Глава 8
Клод
Сырым холодным утром ко мне прикоснулось что-то мягкое и тёплое.
Я открыл глаза и увидел, что Вивьен прижалась ко мне. Её руки были на моём торсе, а лицо на груди. Она выглядела словно замёрзший котёнок и щемилась ко мне, чтобы согреться.
Моя тёмная душа с садистскими наклонностями постепенно оттаивала.
Я не мог отвести от неё взгляд. Каждая деталь в ней притягивала меня: чёрные волосы, рассыпанные по подушке, твёрдые от холода соски, плавные изгибы тела, которые мне хотелось пометить, чтобы она знала, кому принадлежит.
Меня не пугало, что я стал относиться к ней иначе, что чувства мои усилились. Где-то в глубине подсознания я знал, что это неизбежно.
Однако я не хотел спешить не потому, что мне было стыдно иметь серьёзные отношения с горничной, а потому что я хотел понять, какие чувства испытывала ко мне Вивьен. И нет, мне не было стыдно, просто мне нравилось держать всё в тайне.
Лучи солнца пробились сквозь тучи и озарили комнату, коснувшись лица Вивьен. Она всегда просыпалась рано утром, поэтому быстро распахнула веки.
Встретившись со мной глазами, она попыталась отодвинуться, но я притянул её к себе, впечатав в своё тело.
— Лежи, — сказал я, не выражая эмоций, просто смотрел на неё, ожидая, что она будет говорить и делать.
— Господин, простите меня, я не должна была спать на вашей кровати и прикасаться к вам.
— Тебе не нравится прикасаться ко мне?
Вивьен выглядела растерянной. Она опустила взгляд на свои руки, которые лежали на моём животе.
— Вивьен, — позвал её, но она даже не моргнула.
— Мне нравится ваше тело, господин, — сказала она вдруг и подняла на меня глаза. — И нравится прикасаться к нему. Вы, наверное, накажете меня за это?
— Почему ты так думаешь?
— Потому что так не должно быть между господином и его горничной. Господин должен приказывать, использовать и наказывать, а горничная — слушаться, исполнять и принимать любого рода наказание.
Меня удивило, что она помнит это правило, но я не подал вида.
Вместо того чтобы думать, что в глазах Вивьен я мог быть чудовищем, наказывающим её просто так и потому, что был садистом, я провёл ладонью по её животу и обхватил ладонью киску.
— Больно?
— Немного, — ответила Вивьен, поморщившись.
Я заметил, с каким трепетом она затаила дыхание, когда я касался её тела. Наверняка ей было приятно.
— Даю тебе выходной, всё равно ты не сможешь работать как обычно.
— Выходной? — удивилась, потому что за все годы, что она у меня, у неё никогда не было выходного дня.
Я ничего не ответил, просто перевёл взгляд на её розовый твёрдый сосок и нажал на него пальцем, услышав дрожащий вздох.
— Тебе холодно. Я разожгу огонь в камине.
Я заглянул ей в глаза, а затем встал и направился к большому камину. Бросил в него дров и поджог их. Комната тут же наполнилась треском горящего дерева.
Я поднялся с корточек и оглянулся на Вивьен, которая укуталась в одеяло, прикрыв нижнюю часть лица. Она окинула меня невинным взглядом.
Грохот заставил нас обернуться к окну. По стеклу быстро сбегали капли дождя. Солнце исчезло, и небо снова потемнело. Дождь барабанил по подоконникам.
— Я в ванную, — оповестил Вивьен.
Я набрал ванну и погрузился в неё. Передо мной открывался вид на бушующую погоду за окнами в пол.
Я вспомнил о Вивьен, которая всё ещё не могла согреться, несмотря на камин. Меня вдруг самого пробрала дрожь.
— Вивьен, — громко позвал её.
Я услышал, как она босиком шла ко мне. Затем она остановилась, и я обернулся назад, увидев её голую. На её белоснежном теле я заметил синяки оставленные мною. Они были словно меткой.
— Залезай ко мне.
— Можно? — удивилась, и угол моих губ приподнялся.
— Давай, пока я не передумал.
Вивьен сдерживая улыбку подошла к ванне и забралась в неё. Она собиралась сесть напротив меня на другом конце ванны, но я притянул её за талию и усадил на свои бёдра.
Вивьен неожиданно вздохнула и положила руки на живот. Мой член напрягся.
Я вытянул руки вдоль бортов ванны и взял мыло левой рукой.
— Помоешь меня?
Вивьен взглянула на протянутое на моей ладони мыло.
— Вы хотите, чтобы я сделала это? — переспросила, посмотрев на меня.
— А ты хочешь?
— Я должна...
— Скажи да или нет.
— Да, господин.