I Дженни
Дженни брела по заснеженному переулку. Местность была отдаленной и незнакомой. Если бы кто-то ее спросил, как она здесь оказалась, она бы не ответила. Она даже не заметила, как в какой-то момент высокие строения сменились низкими, низкие - маленькими, маленькие - ветхими и, в конце концов, местность стала совершенно безлюдной. Она вышла к пустынному, заброшенному парку. Ей было холодно. Зимний, промозглый ветер проникал под пальто, заставляя тело зябко вздрагивать. Но холода Дженни не чувствовала. Когда ты глубоко несчастен, внешние обстоятельства становятся не так уж и важны. Осознав, что идет уже достаточно долго, Дженни села на скамейку и предалась своим невеселым мыслям.
Когда-то ее жизнь была совершенно другой. Дженни росла милым ребенком, обожаемым своими родителями. Ее детство было веселым и беззаботным, и именно о нем у нее сохранились самые радужные воспоминания. Она помнила сильные руки отца, которые легко подхватывали ее, сажали себе на плечи и несли куда-то вдаль. Она помнила маму, которая заплетала в косы ее непослушные рыжие волосы и целовала детские пухлые щечки, усыпанные милыми веснушками. С самого раннего детства она чувствовала, что для них она значима и любима. Каждая ее победа, какой бы незначительной она ни была, вызывала у мамы неподдельную гордость, и эта гордость заставляла Дженни думать, что она – особенная. Даже простое имя Женя мама переделала в Дженни. Она так и называла ее – принцесса Дженни, и Дженни нравилось понимать, что пусть даже для единственного человека, но она была принцессой. В те времена она была необыкновенно счастлива. Ее жизнь текла ровно и спокойно. В ней не было грандиозных событий и потрясений, но ведь счастье может складываться и из мелочей. Только, к сожалению, понимать это начинаешь тогда, когда оно уже безвозвратно утрачено.
Череда несчастий началась шесть лет назад. Ей было девять, когда однажды ночную тишину разорвал телефонный звонок, и безжизненный голос официально сообщил об автомобильной аварии, в которой погибла ее мама. Всего несколько коротких слов, но они с ног на голову перевернули всю ее жизнь. Что происходило дальше, Дженни помнила смутно. Наверное, просто не хотела помнить. Не желала, чтобы в памяти остались перешептывания взрослых за ее спиной: «Бедный ребенок!», «Что же теперь будет?». Несмотря на детский возраст, краем сознания она понимала, что искреннего сочувствия в этих словах мало. Она будто стала персонажем жестокого, жуткого фильма, но этот фильм был ужасом только для нее. Остальные были всего лишь посторонними зрителями, которых волнует только то, как дальше будет развиваться сюжет.
А сюжет начал развиваться непредсказуемо. Ровно через год в их доме появилась эта женщина. Ее звали Анна. Но ни мамой, ни просто по имени Дженни назвать ее так и не смогла. Даже в телефоне до сих пор ее контакт был записан как «Эта женщина». Она была красива, образована, обладала изящными манерами и изысканным вкусом. Дженни она напоминала одну из тех светских львиц, которые так часто мелькают на обложках журналов. Яркая блондинка с необыкновенными зелеными глазами, стройной фигурой и идеальной кожей, она будто была живым воплощением красивой и успешной жизни. Вся, от стильной прически до идеального маникюра, она была безупречной. Но именно эта безупречность делала ее абсолютно безжизненной. Дженни казалось, что ее мачеха похожа на фарфоровую куклу, которую она как-то видела в магазине игрушек. Такую же прекрасную, но совершенно бездушную.
Нет, Дженни нисколько не винила отца. Скорее всего, он хотел как лучше. Наверное, понимал, что ребенку нужна женская забота и внимание, и должен появиться кто-то, кто мог бы заменить ей мать. Много позже Дженни поняла, что забота и внимание были нужны не ей, а ему самому. Но с женщиной он ошибся. Она была просто не способна на заботу. На всем белом свете она любила только одного человека – себя.
Тем не менее, Дженни приняла выбор отца. Маму ведь все равно не вернешь, поэтому, чтобы нормально существовать в этом доме, надо сделать все возможное, чтобы эта женщина ее полюбила. Совсем недетское решение, но дети, пережившие трагедию, взрослеют намного быстрее своих сверстников.
По мнению маленькой Дженни, для того чтобы заслужить любовь взрослых, нужно было совсем немного: хорошо учиться, быть воспитанным и послушным. И Дженни решила стараться изо всех сил.
А постараться было над чем. Безупречная женщина должна иметь такую же безупречную дочь. Даже если эта дочь приемная. А Дженни, по мнению мачехи, до идеала явно не дотягивала. Впервые увидев Дженни с рыжими волосами и рассыпанными по щекам веснушками, она сморщила нос, отвернулась и брезгливо произнесла:
- Боже! Как можно жить с таким лицом!
Дженни не обиделась. Она просто решила измениться, чтобы соответствовать высоким стандартам Анны. Из озорной и смешливой девчонки-сорванца, обожающей веселые игры и порвавшей в них не одну пару джинсов, она превратилась в некое подобие куклы Пуллип.
(Прим. ав. кукла Пуллип - фешн . Создана корейской компанией Cheonsang Cheonha. У каждого выпуска пуллип своё имя, уникальный макияж, причёска, аутфиты, аксессуары и своя «легенда»)
Чтобы не раздражать Анну, она всегда была опрятно одета, бесконечно мила и исключительно вежлива. Но Анне этого было мало, и у Дженни началась бесконечная череда занятий и репетиторов. Она занималась вокалом, рисованием, танцами, иностранными языками и еще массой разных вещей. Какое-то время была даже верховая езда, но в один прекрасный день обессиленная Дженни упала с лошади, получила травму, и с верховой ездой было покончено. Ребенок-инвалид в планы Анны не входил. С трудом дожив до вечера, Дженни без сил добиралась до подушки, чтобы завтра опять начать эту гонку за звание если не лучшей, то хотя бы достойной дочери своей новой родительницы.
Быть может, она внутренне смирилась бы со всеми этими ненужными занятиями, если бы Анна старалась именно ради нее, ради того, чтобы дать ей достойное образование и воспитание. Но Дженни чувствовала, что она была всего лишь игрушкой в ее руках. Эдаким подопытным кроликом, на котором ставятся педагогические эксперименты. И все для того, чтобы приглашенным гостям на какой-нибудь дружеской вечеринке продемонстрировать ее умения. Выглядело это всегда одинаково: «А сейчас наша дочь вам споет!», «Покажи гостям, что ты вчера нарисовала», «Вы уже видели ее последнюю работу»? И Дженни пела, танцевала, показывала рисунки. Она чувствовала себя дрессированной обезьянкой, которая послушно кувыркается перед публикой за кусочек корма. И все для того, чтобы Анна собирала восхищенные взгляды и срывала овации.
— Дорогая, как тебе это удалось?! Из доставшегося тебе недоразумения создать такой бриллиант!
Дженни больше не принадлежала самой себе. Она стала сателлитом, вращающимся по орбите Анны. Она превратилась в ее модный аксессуар, подобно тем маленьким собачкам, которых берут с собой на светские мероприятия. Только берут их не потому, что слишком любят и не хотят расставаться, а лишь для того, чтобы привлечь внимание и добавить дополнительных очков имиджу хозяйки.
Внешне они казались обычной семьей. Отец, с головой ушедший в работу и поэтому полностью возложивший заботу о Дженни на свою новую жену. Анна, якобы отдающая всю себя воспитанию падчерицы. Даже соседи, всегда скупые на похвалу, одобрительно кивали в сторону Анны. «К безупречной внешности она добавила еще и безупречную репутацию», - с горечью думала Дженни.
Но за этим красивым фасадом счастливой и успешной семьи скрывалось абсолютное равнодушие друг к другу. Оставшись один на один с собой, вдали от посторонних глаз они будто снимали маски и становились чужими людьми. Иногда Дженни казалось, что было бы гораздо лучше, если бы ее открыто ненавидели друг друга. Ненависть – это, конечно, не любовь, но все-таки настоящее чувство. И оно точно так же показывает, что ты кому-то небезразличен. Гораздо хуже холодное равнодушие, когда тебя не видят, не слышат, не замечают. Иногда Дженни казалось, что она превратилась в невидимку, и сколько бы она не звала и не кричала, никто не отзовется в ответ. Ей хотелось простого человеческого тепла, но не было ни одного человека в мире, способного ей его дать. Она ощущала себя единственным живым существом на берегу бескрайнего холодного океана, гонящего к ее ногам ледяные волны, и от этого леденящего холода сердце Дженни замерзало и цепенело.
Ее лишили даже прежнего имени. Никто в их доме больше не произносил имя Дженни. Её теперь даже не называли Женей. Только полным именем Евгения. Не было никаких уменьшительных милых прозвищ, которыми родители обычно зовут своих детей. Ничего даже отдаленно напоминающего «Зайчик, Малыш, Котенок» и всего прочего, такого уютного и домашнего, через чего ребенок чувствует родительскую любовь. Осталось только официально-холодное Евгения. «Евгения, ты помыла руки?», «Евгения, ты сделала уроки?», «Евгения, с завтрашнего дня ты начинаешь учиться играть на фортепиано!». Иногда ей казалось, что имя Дженни скоро исчезнет совсем. Оно просто умрёт, как устаревший, никому не нужный, неупотребляемый архаизм.
И даже после всего этого Дженни из последних сил пыталась растопить холодное сердце мачехи. Отчаявшись заслужить ее любовь своими достижениями, и зная, как падка Анна на всякого рода дорогие безделушки, Дженни решила подарить ей одну из таких вещиц. Близились новогодние праздники, и подарок бы пришелся как нельзя кстати.
Оставалась только одна сложность - деньги. Вот их-то у Дженни и не было. Карманными деньгами ее не баловали. По мнению Анны, дети тратят деньги на всякую ерунду, поэтому родители лучше знают, что, когда и сколько следует им покупать. Все, что она получала, это деньги на школьные завтраки. Ими-то Дженни и решила воспользоваться. Теперь в школьной столовой она тихо проходила мимо шумных стаек своих одноклассников, чтобы где-нибудь в коридоре, примостившись на узком подоконнике, съесть прихваченный из дома бутерброд. Через несколько месяцев нужная сумма была собрана. Побочным эффектом стало бледное, осунувшееся личико и предательски сползающая школьная юбка, даже несмотря на то, что пуговицу на ней Дженни перешивала уже дважды.
В один из предновогодних дней, едва забежав домой после уроков и наскоро бросив рюкзак, Дженни отправилась по торговым центрам в поисках нужного подарка. Она бродила по залитым светом и переливающимся новогодней иллюминацией торговым рядам, останавливаясь то у одной витрины, то у другой. Дженни подолгу разглядывала содержимое каждой из них, вздыхала и двигалась дальше. Подарков было множество: маленьких и больших, дешевых и дорогих, простеньких и похожих на произведение искусства. Но при всем представленном многообразии она никак не могла найти ничего подходящего. Такого, что могло бы соответствовать изысканному вкусу Анны. Наконец, около одной из них она увидела то, что искала. Дженни так обрадовалась, что даже подпрыгнула и радостно хлопнула в ладоши.
Выбор Дженни пал на резную шкатулку ручной работы. Шкатулка была совсем небольшая, но очень изящная. На деревянном основании цвета мореного дуба были вырезаны причудливые листья, которые, переплетаясь друг с другом, складывались в затейливые узоры. Листья были светло-золотистого оттенка, и казалось, что при свете дня они переливаются мягким светом. Крышка шкатулки была украшена резными бронзовыми уголками, а к маленькому замочку крепилась мягкая шелковая кисточка.
Расплатившись и получив упакованную в блестящую подарочную бумагу драгоценную коробочку, Дженни поспешила домой. Прижимая к груди свой подарок, она вихрем неслась по улице. Новогодняя иллюминация как нельзя лучше отражала ее настроение. Дженни верила, что уж теперь-то все точно изменится. Завтра обязательно все будет по-другому. Ей казалось, что после того, как Анна увидит ее подарок, она без сомнения все поймет и примет ее, и у нее наконец-то появится настоящая семья. Возможно, она верила в чудо. Но когда же, как не под Новый год, верить в чудеса?
Придя домой, Дженни собралась с духом и вручила Анне свой бесценный подарок.
В ту ночь Дженни не спалось. Изрядно поворочавшись с боку на бок и пересчитав не одну сотню белых слонов, она вспомнила, что со всеми этими покупками и переживаниями она весь день ничего не ела. Желудок жалобно урчал и, поняв, что уснуть вряд ли удастся, Дженни тихонько выскользнула из-под одеяла и прошлепала босыми ногами на кухню. Включив ночник, она открыла холодильник и достала пару коробочек йогурта. Опустошив сразу обе, Дженни почувствовала себя лучше. "Ну вот, - удовлетворенно подумала она, - теперь можно и спать". Тихонько мурлыкая себе под нос какую-то веселую песенку, Дженни открыла мусорное ведро, чтобы выбросить пустые коробочки, и застыла на месте. На дне мусорного ведра, поблескивая цветными огоньками подарочной упаковки, лежал ее подарок. Он даже не был распакован. Анна просто не оставила ей шанса удивить себя или порадовать, заранее решив, что ничего стоящего она подарить не может. Но и это было не самое страшное. Сейчас на дне мусорного ведра лежал не просто ее невостребованной подарок. Там лежали ее разрушенные детские мечты о семье, материнской любви и человеческом тепле, которое ей было так необходимо. Не в силах больше сдерживаться, Дженни бессильно опустилась на пол и заплакала. Пожалуй, первый раз после смерти мамы.
Она не помнила, сколько прошло времени. Она сидела на холодном полу и безутешно рыдала. Слезы непрерывно лились из глаз, будто ту насыпную дамбу, которую она так старательно возводила внутри себя, и которая все это время сдерживала ее чувства и эмоции, в одночасье смыло потоком горя и разочарования, превратив в миллионы мельчайших песчинок. Все накопленные за долгие месяцы невыплаканные слезы, затаенные обиды и невысказанные слова вдруг вылились наружу, омывая потоком слез ее маленькое, израненное сердце.
Именно тогда, глядя на мерцающие в тусклом свете ночника разноцветные огоньки подарочной упаковки так тщательно выбираемого, но так и не пригодившегося подарка, Дженни поняла одну простую, но очень важную вещь. Любовь нельзя ни заслужить, ни купить. Если тебя действительно любят, то не за твои заслуги, а просто потому, что ты есть. За сам факт твоего существования. Любят всего, с головы до ног, со всеми твоими веснушками, родинками и ямочками на щеках. Со всеми милыми или, наоборот, раздражающими привычками. Дженни не любили. И поделать с этим ничего было нельзя.
С тех пор никаких попыток добиться расположения мачехи Дженни не предпринимала. Она смирилась с участью нелюбимой падчерицы. Шкатулку Дженни забрала себе. Теперь в ней лежало самое дорогое, что у нее было, - фотография мамы. Каждый вечер, когда все ложились спать, она доставала ее, ставила на прикроватную тумбочку и подолгу рассказывала, как прошел ее день. Так уж случилось, что изображение мамы, было единственным, с кем она могла поговорить в этом доме. Она верила, что пусть не здесь, пусть в другом измерении, но мама существует и все так же любит ее.
Так прошло пять лет. Дженни выросла и превратилась в красивую, утонченную девушку. Длинные рыжие волосы мягкими волнами струились по плечам, делая ее похожей на волшебную фею из старинных шотландских преданий. Веснушки все также украшали ее лицо, и это было настолько мило, что от ее поцелованного солнцем облика у окружающих непроизвольно поднималось настроение. Она была мила и улыбчива, но в ее ясных темно-серых, не по-детски серьезных глазах навсегда поселилась глубокая печаль.
Уже порядком стемнело. Дженни все еще сидела на скамейке заброшенного парка, предаваясь своим невеселым мыслям, когда услышала странный, свистящий звук. Она подняла голову и оцепенела. Прямо на нее мрачной грозовой тучей надвигалась огромная черная птица. Взмахивая двухметровыми крыльями, она стремительно приближалась. Птица была уже так близко, что Дженни могла разглядеть ее блестящие круглые глаза, острый хищный клюв и жесткое, будто стальное, оперение. На мгновение ей показалось, что сейчас она обхватит ее с обеих сторон своими когтистыми лапами, поднимет в воздух и унесет в неведомые дали.
Птица продолжала приближаться. Поняв, что столкновения не избежать, Дженни вскрикнула, пригнулась к земле и закрыла голову руками.