Килька с гнилой головой

Спокойное и при этом праведное лицо спасителя понемногу освещалось зимним деревенским солнцем. Красный угол маленького дряхлого дома, который как будто застрял во временах 19 века, понемногу вдыхал и пропитывался зорями, свежим деревенским воздухом и напитывался силами нового дня. В этой избушке было всё как у всех: печь, стол, да стулья, маленькая кровать, на которой можно было отдохнуть после долгого трудового дня на поле, попивая чай из цветов липы, кушая баранки и не задумываясь заснуть под пение ветра.

На стенах висели фотографии счастливой женщины, отца и сына. Сложно было сказать, что они выросли в деревне, ведь одежда, что была одета на них была ухоженная, новая, красивая, из дорогих тканей. На матери были и вечерние интересные платья, которых не найдешь ни в одном магазине. На отце были новые джинсы и рубашки в клеточку, и кожаная куртка. Сын же выглядел, как обычный отличник: всегда выглаженный, всегда причесанный и подстриженный. На фотографиях виднелись разные места: первое фото с малышом на руках, больница, шарики и цветы возле род. дома, маленькая, но уютная квартирка с видом на лес, первые шаги ребенка, малыш раскидывает овощное пюре по столу и радуется, отец обхватывающий березу и новый дом. Больше фотографий на стенах не было, их можно было найти лишь в коробке "Моя коллекция", где-то далеко в шкафу. Ни на одной из фотографий больше не было матери. На фотографиях были запечатлены: юноша, который снимал сам себя, отец, выпивающий в компании друзей, природа, закаты и рассветы, снова отец, выпивающий. На одной из фотографий можно было заметить некую последовательность действий: сначала отец пьющий с друзьями, отец смотрит в камеру, отец, отшатнутый вспышкой, размытое изображение, которое можно идентифицировать, как трава лишь по наклону камеры и цвету. Больше фотографий в доме не было.

Однако в этом, пропитанном историей месте, было нечто странное, что выбивалось из общей картинки умиротворенности. Это был ботинок, странной и непонятной формы, в таком на поле не поработаешь, скот не загонишь в загон. Этот ботинок был создан для другого. Для того чтобы давить черный твердый асфальт час за часом пробираясь сквозь каменные джунгли, в которых любой могучий зверь не выживет, любой, но не человек.

Черный комбинированный ботинок, грязный из-за деревенского ландшафта, был одет на немолодого мужчину, лет 40-50. В простых черных штанах и кофте, которые явно были куплены в магазине Б/У вещей, как и черная зимняя ветровка. Выбивалась только белая шапка с клеймом какого то малоизвестного бренда, которая примяла затхлую пыль дома. На этой шапке контрастировали бордовые пятна, создавая модный провокационный рисунок. А рядом с головным убором лежал и её владелец: бездыханное тело мужчины, с лежащим рядом пистолетом.

Лицо его было обыкновенное и худое, ярко выступали скулы, глаза были впалые с темными кругами. Выражение лица, стоявшее на нём до сих пор, вызывало ужас и тревогу не только из-за гримасы ужаса и отчаяния, но и из-за большого количества шрамов, а также от того, что лицо было опухшее от постоянного запоя. Голова бритая, лишь с небольшими ссадинами в некоторых местах, где больше не растут волосы. На шее мужчины была набита неаккуратными руками татуировка в виде морды свиньи и цифрами, которые нельзя было понять из-за небрежности нанесения самой татуировки и времени, за которое свинья потеряла красочность и понятность. На пальце сквозь засохшую кровь, было виден черный прямоугольник с белой окантовкой и белым крестом посередине. Татуировка выглядела свежей, но была видна свежая рана от затушенной сигареты. На руках мужчины виднелись поперечные шрамы, на шее виднелись давние, еле заметные следы удушья.

На полу, возле красного угла, виднелись следы от колен и ступней, которые собрали и впитали вековую пыль. На столе лежала фотография матери, у которой закрутили края от слёз и бутылка водки, стоящая вместе с пачкой сигарет и кульком соленой кильки, в котором лежала одна рыбка с прогнившей головой. Зажженные свечи, которые и так были невелики, уже догорали в лампадках.

В этот момент к дому начал подходить средних лет мужчина в зимнем тулупе и валенках. Он осторожно посмотрел сквозь заросшие пылью окна, но ничего не увидев подошел к двери, которая была распахнута ветром настежь.

-"Соседи, ау, есть кто дома?" - в гробовой тишине звоном пробежался его голос по хрустальному сервизу.

-"Ау! Повторяю, есть кто живой?"

После долгого ожидания он аккуратно зашел в дом, осматривая каждый закуток и угол, как будто солдат на задании.

Зайдя в главный зал, он увидел лежащее бездыханное тело. Он было уже хотел броситься на помощь, но увидев пистолет и шапку сразу же отбросил эту мысль и начал осматривать покойного. После осмотра мужчина встал с корточек, плюнул на тело и сказал: "Хах, самоочистка, мать её." После этих слов, он закрыл дверь и ушел.