СОС мыслом

    Антон долго выебывался, не желая надевать трусы, но явно для вида: обычно если он на самом деле не хочет что-то делать, он никогда этого не сделает. Арсений до сих пор вспоминает, как ему пришлось самому писать план рекламной кампании для чипсов Лейс со вкусом краба, потому что Антон идеологически отказался. Принципиальный, блядь, чипсы с крабом ему не нравятся. Они вообще никому не нравятся, но работа есть работа!

В итоге Антон всё-таки снял свои боксеры и надел вместо них жуткое нечто из веревочек и клиторального вибратора, который держится на соплях и божьем слове. Разумеется, вибротрусов для мужчин в сексшопе не было, так что выбор стоял между женскими трусами и виброкольцом. Предложенная консультантом анальная пробка была забракована сразу, как и идея взять обычные джоки и привязать к ним мини-вибратор — много мороки.

Дополнительно Антон упакован в новенькие джинсы, достаточно плотные, чтобы скрыть стояк (хотя обладатель штанов и упорно твердит, что никакого стояка не будет), и отправлен в итальянское кафе на четвертом этаже торгового центра. Арсений, вообще-то, не планировал ужинать так рано, но еще два часа держать Антона голодным не хочется.

— Ну и когда ты их включишь? — напряженно спрашивает Антон, ерзая на диванчике — Арсений сидит на стуле напротив него и с таинственной улыбкой помешивает свой кофе. В его кофе, к слову, нет сахара, так что это помешивание для стиля, а не для дела.

— Имей терпение.

— Ожидание меня бесит, — Антон остерневело накручивает макаронину на вилку, но та убегает обратно в тарелку, — аж кусок в горло не лезет.

— Знаю, что отлично залезло бы в твое горло.

Антон опускает смущенный взгляд в тарелку, делая вид, что очень занят своими спагетти. На самом деле пока они не практиковали горловые минеты, хотя Антон и заявил как-то, что хочет овладеть этим прекрасным искусством. Арсений объяснял, что толку в глубоком минете немного: гораздо прикольнее, когда партнер сосредотачивается на головке, но Антон почему-то прется, когда в порнухе кто-то заглатывает по самые яйца.

После того случая порно вместе они смотрели не раз, используя его как для разогрева, так и в качестве примера, а иногда просто чтобы поржать. Гетеросексуальное порно, где мужик ни хуя, кроме хуя, не делает, а женщина при этом распадается на атомы от оргазма — это очень смешно.

Народу в кафе как песка на пляже, почти все столики заняты — всё-таки вечер пятницы, а этот торговый центр рядом с несколькими крупными офисами.

На них поглядывают две симпатичные девушки, причем одна призывно строит глазки конкретно Арсению, а другая всё пытается привлечь внимание Антона, но тот упорно не замечает ни игривого накручивания локона на палец, ни очаровательного хлопанья ресницами.

Антона интересует только его еда, но он роняет вилку на пол и лезет под стол — не сексуально лезет, чтобы помацать Арсения за коленки, а именно за вилкой, причем в процессе бьется головой о столешницу. Смотрящая на него девушка закатывает глаза и отворачивается к подруге — сдалась.

— Тебе помочь? — насмешливо предлагает Арсений, когда Антон второй раз бьется о стол, и тот опасно дрожит.

— У меня всё под контролем, — кряхтит он и вылазит из-под скатерти, победно держа вилку в руке. — Думаешь, ее надо помыть или правило пяти секунд работает?

— Она лежала на полу дольше пяти секунд.

— Нет, не дольше.

— Дольше, секунд пятнадцать точно. И это пол в кафе — всё равно что с земли подобрать пончик и сожрать.

Антон смотрит с вызовом: кажется, он так уже делал, хотя Арсений ничему уже не удивляется. На позапрошлых выходных тот кормил Картошку чуть ли не со своей тарелки — у него вообще с едой странные отношения. И со своей собакой тоже.

— Молодой человек, — обращается Арсений к проходящему мимо официанту, и «молодой человек» оборачивается к нему с натянутой улыбкой, — не могли бы вы чистую вилку принести? У моего друга руки как решето.

— А у тебя жопа как решето, — еле слышно отзывается Антон.

— Конечно, — всё так же улыбается официант, принимая обернутую салфеткой грязную вилку. — Сейчас принесу.

Он уходит, Арсений провожает его взглядом, а после смотрит на Антона — для пущей выразительности поднимает бровь.

— Ты в курсе, что в решете больше одной дырки?

— А ты в курсе, что ты зануда?

— Это уже воронка какая-то получается.

— Ты не делаешь лучше, — Антон качает головой, — сразу представляю, что в эту воронку можно залить.

У них впервые такой откровенный, пусть и шутливый, разговор на людях, и Арсений считает это идеальным моментом, чтобы открыть на телефоне приложение для контроля вибротрусов и включить самый слабый режим. Антон дергается, но не подает вида, хотя тихое жужжание и так слышно.

К ним возвращается официант и кладет на стол новую вилку, так же обернутую салфеткой, и его улыбка по-прежнему слишком милая и слишком неискренняя.

— Могу я еще чем-то вам помочь?

— Нет, спасибо, — выдавливает Антон, краснея на глазах.

— О да, — тормозит Арсений официанта, который хотел было смыться. — Я хотел бы какой-то десерт, но не могу выбрать, вы мне не подскажете?

Антон смотрит на Арсения так, словно тот устроил романтический вечер и вместо свечей с ароматом клубники купил свечи Микролакс — одновременно зло и растерянно. Официант же, хоть и явно чувствует подвох, распинается:

— У нас есть тирамису, классический десерт, очень вкусный. Или могу вам предложить манговый пудинг с семенами чиа — весьма необычный вкус…

Официант продолжает, Арсений поддерживает с ним диалог, но не забывает посматривать и на Антона: тот сидит, закусив губу и сжав одной рукой край столешницы — а другую так и не донеся до вилки.

— Знаете, — сжаливается Арсений, — я еще подумаю и, если что, позже закажу. А пока можно счет? Есть вероятность, что нам придется срочно уйти.

— Конечно, — с облегчением говорит официант и моментально сливается, а Антон слабо, на грани слышимости, стонет:

— Бля-я-ядь, Арс, ну ты сука.

— Как ощущения, дорогой?

— Пиздец, — Антон ерзает и морщится, на автомате тянется свободной рукой к паху, но тут же одергивает себя и устраивает ее на столе, — эта хуйня прям где надо.

— У тебя встал?

У Арсения вот почти встает — одна лишь мысль об Антоне в женском белье заставляет кровь приливать к члену. Как же он хочет увидеть на нем это кружевное уродство! Или даже потрогать, провести пальцами по очертанию члена через тонкую ткань… Может быть, наклониться и провести языком прямо по головке, слизывая пропитавшую кружево смазку…

— Да, — выдыхает Антон, на секунду зажмуриваясь. — Ебать. У меня привстал еще с упоминания минета.

— Я не упоминал минет.

— Я упоминал. В своей голове, после того, как ты сказал о глубоком горле, или как там было. — Его румянец всё ярче, а на лбу и над губой проступает испарина. Он раз за разом облизывает губы, и Арсений забывает о своем кофе, о кафе, об окружающих людях и о наблюдающих за ними девушках — он может думать только об этих губах.

Рука сама собой тянется к смартфону, снимает с блока отпечатком пальца и тянет ползунок в приложении — Антон аж подпрыгивает, а жужжание становится громче. Арсению даже не приходится напрягаться, чтобы слышать его — люди за соседними столиками наверняка слышат тоже.

К ним снова идет официант, Антон вытирает пот тыльной стороной ладони и старается сесть ровно, но вместо этого его выгибает от удовольствия. Арсений думал, что эти трусы скорее неудобные и неприятные, но если это реально так круто, ему тоже нужно попробовать. Один вид Антона заводит так, что яйца звенят и в штанах ужасно тесно, что тогда будет с ним самим в этих трусах?

— Ваш счет, — сообщает официант, кладя кожаную папочку на стол. — Наличные или карта?

— Карта, пожалуйста. — Арсений сам удивляется, насколько хрипло и сдавленно звучит его голос.

— Сейчас принесу терминал.

Официант в очередной раз уходит, и Антон тихо стонет, прикрывая рот рукой — со стороны выглядит как зевок.

— Я в сортир, — шелестит он на грани слышимости и смотрит умоляюще, а зрачки расползаются во всю радужку. — Ты со мной?

Всё, чего хочет сейчас Арсений — это поцеловать эти влажные губы, а потом встать на колени и потереться носом о тугую, еще не разработанную молнию на этих новых джинсах. Затем растегнуть ее и вылизать член через кружево, оттянуть трусы в сторону и взять головку в рот.

— А можно? — сипло уточняет он — звука почти нет.

— Нужно, — низким тоном произносит Антон. — Оплачивай счет и иди ко мне.

Он встает и на удивление уверенной походкой направляется к туалетам. Даже в таких плотных джинсах всё равно видно, что у него стоит, и Арсений мимолетно надеется, что никто не заметит.

Счет не несут долго, и всё это время Арсений медленно сгорает — плавится уж точно, потому что пот с него течет ручьем, а футболка, по ощущениям, уже вся промокла. Наконец он прикладывает карту к терминалу, в одно движение набирает пин-код и, отметая мысль оставить чаевые и взять свою куртку со стула, идет в туалет.

В ресторане не кабинки, а отдельные комнатки — одна мужская, одна женская. Арсений без слов стучит в дверь мужской, и та сразу открывается, пропуская его внутрь.

Антон стоит, прислонившись спиной к стене, его ноги расставлены, джинсы расстегнуты и спущены до середины бедер — а розовое белье мокрое насквозь. Не влажное от пота и смазки, а мокрое. Стояк натягивает эту мокрую ткань, под темной головкой видны очертания крошечного вибратора, который заставляет член не просто дрожать, а прямо трястись.

— Ты что, под краном его держал? — охуевает Арсений, закрывая за собой дверь на защелку. — Хуевый холодный душ принимал?

— Не, — Антон качает головой, — я мыл хуй. И всё промокло. Блядь, пиздец, просто пиздец, — тараторит он, пальцами придерживая вибратор под головкой, там, где уздечка.

У Арсения рот наполняется слюной. До Антона он никогда не был любителем сосать, но теперь у него едва челюсть не сводит от желания.

— Ты не дрочил?

— Ждал тебя.

У Арсения больше нет сил вести светские разговоры, так что он опускается на колени, прямо на пыльный пол, и наконец проводит языком по головке. Кожа горячая даже сквозь ткань, а язык дрожит от вибрации — ощущения новые и забавные. Арсений наклоняется и лижет прижатые трусами яйца, прихватывает губами кожу на основании члена, ласкает его языком.

Он оттягивает резинку трусов вместе с вибратором ниже, под мошонку, и вылизывает уже голую кожу, берет головку в рот — параллельно расстегивает собственную ширинку, дерганым движением приспускает брюки с трусами и обхватывает член кулаком. Он дрочит себе быстро и рвано, сбиваясь с ритма, хотя ртом на член насаживается тягуче и плавно, выуживая из Антона тяжелые выдохи сквозь сжатые зубы. Громкая вибрация их почти заглушает, Арсений бы сделал ее послабее, но телефон остался на столе. Плевать, пусть его спиздят — айфон можно купить, это — нет.

Он поднимает взгляд и натыкается на ответный взгляд зеленых глаз — хотя в полутемном освещении сложно угадать их цвет, а огромный зрачок мешает еще сильнее. Арсений открывает рот шире и пропускает головку глубже, почти до горла — Антон тихо стонет, закусывая губу, дрожащими пальцами касается его щеки и ласково гладит одними подушечками.

— Пиздец, Арс, — сглатывая, сбито бормочет он, — пиздец, я так тебя люблю.

Арсений от неожиданности резко вдыхает, давится и отстраняется, но чудом сдерживает кашель — и снова берет в рот, сдвигает член за щеку. Антон выглядит одуревшим от возбуждения, невменяемым, и Арсений списывает его сорвавшееся с губ признание на эмоции.

Он пытается выкинуть его из головы, но в голове эхом отдается хриплое «я так тебя люблю», и он дрочит себе в такт этому эху. Антон ерошит его волосы всё лихорадочнее: то гладит, то цепляет прядки, то на автомате кладет ладонь ему на затылок, придерживая. Арсений не против, в какой-то момент он даже замирает, чтобы Антон трахал его в рот — и тот короткими толчками сам доводит себя до оргазма.

Он выстреливает спермой ему на язык, когда Арсений уже сам кончил в руку, и медленно оседает, скользя по стене. Они оба дышат тяжело, как после кардиотренировки, хотя это и есть кардио — теперь понятно, почему Антон так похудел.

Тот устало вытаскивает вибратор из кармашка на трусах, вертит этот «патрон» в руках и нажимает маленькую кнопку на корпусе — и вибрация прекращается.

— Пиздец, — повторяет он в который раз, прикрывая веки. Его грудь вздымается от частого дыхания, лицо потное и красное, челка влажная на кончиках и сложилась колечками. И всё-таки самый красивый Антон — это послеоргазменный Антон. Именно этот Антон, Антон Шастун, первый в списке — причем из всех существующих Антонов на планете.

Отдышавшись, самый красивый Антон дотягивается до ролика с туалетной бумагой и отрывает приличный ее кусок, протягивает Арсению. Тот кивает и вяло вытирает сперму с руки — сейчас встанет и помоет. Только отдохнет чуть-чуть, совсем капельку.

— Это, — подает голос Антон, — то, что сказал только что, это…

— Я понимаю, — перебивает Арсений, жестом останавливая его. — Это было сказано на эмоциях.

— Я хотел сказать, — Антон пихает его носком кроссовки в бедро, хотя для этого нужно изловчиться — туалет маленький, так что сидят они почти друг у друга на коленках, — что имел в виду именно это.

— В смысле?

— В прямом. Я люблю тебя, что тут непонятного?

— Ты признаешься мне в любви, сидя на полу в туалете? — уточняет Арсений ворчливо, хотя внутренно готов расплакаться от чувств. Разумеется, он знал (верил), что Антон его любит, просто не ожидал, что тот признается — тем более так скоро.

— Ага. Если это недостаточно романтично, давай выйдем и найдем какого-нибудь вонючего бомжа, я попрошу его поцеловать тебя и сказать, что это от меня.

— Откажусь, пожалуй, — фыркает Арсений и, не выдержав, улыбается. — Я тебя тоже…

Он не успевает договорить, потому что кто-то громко стучит в дверь, а затем этот стук догоняет грубый мужской голос:

— Побыстрее там можно?

Радость от признания пропадает: всё внутри холодеет от ужаса. За Антона — не за себя. Ему самому глубоко насрать, кто что о нем подумает (кроме родителей, друзей, приятелей, знакомых, соседей и того парня, который делает ему самый лучший кофе в «Шоколаднице» у работы).

— Ща! — громко говорит Антон, поднимаясь и застегивая штаны. Он кажется не испуганным, даже наоборот — воодушевленным.

— Что делаем? — негромко спрашивает Арсений, тоже поднимаясь, выбрасывает туалетную бумагу в мусорку и отряхивает брюки от пыли.

— Ничего, — пожимает Антон плечами, включая воду и быстро споласкивая руки — Арсений следует его примеру, но руки моет с мылом и тщательно.

— Ты точно нормально?

Антон кивает и, вытерев руки бумажным полотенцем, открывает дверь — перед ней стоит довольно щуплый на вид мужик, который Антону и до подбородка макушкой достанет.

— Наконец-то, — бубнит тот тихо, отходя в сторону. Он явно замечает Арсения за спиной Антона, но никак это не комментирует.

Ничего не говоря, Антон идет обратно в зал — Арсений семенит за ним, охуевая от происходящего. Кто этот властный мужик, независимый от мнения окружающих, и куда он дел Антона Шастуна, мистера Я-рассыпал-попкорн?

— Ты в порядке? — опять уточняет Арсений, заглядывая Антону в глаза, и тот вдруг смеется — как раз когда они уже возвращаются к своему столику.

— Я в порядке, Арс. Веришь-нет, мне поебать на какого-то левого мужика, он мне никто. Плевать, что он там подумает.

Арсений мысленно приврал о себе: не так и глубоко ему насрать, и он уже представляет, как это мужик рассказывает друзьям о двух педиках, которые трахались в сортире. А Антон действительно выглядит спокойным и расслабленным, и даже никаких загонов незаметно, которые у него порой проскальзывают после оргазма.

— Если бы я только что не кончил, у меня бы снова встал, — всё еще в шоке выдыхает Арсений и слышит агрессивное покашливание от той самой девушки, которая совсем недавно строила ему глазки. Он кидает на нее виноватый взгляд, но улыбку сдержать всё равно не может. Наверное, получилось издевательски.

— Арс, ты счет оплатил?

— Да, только чаевые не оставил.

Антон достает из кармана кошелек, вытаскивает пару идеально гладких соток и кладет в так и оставленную на столе папку со счетом. Арсений был уверен, что с хранением денег у Антона полный бедлам, и те валяются смятыми комками на дне рюкзака — но нет.

— Дело сделано. Валим, пока на нас не начали пялиться официанты, — произносит Антон с ухмылкой и накидывает на плечо лямку своего рюкзака, Арсений берет со стола никем не спизженный айфон, накидывает на плечи свою куртку — и они идут на выход из ресторана.

Этот ресторан и раньше Арсению нравился, а после произошедшего поднимается на первое место самых любимых, несмотря на то, что макароны тут иногда бывают слишком аль-денте.

***

Накатывает на Антона уже в машине — и он несколько минут бездумно пялится на парковку через лобовое стекло, приходя в себя, хотя Арсений уже назвал адрес. Потом встряхивает головой, как мокрая собака, спрашивает адрес и наконец трогается (к счастью, не головой).

— Охуеть, — усмехается он, — сам от себя не ожидал.

— Это было круто, Тох. Будь я женщиной, я бы сквиртанул.

— Что бы ты сделал?

— Эм, ты не знаешь? — Арсений тушуется. — Временами, когда женщины испытывают оргазм, они…

Антон звонко ржет на весь салон, кидает на Арсения насмешливый взгляд и переключается обратно на дорогу, поясняет:

— Да я прикалываюсь, дурак. Я знаю, что такое сквирт.

— Прости, иногда с трудом различаю, где твое невежество, а где, — он выделяет это особенно саркастичными интонациями, — приколы.

— Прощаю. На самом деле я до сих пор в шоке. Это всё само собой как будто вышло.

— Не жалеешь?

— О чем именно?

— О том, что произошло в туалете, ну и после, с этим парнем. У тебя есть такая дебильная черта — храбриться. А это же как с наркотиками: сначала прилив адреналина, и мерещится, что всё по плечу, а затем отходняк — и ты лежишь на полу и блюешь.

— Всё нормально. Я же хожу на терапию, так что, считай, это как прием наркотиков под наблюдением врача.

— Катя тебе помогает?

— Иногда мне кажется, что Катя ни хуя не делает, а это я сам сижу и всё по полочкам раскладываю. Она не советует ничего, а как бы направляет, что ли. Но это работает.

— В этом и смысл психолога. Он словно консультант в магазине, который не дает советов, а просто с помощью наводящих вопросов приводит тебя к тому, что тебе нужно.

— Твои метафоры, блин, — фыркает Антон. — Но мне реально по хуям, что там этот мужик подумал. Я его никогда в жизни больше не увижу, всралось мне его мнение?

— Если тебе плевать, что скажут посторонние, то почему ты тогда в кинотеатре так нервничал?

— Я нервничал не из-за людей, Арс, а из-за свидания. Ты впервые меня куда-то позвал, я боялся обосраться. А когда я боюсь обосраться, то всегда накладываю такую кучу, что ей можно удобрить весь бабулин огород.

— И это у меня с метафорами проблема? — Арсений закатывает глаза. — Черт, прости, я так боялся надавить на тебя, что вообще не участвовал в наших отношениях. С этого момента исправлюсь, обещаю.

— Договорились.

У Арсения и правда есть две крайности: или всё — или ничего, либо так — либо никак, то до хуя — то ни хуя. Он так же и на актерскую карьеру забил: снялся в одном сериале, получил негативные рецензии критиков и решил, что завязывает со всеми творческими сферами. Тогда он оборвал все контакты и устроился в агентство, где и работает до сих пор.

С другой стороны, в агентстве он встретил Антона, так что всё к лучшему. Конечно, останься он в театре или продолжай сниматься в фильмах и сериалах, он бы наверняка нашел кого-то другого, но этот кто-то и на сотую часть не был бы таким же замечательным. Даже не близко к сотой части.

— Всё супер, расслабься. — Антон на секунду перекладывает ладонь с руля на его колено, мягко поглаживает. — Рад, что мы это порешали.

— Хочешь, забьем на всё и поедем ко мне? Поваляемся на диване, посмотрим сериал, поедим пиццу.

— Нет, мне интересно, что ты еще придумал. У тебя же была целая неделя на это, с твоей фантазией там должно быть что-то фееричное.

— Пять дней, — уточняет Арсений. — И ничего там нет фееричного, я не стремлюсь тебя удивить.

— Да брось прибедняться.

— Серьезно, я не сильно-то старался. И теперь я сомневаюсь, что это было хорошей идеей. Давай лучше заедем в «Детский мир», купим лизуна, и ты засунешь его себе в нос, как тебе вариант?

— Соблазнительно, но мы почти приехали… — Антон, прищурившись, смотрит в окно на здание старенького, но отремонтированного ДК. — Что здесь?

У Арсения очень нехорошее предчувствие, максимально, словно сегодня должен начаться апокалипсис, и никакой Том Круз их не спасет. Интуиция редко его подводит, но сейчас он почему-то ее игнорирует и просто отвечает:

— Здесь проходят мои танцы.

— Разве они не во вторник?

— И во вторник тоже. Я не хожу по пятницам, потому что Виталик, мой партнер, в этот день сам ведет занятия у детей. Плюс в пятницу я предпочитаю предаваться низменным желаниям посмотреть сериал в компании стакана виски, а еще…

Паркующийся у здания Антон проезжает лишнее и натыкается колесами о поребрик — машину встряхивает. Не сильно, но достаточно, чтобы Арсений чуть не прикусил язык.

— Какой, блядь, Виталик? — охуевает Антон, тормозя и поворачиваясь к нему всем корпусом.

— Расслабься, Отелло, — фыркает Арсений. — Это мой партнер по танцам, и всё. За пределами зала мы даже не общаемся.

— И почему ты мне никогда о нем не говорил?

— Потому что мы никогда и не обсуждали мои танцы. Если планируешь устроить сцену ревности, я устрою истерику, что мой парень не интересуется моими хобби.

Антон сдувается, как жаба, которую надули через задницу и вдруг отпустили. Он виновато отводит взгляд, и стыдно становится и Арсению: его слова были не совсем правдивы. Пусть танцы они никогда и не обсуждали, но Антон всегда охотно поддерживает разговор о шмотках, театре и даже «Холостяке». Вернее, как поддерживает — обычно он просто влюбленно смотрит, хлопает глазами и иногда кивает, чего Арсению вполне достаточно.

— Извини, — бубнит тот себе под нос. — Тупо вышло. Ты прав, я не должен ревновать к партнеру по танцам. Просто… он ведь тоже гей?

— Там все геи. Не поверишь, но геев не интересуют все геи. Натуралов же не интересуют все женщины.

— Это я знаю, я не тупой. Но речь не обо «всех геях», речь о тебе.

— В смысле? — хмурится Арсений.

— Говно прокисло. Арс, любой гей тебя либо уже хочет, либо скоро захочет, это факт.

— Боже, Антон, — Арсений хихикает, чувствуя себя глупой школьницей — или школьником, гендер тут роли не играет, — я же решил, что ты серьезно. Но подкат засчитан, ставлю ему девять баллов.

— Я серьезно, вообще-то. — Антон поднимает брови. — Ты себя не видишь со стороны, а я тебя вижу. Ты красивый, умный, весь такой стильный, всё у тебя получается. Чтобы не хотеть тебя завалить, надо не иметь хуя. Или быть импотентом. Думаю, что на тебя даже натуралы западают.

Он выглядит абсолютно искренним, а еще явно недовольным, что его слова не были восприняты всерьез. То есть он на самом деле уверен, что Арсения хотят все на свете — и это чертовски глупо, но вместе с тем ужасно мило.

— Ты дурак, — выдыхает Арсений, подаваясь вперед и мягко чмокая его в губы. — Полный кретин.

— Вот сейчас вообще не в тему, — начинает тот уже по-настоящему злиться, и Арсений целует его снова — но это как со статуей сосаться.

— Антон, успокойся, — шепчет он ему в губы. — Даже если предположить, что от меня сходят с ума все геи в радиусе километра, то почему тебя это волнует? Меня же они не интересуют.

— Не знаю… — Судя по сведенным от напряжения бровям, идея проанализировать собственную ревность и не приходила ему в голову до этого момента. — Наверно, я боюсь, что ты найдешь кого-то получше.

— Нет никого лучше, — тихо убеждает Арсений и опять пробует Антона поцеловать, и на этот раз тот отвечает, хотя и быстро заканчивает поцелуй.

— Точно?

— Точно. Если не считать Райана Рейнольдса, Райана Гослинга, Криса Эванса и Криса Хемсворта.

— Эти пусть, они же все из Америки, это далеко.

— Между прочим, Райаны из Канады, а Хемсворт из Австралии.

— Ты подозрительно много о них знаешь, — с недовольным прищуром произносит Антон, но всё-таки улыбается. — Мы никогда не будем смотреть с ними фильмы.

— А сериалы?

— Тем более, они же дольше идут. Кстати, теперь ясно, почему тебе нравятся супергеройские фильмы. А я-то думал, почему мы пересматривали «Дэдпулов», ты же явно не фанат такого кино…

— Может, поедем ко мне и пересмотрим их еще разок? — Арсений косится на приборную панель, где время уже подбирается к девяти часам. — Мы всё равно безбожно опоздали.

— Нет уж, — качает головой Антон и, похлопав его по колену, открывает дверцу машины со своей стороны, добавляет со смешком: — Хочу испытать полный спектр унижений.

***

Арсений начинает жалеть еще до того, как заходит в зал, а когда Антон знакомится с группой, он убеждается окончательно: всё это было паршивой затеей.

Большинство ребят в их группе — это классические «сладкие педики», будто сошедшие с гомофобных видео. Не все они носят леопардовые лосины и розовое боа (хотя некоторые, признаться, носят), но многие ведут себя манерно, сплетничают, язвят и вообще похожи на сучек из американских сериалов. Арсений знаком с ними уже как полтора года, а до сих пор не уверен, такие ли они на самом деле или притворяются.

Естественно, Антон с ними не ладит — а они с ним, потому что это всё равно что запихнуть утконоса к баранам и удивляться, почему те не принимают его в стадо. В представлении Арсения Антон, конечно, вовсе не утконос, а очаровательный ретривер или там лабрадор, но для парней из группы он именно что нелепое существо с когтями и клювом. Тот факт, что для них Антон еще и натурал, всё только усугубляет.

Вдобавок Антон оказывается ужасным танцором. Не то чтобы это стало неожиданностью и откровением, но тот не может выучить ни одно па и не способен запомнить даже самую простую связку, так что к середине занятия отдавливает Арсению все ноги и оставляет с десяток синяков на его руках — так сильно он цеплялся за них пальцами.

В их сторону постоянно раздаются смешки, хотя никто и не смеется над ними в открытую, и от этого Антон путается и запинается еще сильнее. И если в самом начале он отыгрывал недовольного натурала и стебался над всем происходящим, то к концу занятия он окончательно замыкается и просто старается сделать хоть что-то правильно.

— Стоп, ребята — говорит Тимур, их тренер, когда Антон, судя по его виду, готов вот-вот выплюнуть легкое. — Все молодцы, давайте передохнем десять минут, а потом свободно потанцуем кто что хочет.

Антон убирает мокрые руки с арсеньевской талии и отходит, вытирает пот со лба. Он вообще весь красный и потный, и футболка насквозь пропиталась по́том в районе подмышек и на груди. Пасодобль — определенно не лучший стиль для начала танцевального пути.

— Ебать, — тяжело дыша, бормочет он, сгибаясь пополам. — Если я сдохну, позаботься о моей собаке.

Арсений и сам несколько вымотался, хотя привык к таким нагрузкам — но выглядит он, судя по отражению в большом зеркале, куда лучше.

— Сейчас принесу тебе воды, — обещает он и идет к кулеру в углу зала. Он даже на пару метров отойти не успевает, как к Антону подходит Юра, один из самых мерзких слизняков в их группе, и начинает ему что-то втирать. Арсений надеется, что хоть не клеится, это было бы совсем уж мерзко.

Почему он думал, что это будет весело? Он представлял непринужденную атмосферу, очаровательную неловкость Антона и много трогательных моментов вроде того, как они замирают в танце и смотрят друг на друга полными любви глазами. В его воображении также были искры, буря, безумие, энергия и страсть: их тела слишком близко, жар тела невыносим, учащенное дыхание, адреналин разгоняет кровь по телу — и вот они уже сбегают в туалет и яростно дрочат друг другу под доносящуюся из зала музыку.

В итоге Арсений получил отдавленные ноги и расстроенного злого Антона, который явно из последних сил держится, чтобы не наорать на кого-нибудь и не уйти, хлопнув дверью.

Стаканчик оказывается треснутым, и вода из кулера проливается на пол, Арсений раздраженно выкидывает его в мусорку и берет новый.

— Полегче, Арс, — смеется подошедший к нему Денис — он один из немногих, с кем они в группе общаются неплохо, хоть и отношения их строятся в основном на подколах. — Что, этот шпиль вконец тебя заебал? Зато ты устроил ему худший вечерок в жизни.

Для Дениса, как и для всех местных парней, это всё действительно выглядит как «Самое Отвратительное Свидание» — не шуточное, а максимально унизительное. Арсений совсем не хотел, чтобы так получилось, и от этого на душе у него скребут кошки, рыси, тигры и все, кто вообще способен скрести.

— Да уж, — грустно улыбается он. — Вышло ужасно, как я и планировал.

— Я, кстати, хотел тебя спросить, поедешь завтра на дачу ко мне?

Друзьями их с Денисом назвать сложно, но иногда они ходят вместе в бар или в кино, пару раз Арсений был у него в гостях и на даче — без всякого интима и вообще сексуального подтекста. Дачные вечеринки, конечно, отдельная история: их смысл обычно в том, чтобы по-скотски нажраться и перепихнуться с первым встречным. То есть идеальный вариант для одинокого и несчастного мужика в кризисе среднего возраста, которым Арсений был еще совсем недавно.

— Не, я пас. В смысле не поеду, у меня кое-какие дела.

— Новый парень появился? — никаких игривых ноток, просто вопрос.

— Нет. — Арсений неосознанно ищет взглядом Антона, но на прежнем месте его не находит. — Какие уж там парни, я так же одинок, как и раньше.

— Тогда поехали. Там Саша будет, а вы же вроде отлично, — он подмигивает, — ладите.

— Что за Саша? — спрашивает Антон, который успел как-то незаметно подойти со спины — Арсений аж подпрыгивает от неожиданности. Странно, что он не узнал его по запаху — по́том разит от него сильно.

— Мой друг, — отвечает Денис раньше Арсения. — Арс с ним трахался.

— Всего пару раз и давно, — быстро говорит Арсений, молясь, чтобы Денис ничего больше не сказал на эту тему. — Антон, необязательно оставаться, можно…

— Пару раз? — перебивает Денис. — Ты только у меня на даче ебался с ним раз пять. Или десять, я уже и не помню. И три месяца — не так уж давно.

— Это было больше полугода назад.

— Точно меньше. Арс такая шлюха, ты бы знал, — без всякого смущения выдает он Антону, который мрачнеет с каждым словом. — И не стесняется этого. Да, Арс?

— Неправда.

Сейчас — неправда, а вот раньше было вполне себе правдой. Арсений любит секс и никогда не чурался случайных связей: если он кого-то хочет, и этот кто-то хочет его — то в чем проблема? Грязный секс без обязательств вносил хоть какое-то разнообразие в его унылую жизнь.

— Еще какая правда. — Денис отмахивается от него, как будто он сказал полнейшую глупость. — Такое животное, я аж завидую. Он даже ебался с моим знакомым в день рождения своего парня… Как там его звали, этого твоего бывшего, который фотограф? Артём?

— Антон, — выжимает из себя Арсений. Он ненавидит себя за тот случай, но тогда у них с Антоном всё держалось на соплях, а в тот день они вообще крупно поссорились. Арсений напился в клубе, набрал чуть ли не первому попавшемуся гею в списке контактов и очень быстро оказался у него в койке. Он был так пьян, что не осознавал происходящее, хотя это и не оправдание, конечно. Наоборот, согласно закону, отягчающие обстоятельства.

— Точно — Антон! — беспечно произносит Денис. — Как смешно, что вы тезки. А ты, Антон, чисто по бабам, никаких мужиков?

Антон молчит и на Дениса не смотрит — его взгляд направлен на Арсения. И в этом взгляде нет ожидаемой злости, всё гораздо хуже — он наполнен разочарованием, которое больнее лоботомии.

Не то чтобы у Арсения был опыт лоботомии, но теперь эта перспектива кажется ему куда привлекательнее. Или это на самом деле не больно? Весь бэкграунд знаний будто высыпается у него через уши — ничего не получается вспомнить.

— Так что, не хочешь с нами на дачу? — как ни в чем не бывало спрашивает Денис, и Антон не просто не отвечает — он разворачивается и выходит из зала, ни слова не говоря.

Арсений выбрасывает стаканчик, который всё это время был у него в руке, хватает с вешалки их куртки и идет за ним, но молчит, пока они не выйдут из здания на парковку. Он открывает рот только тогда, когда они уже приближаются к машине, но Антон резко оборачивается — и Арсений чуть не врезается ему в спину, но вместо «Давай поговорим» выдыхает:

— Оденься, — и протягивает ему куртку. Антон раздраженно принимает ее и спешно надевает, не с первого раза попадая в рукава.

— Серьезно, Арс? — выдыхает тот всё с тем же горьким разочарованием. — Ты, блядь, вообще кто?

— В смысле?

— В прямом. Это всё правда? Ты реально шлюха? Ты изменил своему парню в его, сука, день рождения?

Арсений мог бы соврать. Он мог бы сказать, что Денис ебанутый и не ведает что несет, что тот просто хотел его опозорить в глазах коллеги или что это всё какой-то сложный прикол. Но Антон заслуживает знать правду — Арсений ему ни разу не врал.

— Да, — признается он, глядя в глаза. Сам он не надел куртку, поэтому под порывами пронизывающего осеннего ветра его едва не колотит — или это и не от ветра вовсе. — Но это всё было давно, до тебя.

— Со сколькими парнями ты спал?

— Какая разница? Это не имеет никакого значения.

— Нет, это имеет охуеть какое значение. И оденься, блядь, ты и так дрожишь. Так сколько?

— Почему это важно? Ты до меня тоже не был девственником, вообще-то. — Слова об одежде Арсений игнорирует, так что Антон сам выдирает у него из рук куртку и, встряхнув, по-джентльменски удерживает за плечики. Арсений нехотя разворачивается и вставляет руки в рукава — но теплее от этого не становится.

— Арс, блядь, ты всех моих девушек по именам знаешь, о парнях вообще молчу. Я тебе обо всем рассказывал, а ты мне, оказывается, ни хуя.

— Это были случайные связи, просто секс на одну ночь. — Повторно взгляд удерживать не получается, так что Арсений вглядывается в чью-то Тойоту, такую грязную, что под этим серо-коричневым слоем с трудом удается различить желтую краску. Как там называлась эта игра про желтые машины? Он мог бы ударить Антона, но лучше бы его самого кто-нибудь ударил — пусть даже сам Антон.

— Сколько? — Голос холодный и острый, как отколовшаяся глыба льда из морозилки — такой убить можно запросто. — Сколько их было?

— Я не знаю, я не считал.

— Пять? Десять? Двадцать?

— Около того.

Антон издает не то рычание, не то скулеж, трет ладонями лицо, затем зачесывает челку, потом еще и руками взмахивает — почти весь арсенал его нервных движений. Не хватает только хождения из стороны в сторону… И он начинает ходить из стороны в сторону, бешено жестикулируя и рассуждая:

— Да я же тебя, блядь, совсем, на хуй, не знаю! Я думал, твои прошлые отношения закончились, потому что у вас с Антоном не ладилось, а у вас не просто не ладилось — ты в его день рождения присел на чей-то хуй! И череда мужиков — это что, блядь? Стоп… — Он останавливается и смотрит на Арсения: — Тот чувак сказал, что ты с этим Сашей ебался три месяца назад, мы тогда уже встречались.

— Нет, Антон, это уже пиздеж. Да, Саша был последним, с кем я спал до Егора, — Антона на этом аж встряхивает, — но это было, не знаю, недели за две до нашего первого свидания.

— Ого, — ухмыляется Антон, — хотя чего я ждал. Это же я придумал, что ты весь такой грустный и одинокий, моя вина.

— Ты вообще думал, что я еще с Антоном встречаюсь, но всё равно меня поцеловал. Тогда, в первый раз, — произносит Арсений, сам не зная зачем: это ни в какое сравнение не идет с изменой.

— Ты прав, я такое же говно, как и ты. — Антон издевательски показывает ему большой палец. — Блядь, ты перетрахался с кучей мужиков, а мы ни разу резинками не пользовались…

— Нет, в этом плане я чист, клянусь. Я регулярно проверяюсь.

— Класс, одной проблемой меньше: мой парень шлюха, но хотя бы не заразная, — бросает он, но тут же говорит: — Бля, прости, хуйню сморозил.

Арсению бы обидеться, но у него словно кто-то забрал все эмоции: он ничего не чувствует, ничего не понимает, он опустошен — а это хуже. Это будто не с ним происходит, весь этот день похож на сон, который сначала был потрясающим, а затем превратился в кошмар.

— Я вызываю такси? — уточняет он, просто чтобы не растягивать и без того затянувшуюся паузу. Сильнее всего он сейчас хочет взять бутылку виски, вылить ее в ведро мороженого и жрать всё это без ложки.

— Боже, нет, — вздыхает Антон устало, но теперь его голос хотя бы похож на голос человека, а не робота. Он достает ключи и снимает машину с сигнализации. — Посиди пока в тачке, ладно? Дай мне одну ебаную минуту. Я покурю, и мы поговорим. Только не съебывай.

Арсений кивает и без лишних слов идет в машину. У него в жизни было много дней, когда он себя ненавидел, но чтобы так сильно — это впервые. Чтобы хоть немного отвлечься, он достает телефон и просматривает пришедшие сообщения: среди них есть даже от этого придурка Саши, хотя Арсений давно и четко дал ему понять, что между ними никаких отношений быть не может.

«Привет. Ты к Денису завтра едешь?» — Арсений это удаляет, а контакт блокирует.

Егор опять прислал ему фотки — на этот раз это фотки клуба с подписью «Всё готово», но очевидно, что готово всё зря.

А Антон ходит взад-вперед рядом с парковкой, берет явно не первую сигарету — первую наверняка выкурил в две затяжки.

Арсений не понимает, почему его прошлое вдруг стало таким важным: да, от одиночества он трахался с кем попало, совершал ошибки, но всё это было до отношений с Антоном. С того их спорного виски-поцелуя, не первого, но самого важного, он не мог думать ни о ком другом, неужели Антон этого не понимает?

Он размышляет, нужно ли ему увольняться — и, если да, отпустит ли его Воля без двухнедельной отработки. Деньги пока есть, новую работу он должен найти быстро: он же хороший специалист и исполнительный работник. Или нет. Последние три года большая часть его рабочего времени была направлена на придумывание розыгрышей для Антона и на ссоры с Антоном же.

В момент, когда Арсений мысленно уже составляет новое резюме, Антон возвращается — садится в салон и даже не захлопывает за собой дверь, а аккуратненько закрывает. Сейчас от него воняет не только потом, но и сигаретами, зато выглядит он куда спокойнее — хотя и в сотню раз более уставшим.

— Извини, — едва слышно просит он, повергая Арсения в шок — всё резюме из мыслей испаряется. — Я ревнивое хуйло. Как представлю тебя с кем-то, меня трясет от злости, и я перестаю себя контролировать.

— Антон, это ты меня…

— Нет, подожди, — перебивает он, и вины в его глазах становится еще больше. — Я хочу всё сразу сказать, пока не забыл, а то я там ходил, думал… Когда ты сказал этому чуваку, что ты, блядь, одинок и что у тебя никакого парня нет, я просто охуел. А потом эта инфа про других мужиков… И мне башню снесло, короче.

— Я так сказал, чтобы они не спрашивали. Ты был рядом, и если бы начались эти допросы, я бы точно тебя выдал случайно.

— Знаю. — Антон вздыхает и устало кладет голову на руль, сгибается по-дурацки креветкой, словно у него иссякают силы сидеть прямо. — Я охуел, что я этого всего не знал, про все твои, — он выпластывает руку и делает пальцами кавычки, — случайные связи.

— Если бы я знал, что тебе это важно, я бы рассказал. Но для меня это была возможность хоть ненадолго избежать грызущего одиночества, не больше. А что касается Антона…

— Нет, не надо. — Антон медленно выпрямляется и кидает на него теплый взгляд — Арсений успел по нему соскучиться, и теперь та напряженная пружина, что встала у него поперек горла еще с зала, ослабевает. — Что бы там ни случилось, это в прошлом, окей?

— Клянусь, что я никогда больше так не поступлю. Разрешаю меня убить, если я…

— Ну ебать, — Антон присвистывает, наконец улыбаясь, — вот это ты пафосную хуйню выдал. «Разрешаю меня убить», — пародирует он пискляво. — Давай еще купим нож в «Экспедиции» и разрежем тебе ладонь красиво, поклянешься на крови.

— Я серьезно, вообще-то. — Арсений обиженно складывает губы писей, как мальчик в пижаме со СпанчБобом с мема.

— Иногда тебя заносит пиздец, конечно, — вздыхает Антон и утешающе хлопает его по колену, как делал недавно — Арсений еле подавляет в себе желание перебраться к Антону в ноги и свернуться там калачиком. — Давай без вот этих обещаний и объебаться каких красивых жестов, ладно? Ты, ну, блядь, будь попроще.

— Легче сказать, чем сделать.

— А вот ты и начни говорить. Я никогда не понимаю, что у тебя в башке происходит, ты же вечно молчишь. И ты мне не рассказываешь о своем прошлом, если тебя в лоб не спросить. А я не хочу быть полицаем на допросе, понимаешь? Давай сам хоть иногда, а?

— Я прослушал последнее предложение, потому что представил тебя в полицейской форме, — блаженно прикрывая глаза, произносит Арсений, и Антон пихает его пальцем в бок. — Ай! Ладно, я всё понял. Буду откровенным, максимально, абсолютно, расскажу тебе про каждый мой подростковый прыщ на заднице. Что первое тебя интересует?

— Меня интересует, — Антон тянет на себя ремень безопасности, кивает Арсению, чтобы тот тоже пристегнулся, — где тут ближайший Макдак. Я ж ни хуя в том ресторане не поел, а тут еще танцы эти твои дебильные, жрать хочу жесть. Так что угощаю ужином, дорогой.