосредоточенно, как делал это с детства. Подняв глаза к зеркалу, задержался на своём отражении : темные волосы чуть взъерошены, суровые черты лица обострены утренним светом. Он глубоко вздохнул.
Внизу было тихо, но не пусто. Так же, вкусно пахло.
Халид спустился по деревянной лестнице бесшумно, ступая так, как будто всё ещё был на охоте. Он прошёл в кухню и остановился в дверях.
Она стояла у печи, в длинном, светлом платье. Тёмные волосы худенькой девушки были покрыты легким платком. Она стояла спиной, сосредоточенная, не подозревая, что он уже рядом, позади нее.
Парень сделал шаг, и в ту же секунду она резко обернулась, и маленький кухонный нож с острым лезвием оказался у его горла.
Халид не моргнул. Не дрогнул ни мускул.
Глаза её, тёмные, выразительные, встретились с его спокойным взглядом. Он просто протянул руку, потянулся к кувшину за её плечом и ровно произнёс :
- И тебе доброго утра.
Она чуть опустила нож, наблюдая за его действиями. Он взял стакан, налил себе воды и сел за стол, не сказав больше ни слова. Она продолжала смотреть на него, пока он пил, словно всё ещё пыталась понять, кто перед ней, муж или враг.
Затем, молча, она разложила на стол : горячие сискал, миску сметаны с творогом, чашку с густым вареньем и чашку чая, из которого поднимался пар. Затем, тихо собиралась уйти, словно ее здесь и небыло, но он остановил её :
- Сядь. Поешь со мной.
- Я потом поем, - ответила она спокойно.
- Нет, - он поднял на неё глаза. - Ты сядешь сейчас. Мы поедим вместе. Как супруги. И будем так завтракать каждый день.
Она на секунду колебалась. Но что-то в его голосе не оставляло выбора. Без резкости, но твёрдо. Как камень в реке, непоколебимо.
Аза налила себе чай и села напротив, после чего Халид отодвинул ей сискал, поставил сметану ближе. Затем, взял один из лепешек, обмакнул в творог со сметаной и откусил.
- Я не заметила, как ты вернулся ночью, - сказала она тихо, незная о чем с ним говорить.
- Знаю, по твоему тихому храпу понял, что ты крепко спала, - сдержанно усмехнулся он.
Она замерла, потом покраснела и подняла на него удивлённый взгляд :
- Я не храплю !
- Конечно, - он пожал плечами. - Я тоже, говорят, не храплю. Только когда устаю, но не волнуйся, меня это не тревожит. Ты же моя жена - натянул он улыбку, словно смеясь над ней.
Она с раздражённым вздохом отвела взгляд в сторону.
- Что теперь будет ? - Вновь задала она вопрос.
- Будем жить, как суждено супругам, - спокойно ответил он. - Я мужчина, так что кого бы мне не выбрали мои родственники, я не откажусь.
- Но у меня нет к тебе чувств.
- Привыкнешь.
- С чего ты взял ?
Он поднял на нее взгляд и ответил без шутки :
- Потому, что ты моя чеченка, а я твой чеченец. Знакомы мы или нет, я не буду рассказывать о своих чувствах, зная, что на самом деле тебе самой неудобно от этого брака. Так, что даю слово перед Гоподом, что я буду беречь тебя и сделаю так чтобы поняла, что я твоя семья.
Ее щеки вновь приняли румянный оттенок, но затем она будто закатила глаза, отводя взгляд, словно ей это неинтересно.
- Ты же вкурсе, что несколько дней назад, мы были кровными врагами ? Я ранила твою ногу и не жалела об этом.
- Ты ранила мою ногу, но не убила, хотя могла.
Она ничего не ответила. Она не знала что сказать.
- Как прошли твои первые три дня, пока меня не было ? - спросил он.
- Твои родственники оказались добрее, чем ты, - сказала она, отпив чай, откусив небольшой кусочек лепешки.
Он хмыкнул.
- А ты ?
- Мы с друзьями охотились и поднимались в горы. Там было красиво.
Она не ответила. Он взял ещё один сискал, отломил кусочек.
- Кажется, ты вкусно готовишь.
На её лице мелькнула слабая, почти невидимая улыбка.
- Не расслабляйся так, муж. - Выдала она заставив его поднять взгляд. - Всё, что угодно, может быть отравленным. И ты можешь умереть намного раньше.
Он замер с куском у губ. Не выплюнул. Просто посмотрел на неё, словно определя правда ли она станет травить его или нет, но затем продолжал жевать, словно сам раскрыл ответ.
Она допила чай, встала, не глядя на него.
- Мне нужно заняться уборкой, - сказала она.
Набрав воду из колодца, Аза принялась освежить полы дома, водя влажной тряпкой по чистому полу. Всё здесь и так блестело, после её вчерашней уборки не осталось ни пылинки, ни ее тени. Но ей хотелось делать это снова. Не из-за грязи, а из-за ощущения, будто с каждым движением она приглушает какую то странную тоску, впитывает в эти стены своё дыхание, оставляя частичку себя.
Она вела тряпку вдоль края деревянного сундука, где хранили покрывала и одежду, затем у двери, и вдруг услышала шаги.
Халид проходил мимо, не торопясь. Он заметил, как девушка моет пол, и невольно задержал взгляд. Уголок его губ чуть дрогнул. Её спина была пряма, движения ловкие.
Не издавая звука, он наклонился к ближайшей полке, где лежали сложенные тряпки, и выбрал одну, белую. Затем, с лёгкой насмешкой, как охотник, проверяющий реакцию хищника, он кинул её в сторону девушки.
Тряпка полетела по дуге, и, казалось, должна была ударить её по плечу, но Аза, не глядя, протянула руку и поймала её точно и спокойно, как будто знала заранее. После чего, всё так же не поднимая взгляда, произнесла :
- Ты хотел что-то спросить?
Халид остановился в дверях. Несколько секунд он смотрел на неё с полуулыбкой.
- Нет, - ответил он сдержанно, - просто проходил мимо.
Аза наконец повернулась к нему. В её взгляде не было раздражения. Они встретились глазами, и в этом взгляде было молчаливое признание : она уже была частью этого дома, хотя, она возможно пока не привыкла.
Когда Халид ушёл, Аза села на сундук. Её рука всё ещё сжимала чистую тряпку. Слегка нахмурившись, она выпрямилась и направилась к комнате, где на деревянном крючке висела черкеска Халида, в которой он вернулся с похода вчера ночью.
Она колебалась.
Пальцы дрогнули, прежде чем коснуться ткани. Это была не просто одежда. Это была часть него. Она застыла, внутренне споря с собой. Девушка никогда прежде не стирала мужскую одежду, кроме одежды отца.
Но теперь... это казалось чем то новым.
Она напомнила себе, что теперь она его жена.
Это слово всё ещё звучало в ней как нечто новое, необжитое. Аза медленно сняла черкеску с крючка, стараясь не сжать слишком сильно, будто от её прикосновения могло что-то измениться.
У очага, в тени, она налила воды в большой таз для стирки. Положила внутрь кору мыла, натёрла ткани, и принялась бережно стирать.
***
После стирки, девушка направилась в комнату и посмотрев в зеркало, поправила свой платок и волосы. Почему то, перед тем как показаться перед ним, ей хотелось выглядеть красивой, хотя раньше, ее никак не волновало то как она выглядела перед Халидом, главным ее плавилом было покрыть волосы.
Она спустилась вниз, ожидая встретить там своего мужа, но тишина свидетельствовала тем, что он куда то вышел.
- Наверное, ушёл, - произнесла она вслух самой себе. - Мог бы сообщить.
Взяв деревянную миску с кукурузной крупой, она задумчиво высыпала в неё горсть зерна, потом ещё одну. Ей хотелось приготовить к вечеру кашу с маслом. Но, подойдя к печи, она поняла, дров не осталось.
Она выпрямилась и выходя из дома, направилась к сараю. День был тёплый, ветер ласково трепал траву у порога, птицы щебетали в кронах фруктовых деревьев. Она осторожно отодвинула деревянную щеколду и вошла внутрь.
И вздрогнула.
Халид был там. В белой рубашке, в тёмных штанах, он висел на перекладине, вытесанной из цельного дерева, подтягиваясь с лёгкостью, будто это было частью дыхания. Его волосы были влажны от пота, и с каждой тенью движения по его спине пробегала живая линия мышц.
Он не сразу заметил её, но как только её фигура замерла в дверях, он отпустил перекладину, плавно опускаясь на ноги, после чего их взгляды встретились.
Аза опустила глаза и сделала шаг в сторону, в углу сарая, как всегда, лежали аккуратно сложенные дрова. Но её внимание ненароком зацепилось за стол у стены, где лежали сабли. Их гладкие лезвия отражали дневной свет, пробившийся через трещины в крыше, как зеркала прошлых боёв.
- Хочешь снова сразиться ? - спросил Халид, подойдя ближе. В его голосе была спокойная уверенность.
- Мне надо приготовить ужин, - ответила она, не глядя прямо на него.
- Ужин подождёт
- Ну, если ужин подождёт...
Она не успела договорить, он, усмехнувшись, лёгким движением бросил ей одну из сабель. Аза поймала её, почти не глядя, как будто с самого рождения знала, как держать оружие. Оно легло в ладони, как родное.
- Не теряй времени, - бросил он.
И она первой пошла на него.
Лезвия звонко скрестились, и в воздухе заплясали искры. Халид легко отбивал её удары, будто проверяя её силу, а не всерьёз сражаясь. Но Аза не позволяла себе быть слабее, каждый её выпад был точен, каждое движение выверено, несмотря на то, что сердце бешено стучало от близости, от напряжения, от его взгляда, следующего за ней.
Он попытался обойти её сбоку, она резко развернулась и нанесла удар ногой прямо в его живот. Халид с коротким выдохом отшатнулся и упал на спину, ударившись о земляной пол. Но в его глазах не было ни злости, ни боли, только тихое восхищение и игривость.
Аза уже подняла саблю, готовая вложить последний, пусть и символический удар, как вдруг он резким движением зацепил её ногой и аккуратно перекинул через себя. Она с коротким визгом упала на мягкое, душистое сено, которое под ней рассыпалось золотыми прядями. Секунду она лежала, уткнувшись лицом в сухую траву, а затем приподнялась на локтях, стряхивая с волос сено.
- Ты !.. - её голос был полон возмущения, щеки пылали.
Халид уже поднялся. Он стоял, глядя на неё с таким весельем, какого она раньше не видела. Его сдержанный смех был лёгким, чистым не издевательским, а настоящим. Словно он и вправду был рад видеть её вот так, живую, сильную, яркую, и такой её видел только он.
Аза фыркнула, выпрямилась и гордо подняла подбородок. В её волосах застряли тонкие соломинки, а лицо, хотя и злое, казалось милым.
- Дрова заканчиваются, - сухо бросила она, подходя к углу и беря охапку.
Халид, всё ещё не скрывая улыбку, кивнул :
- Нарублю ещё.
Он следил за ней взглядом, пока она, с той же гордо поднятой головой не оглядываясь, вышла из сарая. За её спиной струился слабый аромат и сенокоса и чего-то ещё, пряного, как только что взбитое сердце.
В сарае снова стало тихо. Халид, оставшись один, провёл рукой по волосам, задумался и посмотрел на сабли. Аза уходила с гордо поднятой головой, но в ней горела искра, которую невозможно было не заметить. И он чувствовал, как это пламя, её сила, её злость, её тепло странно начинает разгораться и внутри него самого.
Когда закончил точить забли, и решил пойти в дом, дверь сарая скрипнула за его спиной, Халид на миг замер на пороге. Солнце медленно опускалось за линию гор, заливая аул тёплым, медовым светом. В воздухе стоял слабый аромат высохшей травы, далекий вой волка отзывался эхом где-то в лесу.
Он прошёл по двору, положив ладонь на деревянный столбик. Войдя в дом, Халид шагнул в коридор и замер. Едва уловимый, но тёплый запах обволок его, будто одеяло из воспоминаний, каша из кукурузы. Этот запах всегда был домашним.
Халид прошёл чуть вперёд и остановился у порога кухни. Свет от огня в печи мягко освещал комнату, вырисовывая танцующие тени на стенах. Аза стояла у печи, не замечая его. Её волосы были собраны небрежную косу, несколько прядей выбились и мягко спадали на шею. На ней было простое платье с закатанными рукавами, и всё в её образе дышало чем-то домашним, спокойным.
Халид молча смотрел, как она медленно помешивала кашу в горшке, потом остановилась, опёрлась на подоконник и посмотрела в окно. Её взгляд был направлен в сторону сада. Или скорее, того, что когда-то было садом.
Он проследил за её взглядом. За окном, у деревянного забора виднелись фруктовые деревья на которых все еще не появились плоды. Стволы крепкие, листья густые, но под ними не росло ничего, кроме дикорастущей травы. Ни одного цветка. Ни одного пёстрого пятна, как в садах, что с любовью выращивали женщины аула. Сад был живой, но немой.
Аза долго смотрела туда, задумчиво, не мигая, будто что-то вспоминала. Или мечтала. Может быть, ей просто не хватало цвета. Может, цветы были для неё не просто украшением. А может, она, как и его мать, любила запах сирени, маков и белых полевых ромашек.
Халид опустил глаза. Улыбка, невольно тронувшая его губы, соскользнула. Что-то в груди тихо кольнуло, старая, забытая боль. Он вспоминал как его мать часами пропадала в саду, ухаживая за каждым кустом, как за ребёнком, пока мальчик играл рядом. Цветы были её радостью. После её смерти, ему тогда было всего четыре лет, он не позволил никому больше прикасаться к саду. Он помнил, как разозлился на тётю, когда та попыталась посадить бархатцы.
С тех пор сад стоял в молчании. Плодоносящий, но пустой. Без женщин. Без света. Без матери, как для Халида, так и для сада.
Он снова посмотрел на Азу. Она не говорила, не двигалась, просто смотрела в окно, а огонь печи отражался в её глазах золотым отсветом. И вдруг он подумал, что если бы она прикоснулась к этому саду, он, быть может, впервые за все эти годы снова задышал бы, как он сегодня...
Нет... лучше не стоит...
Он отступил от порога, мягко, не произнеся ни звука. Тихо пошёл по коридору, туда, где тени становились глубже. Где он мог быть один, как привык. Но в груди было непривычное чувство, не боль, не печаль, а какое-то тёплое, странное беспокойство, будто что-то дрогнуло внутри, проснулось и захотело расти.
***
Огонь в печи потрескивал мягко, лениво, отбрасывая на стены кухни теплые, золотистые тени. За окнами сгущались сумерки. Тихий ветер шумел в кронах деревьев, и над горами загорались первые звёзды. Дом был окутан тишиной, в которой чувствовалось спокойствие, редкое и ускользающее, как сон.
На деревянном столе стояли две миски с кукурузной кашей, по центру каждой, кусочек масла, растаявший под жаром. Насыпав поверх каши творогом, Аза помыла ложку которой пользовалась и вытерла руки о чистое полотенце, после чего подошла к стене, где рядом, под лучом света, висели две деревянные ложки. Одна с вырезанным именем "Халид", другая, "Аза". Надписи были выжжены вручную местным мастером по заказу тети Халида, в тот самый вечер, когда Аза переступила порог их дома как невеста, и по традициям, супруги должны были есть из этих ложек в первые дни.
Аза неуверенно коснулась ложки со своим именем. Тёплое, будто живое дерево отозвалось под её пальцами. Она сняла обе ложки и положила их рядом с чашами. Словно не просто ложки, а знак что она принимает эту роль как хранительница очага. Медленно, с осторожностью, но принимает. Она аккуратно протёрла края чаш, всё проверила, и только потом позвала Халида.
В гостиной, за низким деревянным столом, сидел Халид. Его тень падала на карту, разложенную перед ним. Пальцы двигались уверенно, точно по знакомым тропам, как в поле, по границам. Он записывал что-то рядом, короткими, твёрдыми линиями. Увидев её у двери, он не поднял голову сразу, но замер. Аза произнесла тихо, но достаточно ясно :
- Еда готова... если ты не слишком занят.
Он посмотрел на нее. Несмотря на ее недовольство касательно их брака, она оставалась вежливой и незабывала об уважении.
Халид отложил карандаш и поднялся. Проходя мимо неё, он направился в кухню. Аза следовала за ним, подняв взгляд на его широкие плечи.
Когда он вошел в кухню, взгляд его на мгновение задержался на двух ложках с именами, лежащих рядом с чашами. Он приподнял бровь, усмехнулся и метнул в неё тёплый, чуть насмешливый взгляд.
- Приняла, меня значит ? Всё-таки решила стать мне семьёй ? - его голос прозвучал негромко.
Аза вспыхнула, словно вспыхивает заря над вершинами. Щёки покрылись румянцем, глаза опустились, голос её прозвучал глухо, будто сквозь ткань :
- Размечтался, - пробормотала она и села на своё место.
Он ничего не ответил. Только сел напротив и взял ложку, словно это было само собой разумеющимся. Они ели в тишине, нарушаемой только скрипом деревянных ложек о миски. В какой-то момент Аза, не поднимая глаз, заговорила :
- На рынке... - вдруг сказала она, не поднимая глаз, - продавали семена и рассада цветов. Разных видов. Очень красивые.
Он ничего не сказал, и она продолжила, чуть более уверенно :
- Они бы красиво смотрелись здесь. В саду. Особенно летом .
Халид посмотрел на неё, чуть наклонив голову. Затем сказал спокойно, без улыбки, но с мягкостью :
- Ты теперь хозяйка этого дома и сада тоже. Решай сама, что в нём должно расти.
Аза опустила глаза, но уголки её губ дрогнули. То ли от смущения, то ли от благодарности.
Молчание было ненадолго. Через несколько минут она снова подняла глаза, будто решилась сказать то, что давно носила в себе.
- Мама рассказала, что ты видел меня в детстве.
- Да, видел, - признал он. - И не просто видел, но и держал на руках. Мне тогда было три года.
- А как же... - её голос стал тише - ты не понял, что я девочка ?
- Я не слушал разговоры женщин, - он усмехнулся. - И вообще, в таком возрасте я едва понимал, кто есть кто. Мне просто передали ребенка, и я смотрел, как он шевелится. Не знаю о чём они думали, но на их месте, я бы не доверил бы себе ребёнка.
Аза тихо рассмеялась, откинув чёрную прядь с лица, пока Халид усмехнулся и отвернулся, но в его глазах мелькнуло что-то мягкое.
Когда ужин подошёл к концу, Аза встала и начала собирать посуду. Вода в кувшине была тёплой, из окна на стол ложился бледный лунный свет. Она мыла миски, не торопясь, будто смывала не только остатки еды, но и напряжение прожитого дня.
Проходя мимо гостиной, она бросила взгляд на мужа.
Халид снова сидел над картой. Пальцы уверенно водили по контурам границ, он делал заметки, задумчиво постукивал карандашом по столу. Свет лампы освещал его лицо, в котором чувствовалась сосредоточенность, почти военная точность, и строгость вместо улыбки. Казалось, мир для него сужался до этих линий, до задач, что он ставил себе сам. Но в этом была сила. И определённость.
Аза остановилась на мгновение. Просто посмотрела. Потом молча пошла в комнату. За её спиной звякнула стеклянная лампа, качнувшись от сквозняка. Где-то за домом кричала ночная птица.
Умывшись, девушка переоделась в свою светлую, ночную рубашку, что скрывала её тонкую фигуру. Сев на кровать и глядя в зеркало, она расчесывала свои длинные волосы.
Она прикрыла дверь и легла, укутавшись в мягкое одеяло. Мысли её ещё вертелись вокруг их вечернего разговора, и смеха, что заставило её улыбнуться перед тем как заснуть.
Продолжение следует...