ГЛАВА 4
Виктория
Вилла Алессандро расположена на холме с видом на Неаполитанский залив. Белый камень, террасы, увитые виноградом, и атмосфера древности, пропитанная кровью поколений. Красиво и пугающе одновременно.
Я сижу в его кабинете и смотрю на документы, разложенные на столе передо мной. Банковские выписки, фотографии, аудиозаписи — все доказательства предательства Виктора собраны здесь. И с каждым новым документом мир, который я знала, рушится как карточный домик.
— Это запись разговора, сделанная три месяца назад, — говорит Алессандро, включая диктофон.
Голос Виктора звучит четко, без помех:
"Михаил Игоревич становится обузой для семьи. Он слишком осторожен, слишком привязан к старым методам. А девчонка... она никогда не сможет удержать власть. Слишком мягкая."
"И что вы предлагаете?" — второй голос, с итальянским акцентом, но не Алессандро.
"Убрать старика и взять управление на себя. У меня есть поддержка достаточного количества людей."
Я выключаю запись. Руки дрожат, и я сжимаю их в кулаки, чтобы скрыть слабость.
— Кто второй голос?
— Энрико Марини, один из моих капо. Тот самый, который встречался с твоим отцом в ночь убийства. Крылов убил и его, чтобы замести следы.
Предательство. Самое болезненное оружие в арсенале человеческой жестокости. Виктор был не просто правой рукой отца — он был как дядя для меня. Учил меня стрелять, рассказывал истории о семье, был рядом, когда мне было плохо.
И все это время он планировал убить нас обоих.
— Почему? — шепчу я. — Отец доверял ему. Я доверяла ему.
Алессандро садится в кресло напротив меня. В свете настольной лампы его лицо кажется мягче, человечнее. Опасное наблюдение для женщины в моем положении.
— Власть — это наркотик, principessa. Чем дольше человек находится рядом с ней, тем сильнее желание попробовать ее на вкус.
— Не называй меня так, — говорю я резко.
— Как?
— Principessa. Я не твоя принцесса.
Он улыбается — той самой улыбкой, которая год назад заставила меня забыть обо всем на свете.
— Тогда как мне тебя называть?
Я смотрю на него, и воспоминания о московском ресторане накатывают волной. Четыре часа разговора с незнакомцем, который казался самым близким человеком на земле. Смех, который я не слышала из собственных уст уже много лет. Ощущение, что мир больше, чем империя крови, которую построил мой отец.
— Викторией, — отвечаю я тихо.
— Виктория, — повторяет он, и мое имя на его губах звучит как молитва. — Красивое имя. Означает "победа".
— Сейчас я не чувствую себя победительницей.
Он встает и подходит к окну. На улице ночь, и огни города мерцают, как звезды.
— Твой отец был хорошим человеком, — говорит он неожиданно. — Мы встречались несколько раз на нейтральной территории. Он говорил о тебе с такой гордостью... Говорил, что ты единственное светлое пятно в его темном мире.
Слезы подступают к глазам, но я не позволяю им пролиться. Слезы — роскошь, которую не может себе позволить глава криминальной семьи.
— Он хотел, чтобы я вышла замуж и родила детей, — говорю я. — Мечтал о внуках, которые будут жить в другом мире. Мире без крови и страха.
— А ты не хотела?
— Я не умею быть обычной женщиной. Не знаю, как это — любить кого-то больше, чем семью и дело.
Он поворачивается ко мне, и в его глазах я вижу что-то, что заставляет мое сердце биться чаще.
— А год назад в Москве? Тогда ты не казалась мне неспособной на любовь.
— Год назад я была другой, — отвечаю я, вставая. — Той женщины больше не существует.
— Не существует? Или ты просто боишься ее выпустить?
Он делает шаг ко мне, и я чувствую его близость каждой клеточкой тела. Опасность, исходящая от этого мужчины, не только в том, что он может убить меня. Опасность в том, что он может заставить меня снова почувствовать себя живой.
— Алессандро...
— Что ты чувствовала тогда, в ресторане? — спрашивает он тихо. — Когда смотрела на меня и не знала, кто я такой?
Я закрываю глаза. Что я чувствовала? Живость. Интерес. Что-то, что можно было бы назвать влюбленностью, если бы я была обычной женщиной.
— Это не важно.
— Для меня важно. — Его рука касается моей щеки, и я вздрагиваю от прикосновения. — Тогда я впервые за много лет почувствовал себя не убийцей, а мужчиной.
Я открываю глаза и встречаюсь с его взглядом. Карие глаза, в которых плещется огонь и лед одновременно. Глаза мужчины, который видел слишком много смерти, но еще помнит, что такое жизнь.
— Мы враги, — шепчу я.
— Мы были врагами, — поправляет он. — Теперь у нас общий враг.
Его губы касаются моих, и мир исчезает. Нет больни Принцессы Востока и капо Каморры. Есть только мужчина и женщина, которые нашли друг друга в хаосе крови и предательства.
Поцелуй жесткий, требовательный, полный страсти, которую мы оба пытались подавить. Его руки обнимают меня, прижимают к себе, и я чувствую силу его тела, тепло его кожи через тонкую ткань рубашки.
Я отстраняюсь, тяжело дыша.
— Это ошибка.
— Возможно, — соглашается он. — Но я совершаю ее с удовольствием.
— Алессандро, мы не можем...
— Не можем что? Чувствовать? Жить? — Его голос звучит хрипло. — Виктория, посмотри на нас. Мы окружены смертью и предательством. Разве мы не заслужили хотя бы немного счастья?
Счастье. Когда я последний раз думала об этом слове? Когда последний раз позволяла себе хотеть чего-то, кроме мести и власти?
— Виктор узнает, что я здесь, — говорю я, пытаясь вернуться к реальности. — Он поймет, что мы знаем правду.
— Пусть поймет. — Алессандро отходит к сейфу и достает пистолет. — Вопрос в том, что мы собираемся с этим делать.
Я смотрю на оружие в его руках. Красивый Beretta, явно дорогой и смертоносный. Как и его владелец.
— Я убью его, — говорю я просто. — Собственными руками.
— Мы убьем его, — поправляет Алессандро. — Вместе.
Слово "вместе" звучит странно в контексте убийства, но почему-то правильно. Впервые за долгое время я не чувствую себя одинокой в этой войне.
— У тебя есть план?
— Несколько. Но сначала нам нужно вернуть вас в Москву. Крылов не должен заподозрить, что мы знаем правду.
Я киваю. Логично. Но мысль о возвращении к Виктору, о том, чтобы смотреть ему в глаза и изображать доверие, вызывает тошноту.
— Сколько времени?
— Неделя, может быть, две. Нужно подготовить все тщательно.
Две недели. Четырнадцать дней, в течение которых я должна буду играть роль доверчивой принцессы, пока настоящий убийца моего отца спокойно спит в соседней комнате.
— Я справлюсь, — говорю я, больше себе, чем ему.
— Я знаю, что справитесь. — Он подходит ко мне снова, и я не отстраняюсь. — Но ты не будешь одна. Я буду рядом.
—Мне не нужна помощь. Я справлюсь сама со своими проблемами...Обещаю, что он умрет.
—Мы могли бы работать вместе. Враг моего врага, мой друг.
Потому что одно твое присутствие сбивает меня с толку. Не могу я так сказать так что просто поворачиваюсь и собираюсь уйти. Но...
— Алессандро?
— Да?
— В ресторане, год назад... Ты специально выбрал меня?
Он улыбается, и эта улыбка стоит всех сокровищ мира.
— Нет, Виктория. Тогда я просто увидел самую красивую женщину в зале и не смог устоять перед желанием с ней поговорить. Иногда судьба бывает добра к нам.
Судьба. Странное слово из уст человека, который зарабатывает на жизнь смертью. Но, возможно, даже убийцы имеют право верить в чудеса.
Особенно когда чудо стоит перед ними и носит имя Виктория.
Алессандро
Аэропорт Неаполя. Виктория стоит у выхода на посадку, и каждая линия ее тела говорит о готовности к войне. Черный костюм, волосы, убранные в строгий пучок, холодная маска на лице — Принцесса Востока возвращается домой.
Но я знаю, что под этой маской скрывается женщина, которая три часа назад целовала меня с такой страстью, что я забыл собственное имя.
— Две недели, — говорю я, подходя к ней.
— Две недели, — соглашается она, но не смотрит на меня.
Дистанция. Она снова выстраивает стены, которые я с таким трудом разрушил прошлой ночью. Понимаю ее. В мире, где мы живем, привязанность — это слабость, которая может стоить жизни.
— Виктория.
Теперь она поворачивается ко мне. В серых глазах читается решимость и что-то еще. Страх? Сожаление?
— Что?
— Будь осторожна. Крылов не дурак. Если он заподозрит...
— Я знаю, что делаю, — перебивает она. — Я умею играть роли.
Да, умеет. Я видел это вчера, когда она за считанные секунды превратилась из растерянной женщины в холодную убийцу. Талант, который в нашем деле стоит дороже золота.
— Если что-то пойдет не так...
— То я справлюсь сама. — Ее голос звучит резко, но я слышу в нем неуверенность. — Я всегда справлялась сама.
— Теперь не всегда, — говорю я тихо, чтобы никто не услышал. — Теперь есть я.
Она смотрит на меня долго, изучающе. Потом делает шаг ближе.
— Алессандро, то, что случилось между нами...
— Изменило все, — заканчиваю я за нее.
— Или ничего не изменило, — возражает она. — Мы по-прежнему из разных миров.
— Из одного мира, Виктория. Из мира, где правят сила и кровь. Разница только в том, что теперь мы не враги.
Объявляют посадку на рейс до Москвы. Пора.
Она берет сумку, но я останавливаю ее, касаясь руки.
— Еще одна вещь.
— Что?
Я достаю из кармана небольшую коробочку. Внутри — кольцо с маленьким передатчиком, замаскированным под бриллиант.
— Носи всегда. Если понадобится помощь, нажми на камень дважды. Я буду в Москве через несколько часов.
Она берет кольцо, рассматривает его.
— Красиво. И смертоносно, наверняка.
— Как и его владелица.
Впервые за этот день она улыбается. Настоящей улыбкой, не маской.
— Увидимся через две недели, malysh.
Она произносит это русское слово с такой нежностью, что мое сердце пропускает удар. Malysh. Никто и никогда не называл меня так. Как только она произносит это прозвище своим прекрасным губами, я представляю как бы великолепно они смотрелись на моих губах пока я бы их кусал. Блядь. Я еще никогда так быстро не заводился. Надо бы решить эту проблему пока это не переросло во что то больше.
— Увидимся, principessa.
Я смотрю, как она проходит паспортный контроль, как исчезает в толпе пассажиров. И впервые за тридцать четыре года жизни я чувствую, что отпускаю частичку себя в неизвестность.