Песнь огня
Чонгонан, Сольджикан
Прошлым вечером общество супруга было королю столь приятно, что ему не захотелось отказываться от его предложения и оставлять омегу завтракать в одиночестве. Менсу как раз возвращался в покои Тэхена с новыми нарядами от портного, чтобы помочь Его Высочеству одеться, когда Чонгук подходил к массивным дверям, у которых днем и ночью дежурили лучшие стражники королевства.
— Передай Его Высочеству, я ожидаю его, чтобы позавтракать вместе.
Менсу низко склонил голову перед королем и скрылся за дверьми. А Чонгук успел зацепиться взглядом только лишь за щиколотки мужа, выглядывающие из-под ширмы. Те самые, что он обнажил вчера, сидя в кресле напротив, так легко и непринужденно скинув с ног ночные туфли.
Ожидание за этими воспоминаниями прошло быстро и даже приятно. Только вот вышел из покоев не Тэхен, которого Чонгуку отчего-то очень хотелось увидеть, это вновь был всего лишь приставленный к нему слуга.
— Его Высочество попросил вас зайти, Ваше Величество, — вновь поклонившись, сказал он.
Теперь стража не имела никакого права препятствовать королю, более того, они сами распахнули дверь перед ним.
Чонгук видел эту комнату в последний раз перед тем, как Тэхен ступил на порог этого замка, он лично отдавал распоряжения, чтобы покои были больше похожи на то, к чему омега привык. Не хотелось, чтобы тот слишком сильно скучал по родным стенам. И сейчас спальня младшего короля выглядела куда более живой и обжитой, нежели прежде. От каждого ее уголка веяло уютом. А может быть, Чонгуку это лишь показалось.
— Доброе утро, — с улыбкой проговорил Тэхен, сидя за туалетным столиком и легким взмахом руки отсылая слуг прочь, как только они закончили заплетать его волосы. — Раз уж вы порадовали меня своим присутствием, Ваше Величество, думаю, мне следует отдать вам мой свадебный подарок.
Омега поспешил встать со своего места под короткое ответное «доброе утро» и подошел к сундукам у окна.
Черная накидка лежала на самом верху, словно ждала, когда тот, кому она предназначалась, придет, чтобы забрать ее. Наконец это время настало. Подхватив ее, аккуратно сложенную, Тэхен подошел к Чонгуку и протянул ему свой подарок.
— Я вышил защитные узоры и письмена заговоренной нитью, Ваше Величество. Чтобы у Вас был сильный оберег. Эта мысль пришла мне в голову, когда отец просил быть осторожным, ведь даже в замке с верными подданными король все равно не бывает в безопасности. Поэтому...
Чонгук принял подарок, внимательно оглядев каждый аккуратный стежок золотой нити, пришитые вразброс камни янтаря и еще каких-то драгоценных камней, которые он не узнавал.
Работа была тонкой и искусной, словно омега только и делал, что вышивал всю свою жизнь.
— Если когда-нибудь на наши головы рухнет война, Тэхен, я буду носить ее, — пообещал альфа и, склонившись, поцеловал Тэхена в лоб. Еще один порыв, которому король Чонгонана не пожелал противиться.
— Надеюсь, ты не забыл наш вчерашний уговор? — поинтересовался альфа, немного неумело складывая накидку в своих руках так, чтобы не помять дорогую на вид ткань. — Не ты ли хотел говорить со мной без всех этих правил?
Тэхен зарделся, только сейчас поняв, что вновь обратился к своему супругу на «Вы», пока они были наедине, и взял Чонгука под локоть, когда альфа неспешно направился к выходу.
— Верно. И все еще хочу. Мне нужно немного больше времени, чтобы привыкнуть.
Стоило им выйти за пределы покоев, Чонгук передал накидку в руки пробегающего к покоям слуги, остановив его взмахом ладони.
— Отнеси ее в мои покои и оставь на постели. Я сам позже уберу ее.
Омега низко поклонился, немедля скрываясь с глаз своих господ, и Чонгук неспешно направился вперед. Ему нравилось, что от Тэхена всегда пахло нежной магнолией, аромат которой он подчеркивал небольшим количеством эфирного масла. Ощутить этот цветочный запах можно было, только приблизившись к нему, а значит, это тоже было не для всех. Может быть, омега старался так больше для Чонгука, нежели для себя?
Черный цвет, в который облачался омега, невероятно подходил к его лицу, а дорогое золото в волосах и ушах подчеркивало природную красоту янтарных глаз. После вчерашнего вечера Чонгук впервые начал оглядывать своего супруга более внимательно, нежели прежде.
Утонченные черты лица, прямая переносица, причудливая форма губ, родинка на самом кончике носа и, кажется, в нижнем ряду пышных ресниц. Каждая деталь лица этого омеги была прекрасна по отдельности, в общем создавая нечто невероятное, словно юноша сошел с полотен древнеэльфийских художников-богописцев.
Разумеется, Чонгук оценил его красоту многим раньше, в тот самый день, когда переговорил с отцом Тэхена и сообщил своим министрам радостную новость о скорой свадьбе.
— Многие мечтали оказаться на твоем месте, — тихий голос Чонгука прервал задумчивую тишину. — И все еще мечтают. Я хотел бы, чтобы ты был осторожен, Тэхен. Особенно в том, кому доверяешь. Ты прав: правитель никогда не остается в безопасности, даже в мирные времена. Боюсь, я единственный, кому ты можешь беззаветно верить.
Тэхен поднял глаза на Чонгука, крепче сжимая его локоть, за который держался.
— Я могу, Чонгук?
Это уточнение значило для Тэхена очень много. Глаза в глаза своего мужа, он видел твердое подтверждение его слов.
Наверное, так и должно быть? Они ведь поклялись перед Богами, а значит, теперь они — главные щиты друг для друга.
— Я не бросаю слов на ветер, и все клятвы, данные тебе в день нашей свадьбы, я намерен исполнять до своего последнего вздоха.
Голос короля был твердым, уверенным, он обволакивал защитой и безопасностью. Что-то изменилось между ними, и это произошло не в первую брачную ночь, когда их брак был консумирован, а совсем недавно. Быть может, вчера?
— Надеюсь, он не наступит скоро, Ваше Величество. Может быть, мы с Вами едва знаем друг друга, но сейчас Вы — мой самый близкий друг, — улыбнулся Тэхен, опустив глаза.
А были ли у него друзья? Кажется, что никого он не мог бы назвать так. Он всегда был добр к окружающим его эльфам, помогал папе, своим братьям, а на то, чтобы заводить настоящих друзей, у омеги как будто бы не было времени. Теперь у него был Чонгук, и Тэхену казалось правильным, что муж стал ему близким другом. Наверное, так и должно быть?
— Тогда и ты будешь для меня близким другом, Тэхен. Надеюсь, мы не ошиблись друг в друге, — улыбнулся Чонгук, снова напоминая Тэхену, что можно обращаться к нему без титулов, пока ни одно чужое острое ухо не слышит их разговора.
Двери столовой распахнули перед королями, и, войдя внутрь, они почувствовали аромат свежеиспеченных сладких булочек. И тут же забылись все разговоры о том, что они не могут доверять никому, кроме друг друга, тут же позабылись все беды, что могли дышать в их затылки прямо сейчас. Это все стало совсем неважно, ведь запах был просто бесподобным, и живот Тэхена тихо, но требовательно заурчал, вгоняя младшего короля в легкую краску.
Но этикет и воспитание никто не отменял: к столу они прошли не спеша, словно запах еды не пробуждал аппетита королей. Пусть они оба были благородных кровей, а все-таки живыми эльфами с обычными потребностями.
— Я хочу показать вам Лес Вечных Туманов, Тэхен. Думаю, вы должны знать, как выглядит главный ресурс нашего государства, — проговорил Чонгук, отодвинув для Тэхена стул по левую руку от себя, и, дождавшись, когда супруг присядет, легко придвинул его ближе к столу.
Альфа занял свое место во главе стола и коротким движением руки подозвал слуг, чтобы они наполнили чашки бодрящим чаем, а затем вновь отошли прочь. Запах стал еще более захватывающим, и Чонгук, даже не подозревающий до своего прихода сюда о том, насколько он голоден, перехватил столовые приборы. Пусть вдоль стен и стояли слуги, но Чонгук никогда не считал себя немощным, потому он сам накладывал в свою тарелку то, что собирался съесть на завтрак. Король невольно бросил короткий взгляд на омегу, глаза которого бегали с блюда на блюдо.
Видимо, из-за мук выбора завтрака он тянул с ответом.
— Я был бы рад, Ваше Величество. Я слышал много историй и легенд об этом месте, но мне никогда не удавалось там побывать. Даже мой путь от крепости до дворца не приблизил меня к лесу, мы ехали более короткой дорогой, — поделился Тэхен и все же позволил взять себе немного овощей, отказавшись от пахнущих на всю столовую булочек, и от мяса, и от невероятно вкусных на вид пирожных с желе поверх, на которые упал его взгляд.
Он все еще стеснялся есть вдоволь при Чонгуке. Папа всегда говорил, что при муже омега должен есть словно птичка, и он старался следовать совету родителя. Не хотелось прослыть обжорой, не знающим манер и желающим лишь набить брюхо да поскорее.
— Какие же истории Вы слышали о лесе? — поинтересовался Чонгук, тихо усмехнувшись.
Он уже примерно представлял себе, что именно услышит в ответ. Все как один твердили:
— Там живут чудовища, — ожидаемо начал Тэхен, — охраняющие покой Чонгонана и разрывающие на части каждого недруга. А еще туман на самом деле принадлежит не лесу, а самому сильному и главному чудовищу, живущему в его недрах, — поведал он.
Чонгук, до этого кивающий на слова Тэхена и намазывающий утиный паштет на кусок хлеба, на мгновение замер и негромко прочистил горло, хмурясь. А вот это что-то новое.
— Чудовище, насылающее туман? — поинтересовался он, отложив нож в сторону и не глядя укладывая хлеб с паштетом в тарелку омеги, который неловко облизал губы.
Это что же делал Чонгук? Неужто желал откормить его как следует, чтобы он потерял все свое изящество? Вдруг в этом и состоял план короля: взять в мужья красивого юного омегу, на руку которого претендовали многие знатные эльфы, чтобы превратить его в неуклюжего толстяка.
Стоило только подумать, Тэхен мысленно отругал себя самого. Чонгук был к нему необычайно добр. Немногие омеги могут похвастаться таким бережным отношением супруга, а Тэхен смеет допускать о муже подобные мысли. Омега решил, что ему обязательно нужно будет попросить у Богов прощения за свое невежество. В конце концов, с возлегшими на него обязанностями учиться много и почти без перерыва, омега стал говорить с Богами непростительно редко.
И все же сейчас ему следовало вернуться к разговору.
— Да... говорят это чудовище уродливо, как сама смерть, злостно, будто дикие кабаны, живущие в Бимиле, а еще источает зловонный запах и питается падалью.
Чонгук закашлялся, куском бутерброда, но стоило подбежать поближе слуге, он махнул на него рукой, отсылая подальше, вытерев тканевой салфеткой рот.
Ну уж! Как-никак зловонным, уродливым и злостным падальщиком его, короля, еще никто и никогда не называл!
— Глупости, ничего подобного, это лишь россказни крестьян, — фыркнул Чонгук, хмурясь, а Тэхен растерянно захлопал ресницами, хмурясь в ответ.
— А что же, крестьяне всегда врут? Когда я, — понизил голос омега, — сбегал к рыночной площади, встречал там одного нищего старца, которому давал подаяния. Он был слеп, глуховат, но он рассказывал истории о своей молодости в обмен на мою благодарность. Я даже записал его истории в свой дневник, Ваше Величество.
— Глухой и слепой старец уж наверняка не врал. За пару серебряников, — хмыкнул Чонгук, а Тэхен недовольно надул губы.
— Это что же, вы думаете, он меня обманывал?
— Я не думаю, я знаю, — уверенно проговорил Чонгук.
Тэхен только сейчас понял, что он спорил с самим королем, который уж точно знает побольше него самого. Эльф поник, и Чонгуку даже показалось, что его острые кончики ушей слегка опустились вслед за плечами супруга, хотя это было, разумеется, невозможно.
— Вы не едите мясо. Вновь, — отметил альфа.
Тэхен поднял на мужа растерянный взгляд. Ведь Тэхен на самом деле любил мясо, но сейчас есть его казалось неприличным.
И только было младший король собирался оправдаться, как двери столовой распахнулись, и их взору предстал владыка лесных эльфов. Улыбка его была такой широкой, что, казалось, его ослепительно-белые зубы вот-вот лишат кого-нибудь зрения. У всех лесных эльфов такое чудное настроение по утрам?
— Как же я был счастлив услышать, что короли Чонгонана решили позавтракать не в своих покоях, а вместе со мной в этой парадной столовой! — воскликнул мужчина, ноги которого снова были босые.
Этот звук... возможно, однажды Тэхен привыкнет к нему, но сейчас он лишь прятал тихий смех за улыбкой.
— Мы будем рады, если Вы присоединитесь к нам, Сокджин.
Слуги поспешили поставить за стол еще одну тарелку, разложили приборы, налили для чужеземного властителя чай и вновь отошли к стене.
— Хоть у вас здесь холоднее, чем дома, а все же в Чонгонане я чувствую такое радушие, что с удовольствием приезжал бы чаще. Но кто же тогда будет править? Я ведь не обладаю супругом, которого можно будет посадить на трон в мое отсутствие, — хохотнул Сокджин.
Не раздумывая, эльф выбрал печеный картофель с грибами и овощной салат. Но пока он накладывал, его взгляд невольно упал в тарелку напротив, туда, где младший король Чонгонана гонял по дорогому фарфору кусочки пареных овощей, которые, судя по виду, ему не то, чтобы нравились.
— Вы не едите мясо, Ваше Высочество? Как же вы выжили на границе с Наянсыком, где вряд ли растет хоть что-то, кроме пожухлой травы, годящейся только лишь на корм скоту?
Тэхен посмотрел на Сокджина, но быстро перевел взгляд на Чонгука, словно одними лишь глазами спрашивал у него, имеет ли он вообще право отвечать этому эльфу? Но глаза Чонгука были спокойными, он просто продолжил есть, видимо, не придав тому, как смотрел на него младший супруг, особого значения.
— Я ем мясо, Ваше Величество, просто... не хочу излишне набивать живот с самого утра, — объяснился он, отвечая и Чонгуку тоже. Ведь дать ответ ему у омеги попросту не вышло.
— Вот как, — усмехнулся лесной эльф. — А я уж было подумал, что Вы печетесь о моем душевном равновесии и проявляете к моему народу глубокое уважение.
Тон Сокджина стал вдруг столь холодным, что Тэхен, растерявшись, даже не нашелся с ответом. А что тут сказать? Он думал об этом, но чувства этого короля были не столь важны для омеги. Нет, важны, но он не думал о них в первую очередь. И как ему теперь выпутаться? Каждый вариант ответа, пришедший в голову, выставлял его еще большим идиотом.
Сжалившись над омегой, Сокджин рассмеялся. Растерянный вид юного омеги прибавлял веселья.
— Не волнуйтесь, Тэхен. Мне совершенно плевать, будете Вы есть мясо или же нет. У моего народа свои причины обходиться растительной пищей, у Вас — свои причины забивать скотину и есть ее. Каждому свое. Не буду ведь я осуждать медведя за то, что он съел зайца. Если Вы съедите передо мной стейк прямо сейчас, я не стану уважать Вас меньше.
— Простите, — тихо извинился Тэхен. Хотя он и не совсем понимал, за что извиняется.
— Вы смущаете его, Сокджин, — предостерег Чонгук. Ему совсем не нравился этот тон, словно лесной владыка вмиг решил, что может учить Тэхена искусству манипулятивных бесед. Или же, наоборот, пытался понять, что Тэхен из себя представлял.
— Разве? — удивленно вскинул брови эльф. — Я бы никогда, Чонгук.
Король Чонгонана, бросив на лесного эльфа короткий взгляд, коротко цокнул языком.
— Как проходит подготовка к сбору урожая трав? Я слышал, одного из ваших эльфов на рога поднял дикий бык у южной стороны леса, пока он исследовал местность у пастбища, — перевел тему Чонгук, вогнав вилку в большой кусок тушеного мяса и уложив его в свою тарелку, принявшись перебирать его на волокна.
Сокджин сдержанно улыбнулся, пожав плечами, и снова отправил в рот немного овощей.
— Да, но, к счастью, никто сильно не пострадал, так что сбор начали еще с ночи. Не убивать же бедное глупое животное за защиту своей территории, — отметил он.
Чонгук неоднозначно повел плечами.
— Не знаю насчет глупости, но он однозначно неплох на вкус, — альфа отправил кусок мяса себе в рот, взглянув прямиком на Сокджина.
Взгляд лесного владыки скользнул по тарелке тушеного мяса, и уголки его губ едва заметно дрогнули в отвращении.
— Вижу, вы не ждали, что я покину свои покои для завтрака в вашей компании, — заметил мужчина. Он точно видел, что Чонгуку вся эта ситуация приносит искреннее удовольствие, в то время, как его супруг сидит явно растерянным.
Сокджин сделал глоток чая, отложив вилку.
— Признаться, нет, — неожиданно для всех в спор вступил Тэхен. Очень уж ему не хотелось наблюдать ссору двух правителей. — Если бы Вы нас известили, мы бы убрали все мясное со стола, ведь уважаем Бьекан и ваши традиции. Но Вы все еще почетный гость этого дворца, Сокджин, поэтому, надеюсь, мясо не слишком Вас смущает.
Омега так и не смог понять, шутит ли его супруг. Ему показалось, что вот-вот настанет момент, когда их гость резко поднимется и уйдет, хлопнув дверью, однако все, вроде бы, оставались спокойными.
С интересом изучающий Тэхена, лесной эльф по-дружески улыбнулся ему.
— Не переживайте, Ваше Высочество. Подобные упражнения в колкостях полезны для правителей, страны которых являются союзными, чтобы они не теряли хватку. Знаете, не все также лояльны к вашей стране.
— Тэхен, — позвал Чонгук, а когда омега поднял взгляд на него, кивнул на тарелку омеги, — паштет из утки. Поешьте немного, у вас сегодня будет длинный день.
Чонгуку не слишком нравилось, что этот эльф вдруг изъявил желание завести беседу в это русло. Ему бы не хотелось, чтобы Тэхен, не усвоивший еще до конца даже придворные порядки, лез в политические дела.
У самого Чонгука ушли годы на то, чтобы разобраться, но все, кому не лень, желают окунуть его супруга в эти дела немедленно.
Не позабыв о недавней перепалке, Тэхен так и не решился отведать паштета в присутствии другого короля. Ему отчего-то казалось это таким неправильным и невежественным, Тэхену совсем не хотелось проявлять неуважение к устоям Сокджина.
— Вы правильно сделали, что не взяли Его Высочество на Саммит, Чонгук, — беззлобно заметил Сокджин. — Бросьте, Тэхен. Спокойно завтракайте. В конце концов, ваш муж прав, мне стоило предупредить вас о своем намерении присоединиться. Не следует морить себя голодом, вы ведь находитесь у себя дома.
Неловко улыбнувшись, омега все-таки взял хлеб с утиным паштетом, заботливо поданный его супругом. Раз Сокджин не возражает, значит, он может спокойно поесть.
Тэхену было бесконечно жаль, что он был таким слабым и действительно не понимал того обмена «любезностями», что произошел между двумя правителями. Если все короли так общаются, если они выискивают слабые места друг друга и выворачивают фразы, лишь бы неприятнее задеть собеседника, как же Тэхену вообще находиться в их обществе? Если бы сейчас он оказался на том Саммите, наверняка сбежал бы куда подальше, так и не успев со всеми познакомиться.
— Сокджин, — позвал Тэхен. Он запомнил, что к равному себе имеет полное право обратиться по имени.
Лесной эльф поднял на омегу любопытный взгляд, ему было крайне интересно, что тот собирается спросить.
— Вы говорили о Наянсыке? Когда сказали, что не все страны к нам также лояльны, как и вы.
Неважно, как сильно не нравилась эта тема Чонгуку, он не желал выставить Тэхена слабым или безвольным младшим супругом, оттого и вмешиваться не спешил. Если Сокджин неверно скажет что-то, он исправит его немедля. Или же позже, оставшись с мужем наедине, объяснит ему, как обстоят дела на самом деле.
— Да, Тэхен. Я наблюдал вражду народов светлых и темных эльфов еще до того, как на мои плечи легло бремя правления. Сказать честно, я никогда не понимал этой взаимной ненависти, ведь... Лесным эльфам не нужно ни с кем воевать и ссориться, чтобы убедиться в своей исключительности. Как известно, прародителем всех эльфов был именно эльф, вышедший из леса. И уже по своему подобию он создал светлого и темного эльфа. При том, что никаких особых различий между ними нет, кроме цвета глаз и волос.
Слова заставили Тэхена задуматься. Ведь и правда, светлые эльфы не так уж сильно отличаются от темных. Магия у них совсем иного порядка, и владеет ей почти вся элита, в то время как в Чонгонане дар Богов — исключение даже среди знати. Но на этом их различия словно и правда исчерпываются.
— Не было бы у моего народа ненависти к Наянсыку, — холодно начал Чонгук, — если бы светлые эльфы, ненавидящие нас, темных, не вмешивались в дела моей страны и не пытались бы всеми способами усложнить существование эльфов, доверяющих мне власть. Если бы они не строили козни моей семье и моему народу, я относился бы к ним и их правительству точно так же, как отношусь к королям других государств. И... темным эльфам всегда было плевать на, как вы выразились, Сокджин, исключительность. Каждый народ по-своему уникален.
Сокджин ничего не ответил. В конце концов, даже если он знал, что можно сказать, ему было куда важнее послушать младшего короля Чонгонана. Ведь если бы не он, Сокджин спокойно позавтракал бы и в обществе своего нынешнего фаворита.
— А вы что думаете, Тэхен?
Вопрос вывел омегу из раздумий. Видимо, слова мужа поселили в нем еще больше сомнений, чем слова лесного владыки.
Только омега так и не смог подобрать слов. Он не желал делиться с Сокджином той историей, что рассказал супругу прошлым вечером.
— Вы думаете, война между Наянсыком и Чонгонаном возможна? Судя по тому холоду, что бегал между Его Величеством Юнги и Его Величеством Чонгуком, мои министры полагают, что война может наступить в ближайшем десятилетии. Хотя, конечно, явных предпосылок для этого нет.
Тэхен даже не думал, что такое возможно, пока не услышал вчера разговор Чонгука с кем-то, кого так и не обнаружилось в его кабинете. Война... кому нужна война? Неужели эльф, правитель, действительно проявляющий заботу о народе, способен решиться на войну? Разве же может война быть во благо? Ведь это всегда жертвы, смерти и ужас.
— Я считаю, что король, решивший устроить войну, — великий глупец. Никакая война не принесет радости и процветания, никакая смерть не может быть поводом для улыбки. Те, у кого разные взгляды, воевали испокон веков, но я не верю, что битвы делали хоть кого-то по-настоящему счастливым. Те, кому Боги послали великую миссию — быть правителем, — должны тысячу раз подумать, прежде чем обнажить мечи, ведь обо всем можно договориться. Так я думаю.
Сокджин негромко усмехнулся, глянув на Чонгука, который отложил в сторону вилку, и вскинул брови.
— Вы тоже придерживаетесь такого мнения? — поинтересовался Сокджин.
— Никто не любит войны, я не стал исключением. Но бездействие во времена активной угрозы — это война против своего же народа. Если понадобится защитить эльфов, что стоят за моей спиной, я предпочту стать глупцом в глазах своего супруга.
Сокджин словил взгляд Чонгука на своем лице. Он понял, что именно имел в виду король, потому лишь кивнул, с усмешкой глянув на поникшего отчего-то Тэхена.
— Это лишь рассуждения. Будь вы правителем от рождения, Тэхен, я думаю, вы бы поняли, почему ваш муж придерживается такого мнения.
— Нет, Ваше Величество, я...
— Я думаю, достаточно на сегодня разговоров о политике, — прервал своего супруга Чонгук и, со скрипом отодвинув стул, встал со своего места, взглянув на Сокджина. — Я бы предложил вам продолжить в моем кабинете.
Тэхен хотел сказать, что он имел в виду правителя, затеявшего войну, а не того, кто был вынужден на нее ответить, но покорно замолчал и поспешил тоже подняться, но Чонгук положил ладонь на его плечо и коротко усмехнулся, заметив виноватый взгляд своего мужа.
— Я вовсе не считаю вас глупцом, — полушепотом начал Тэхен, но альфа лишь качнул головой.
— Со временем вы, возможно, поймете меня чуть лучше. А пока поешьте как следует, Ваше Высочество, я зайду за вами ближе к середине дня.
Сказав это, Чонгук словил руку супруга, оставил на его пальцах короткий поцелуй, и размашистым шагом направился к выходу.
Сокджин также покинул свое место, с улыбкой кивнув Тэхену, и поспешил следом за королем темных. Он буквально кожей чувствовал его недовольство, но единственная реакция альфы на это — усмешка.
— Простите, Чонгук, если мои разговоры как-либо задели Вас, но мне ведь нужно было узнать, достаточно ли хорош выбор супруга у правителя той страны, которую я поддерживаю. От этого многое зависит.
— Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство, — сухо отозвался Чон.
Сокджин, шлепая босыми ступнями по темному мраморному полу, сверкнул в его сторону зелеными, словно яркая летняя листва, глазами.
— Отнюдь. Я бы поболтал с вашим супругом еще немного, но, боюсь, в таком случае вы бы больше не приняли меня здесь столь же радушно, — рассмеялся он.
Чонгука эта ситуация хоть и не забавляла, все-таки улыбнулся, и достаточно искренне. Он не желал, чтобы с Тэхеном общались другие правители, потому что чем больше узнавал своего супруга, тем больше убеждался в чистоте его души, даже если тот по неосторожности забрал две жизни. Это гложило его, Чонгук точно видел искреннее сожаление в его глазах.
И все же он не мог уберечь Тэхена от всего на свете. Рано или поздно ему придется столкнуться с каждым королем. Но особую опасность для него, как считал Чонгук, представлял Чимин и никто иной. Вот, с кем в словесной перепалке следует быть особенно осторожным.
Чонгук отворил дверь в свой кабинет и пропустил гостя вперед себя. Тем самым он демонстрировал уважение к нему, что даже та небольшая стычка никак не повлияла на его отношение.
— Итак, — забравшись в кресло со скрещенными ногами, начал Сокджин, — думаю, раз вы здесь, Чонгук, думаю, мы можем поболтать действительно без лишних ушей.
Кивнув, темный король устроился в кресле напротив, там, где прошлым вечером сидел Тэхен в ночной рубашке и легкой накидке. С наслаждением альфа отметил, что темно-серая бархатная обивка сохранила в себе нежный магнолиевый аромат. Это успокаивало.
— Хотите обсудить выходку короля Бимиля? — догадался Чонгук, закинув ногу на ногу.
Сокджин улыбнулся. Ему нравилась проницательность этого эльфа. Сразу видно, что его воспитывали как наследника с самых пеленок.
— Ваши инженеры уже поняли, как работает механизм?
— А Ваши? — усмехнулся Чонгук. Выдавать свои секреты даже союзнику и хвастаться достижениями он никогда не любил. Уж лучше сохранить все в тайне, чтобы потом было, чем удивлять.
Звонко рассмеявшись, Сокджин несколько раз хлопнул в ладоши.
— В любом случае, — продолжил он, посерьезнев, — я никогда не думал, что люди обойдут нас в подобных инженерных достижениях. У Вас есть катапульты, они ведь тоже имеют определенный механизм, верно?
Чонгук кивнул.
— Имеют. Но мои войны не любят использовать лук. Им больше по душе копья и мечи. Для дальнего бесконтактного боя мы используем катапульты. Поэтому мои инженеры не занимались улучшением лука, в этом попросту нет необходимости. Удивительно, что войны Наянсыка, страны прославленных лучников, не додумались до этого.
То, о чем говорил Чонгук, было известно всем, но Сокджин не исключал, что если вдруг начнется война, обеим странам будет, чем удивить противников и союзников.
— Мне всегда казалось, что самое стремительное развитие приходится на военное время. С кем же воюет Бимиль? — резонный вопрос, озвученный Сокджином, о котором Чонгук тоже, признаться честно, не может перестать думать с самого Саммита.
— Мы не знаем, что происходит за их границей, какие твари наполняют ледяной туман. Но нельзя исключать, что Бимиль может готовиться к войне. Вы ближе всех к Чугыну.
— К войне с кем? — улыбнулся Сокджин. — Со мной?
Он показал на себя пальцем, а улыбка его вовсе не казалась доброжелательной. Чонгук бы не соврал, если бы сказал, что прямо сейчас король лесных эльфов был слегка похож на безумца.
— Это исключено, Чонгук, поверьте. Никто в здравом уме не пойдет войной на мое государство. С нами лучше дружить, вам ли не знать.
Чонгук знал. Именно поэтому придерживался традиций своего рода, приглашая короля лесного народа, их прародителей, в свою обитель.
— Тем не менее, — продолжил Сокджин, достав из-за пазухи курительную трубку и смахнув с плеча прядь зеленых волос, — я не могу исключать того, что за пределами самого Бимиля что-то есть. Быть может, они сражаются с чем-то извне? Мы ничего не знаем о людях, и теперь это кажется упущением. Как ваши экспедиции? — поинтересовался он.
Чонгук, не став возражать курению в своем кабинете, посмотрел на потрескивающие от жаркого пламени дрова в камине.
— Все так же безуспешны, если вы хотели это услышать. Никого извне мне найти не удалось. Сейчас я буду сосредоточен вовсе не на этом, и я думаю, вы понимаете, почему.
— Зима близко, а дух и буйство короля Наянсыка горячее, нежели пламя в вашем камине, — все так же улыбаясь произнес Сокджин и закурил трубку, подпалив ее самовоспламеняющейся лучиной — редкая диковинная вещь, подаренная еще прадеду Сокджина огненными магами. — Вы готовы напасть на Наянсык при малейшей угрозе?
— Вы ведь не думаете, что я стану рассказывать что-то тому, кто каждую войну придерживает нейтралитет? — Чонгук скопировал улыбку тихо засмеявшегося Сокджина, и эльф закивал.
— Конечно, нет. В моих интересах и вовсе сдержать вражду между вами. Но мне кажется, это тщетные попытки. Если вы можете быть благоразумны, то правители Наянсыка затуманены злобой как никто иной. Они все еще не простили вашему государству смерти своего первенца.
— Теория о том, что темный эльф был подослан туда для его убийства, всего лишь теория. Я уверен, то была лишь случайность и юношеская глупость. Тем более они благоразумно не выдвинули против меня обвинений, ведь так и не смогли найти никаких доказательств.
Голос Чонгука был крайне спокойным. Он знал, что тогда случилось, но предпочитал не рассказывать об этом ни своим приближенным, ни тем более правителям чужих земель. И все же он чувствовал на себе прищуренный взгляд лесного эльфа.
— Мальчику свернули шею на глазах у его отца.
— Слухи, — бросил Чонгук и замолк, поджимая губы.
Всего лишь слухи. Никто не может быть уверен в том, что именно произошло в тот день, когда Наянсык окончательно и бесповоротно признал Чонгонан своим врагом после недолгих лет мнимого перемирия.
Сокджин несколько минут сидел в полной тишине, разглядывая задумчивое лицо Чонгука и выпуская круги дыма в потолок, прежде чем все же подняться со своего места.
— Пожалуй, я оставлю вас. Вам еще есть над чем подумать. Если ваши инженеры в ближайшее время разберутся с механизмом людского оружия, дайте знать. Оно может понадобиться, если люди все же столь же безумны, чтобы напасть на кормящую руку.
Чонгук коротко кивнул, проследив взглядом за Сокджином, покидающим его кабинет, и тихо хмыкнул. Лесные эльфы не станут встревать в войну, это он знал наверняка. Но лишь до тех пор, пока их туда насильно не затянут.
Стоило лишь правителю Бьекана покинуть кабинет Чона, улыбка стерлась с его лица.
Он быстрым шагом направился в сторону своих покоев, плотно сжимая челюсть и хмурясь. Вражда Наянсыка и Чонгонана была безумно некстати, учитывая последние новости, донесенные до него его служителями.
Этой ночью Бьекан отправил в обитель Сокджина головы его шпионов, изловив их на границе. И это был первый раз, когда эльфы смогли вернуться в родные земли после преодоления границы с людьми. Жаль лишь, что по частям.
***
Наянсык, Сунсухан
— Боги смилостивились над грешной душой героя, подсказав ему путь к его возлюбленному. Молодой Ханыль должен был построить огромный мост из собственных слез, чтобы добраться до обители Бога смерти, в котором был заточен его супруг, — вслух читал Чимин, придерживая страницу древнего фолианта.
В большой королевской библиотеке, где собралась семья правителей, было тепло и уютно.
Чимин сидел в невысоком кресле, изредка отрывая мягкий взгляд от страниц, чтобы взглянуть на эльфов, что были для него дороже собственной жизни.
Тиен сидел совсем рядом, у ног Чимина, устроившись на мягкой звериной шкуре и старательно просовывал иглу в ситцевую ткань, вышивая дорогими нитями пеструю птицу, которую он видел на страницах Бьеканских книг о животных.
Юный омега разве что не высовывал язык от усердия, иногда совсем тихо ойкая, когда по неосторожности вгонял кончик тонкой иглы в собственные нежные пальцы. Снова избегал пользования наперстка. А после будет носить перчатки, чтобы ни один придворный в порыве поцеловать руку омеги не заметил израненной кожи.
Тоюн, явно скучая, хмурился. Альфа сидел в кресле, ближе всех к камину, и ворошил кочергой дрова. Он даже не оглядывался, чувствуя взгляд, лишь тихо фыркал. Чимин понимал, что ему вовсе не хотелось находиться здесь. Ему бы побегать с местными дворянскими мальчишками, пообсуждать омег, да помахать тренировочным мечом, а Чимин вот, словно насильно утащил его сюда.
Они столь редко проводили время все вместе, что стоило хотя бы иногда устраивать подобные вечера.
В очередной раз, когда он оторвался от строк книги, Юнги, сидящий здесь же, с ними, тяжело вздохнул, недовольно что-то проворчав себе под нос и поправив на переносице очки в оправе из белого золота. Он прищурился, осторожно вставляя алмаз в выемку кольца, и нахмурился, придирчиво оглядывая украшение. Чимин знал, что не пройдет и трех дней, и это кольцо будет красоваться на его пальце, как и многие другие украшения, сделанные его супругом. Иногда Юнги позволял себе подобный вид отдыха. Ювелиры в Наянсыке были искусны, но ни одно, даже самое дорогое украшение не сравнится в ценности с тем, что было сделано рукой короля для его мужа.
— Ты читал нам эту историю уже трижды, — вдруг подал голос Тоюн, перебивая Чимина и заставляя его замолкнуть.
— Раньше вам она нравилась, — негромко отметил Чимин, прикусив пухлые губы и бросив холодный взгляд на своего сына.
— Когда мы были детьми? — фыркнул принц.
Тиен тяжело вздохнул.
— Мне она до сих пор нравится. Что же в этом такого? Это история о рождении Бога любви и процветания, а это вовсе не детские вещи. Это ведь твои Боги, им ты молишься каждый день, — со знанием дела заявил омега, вздернув нос, и, подобно своему папе, недовольно надул губы.
— Не детские вещи — это легенды о Боге войны и его подвигах в Море Вечных Зим, — фыркнул альфа.
Чимин, задумавшись, пролистал несколько страниц. Открыв книгу на нужной, он невольно замер, разглядывая красивого сильного эльфа, возвышающегося над ледяными волнами.
— Хочешь, я могу прочитать тебе эту легенду? — предложил он.
Наследнику с каждым днем становилось все сложнее и сложнее угодить. Тоюн лишь поморщился, отставив кочергу в сторону, и обернулся на все еще молчащего Юнги, который усердно шлифовал кольцо грубой тканью.
— Зачем мне слушать о Боге войны, если мы сами скоро сможем написать свой подвиг? Когда будет война с темными, отец?
Его вопрос прозвучал слишком громко среди высоких стен библиотеки.
Юнги замер, вскинув взгляд на сына, и отложил кольцо в сторону. Его действия были неспешными, возможно даже медлительными, когда он стягивал с переносицы очки, складывал их и смотрел на сына все так же прямо.
Он тянул время, пытаясь оценить степень трагедии. Насколько потерян их наследник?
— Юнги, — позвал было Чимин, но альфа лишь прищурился.
— Кто вложил тебе в голову мысль о войне? — поинтересовался светлый король.
Тоюн, встав с кресла, смело подошел ближе и сел напротив отца. Теперь их разделял лишь длинный дубовый стол, но они могли смотреть друг другу в глаза, быть на одном уровне. Юному наследнику казалось, что правильно именно так.
— Никто мне ничего не вкладывал. Нужно быть глупцом, чтобы не понять. Я видел, что Аран начал чаще ходить по замку с нашими полководцами, и всегда к твоему кабинету, а Хачжун усилил охрану замка. И Хосок постоянно пропадает в темницах, откуда выносят тела темных крыс. Я не идиот, отец.
Принц явно был горд своими умозаключениями, а потому смотрел на своего родителя уверенно, вздернув подбородок так, словно желал казаться выше и больше.
Тиен замялся, отложив в сторону пяльцы, и прижался плечом к ноге Чимина, тут же почувствовав успокаивающее прикосновение родителя к своим волосам. Волнение волной поднялось где-то глубоко в груди. Вот об этом он и говорил своему папе прошлой ночью перед сном.
— Ждешь, что я похвалю тебя за наблюдательность? — поинтересовался Юнги, вскинув бровь.
Всем своим видом альфа демонстрировал, что он не желает об этом говорить и хвалить своего сына ему не за что. Тот слишком рано начал совать свой нос в политические дела, толком даже не обучившись ни основам военного дела, ни законам их государства.
— Нет. Жду, когда ты предложишь мне пойти с тобой. Мне почти пятьдесят, я готов, отец! Я тренируюсь каждый день, я бы смог убить столько темных, сколько бы ты мне приказал!
— Ты слишком мал, чтобы я предлагал тебе подобное, Тоюн. Даже если война состоится, ты останешься во дворце, чтобы продолжить свое обучение. Чтобы стать хорошим королем, тебе нужно многое познать. Сначала в теории, а потом уже на практике.
Не согласный с позицией отца Тоюн вновь было открыл рот, чтобы поспорить с ним, но Юнги в привычном жесте вскинул ладонь и нахмурился, не позволяя своему наследнику сказать и слова. Король сам намерен был продолжить:
— Твои учителя неустанно докладывают мне о твоем прогрессе в учебе, Тоюн. Что-то я не слышал, чтобы ты достаточно хорошо знал хотя бы кодекс собственной страны, или удачно освоил по крайней мере часть вкладываемых в твою голову знаний о стратегии и военном деле. Увы, и твое владение мечом оставляет желать лучшего.
Ущемленная гордость и уверенность в том, что родители не посмеют ему хоть сколько-нибудь навредить, позволили Тоюну встать с места столь резко, что стул, на котором он только что сидел, с грохотом рухнул позади него.
— Ты и правда думаешь, отец, что я буду прислушиваться к советам того, кто не был рожден истинным наследником? Если бы не безумие дедушки, ты никогда не увидел бы короны! Это я наследник! Я! — воскликнул он столь громко, что Тиен сжался, а Чимин столь же резко поднялся со своего места.
— Тоюн! — окрикнул он, чувствуя, как в груди возрастает гнев с каждым сказанным наследником словом.
Лишь Юнги продолжал молча смотреть на него, не поведя и бровью.
— Вы оба только и делаете, что горюете по Чольсу, словно на вашем первенце мир сошелся! Но я ведь здесь! Я наследник, а не он! Если ты, отец, на этой войне умрешь, я буду править! Я должен уметь вести за собой войско и...
Он не успел договорить, Чимин, вихрем сорвавшись с места, оборвал пылкую речь звонкой пощечиной.
Никому, даже собственным детям Чимин не мог позволить говорить нечто подобное своему мужу. Не важно, что он король, важно, что он отец. Отца должно уважать, особенно наследнику престола.
Тиен тихонько вскрикнул, вздрагивая и зажимая ладонями рот, во все глаза уставившись на брата, чья голова от силы удара повернулась вбок. Он испугался, но омега точно почувствовал: его папа не в ярости. Он в ужасе.
— Папа... — тихо позвал он, поднявшись на ноги и подойдя ближе. Он перехватил руку Чимина, и, может быть, со стороны могло показаться, что старший омега не обратил никакого внимания на сына, но Тиен чувствовал, как крепко горящая от пощечины ладонь сжимает его пальцы в ответ.
— Немедленно извинись перед отцом. Как ты только посмел помыслить подобное?
Голос омеги был твердым, холодным, он не дрогнул даже под столь же ярким и ледяным, как у Юнги, взглядом сына. Чимин совершил ошибку, поступив столь импульсивно, он точно это знал и раскаивался. Но сейчас просить у сына прощения было неправильно. Он должен усвоить урок: у каждого слова есть последствие. Чимин больше не может решать его проблемы и учить жить, Тоюну пора набивать свои собственные шишки. Единственный, кто может и должен продолжать давать ему уроки, это Юнги, запах которого вдруг потяжелел, стоило ему лишь увидеть, как рука сына взметнулась вверх и он, подобно Юнги, вскинул ладонь в жесте, которым король заставлял подданных молчать.
— Ни одному омеге не позволено мне указывать, даже если он мой родитель, — прошипел Тоюн в лицо Чимину и, резко развернувшись, направился к выходу.
Тяжелые деревянные двери распахнулись с грохотом, когда он покидал библиотеку, а Чимин почувствовал, как у него отчего-то ослабли колени.
Что он упустил? Когда его Тоюн изменился настолько, чтобы позволять себе столь недостойное поведение? Он был столь растерян, что даже не заметил, как Юнги, поднявшись с места, подошел ближе, коснувшись его локтя, привлекая к себе внимание мужа.
И Чимин готов был поклясться, что еще никогда не видел настолько плохо скрываемого гнева в глазах своего мужа, прикосновения которого были все еще нежны.
— Я не понимаю, — совсем тихо прошептал Чимин, но Юнги не позволил договорить: оставил короткий поцелуй на лбу супруга.
Взглянув на не менее растерянного сына, рука которого все еще сжимала ладонь его папы, он сказал:
— Идите в наши покои. Папа отдаст тебе браслет, который я закончил на прошлой неделе.
Он сказал это тихо и спокойно, прежде чем выйти из библиотеки вслед за сыном, широким шагом направляясь прямиком к его покоям. По пути он словил одного из слуг, отдав ему короткий приказ о том, чтобы он принес его меч, и больше ни разу не замедлился на своем пути. Юнги потребовалось всего несколько минут, чтобы дойти до комнаты в самые короткие сроки, прежде чем он, не обращая никакого внимания на стражу, что встала по стойке смирно при виде него, одним толчком распахнул двери и устремил взгляд на вздрогнувшего Тоюна.
Наследник стоял у окна, обернувшись на громкий звук, и уже хотел было открыть рот, чтобы что-то сказать, но Юнги оказался быстрее.
— Что ты делаешь?! — воскликнул Тоюн, когда альфа, не чураясь грубости, перехватил мальчишку за шиворот и толкнул его к выходу из покоев.
— Если ты сейчас не закроешь свой грязный рот, я прикажу слугам при всех придворных вымыть тебе его с мылом, — резко отозвался Юнги и, шагнув следом, еще раз подтолкнул сына к двери. — Шагай. Немедленно. Я не стану повторять дважды.
Обойдя сына, король вышел из покоев первым, уверенный в том, что юный принц все же пойдет за ним следом. И он оказался прав.
Тоюн поплелся за отцом, едва поспевая, потому ему приходилось идти перебежками до тех пор, пока они не вышли на припорошенную снегом площадку для тренировок у королевского сада.
— Отец, я не одет в теплые одежды, чтобы выходить на улицу, — нахмурился наследник, слегка ежась.
Пусть зима еще не наступила, но здесь не бывало лета, только весна. И единственные цветы, растущие в их ледяном саду, — подснежники. Посему Тоюн знал, что выходить на улицу нужно лишь тепло одевшись. Однако Юнги его словно не услышал. Король не зяб, не дрожал, словно не чувствовал ледяного ветра, забирающегося под тонкие белые рубашки, касающегося теплой кожи холодными колючими пальцами.
Глядя на него, Тоюн тоже попытался выпрямиться и даже вздернуть подбородок, но по его дрожащим губам все было понятно.
Юнги, словно не замечая состояния сына, за которого у него на самом деле болело сердце, коротко взглянул на подбежавшего к нему слугу, который присел в поклоне и протянул альфе его боевой меч.
Тоюн отшагнул назад, хмурясь, явно не понимая, что именно задумал отец, а Юнги, перехватив оружие, с лязгом, не до конца вынул его из ножен, оглядев алмазное лезвие и украшенную драгоценностями рукоять, что привычно и удобно ложилась в его ладонь.
— Отец? — уже не столь уверенно позвал Тоюн. Юнги сделал шаг вперед, протянув сыну меч, и холодно усмехнулся.
— Бери. Немедленно. Бери и сражайся, единственный истинный наследник рода Мин.
Наследник прекрасно понимал, что спорить с отцом бесполезно, да и при слугах? Что те потом будут болтать, когда он станет королем? Тоюн взял меч двумя руками, потянул на себя, но как только весь вес оружия перешел к нему, юный принц едва удержал его и нахмурился.
Для этого отец привел его сюда, чтобы опозорить?
Юнги отбросил, пожалуй, самые изысканные ножны, в снег и отошел от сына на шаг.
— Нападай, — скомандовал король.
Только вот во время тренировок у Тоюна всегда был легкий деревянный меч, как и у его учителя. Даже в те редкие дни, когда отец занимался с ним, они пользовались тренировочными мечами. А теперь? Теперь король Наянсыка стоял перед ним совершенно безоружный, на нем не было никакой защиты, даже облегченных доспехов или кольчуги, в то время как у Тоюна в руках тяжелый, но острый меч отца, способный одним взмахом отрубить голову предателя.
Как он посмеет нападать на него в таких условиях?
— Нападай! Иначе ты не достоин ни трона, ни своей фамилии!
Он не достоин?! Никто и никогда не смел ставить подобные вещи под сомнение, оттого Тоюна это настолько задело, что, закричав во весь голос и едва удерживая меч в обеих руках, он побежал на отца, стоящего неподвижно.
В самый последний миг, когда юноша испугался того, что может вот-вот произойти, Юнги ловко уклонился от острого лезвия и толкнул пролетевшего мимо Тоюна в спину, явно демонстрируя ему, что даже если он наследник престола, церемониться с ним здесь никто не собирался.
Не ожидавший подобного, Тоюн запутался в собственных ногах и позорно упал бы лицом в снег, если бы не успел опереться на меч, вонзив его в припорошенный песок.
— Вот так ты собираешься сражаться? Да тебя раздавят, как ничтожного жука, как только твоя нога ступит на поле боя.
Словно специально подкидывая дрова в и без того полыхающий костер, Юнги продолжал говорить неприятные для сына слова, ущемляющие его гордость и достоинство. Но подобные уроки ему, кажется, стоило начать преподавать еще раньше, до того, как он посмел сказать ему и Чимину то, что сказал в стенах библиотеки, до того, как он посмел использовать столь унизительный жест в сторону своего родителя, что мучился от заката до рассвета, являя его на свет. Юнги был рядом, он помнил.
Испепеляя отца ледяным взглядом, Тоюн, закричав от распирающего гнева, вновь бросился на родителя, но и эта попытка не увенчалась успехом.
Юнги перехватил его руку, как щенка отбросив наследника в сторону. Он едва коснулся пальцами рукояти меча, когда тот, словно его и не существовало вовсе, от одного лишь прикосновения рассыпался прахом, а сам Тоюн кубарем прокатился по земле, мешая песок со снегом, пачкая свои белоснежные одежды и кружевные манжеты тонкой рубашки.
Униженный, он лежал и смотрел на то, как снежные хлопья падают прямо на его лицо, чувствовал, что ткань одежды намокает и леденит кожу еще сильнее, и тяжело дышал.
Наследник... Теперь этот вечер будет позорным пятном на его репутации до конца его дней.
И все же, словно из ниоткуда, его взору предстала протянутая рука отца, которую Тоюн, хоть и поколебавшись, но все-таки взял.
— Твое поведение было отвратительным, а слова принадлежали скорее завистливому обывателю, но не наследнику государства. Ежедневные тренировки и учеба — вот, что прибавит тебе ума и сил, сейчас же ты двумя руками едва способен удержать не самый тяжелый, но настоящий боевой меч. И если я продолжу выслушивать от твоих наставников каждодневные отчеты о твоих промахах, моим наследником по праву станет Тиен. Уж он не словом, а делом доказывает, что способен вести себя так, как это достойно правителя.
Юнги с долей сожаления взглянул на пустые ножны и, подобрав их, направился прочь. Однако, сделав лишь несколько шагов, остановился.
— Надеюсь, ты понимаешь, что перед папой тебе надлежит извиниться. Никто не смеет говорить с королем Наянсыка подобным образом, даже другой король. И уж тем более наследник. Если ты еще хоть раз за всю свою жизнь позволишь себе подобный жест в его сторону, я не чураясь лишу тебя руки. С завтрашнего дня будешь учиться и тренироваться так, как тренировались в свои годы я и мои братья. Мы достаточно жалели тебя, но детство закончилось. И ни одной жалобы не слетит с твоих уст. Благосклонность папы тебе больше не поможет.
Глядя на удаляющуюся фигуру отца, Тоюн, обнимая себя за худые, еще неокрепшие плечи, почувствовал себя жалкой блохой.
***
Чонгонан, Сольджикан
Тэхен тихо вздохнул, завозившись в седле, и прикусил губы. Было совсем неудобно ехать на лошади, сидя боком, но он не мог позволить себе сесть иначе согласно правилам. Он молился всем Богам, чтобы его спина не болела слишком сильно по приезде в замок, а ведь они еще даже не доехали до туманного леса!
Однако в лучах солнца, что медленно опускалось к горизонту, но еще светило достаточно ярко, уже была видна черная стена главного сокровища Чонгонана.
— Никогда не видел Лес Вечных Туманов столь близко, — с долей восхищения проговорил омега.
Чонгук, чей конь шел совсем рядом, негромко усмехнулся.
— Вы не увидите ничего особенного, когда подъедете ближе, кроме самой древесины, но с такого расстояния он и правда выглядит величественно, — согласился альфа, устремив свой взгляд в ту же сторону.
Они ехали к лесу в компании стражи, парочки слуг и министра торговли, Вонги.
Альфа в возрасте, одетый в слишком уж простые для придворного мужа одежды, ехал тихо, немного позади. У него была своя задача: оценить добытый для продажи ресурс. И он бы подождал, пока древесину привезут в замок, но Его Величество пожелал, чтобы он осмотрел все сразу, и заодно обсудил какое-то ужасно важное дело, о котором король не обмолвился ни словом.
— Вы дадите мне оружие? — вдруг поинтересовался Тэхен.
Только словив недоуменный взгляд супруга, он вспомнил, что по еще одному правилу младшему королю не пристало носить оружие и тем более пользоваться им. По мнению Тэхена это правило было полнейшей чушью.
Хорошо, что никто не заметил вопросительный взгляд министра. Чтобы омега просил оружие? Чушь.
— Я знаю, что не положено, но там ведь... наверняка водятся чудовища, иначе никто не болтал бы об этом. Слухи просто так никогда не появляются. Мне немного тревожно, Ваше Величество, — Тэхен отвечал честно, не став утаивать или приукрашивать свои мотивы.
Он был уверен, что чаще всего Чонгук говорит с ним совершенно искренне, а значит, и ему самому следовало бы поступать также.
— Обещаю, что буду рядом с вами каждый миг, Тэхен, и бояться вам нечего. Но если вам будет спокойнее, возьмите, — Чонгук отстегнул от пояса, на котором висел его меч, небольшие ножны с тонким кинжалом, — Он достаточно легкий для вас.
Даже если сам Чонгук был искренне уверен в том, что это лишнее, если Тэхену так будет спокойнее, если почувствует себя увереннее, что ж, он совсем не будет против. И плевать, что в правилах написано, мол, омеге не пристало держать оружие. Его военного министра, Юджина, это не лишало изящества, и детей своих он воспитывал также нежно, как и любой хороший папа.
— Благодарю, — Тэхен взял кинжал, однако у него не было такого же ремня, как у Чонгука, пришлось просто сунуть его за пояс.
Скорее бы эта прогулка закончилась... От мысли, что им предстоит еще и обратный путь, становилось дурно. Боги, он точно позорно рухнет наземь, как только выберется из этого седла.
А ведь Тэхен любил верховую езду. Дома он с удовольствием сам седлал свою лошадь и отправлялся на ней скакать до расположенного рядом болота. Прыгать через овраги было особенно весело. Но в такие поездки он отказывался от неудобного способа езды, который навязывали всем омегам, бесстыдно раздвигал ноги в седле и мчался навстречу ветру.
Теперь подобные развлечения будут ему только сниться.
— Тэхен, — позвал Чонгук, вырывая омегу из дум. — Седло неудобное?
Не сразу сообразив, отчего королю это почудилось, Тэхен растерялся, но поспешил ответить:
— Что Вы, седло замечательное. Просто я не люблю ездить именно так. Вообще, я обожаю ездить верхом, отец даже брал меня на охоту, но тогда мне дозволялось ехать на лошади... как Вы сейчас. Я просто давно не ездил вот так, боком, мне кажется, это жутко неудобно, — неловко хохотнул он. — Вот, Чонгук, Вы узнали еще один мой секрет. Еще немного, и Вы решите, что короновали невоспитанного дикаря.
Чонгук, засмеявшийся на слова омеги, уж точно так не подумал, а вот Вонги, до ушей которого слова доносились крайне четко, даже если он держался на почтительном расстоянии, подумал именно так: их младший король — неотесанный дикарь. Иначе не сказать.
— Я все чаще и чаще слышу от придворных омег жалобы по поводу того, как правила диктуют им сидеть на лошади. Может быть, однажды я отменю это, но не сегодня. Боюсь, меня не поймет ни один придворный, — Чонгук усмехнулся.
— Ну и что? Разве они все не обязаны подчиняться Вам, своему правителю?
Чонгук кивнул.
— Все так, обязаны. И подчинятся, если я приму решение, однако подобные перемены для многих — вопросы нравственности. Для того, чтобы они хотя бы задумались о том, что в удобном сидении на лошади для омеги нет никаких проблем и подобное не сделает его распутником, потребуется время. Но я прикажу портному пошить вам костюм для удобной езды. Когда мы будем ездить на подобные прогулки вдвоем, сможете устроиться в седле так, как вам будет удобно.
Вонги, сидящий рядом, едва не вывалился из седла, услышав слова короля. Разумеется, Тэхен поспешил счастливо улыбнуться и поблагодарить его, но Вонги впервые всерьез задумался, а хороший ли выбор сделал их король? Вся эта ситуация... наверняка этот эльф подстроил ее, специально ерзал и кривил лицо, лишь бы Его Величество заметил, что что-то не так.
И все же он не посмел бы что-то сказать, не сейчас.
За разговорами путь до леса прошел куда быстрее и легче. Чонгук, спешившись, подошел к Тэхену, не позволяя никому другому помогать ему.
Он снял младшего короля с лошади и поставил его на землю так легко, будто Тэхен совсем ничего не весил.
Омега улыбнулся, позволив себе задержать ладони на плечах супруга, и благодарно кивнул.
— Благодарю, — негромко шепнул он, словив внимательный золотой взгляд, но тут же отвлекся. Он даже не понял, что его собственный супруг на мгновение засмотрелся на него, позабыв убрать ладони с тонкой талии.
Тэхен же, отшагнув в сторону, поднял голову к верхушкам деревьев, что скрывали собой солнечный свет, и восхищенно выдохнул.
Здесь, среди черных деревьев, настоящих великанов, царил полумрак, словно они выбрались в лес в поздние сумерки, а не днем.
Густой туман обволакивал стволы деревьев вдали от них, словно молоко. Казалось, если посмеешь войти в него, в то же мгновение потеряешься и не будешь видеть ничего дальше собственного носа.
— Тэхен, — позвал Чонгук, и омега, обернувшись, снова не сдержал слабой улыбки, — не отходите от меня слишком далеко. Здесь, на опушке, Вы в безопасности, но я не советую Вам приближаться к туману. Это может быть опасно, — со всей серьезностью предупредил король, и омега закивал, поспешив пойти вслед за мужем, который прошел по протоптанной вековой тропе вглубь леса.
Там, за деревьями и высокими кустами, Тэхен слышал гомон голосов.
И правда, стоило им выйти на опушку леса, он заметил не меньше десятка эльфов рабочих. Они стягивали распиленное, черное, словно уголь, дерево толстыми путами, другие грузили отчищенные от коры и стянутые по несколько штук стволы в телегу.
Стоило им увидеть, кто почтил их своим присутствием, все рослые, крепкие альфы бросили свои дела и низко поклонились.
— Как погляжу, дела идут неплохо, — усмехнулся Чонгук.
Один из мужчин, эльф почтенного возраста, но все такой же крепкий, как и другие, разогнул спину и добродушно улыбнулся.
— Ваше Величество. Если бы вы предупредили о своем приезде, мы бы закончили во сто крат быстрее, чтобы не заставлять вас ждать, — проговорил он и подошел ближе, а Тэхен с интересом наблюдал за тем, как Чонгук слабо хлопает эльфа по плечу. Словно не подданного, а просто доброго друга.
Кажется, это тот самый эльф, о котором сегодня на занятиях обмолвился Мину. Как же его звали? Гамчхан? Да, кажется, именно так. Мужчина еще при отце Чонгука руководил на лесоповале, и пусть и был не придворным, а обычным работягой, старостой одного из близлежащих поселений, имел определенное уважение в глазах королевской семьи.
— Хотел показать своему супругу достояние нашей страны и нации, — пояснил Чонгук.
Наконец осознав, что король привез с собой не просто какого-то придворного омегу, а своего супруга, мужчина, наконец взглянув на Тэхена, отшагнул назад и поклонился столь же низко, не сдержав радушной улыбки.
— Я Гамчхан, Ваше Высочество. Рад приветствовать в Туманном лесу! — мужчина выпрямился и вытер ладони от грязи о свои штаны. — Вам следует поцеловать руку, Ваше Высочество, но я боюсь Вас испачкать.
Тэхен все еще немного терялся, когда к нему проявляли такую почтительность и вежливость те, кто был его на порядок старше.
— Что Вы, для меня честь познакомиться с Вами, Гамчхан. Я наслышан о Вашей службе, — улыбнулся Тэхен и, стянув перчатку, защищающую кожу его рук от натирания поводьями, протянул ладонь мужчине.
Мину учил его, что для каждого эльфа королевства иметь возможность поцеловать руку младшего короля — великая честь. Он сам видел, с каким достоинством и благодарностью папа прикладывался лбом к руке предыдущего младшего короля. Тогда он имел возможность наблюдать за этим лишь из окна своей комнаты, ведь был еще слишком мал, чтобы предстать перед правителями.
Гамчхан хоть и колебался, но все-таки осмелился осторожно взять ладонь омеги и поцеловал ее.
— Спасибо вам за вашу работу, — улыбнулся Тэхен и, надев перчатку снова, взял Чонгука под локоть.
— Вонги, — король Чонгонана заговорил чуть строже, чем прежде, обернувшись к министру, склонившему голову в знак уважения, — осмотри с Гамчхан подготовленную к отгрузке партию. Я присоединюсь к вам немногим позже.
Больше Чонгук не сказал ни слова, отвел омегу немного дальше, туда, где уже лежал распил, но где не было рабочих, и остановился.
— Что ты знаешь о черных деревьях? — поинтересовался альфа.
Тэхен, задумавшись, позволил себе снять перчатку и коснуться широких стволов, еще не связанных канатами, ладонью. Любоваться живыми деревьями, чьи высокие кроны покачивались там, в вышине, было прекрасно, конечно, но одним любованием сыт не будешь.
— Что они крепче стали, — улыбнулся он. Кора дерева под ладонью, на удивление, казалась нежной, словно бархат, и гладкой, а внутри от черноты не было видно даже колец, что позволили бы подсчитать, сколько дереву лет.
— Такое дерево способен спилить лишь алмаз. Мы заказываем у Наянсыка готовые пилы и другое оборудование, покрытое алмазной пылью. Уж алмазы светлые эльфы обрабатывать умеют.
— Мне всегда было интересно, как можно обработать алмаз. Ведь каждому известно, что тверже него ничего нет, разве что тысячилетнее черное дерево. А вы знаете, как светлые эльфы делают это? — Тэхен как будто бы очень и очень много думал об этом, искал ответы, но так и не нашел, это читалось в его взгляде. Жаждая ответа.
Чонгук, улыбнувшись, взглянул на Тэхена.
— Я не знаю точного технологического процесса огранки бриллианта, увы, могу лишь предполагать. Мой отец считал, что в Наянсыке раньше водился талантливый огненный маг, который помогал им делать нечто невероятное, и мог расплавить даже алмаз, но мне кажется, это россказни. Однако, я точно знаю, что огонь плохо берет черную древесину.
Альфа поддался своему желанию, так же как и Тэхен коснувшись гладкого ствола черного дерева.
— Это очень молодые деревья, оттого такие нежные. Им не больше ста лет. Чем глубже в туманный лес, тем старше деревья, тем сложнее они поддаются распилу или обработке. Самым крепким, что нам удалось использовать, не больше трехсот. Из них возведены стены нашего замка. Таких здесь большинство. Главное в этой работе — не упустить момент. Просрочишь срок распила дерева на несколько лет, и о том, чтобы использовать его, можно позабыть. Поэтому столь важно выпиливать лес вовремя. Иначе черные деревья похоронят под собой целые города — они ужасно плодовиты в наших землях, но не прижились ни в Бьекане, ни в Наянсыке. Мой отец считал, что для их роста им нужна священная земля. Туманный лес — их обитель. Главная задача правителя Чонгонана, касающаяся этого леса, — не позволить нашему же достоянию погубить нас. Если обратишь внимание, кроме черных деревьев и редких кустов здесь больше ничего не растет. Черное дерево не любит других растений, рядом с ними почти ничего не растет.
— Значит, и животных здесь нет? — удивился Тэхен, и Чонгук негромко усмехнулся.
— Отчего же? Здесь, ближе к замку, они водятся. Мы проехали чуть дальше того места, где я обычно веду охоту. Но в глубине леса, кроме деревьев, нет ничего. Даже травы. Лишь они и туман.
Тэхен выпрямился, едва сдержавшись, чтобы не закряхтеть. Все же его спина и бедро, которое он излишне напрягал во время езды, ныли от долгого путешествия. И как же сильно хотелось наплевать на все и поскакать в замок нормально, по-эльфийски. А не черт знает как.
— А мы можем подойти к нему? — спросил Тэхен, глядя туда, где среди темных стволов проглядывался белый туман, словно укрывающий деревья, как сокровище.
Не совсем поняв, о чем говорит его муж, Чонгук нахмурился.
— К кому?
— К туману.
Какому эльфу вообще захочется подходить к туману? Даже на лесоповал не сыскать желающих работать, а тут омега сам захотел подойти к тому, что, по легендам, забирает жизни.
— Не стоит. Туман опасен, Тэхен. Завлечет тебя вглубь леса, потеряешься. Поэтому, как я и просил, будь рядом со мной.
Пришлось соглашаться с королем, тем более, тон его голоса был таким серьезным, что возражать ему было невозможно. Да и спорить с королем? Папенька отругал бы его за одну лишь мысль об этом.
— Скучаю по семье, — неожиданно даже для самого себя сказал Тэхен.
Его новый дом был прекрасен, жизнь в замке ему нравилась, омега постепенно привыкал к ней, но он скучал по своей комнате, по Северной крепости, по виду на снежные земли Наянсыка. По ключу, бьющему неподалеку прямо из земли, вода в котором была вкусной и сладкой. По своим братьям и ворчанию отца, по вздохам папы.
— Прости... — найдя в себе силы, Тэхен улыбнулся. — Я пошлю письмо домой, напишу семье, все в порядке. Я постепенно привыкну. Королевский замок теперь мой дом.
Отчего-то Тэхен почувствовал себя одиноко. Ни папа, ни отец, ни братья, никто не написал ему и пары строк, не поинтересовался, все ли у Тэхена хорошо, словно вся семья разом позабыла о том, что младший король Чонгонана все еще ее часть.
— Ничего, я понимаю. Напиши домой. Запечатай письмо и передай мне, я пошлю самого быстрого своего ястреба. Оно домчится до Северной крепости, не успеешь моргнуть. Я скучаю по стенам, в которых родился и вырос, как только покидаю их, а ты покинул дом уже довольно давно, почти месяц прошел. Неудивительно, что тоскуешь, это нормально. Но ты прав, королевский замок теперь твой дом, Тэхен.
Пусть в голосе Чонгука ощущалась мягкость и даже сочувствие, последняя фраза была предельно ясна. Тэхену следует привыкнуть.
— Пойдем, я должен решить еще пару вопросов, прежде чем мы отправимся обратно, — вновь предложив свой локоть, Чонгук, как только омега взялся за него, накрыл его руку своей.
К рабочим они вернулись именно так, и это прикосновение грело Тэхену сердце. Потому что только что Чонгук проявил куда большее участие к нему, чем любой эльф, которого Тэхен знал прежде, даже папа. Папа учил Тэхена хорошим манерам, но никогда не интересовался, что у него на сердце. Казалось, что Чонгуку это важно. Иначе держал бы он его за руку в момент волнений?..
Как только они вернулись к рабочим, Чонгук указал Тэхену на приставленный к дереву табурет — единственное сиденье, которое здесь было.
— Можете немного отдохнуть, Ваше Высочество. Я скоро вернусь к вам.
Чонгук не отпустил Тэхена без поцелуя в лоб. Нежного и теплого, заставившего щеки омеги невольно покраснеть от нахлынувших об их единственной ночи воспоминаний.
Присев на табурет, приставленный к дереву, Тэхен аккуратно и элегантно сложил ладони на коленях, наблюдая за мужем. Кажется, он общался с рабочими не столь высокопарно, как обычно, даже позволял себе грубость в речи. Видеть, как простые эльфы, не имеющие дворянского происхождения, тянутся к королю своей страны, улыбаются ему или даже позволяют себе пару жалоб, было замечательно. Всегда приятнее быть королем в стране, где простые крестьяне почитают и уважают своих правителей, чем железной рукой стараться удержать власть, хотя... Наверняка Чонгук не обходился и без этого.
— Красивый, — словно шепнули все рабочие разом, и Тэхен встрепенулся.
Он огляделся вокруг, но все были заняты своими делами, как будто бы ничего не произошло. Подняв глаза к покачивающимся кронам, находящимся так высоко, что, казалось, задевали солнце, Тэхен подумал, что это просто воображение. Ветерок играл с золотыми листьями, срывал их, шуршал ими. Неудивительно, что Тэхену почудилось, будто кто-то шепчет.
Вздохнув, омега взглянул туда, где никого не было, на туман. Его прозрачные руки обвивали черные стволы, он клубился, словно взбудораженный чем-то, как будто вот-вот осеннее солнце прогонит его. Омега прищурился, заметив тень, мелькнувшую в тумане, и в неверии потер глаза. Показалось, вновь?
Всего секунда, и тень мелькнула опять, превращаясь в высокий, с длинными до самых пят волосами силуэт темного эльфа. Его глаза блеснули янтарем, а омега, почувствовав мурашки на коже, резко встал.
Не может же быть, что кто-то из рабочих вдруг заплутал туда? Казалось, им все равно на опасность, находящуюся к ним столь близко.
Вновь оглянувшись, юный эльф понял, что кроме него никто ничего не видел.
— Эй, разве вы не видели? Там кто-то есть, помогите ему! — крикнул он. И снова на него никто не взглянул. Все продолжили работать как ни в чем не бывало, и, кажется, ничего не услышали.
С чего здесь вдруг все разом лишились слуха и сочувствия?
— Помоги... — прохрипел кто-то из тумана, отшагивая в сторону, шумно выдыхая и касаясь ладонью шеи, едва не оседая вниз. Тэхен видел силуэт, видел янтарь глаз, но разве хоть кто-то еще не видел того же?
— Помоги мне...
Слабый голос раздался где-то рядом и одновременно так далеко, что невозможно было понять, кто это сказал.
Тэхен заволновался, глянув в сторону хмурящегося Чонгука, который, кажется, говорил все громче и громче, словно ругался с кем-то. Вот только омега не смог разобрать ни слова.
Омега поспешил подхватить подол тяжелого плаща, быстрым шагом дойдя до мужа, и коснулся его локтя.
— Ваше Величество, — позвал он, обращая взгляд мужа на себя. Чонгук посмотрел на него как-то странно. Не было нежности, присущей его взгляду, не было заинтересованности и даже доли внимания. Мужчина изогнул бровь, и Тэхен, облизав губы, невольно отшагнул назад.
— Там... Эльф, прямо в тумане, — совсем тихо и неуверенно проговорил он, но мужчина лишь отмахнулся, и брови Тэхена изломились в непонимании.
— Ваше Величество, — снова позвал он, но мужчина, отвернувшись к работнику, вновь заговорил. Это было ясно по губам, они ведь двигались, но все звуки вдруг пропали, как будто в ушах оказалась вата.
Не было больше ни шелеста листьев, ни разговоров рабочих, ни голоса мужа. Даже собственные шаги отдавались безмолвным молчанием. Тэхен захлопал глазами, потерев ладонями уши.
Да что же здесь такое происходило? Быть может, он вдохнул этого странного тумана ненароком? Что же...
Он не успел подумать о чем-то еще. Чонгук, все так же беззвучно, вдруг вытащил меч из ножен и совершенно безжалостно срубил голову одного из мужчин. Брызнула кровь, тело вдруг рухнуло замертво, а голова с перекошенным от ужаса лицом и закатившимися навсегда глазами, оказалась прямо у ног Тэхена.
Не видевший подобного омега вскрикнул, рухнув на землю, и испуганно отполз назад. Однако, стоило лишь увидеть, как Чонгук, стряхнув с окровавленного меча кровь, оборачивается и начинает идти к нему, омега со вскриком подскочил с земли и ринулся прочь. В туман или же нет, не столь важно. Главное — убраться прочь от так внезапно обезумевшего короля.
Он бежал быстро, едва не ударяясь о стволы деревьев, цепляясь за их корни. Тяжелые ветви, казалось, опускались вниз, пытались задержать его, а быть может, словно живые, наоборот подталкивали в пучины туманного леса.
Тэхен остановился, отдышаться. Омега несколько раз обернулся, пытаясь сообразить, куда же дальше? Не гонится ли за ним кто?
— Помоги!!! — громкий, оглушающий рев заставил Тэхена едва не подскочить на месте, беззвучно закричав с испугу.
И он бы бросился куда-нибудь, да вдруг заметил Чонгука, мчащегося к нему с окровавленным мечом. С другой стороны, и куда бы он ни кинулся, вокруг него были короли, их лица, обезображенные злобой и жаждой крови, приближались с каждой секундой. Еще немного, хватит одного взмаха, чтобы пронзить Тэхену сердце.
Заливаясь слезами, ведь он даже не понимал, за что, омега уже был готов смириться со своей судьбой, отдать себя в руки мужчины, с которым его связали Боги, как вдруг увидел яркий луч света во мраке тумана. Он указал путь, заставил поверить, что бороться все еще не поздно.
Бежать. Бежать, бежать, бежать! Тэхен сорвался с места, запнулся о собственное одеяние, кажется, разодрал подол, и все-таки побежал, уверенный, что там, впереди, его ждет спасение. Чья-то ласковая рука.
— Твой король грешен! — сказал все тот же голос, стоило омеге оказаться на залитой солнцем зеленой, словно он оказался на картинке книги о Бьекане, поляне. Такое красивое место, и такая страшная энергия.
— Грешен! Грешен! Грешен! — подтвердили слетевшие с ветвей черные вороны.
— Искупи кровью его грехи! Противно убивать в священном лесу, но он убил. Убийца!
— Убийца! Убийца! Убийца! — закричали кукушки.
Тэхен опустил взгляд на свои руки. Когда он успел достать из-за пазухи кинжал, который Чонгук дал ему с собой, чтобы тот мог себя защитить? Тэхен даже не помнил, что заставило его попросить у мужа оружие, ведь он и правда не знал, как с ним обращаться. Но сейчас эльф был уверен в том, что его кровь может искупить грехи мужа. Он не знал, какие, но был точно уверен в том, что это важно!
— Искупи грехи!!! — снова закричал голос.
Не успев даже подумать, что он делает, Тэхен рассек лезвием кожу на одной ладони, на другой. Выронив острие, он смотрел, как кровь вытекает из ран, как собирается в руке, капая на ставшую вдруг выжженной дотла черную землю.
— Кровь за грехи! — раскатистый голос зазвучал вновь.
— Кровь за грехи! Кровь за грехи! Кровь за грехи! — проскрежетали улетающие прочь черные, невероятно огромные птицы.
И Тэхен двинулся вперед. Не зная, что он делает, омега обошел поляну кругом, размазывая по стволам деревьев свою кровь, нашептывая заклинание, которого не знал. Древнеэльфийский язык срывался с его губ, словно вызубренная наизусть молитва. Кровь вспыхнула, вместе с ней и лес. Не прошло и десяти минут, как солнце скрылось, его сменила луна и черное звездное небо, к которому тянулись языки пламени, охватившие кроны деревьев. Они снова были золотыми, но теперь лишь от огня, охватившего каждую ветвь.
— Огонь и кровь искупят грехи! — и снова голос. Был он в голове Тэхена, в тумане, или это и вовсе говорил Чонгук?
Разобраться в происходящем было сложно.
Взглянув на свои окровавленные ладони, Тэхен вновь обнаружил в них кинжал. Как будто бы кто-то, неведомая сила, бесплотный дух или злобная нечисть, заботливо вкладывала в руки юного эльфа оружие.
— Твои дети будут убийцами! — раздался вдруг голос отца. Строгий, суровый, такой, каким тот отчитывал старших братьев альф за проступки или посещение борделя.
— Нет... — беззвучно шепнул губами Тэхен.
— Будут убийцами! Будут убийцами! Будут убийцами! — запел ласковым, словно у соловья, голосом черный ворон, сидящий на ветке.
— Нет! — снова тишина. Тэхен хотел сопротивляться, но он словно лишился рта.
— Убей своих нерожденных от убийцы детей!
Тэхен не хотел никого убивать. Он хотел убежать, но его окружал только огонь, да черное небо. Ему некуда бежать, негде прятаться. И снова он попытался воспротивиться, снова захотел закричать решительное «нет!», да только глаза с ужасом увидели, как его руки, с которых капала кровь, замахиваются, чтобы вогнать лезвие в живот. Они тряслись так сильно, что ему казалось, будто он выронит кинжал из рук.
Да вот только их перехватила чья-то сильная рука, безжалостно вырвав кинжал из раненных ладоней.
И стоило Тэхену поднять светящийся золотом взгляд, он словно сквозь все тот же туман заметил лицо своего мужа и, выдохнув беззвучный, испуганный крик, попытался отступить. Вот только у него не вышло, а вместо ясной картинки глазам явилась густая, беспроглядная чернота.
***
— Ваше Величество! — в панике завопил Вонгю, во все глаза уставившись на своего короля, что вышел из густого тумана, держа своего супруга на руках.
Взгляд Чонгука был наполнен гневом, когда он, крепко прижимая к себе безвольное тело, уверенным шагом направлялся в ту сторону, где они оставили лошадей.
Там, за его спиной, столбом вздымался черный дым от спаленных огнем деревьев.
И Вонгю бы охнул от ужаса, зная, что чей-то огонь смог уничтожить тысячелетние деревья в глубине леса, да сейчас время было... неподходящее.
— Ваше Величество...
— Кто был с ним рядом? — рявкнул Чонгук, остановившись на мгновение и обернувшись на застывшего перед ним советника. — Ты ли не знал, сколь опасна моя магия, охраняющая этот лес? Я приказал присматривать за ним страже, которых ты взял с собой, моя ли это головная боль — проверять, исполняют ли твои слуги приказы короля?
Вонгю замялся на месте, мельком взглянув на руки мужчины, занятые сейчас телом его супруга, и мысленно поблагодарил Богов за то, что прямо сейчас король лишь отчитал его, а не пожелал отправить в туман, из которого спас только что младшего короля.
Чонгук не стал больше ничего говорить, окинул Вонгю горящим яростью взглядом и, развернувшись, поспешил к своему коню.
Советник будет еще долго винить себя за то, что отвернулся всего на пару мгновений, ушел чуть дальше, видя, что недалеко от Тэхена стоят трое стражников, обязанных оберегать его от любой опасности. Особенно от приближения к туману.
И что же в итоге? Единственное, что он услышал: Его Высочество долго сидел, словно идол, почти бездвижно и даже не моргая, а затем встал с места и как завороженный направился к краю опушки. Они думали, он решил прогуляться, потому не пошли следом. Прогуляться!
Когда Чонгук не обнаружил омегу на месте, того не было уже как пару минут. Лишь туман подсказал ему, куда именно ушел Тэхен, Чонгук почувствовал его и ринулся следом в то же мгновение. Но этих пары минут омеге хватило на то, чтобы спалить к чертям тысячелетние деревья, не моргнув и глазом.
Чонгук видел кровь на его руках, видел, как горящие неестественно янтарем глаза высокомерно смотрят на него, пока он гасил пламя туманом, чтобы сделать хотя бы шаг ближе. Слышал неизвестные даже ему самому заклинания и едва успел домчаться до омеги, прежде чем он собственноручно вспорол себе живот. Еще секунда, быть может, две, и случилось бы непоправимое.
Кому как не обладателю силы знать, на что она способна? Тем, кто сослужил добрую службу — покой и безмятежность. Туман станет их другом, союзником, будет парным молоком, в котором они будут купать до скончания времен. Ну а для тех, чьи души полны скверны и грязных помыслов, кто предал короля, обманул или обокрал его, — вечный кошмар, от которого невозможно будет очнуться.
Позже Чонгук обязательно узнает, что же заставило омегу едва не лишить себя жизни.
Альфа прокручивал в голове каждую секунду произошедшего, пока вез своего супруга, мирно спящего на его плече, к замку. И единственное, чего он не мог понять, — отчего же Тэхен, не входя в туман, поддался ему, и как молодой необученный эльф возымел столь великую силу в свое распоряжение.