25
мама на вахте, приедет послезавтра утром, Женечку мы с Валерой отвели к бабушке, без чаепития и рассказов о том, как они с дедом познакомились и прошли рука об руку через войну конечно же не обошлось. моя мама родилась когда бабушке было тридцать пять лет, а я наоборот родилась очень рано, когда маме только исполнилось восемнадцать, оттого и сложилось так, что моя бабушка с дедом прошли войну в сознательном возрасте. уже дома мы поужинали и решили снова посмотреть какой нибудь фильм не только в обнимку друг с другом, но и с Зимулькой.
- слушай - он слегка побарабанил пальцами о моей плечо - отчего умер твой отец?
я делаю глубокий вздох, тяжёлая тема для меня. когда вспоминаю о событиях тех дней на душе становится холодно, оттого у меня даже не появлялось идеи рассазать об этом кому нибудь стороннему. встаю и ставлю на паузу видак, картинка в телевизоре застывает , и я ложусь обратно, влетая как родная под руку Валеры
- это был мой день рождения, мне тогда одиннадцать исполнялось. мама была в декрете и уехала вместе с Женей к бабушке с дедушкой за неделю до праздника, они ещё в деревне жили, а мы с папой должны были приехать отдельно. у него была машина, красивая такая, японская, селика 2000 праворукая, ярко красная, он её сам из Владивостока гнал, влюблён был в японский автопром. - я взяла Валеру за свободную ладонь, сейчас мне нужно было держать его за руку, как никогда раньше - Ну мы и поехали, вечером перед самим днём рождения. снег шёл нещадно, мокрый, крупный, но папа был спецом в автомобилях, водил на отлично, поэтому никто и не переживал. я сидела справа на заднем сидении, за водителем, мама всегда говорила что так безопаснее. мы слушали музыку, всё было как в самых хороших кинофильмах, он безмерно меня любил. потом вспышка, сигналка орёт и жарко, очень жарко, помню тогда ещё кричать почему то не могла, не помню точно из за чего. оказалось на дорогу кот выскочил, рыжий такой, огромный, пушистый, ну папа и дал по тормозам, дабы бедного не задавить, а сзади нас другая машина ехала, ну мы и впечатались в дерево, оно пришлось на правую сторону, прямо в бочину водителя. - чувствую как в глазах начинают скапливаться мокрые лужицы - его смяло, он сразу умер. за нами тогда ехала тачка, она вписалась в левую сторону нашей машины, если бы я там сидела меня бы смяло нахер вместе с папой, та машина загорелась потом, а водила её меня из салона вытаскивал. наша машина вошла в дерево аж до середины корпуса
я замолчала, не могу дальше, сердце рвётся, по щекам слезы, а в горле ком стоит, так и хочется вырвать и его и сердце и душу заодно. чувствую как меня нежно обнимают, прямо как ткань его футболки, так аккуратно, будто я сломаться в любой момент, только поздно, сломалась я тогда там
- больница, операция, помню просыпаюсь в палате, вспоминаю что случилось и в окно выйти захотела, только встать не смогла - на этом я остановилась, не посчитала нужным вдаваться в последствия этой аварии - хоронили его в закрытом гробу, помню как мама кричала когда ей его в морге показали для опознания. настолько сильно смяло
Валера молчал, думал, кажется вена на его лбу вздулась как никогда раньше. мы все знаем в каких случаях хоронят человека в закрытом гробу, только если он изуродован настолько, что от человека там остались кости да мясо. в моём случае и кости были перемолоты.
- почему встать не смогла - единственное что он спросил после минуты гробовой тишины
- ты ещё в каморке визжал что все школьницы в сарафанах ходят, помнишь?
- было дело
я подняла плед с ног и задрала обе штанины. на икрах, на обратной стороне ног красовались два длиннющих страшных шрама и крупные точки с двух сторон на каждой ноге. рубцы были настолько грубыми, что на некоторых моих штанах с оборотной стороны бела немного стёрта ткань, а на других образовывались катышки.
- мне тогда ноги почти в фарш перемололо, у врача золотые руки были
его пальцы прошлись по всей длине шва, холодея кожу, но не передавая всех ощущений через толстый ороговевший слой. они видны даже из под плотных колгот, а тканевые носить неудобно из за этих же шрамов, нитки цепляются, оттого семь лет уже не ношу ни юбки, ни платья. его глаза поднялись на меня, а ладони вернули на место штанины, закрывая кожу. он немного резко дёрнул меня к себе, впечатав в широкую грудную клетку и замкнув руки за моей спиной. мы молчали, а ведь зачастую молчание может сказать намного больше, чем груда порой пустых слов.
обветренные губы, по которым я миллион раз безуспешно пыталась пройтись гигиенической помадой, оставили невесомый поцелуй на щеке, а ладонь легла на мою голову, вжимая с любовью её в мужскую шею. кажется, я снова дома?