Седьмой осколок

— Друзья! Какой хороший день! — Максим звонко и задорно засмеялся и сел на диван, закинув ногу на ногу. — Это же почти все, конец! Кто же выиграет, а?

— Не знаю... — Бен вытерла слезы рукавом, размазав часть крови по лицу. Она глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться. Плакать уже нельзя. — Но я сделаю все возможное.

— Поверь, подруга, я тоже делаю все возможное, чтобы совершить свои дела быстренько и шустренько.

— Я не понимаю, зачем ты устроил всю эту игру, — вставил слово Миша. Он все еще не выпустил Бен из объятий.

— Хочешь узнать, в чем прикол? А я расскажу! Хотя нет! Ну, может быть, Бенчик все узнает потом.

— Не называй меня так...

— Противно? Не нравится? Ну и ладно! Окей, друзья, пошли на кухню, почаевничаем. Вы же этим любите заниматься, верно?

— Максим... — Миша встал и сел рядом с другом. — Мне кажется, ну... противно пить чай, когда мы все в крови.

—А ведь ты прав! Бен, а я сейчас дам тебе одежду, не волнуйся! — Произнес Максим и помчался в комнату Миши. Видимо, именно его одежду он одолжит.

Миша и Бен переглянулись.

— Это... очень странно. А если он убьет меня сейчас? Если не даст никаких шансов?

— Максим не такой, — заверил подругу Миша.

— Но ситуация все равно глупая! У нас здесь лежит... лежит! А мы будем спокойно чай пить? Что мы вообще делать с этим будем? А если сюда кто-то приедет?

— Нас здесь может выручить отель, в котором я, якобы, ну, нахожусь.

— Каким образом? — Бен непонимающе нахмурилась.

— Ну, как бы... я же там ночевать должен. Ну, вот.

— Это не сработает. Ты же в итоге не пришел в отель на ночь. Значит, это алиби тебе не поможет.

— Вообще до этого лучше не доводить, до полиции я имею в виду. Вот...

— Ты хочешь оставить Била здесь?! — Девушка изумленно уставилась на Мишу.

— Не хочу, но придется. Короче, если все получится, то ты же воскресишь всех завтра, верно? — На это Бен утвердительно кивнула, хотя и не решительно. — Если он воскреснет, то никаких проблем не будет. Вот...

— Но ты хочешь спать, ну... когда в квартире...

— Раз Максим тут, то он мне поможет прибрать это... — Миша впервые показал свою усталость. Он глубоко вздохнул, прикрыл глаза и потер переносицу. Как же Бен сейчас стыдно перед ним! Он ведь так напрягается ради нее.

— Прости, пожалуйста, что я тебе так досаждаю! Прости, что втянула в это! — Тут же начала извинятся Бен. Она могла бы просить прощения еще за многое, но ее остановили:

— Не волнуйся, правда. Я же сам предложил, ну, свою помощь.

— Спасибо, что ты рядом...

Словно понимая, когда стоит испортить момент, Максим громко пришел в гостиную.

— Бен, смотри, какие штанишки! А какая красивая красная майка у Миши есть! Словно кровь, да? Смешно?

— Смехота-то какая... — съязвила девушка, встала и вырвала одежду из рук Максима. Как же он надоел... — Я в душ тогда.

— Окей. А мы, — Миша грозно глянул на Максима. Бен даже не думала, что у него может быть такой настрой, — будем убирать здесь все.

— О, да, будем оттирать твой минимализм.

Оставив уборку на парней, Бен молча ушла в душ. Только здесь она сообразила: зачем она вообще взяла эту одежду из рук Максима, если принесла свою? Но возвращаться за своей вообще не хотелось. Снова заходить в гостиную, видеть тело...

Включила горячую воду, села и обняла свои колени. Красная вода стекает с девушки, водоворотом утекает в слив. Как же все плохо. Бен своими руками убила два отражения и косвенно повлияла на смерть брата. Какова тварь. Какова мразь. И как тебе не стыдно, Бен Рубко? Вода горячими каплями падает на голову, плечи. Это словно слезы тех, кого Рубко погубила. Лишь Бил успел понять и простить перед смертью. Как жаль, что Изи и Женя не слышали хотя бы бесполезного «прости»! Но... как же все, с другой стороны, хорошо. Остался последний рывок. Всего лишь пару шагов до конца. До которого шла так невыносимо долго, словно бесконечно. До такого холодного и горячего, склизкого и сухого.

Мыслей нет. Как и чужой крови на теле. Спустя полчаса раздумий Бен вышла из душа. Возможно поздно, но только сейчас она замочила кровавую одежду в тазике, который смирно стоял под раковиной.

Штаны вновь висят, майка вновь оверсайз. Да еще и намокла из-за того, что волосы не высушены. Но время на это тратить не хочется. Все почти так же, как и в первую ночь у Миши. Это было тоже после убийства. Бен была в одежде друга, но тогда он был еще страшным незнакомцем.

В гостиной все убрано. Даже постелено для сна. Девушка удивилась, как эти двое так быстро управились.

— А где, это... ну, тело? — любопытство взяло верх перед страхом ответа.

— В шкафу! — звонко ответил Максим. — Кто-то хранит в шкафах скелеты, а мы — трупы.

— А если он выйдет отсюда после того, как воскреснет? — задумался Миша.

— Будет забавно! — На это утверждение Максима друг слегка кивнул и даже натянул улыбку. — Ладно, все, чайник уже свистел. Вы же любите чай. Так пошли пить. Левой-правой.

Не дожидаясь никого Максим пошел на кухню. Как бы все это не казалось странным, но Бен и Миша поплелись следом.

За столом царила неловкая и напряженная атмосфера. Никто ничего не говорил. Максим с улыбкой смотрел то на одну, то на другого, Миша пялился в окно, а Бен все размешивала и размешивала сахар.

— Не боишься, что отравлю? — Максим вопросительно уставился на Бен.

— Боюсь, — правдиво отрезала та. — Но я себя подготовила к такому исходу, поэтому... поэтому пью чай чуть спокойнее.

— О, класс-класс. Не, я правда ничего не буду делать сегодня. Но и ты, почему-то, ничего сейчас не делаешь.

— Намекаешь на то, что я могла бы тебя здесь и сейчас... убить? — На это предположение Максим ответил громким и веселым «угу». — Могла бы... но ты сможешь сбежать. Телефон же с тобой, да?

— О, да, ты права. Рад, что ты такая понимающая девочка.

— Я хочу сдержать свое обещание ровно так же, как и ты сдерживаешь свои.

— А Миша про меня много наговорил, да? — Максим по-дружески ударил Мишу по плечу.

— Ну... разговор заходил в такое русло, — смущенно ответил тот и отпил чаю.

— Как мило! Люблю, когда обо мне говорят. Какой же приятной компанией мы сидим.

— Слушай, Максим, — оборвала его Бен. — А ты ко мне тогда в парке просто так подошел? Ну, с этим видео.

— Ну да. Я же опрос снимал. А что ты надумала?

— Я вообще не думала о той ситуации. Просто внезапно вспомнилось. — Бен достала ложку из чашки, положила ее на блюдце и отпила горячий напиток.

— Я, кстати, удивлен. Правда. — Неприятная ухмылка Максима превратилась в добрую удивленную улыбку. Он словно... только сейчас стал искренним? — Я не думал, что ты меня раскроешь только из-за моего видео с пародией.

— У тебя, кстати, вроде много денег должно быть после тех, ну... экспериментов. Так почему ты не купил качественное оборудование для видео? — Бен словно отпустила всю эту гадкую ситуацию. Точнее, просто спрятала далеко-далеко в закрома души. Сейчас правда хочется просто взять и поговорить. Даже с тем, кто убивает. Как и сказал Миша, нельзя судить о человеке, не зная его бэкграунда. Даже такого. Даже если очень хочется осудить.

— Это просто смешно. В моем детстве я часто смотрел видео именно с таким шакальным качеством. Для меня это своего рода ностальгия.

— Бен, — В диалог подключился Миша. — Это ты не знаешь про второй аккаунт Макса.

— А что там было? — Бен сначала посмотрела на Мишу, потом вопросительно – на Максима.

— Да так... — Юный блогер неловко почесал голову. — Там был майнкрафт сериал. Но мне тогда сколько было! Еще до больницы. Я все еще не понимаю, как Миша это отрыл.

— О, — протянула девушка. — Это именно то, с чего начинают все дети в Интернете. Я тоже хотела снимать такое, но сначала у нас денег не было, потом мне мама сказала, что я должна все ей показывать. А я этого очень не хотела. Поэтому отказалась от мечты.

— Снимем челлендж! — воодушевленно предложил Максим, но его быстро остановила Бен:

— Мы не успеем уже. Я за сегодня устала и пошла бы уже спать. А завтра времени не будет. Сам понимаешь почему. А дальше... ну... останусь либо я, либо ты. Либо вообще никто.

Про то, что ей просто будет противно и даже неприятно, Бен умолчала.

— Вот как... Твоя правда, Бенчик. — Максим сделал глубокий глоток горячего чая. От него все еще шел небольшой пар. Кажется, что буря гремит и ломает все и в душе Максима. Ему тоже страшно. Ему тоже больно. Но в отличие от Бен он этого не показывает.

— Тогда до завтра... спокойной ночи. — Бен, не допив свой напиток, встала из-за стола и направилась в гостиную, однако ее быстро окликнул Миша:

— Подожди, Бен. Переночуй в моей комнате. А то, ну...

— Я поняла. Спасибо большое. — Она улыбнулась другу. В иной ситуации она бы отказалась, но сегодня правда не хотелось спать там, где полчаса назад убили человека.

Завтра она со всем разберется. Изучит все документы, поедет в то купленное Каем здание и узнает все тайны. И этот кошмар навсегда закончится. Пройдя через такое количество боли наконец в жизни наступит спокойствие. Последний рывок. Тот самый.

Казалось бы, сейчас не такое позднее время. Но как только голова соприкоснулась с подушкой, Бен погрузилась в сон.

— Прости меня! — Эти слова отразились от пустоты. Они рокотом прокатились по всему месту. Здесь ничего нет. Здесь никого нет. Лишь светло-розовый туман. С каждой секундой цвет становится все насыщеннее и насыщеннее, переходит к оттенкам красного, пока не становится и вовсе бордовым.

Бен оглядывается по сторонам, затем смотрит наверх. Там, словно машины из будущего, проносятся предметы: стекла и осколки, чашки и кружки, бутерброды и чизкейки. Ноги утопают в этом густом тумане. Он напоминает что-то среднее между сахарной ватой и грязью. Идти тяжело. С каждым шагом девушка утопает все глубже и глубже. Лишь когда погрузилась по колено она решила остановится.

Но не всем так тяжело идти, как ей. Вдали виднеется черное пятнышко, которое с каждой секундой становится все ближе и ближе, приобретая человеческие очертания. С каждой минутой черты лица становятся четче. Бен понимает, кто это на самом деле. И даже не понятно, что это значит: радость, страх или разочарование?

Это Бил. Идет, мягко, перекатываясь с носка на пятку, словно его все это забавляет. Рана в шее есть, но никакой крови. Словно... словно весь этот туман и является ей.

Он остановился в пяти шагах от увязшей подруги. Улыбается, но не злобно. В этих острых и твердых чертах лица угадывается мягкая натура.

— Я прощаю, наверно.

— Наверно? — эхом переспросила Бен.

— Просто надо все обдумать. А сейчас этого сделать я, увы, не могу. — Для подтверждения своих слов он указал на шею.

— Я не хотела, правда! Я просто... я...

— Раз ты это сделала, значит хотела. — прервал ее друг. Он сам на себя не похож. Мягкий, даже не оскорбляет и не матерится. — Важно другое: почему ты это хотела?

— Я не знаю...

— Тогда подумай, почему. Умеешь думать? Подумай.

Забавная фраза. Ситуация такая же. Тот, кого Бен убила своими руками, приходит к ней и приказывает задуматься. Покопаться в себе. Сколько раз Бен уже этим занималась, и что же? Нашла только грязь.

Но, с другой стороны, почему она это хотела сделать?

— Я не хотела, чтобы ты убил меня первее. Я хочу жить. Очень...

— Тогда живи, проблем с этим нет. Но есть нюанс, помнишь? — Бил вопросительно приподнял брови.

— Увы... чтобы воскресить тебя и Изи, мне надо убить себя...

— Верно. Готова ли ты сделать этот шаг?

— Я не знаю... мне надо больше времени, чтобы обдумать это все. — Бен печально опустила взгляд. Видимо, на этом разговор можно заканчивать.

— Тогда удачи, дурочка. — Это оскорбление никак не обидело Рубко. Скорее наоборот: ей приятно, что Бил остался таким же несносным другом.

Друг. Он повернулся и уходит туда, откуда пришел, оставив Бен в одиночестве. Один на один со своими мыслями. А их накопился целый пчелиный рой. Рабочие пчелы пытаются по кусочкам составить цельную картину того, что же произошло на самом деле. Почему Максим убивает? Зачем Каю целый особняк? чем занималась Изи? почему Шарлотта переводила деньги матери? Пчелиная матка создает еще больше пчел, чтобы проанализировать и осмыслить еще большее количество вопросов. А трутни же подпитывают матку эмоциями. Как позитивными, так и негативными. Все вместе они генерируют, что же надо обдумать, как именно, зачем, из-за каких чувств, и в конечном итоге приходят к выводам: это либо ответ, либо безысходность от его отсутствия.

Утро. Не из приятных, но и не самое ужасное. Оно встретило Бен яркими солнечными лучами и мягким запахом мускуса и бергамота, которым была пропитана подушка. Запах парфюма Миши. На самом деле хочется вновь уткнутся в это мягкое облако и уснуть. Просто страшно жить этот день. Сегодня на плечах огромный груз. Бен либо спасет всех, либо никого.

Кажется, что каждая минута на счету, поэтому девушка буквально вскочила с кровати и шустро зашагала на кухню. Там ее уже ждал ароматный завтрак: блины с ветчиной и сыром и чай. Зеленый с персиком. Который любит Бен. Хотя, сегодня она не отказалась бы от кофе, чтобы его крепость ударила по мозгам, заставила их работать.

— Доброе утро, — обозначила девушка свое присутствие.

— Ты сегодня рано, — удивился Миша, когда посмотрел на время. Полдевятого.

— Так я вчера рано легла. Вот и выспалась. Во сколько Максим вчера ушел?

— Не то, чтобы позже того, как ты легла, — ответил парень, переворачивая последний блин. — Мы с ним еще где-то час сидели и разговаривали, вот.

— Ого, а о чем? — Бен уже правда чувствует себя как дома. Спокойно села за стол и начала есть, даже не дожидаясь друга.

— По больше части на темы, которые, ну, вообще не касались всех этих событий. Например... ну, вот, что Макс увлекая рисованием. Пожаловался, что не получается рисовать так красиво, как он хотел.

— Он надеялся, что у него все получится с первого раза?

Миша неуверенно повел плечами.

— Скорее всего. Ну, это Макс. Он всегда надеется, что все будет идеально с самого начала. Потом обычно мирится с неудачами и продолжает учиться. Как-то так.

— Я бы тоже хотела, чтобы у меня все получалось с первого раза. С той же готовкой. Я еле приготовила чизкейк для мамы по рецепту недавно — Бен сделала глоток чая. Легкая горечь прокатилась по языку.

— Главное, что он получился. — Миша дожарил последний блин. После он добавил начинку в него, быстро скрутил и положил на общую тарелку. — Точно, приятного аппетита.

— Спасибо. Тебе тоже.

Завтракали они молча. Витал был в своих мыслях. Глаза Бен бегали от блинчика к кружке, от кружки к окну и так далее. Словно пытались успеть за мыслями. А там все крутятся и крутятся теории, домыслы и вымыслы. Очень интересно, что же это за здание далеко за городом. Хотя, одно предположение есть. Но на то оно и предположение, что Бен в нем не уверена на все сто процентов. Она ни в чем не может быть уверена. А точнее не хочет. Ведь если все окажется не так, как она надумала, то будет очень обидно.

Завтрак был вкусным, но не таким, как дома. В отличии от маминых блины Миши тоньше, но жирнее. Это крайне неприятно ощущается на языке. Поэтому, если бы была еще такая возможность, то Рубко с удовольствием съела мамины блины. Да и не только их. Пюре, котлеты, салаты, даже супы были невероятно вкусными. Осознание этого пришло только сейчас. Когда уже никто не рад видеть Бен дома.

— Ладно, пошли изучать документы. Там немало работы. — Отражение гордыни встала и быстро пошла в гостиную, зная, что Миша проследует за ней.

Только перед проходом в комнату девушка остановилась. В голове воссоздалась картина вчерашнего вечера. То происшествие. Трагедия. Сердце снова сковали холодные тиски страха, изнутри постучалась паника. Немного их заглушило ощущение того, что поддержка здесь. Рядом. Буквально за спиной. В подтверждение этого на плечо мягко легла рука Миши. Бен сделала шаг в комнату.

Документы. Их анализ она оставила на друга. Кроме того, что просто не хотелось ими заниматься, так еще надо успеть разобраться с ритуалом. Кто знает, как он написан? Открыв сейф маленьким ключом, который был изъят у Кая, Бен достала все его содержимое. Это не только руководство для ритуала воскрешения. Кроме него девушка обнаружила легенду, которую рассказал Алан, и записи ритуала, который был самым первым. Тот, из-за которого появились все отражения. По виду именно эта бумага была самой древней из всех. На ней словно писали еще тогда, несколько тысячелетий назад. Страницы желтые и старые, словно вот-вот рассыпятся в пальцах. Возможно, это был кто-то из тех людей или отражений, которые и провели тот обряд. Но его Бен разобрать не сможет, ведь он написан на китайском.

Зато ритуал воскрешения переведен на русский, английский и немецкий. Три листа. Словно специально для того, чтобы каждое отражение смогло его понять. Даже Бил. Лист на русском был создан последним: выглядел он новее всех остальных, был не такой помятый и затертый. Будто его написали после обнаружения отражения похоти.

«Чтобы воскресить отражение либо несколько отражений понадобится:

-кровь/прах умершего убийцы;

-соль;

-1 белая, 3 черных и 3 красных свечей;

-минимум одно живое отражение;

-столько осколков зеркала, сколько и умерших.

Начертите необходимый рисунок (изображение прилагается на обратной стороне листа). Расположите черные и красные свечи на руны, чередуя их. Осколки поместите в центр, поставив на них белую свечу. Отражение или отражения (участие обязаны принимать все живые отражения), которые проводят ритуал, должны зажечь все свечи, кроме белой, а затем прочесть слова:

«Три года, три бури, три горы и три моря. Умри за смерть, живи за жизнь. Верни его, бери его. Кто бессмертным рожден таковым остаться обязан. Кто смерть принес, тот к ней и приговорен. Верни отражений из крови того, кто их и погубил».

После этого белая свеча зажжется сама. Накапайте на ее пламя кровь убийцы (либо же насыпьте прах). Если ритуал прошел успешно, то осколки зеркала должны засиять черным либо белым (в зависимости от того, какое отражение воскресло).

Удачи, чмоки-чмоки!»

Последнее предложение было написано другим почерком. Скорее всего, основной текст писал Кай, а последние слова – Изи. Как минимум, так предполагает Бен, ведь это ее манера общения.

— Мне надо выучить слова.

— Если хочешь, можешь выйти. Ну, в смысле, я тебя не выгоняю, — начал оправдываться Миша, — просто если тебе надо, ну, сосредоточится, то можешь уйти, чтобы я, как бы, не отвлекал тебя, вот.

— Не волнуйся ты так, ты меня вообще не отвлекаешь, — успокаивающе улыбнулась ему Бен, затем уселась поудобнее и начала заучивать текст. Их не так много, да и звучат они твердо и звучно, поэтому трудностей не возникло. Но отражение все равно опасается, что в самый ответственный момент слова просто возьмут и вылетят из головы. Поэтому девушка повторяет предложения по несколько раз. Чтобы наверняка все прошло успешно, она возьмет лист с собой.

— Бен... — аккуратно окликнул Миша спустя несколько минут. — Я, ну, примерно разобрался.

— О, супер. И что там?

— В основном там какие-то расходы на металл, провода, химические растворы, которые я никогда не видел. По датам это покупали примерно лет шесть-семь назад, вот. Не понимаю, зачем они ему сейчас...

— Я могу только предположить... — Бен несколько секунд собирала мысли, после чего выдвинула теорию: — Он говорил про какие-то эксперименты Изи у нее дома. Из-за чего Кай не смог поставить в той комнате камеры. Возможно, Изи устраивала еще какой-то эксперимент тогда. И Кай вез эти бумаги Изи только сейчас.

— Настолько масштабный?

Эксперимент. Огромное здание. И в этом должны быть замешаны отражения. Все становится еще очевиднее и прозрачнее, но Бен просто необходимо физическое подтверждение этого.

— Та больница. Вот настолько масштабный.

— То есть... — Кажется, Миша несколько секунд ничего не понимал. Но через мгновение у него аж волосы встали дыбом. — То есть это она была главным врачом в нашей больнице?!

— Я думаю да... скорее всего все отражения были связаны с той мутной историей. — Бен ощущает себя в очередной серии Скуби-Ду, где в конце серии команда расставляет все по своим местам. — Изи выдвинула решение наделить детей силами. Так что, скорее всего, она и была главным врачом. Шарлотта все это спонсировала, Кай построил, Алан создал интернет-оболочку. Ну, которая могла бы все объяснить обычным людям. И чтобы это было хоть как-то официально зарегистрировано. А Игорь... тут надо еще подумать. Но он тоже там был замешан, я уверена почти на все сто процентов. Вполне возможно, что все они были тогда... они следили за нами, были помощниками.

— Так значит Макс все узнал... но причем здесь вы с Билом?

— Я не знаю...

— Кстати, об экспериментах. — Миша показал Бен бумагу. На ней напечатана таблица: в первом столбце с именами и фамилиями незнакомых ей людей, во втором – части тела, а в третьем – цена. — Мне кажется, ну... тут что-то еще более страшное и незаконное.

— Как я хочу матерится, ты не представляешь... — Бен выхватила этот лист, сложила его несколько раз и откинула от себя. — Мне кажется это то, почему Кай и ехал сюда. Может быть, он одалживал деньги? Я не знаю...

Изи стала еще сильнее пугать Бен. Ее подруга... или все время это было ложью? Она не только хотела провести опыты над маленькой Евой... она еще и делала аморальные эксперименты с другими людьми, покупая их органы. Возможно именно они лежали у Изи в комнате. Возможно из-за этого она запретила Каю ставить там камеры. Возможно Бен еще повезло, что она их не увидела!

— Нет времени на это! — Бен сказала это скорее себе, нежели другу. — Нам надо в ту больницу.

— Зачем тебе это? — Друг непонимающе нахмурил брови.

— Просто надо. Мне нужны точные доказательства всего этого. Поможешь добраться?

— Нам нужна машина, а прав у меня нет... могу попросить маму отвезти, — предложил Миша, но его идею тут же отмела Бен:

— О нет! давай лучше не будем ее сюда ввязывать! — Поняв, что слишком бурно среагировала, она пояснила: — Я не хочу вплетать в наше дело посторонних людей. К тому что там будет убийство, а твоей маме, ну...

— Я понял тебя... — Успокоил подругу Миша. — Можем на такси доехать до ближайшего населенного пункта, а дальше пешком. Ты помнишь дорогу? Ну, когда сбегала.

— Я тогда вообще не разбирала дорогу. Но я точно куда-то добежала, до деревни. Сейчас, там какое-то название интересное было... — В голове проносились обрывки той ночи. Где-то среди них было и название деревни. Но оно все ускользало и ускользало. Только казалось, что Бен ухватилась за первую букву, так все остальные разбегались, как тараканы. — Что-то на «З». Но это недалеко от моего городка было, мама тогда быстро приехала за мной.

— Скажи, где ты, ну, жила. Сейчас по картам попытаемся поискать.

Бен назвала город, в котором раньше жила, и ребята начали искать, что же такое располагалось рядом на букву «З». Оно обнаружилось довольно быстро, ведь начали искать сразу в правильном направлении.

— Тогда сейчас едем туда.

Звонок в дверь, на который друзья испуганно обернулись. В мыслях пронеслось одна и та же догадка – милиция. Неужели прознали, что в квартире труп? Или что Бен – убийца?

— Откроешь? — Прошептала Бен. Миша неуверенно кивнул и на цыпочках, словно чего-то опасаясь, пошел к входной двери.

Минуту спустя он вернулся, держа в руках то, что совершенно не соответствовало с их ожиданиями — розовую коробку, перевязанную белой атласной лентой. Милиция уж точно не пришла бы к ним с милой коробочкой, будто готовясь праздновать смерть тортиком.

— Это что? — Спросила Бен. Вместо ответа Миша протянул коробку подруге.

Девушка потянула за ленту, которая с легкостью заскользила, развязав бантик. Внутри – маленькая записка, украшенная элегантными линиями и рисунками лилий: «Не плакай, подружка!». Под ней – рядами клубника в шоколаде.

Мишель! Так вот зачем она просила адрес Миши! Она решила поднять настроение таким приятным сладким подарком.

— Это от той знакомой, с которой мы списались, — пояснила Бен. На лице сияла искренняя улыбка. — Я вчера ей позвонила, когда мне было грустно. Я не ожидала...

Она протянула одну клубнику Мише, и тот с удовольствием принял подарок.

— Это приятно. — Миша тоже улыбнулся.

— Очень! Невероятно! — Хочется прыгать от счастья до самого потолка. — Ладно, давай их потом съедим.

— Завтра? — Бен кивнула. Миша понял, что пора: он сразу же вызвал такси через приложение. — Будет через пятнадцать минут.

— Нормально, подождем. Сколько я тебе должна?

— Нисколько. Я заплачу за нас, мне не сложно.

«Неловко, но это хорошо, — внутри успокоилась Бен. — А то надо было бы еще где-то найти деньги... сбежала, и даже не взяла ни рубля. Последние деньги остались... Дурочка».

Тревога. Она съедает целиком всю радость, будто это была недавно подаренная клубника. Нервно дергается колено, руки холодные, внутри – глухое чувство тошноты. От лица оттекает кровь, из-за чего оно приобретает нездоровый бледный оттенок. Финал. Конец. Еще немного. Скоро все закончится. Но как же невыносимо ждать. Ожидание — самая страшная вещь. Невыносимая. Минуты превращаются в часы, а часы — в дни. Целая вечность уместилась в эти пятнадцать минут.

— Бен... — Миша словно почувствовал, как подруге плохо и тяжело, поэтому поспешил вытащить ее из раздумий. — Все будет хорошо.

— Я в это пытаюсь верить со всей силы.

— Надо не верить, надо знать. — Самые твердые слова от Миши, которые Бен впервые слышала за эти несколько дней. Он словно ставит точку во всей неуверенности.

— Я знаю, — подтвердила девушка. — Как ты и говорил, если бы я не знала, то я бы не была здесь.

Миша аккуратно приобнял Бен, словно боялся сломать ее хрупкий каркас уверенности. Но он наоборот сделал опору еще сильнее. С кем-то бежать марафон из смертей, ритуалов и убийств легче. Особенно если рядом человек, который готов быть рядом несмотря ни на что.

— Миша! — Бен вдруг вспомнила и ошарашенно посмотрела на друга. Свечи! Как это могли так просто вылететь из головы? — Нам надо в магазин за свечами!

— Ох, блин! — Парень вскочил. — Я сейчас быстро сбегаю, хорошо? Какие, ну, нужны?

— Одна белая, три черных и одна красная. Еще спички или зажигалку захвати!

— Окей, я быстро. Пять минут.

Только Миша убежал в магазин, как страх и разочарование нахлынули новой волной, самой сильной. Уже нет сил сдерживать слез. Кажется, весь мир мог сейчас услышать рыдания. Все отчаяние вырывалось изнутри. Все, что тянуло, все, что кололо – все вылетает. Как неприятна Бен сама себе из-за того, что убила самых близких людей! Как уже тошно от железного запаха! Как отвратительно предавать! Как больно от одиночества! Хочется вырывать волосы на голове, кричать до хрипа в голосе, плакать до покраснения глаз. Есть огромное желание просто сдаться в самом конце.

Девушка обняла себя руками, впившись ногтями в плечи. Пусть больно будет не только морально, но и физически. Сколько раз она уже так делала, а сколько сделает потом. Да и кроме того... ей придется убить себя. Ей необходимо сделать то, от чего она бежала. Весь этот путь она проделала только ради того, чтобы ее саму не лишил жизни Максим. А теперь что? Она осознанно пойдет на самоубийство? Или все-таки наплюет на Била и Изи? Только эта мысль проскочила в голове, как паника накатила еще сильнее. Хватит. Устала. Почти... Конец... Нет...

В таком состоянии ее застал Миша, который вскоре вернулся со свечами. Услышав крики, кинул покупки в коридоре, не разуваясь подбежал к Бен и обнял ее. Крепко. Хотя бы для того, чтобы она не вредила сама себе.

— Мне страшно, — Бен словно хочет сама себя морально задушить. — Я убила Била... точно так же, как и Изи...

Парень несколько секунд помолчал: сам не понимает, что ему сказать. А вдруг это была последняя капля? Вдруг он уже не захочет оправдывать Бен?

— Бен... просто воскреси его. Ты же, ну, сможешь. Тогда ты не передо мной должна объясняться, а перед ним.

Девушка не хочет знать настоящего отношения Миши. Она не хочет знать, зол он или разочарован. Воскресить... Воскресить. Воскресить!

Словно прочитав ее мысли, Миша добавил:

— Я не виню тебя. Я же видел, как Макс, ну, подтолкнул тебя к этому. Как у тебя в руке появился осколок. Он сыграл на твоих эмоциях. А я понимаю, что эмоции, как бы, порой могут быть сильнее человека.

Только после этого Рубко начала медленно успокаиваться. Снова он ее не винит... вновь Бен наворотила дел, а Миша просто взял и простил ее. Будто она не убила двух человек, а разбила чашку.

— Я все исправлю, — твердо произнесла отражение, всхлипнув в последний раз.

— Тогда предлагаю тебе, ну, это... умыться. Такси уже приехало. Нам пора.

— Окей... тогда сложи свечи в мой рюкзак. И еще соль туда положи, пожалуйста.

Дав указание, Бен отлучилась в ванную комнату. И вновь ее встречает зеркало, в котором никого нет. Кажется, только сейчас начинает к этому привыкать. Да, этот факт принес много негатива в жизнь: ненависть матери, тошнота от самой себя, недоверие. Но теперь... теперь, когда она смотрит на зеркало, ощущает еще и некую силу. Словно она не отражается не потому, что слаба даже для этого, а потому что ничто не сможет передать ее упорства.

Бен умылась холодной водой. Чуть привела мысли в порядок.

— Я все сделаю. Я дойду до конца и буду жить. — подбодрила она себя. Хочется снова дышать спокойно, доверять, беззаботно улыбаться. Хочется просто жить.

— Я готова, пошли, — Она быстро сложила листик с ритуалом в боковой карман рюкзака, который несет Миша. Он сам вызвался на это, а Бен и не препятствовала. Ему – не сложно, ей – приятно.

Такси уже ждет внизу. Ребята сели. Нога Бен нервно дергается, отчего на ней прыгает рюкзак. Хоть бы ничего там не рассыпалось.

— Ух, ну и далеко вы собрались, — вдруг произнес таксист. Видимо, он из любителей поболтать. — И с чего вы вдруг, значит, поехать решили?

Миша сразу же замялся. Он совершенно не знает, что сказать: объяснить все, как есть? Да мы, на самом деле, идем ритуал проводить и убивать человека. Или соврать? А как? Для Бен же придумать ложь не составило труда. Сколько лет она практиковалась в приключениях с Билом.

— Мы к бабушке едем. Надо продукты некоторые передать, да и просто повидаться. А мама не может подвезти нас. Машина барахлит. Не очень приятно будет, если мы внезапно остановимся посреди дороги.

— О, я прекрасно понимаю вас, — подхватил водитель. — Знаете, я свою ласточку очень долго улучшал, чинил. В общем, копался в ней. Знаете, занятие не из приятных, дороговатое, но оно того стоило...

Мужчина оказался приятным и веселым. В машине с ним было шумно, из-за чего мысли не успевали переключится на все нюансы последних дней. Никаких раздумий о ритуале, убийствах и предательствах. Так, они успели обсудить то, какие же распри были у водителя с отцом. Как все легко и просто у них решалось всего лишь с помощью шуток и смеха! Здесь Бен даже позавидовала. А дальше темы быстро сменяли одна другую: бизнес, погода, шумные улицы, смешные случаи с клиентами. Но самое лучшее в этой поездке – шутки и каламбуры, которые рассказывал таксист.

— Что сказал генеральный директор буквам, уезжая в командировку? Вы тут заглавные. О, а знаете это... как там... Штирлиц стоял над картой мира. Его неудержимо рвало на родину.

Приехали. С улыбкой, Миша расплатился с этим приятным человеком. После ребята выбрались из такси и осмотрелись.

— Помнишь, куда, ну, идти примерно?

— Ну... — Бен неуверенно повела головой. Она совершенно не помнит, откуда она бежала. — Вроде как первое, что я увидела – церковь. Вот... Вот та, да.

Она указала вдаль. Миша проследил за направлением и заметил церковь из красного камня. По виду она стоит здесь уже несколько веков, что удивило парня.

— Ого... так, а какую сторону ты увидела?

— Как раз таки заднюю стену. Значит надо идти... — Бен тяжело вздохнула. И снова надо пробираться через лес, царапать ноги, запутываться в паутине и пугаться любого шороха.

— Пошли тогда... я впереди, да?

Не дождавшись ответа, Миша пошел вперед. Бен даже показалось, что он настроен решительнее, чем она сама. От этого стало так тепло на душе. В который раз убеждается, что нашла верного человека. Который поможет в любую минуту, какой бы трудной она не была.

По лесу идти тяжело. Спустя минут пятнадцать Бен уже выдохлась. Ноги, как и предполагала, царапают кустики. Шагает медленно, боясь наступить на муравейники. Одно хорошо – ветви не бьют по лицу, ведь их придерживает Миша.

— И как ты здесь бежала... — спросил парень спустя долгое время молчания. Он сам уже вдоволь устал.

— Мне тогда было страшно, что за мной кто-то побежит. Я тогда встретила кого-то, когда уже открывала дверь.

— Как думаешь, кто бы это мог, ну, быть?

— Точно не Изи и не Шарлотта, меня окликнул мужской голос. — Бен подняла взгляд вверх, задумавшись. Но это была ошибка: пока она разглядывала кроны деревьев, она споткнулась и чуть не упала. Ее успех подхватить Миша.

— Аккуратнее! — Холодные руки. Парень быстро отпустил подругу, как только была уверенность, что она стоит твердо на земле.

— Прости. Спасибо, — неловко поблагодарила Бен, и они пошли дальше. — Так... Возможно, это был Алан, но не уверена.

— Это который программист?

— Да, он. Когда мы с ним общались, он сам сказал, что ни в чем не заинтересован. Он даже умереть не против был. В общем, возможно он помогал из чувства долга, я не знаю. Но он не побежал за мной.

— Может, он хотел позвать остальных...

— Точно нет, — Бен помотала головой. — Он крикнул: «Беги». В любом случае, когда он воскреснет, я у него спрошу все.

— А ты будешь его воскрешать? — Миша обернулся и вопросительно посмотрел на Рубко, отчего сам чуть не споткнулся.

— Осторожнее, Миша! — Бен рефлекторно схватила его за футболку.

— Хорошо... в любом случае, если он не хочет, то зачем ему, ну... как бы...

— У него будет осколок, если он захочет все прекратить. — Бен твердо решила, что воскресит всех. Раз она так решила, то значит доведет дело до конца. — Кроме того, у него всегда был доступ к этим осколкам. Он мог в любой момент попросить. Может быть, он жил с надеждой на то, что все изменится? Не знаю.

— Уверена, что ему, ну, отдали бы их?

— Не уверена... я ни в чем не могу быть уверена, что касается взаимоотношений отражений. Но Алан неплохой, это я поняла. Он следил за Билом.

— В плане подслеживал? — ошарашенно спросил Миша.

— Нет, как за юным отражением следил. В этом плане. Кстати... — Бен вдруг пришла в голову одна теория. — А что, если Изи так наблюдала за мной?

— И не сказала про отражения?

— Мы встречались только у нее дома, — начала пояснять девушка, — а в квартире ничего нет, что может отражать. Это, кстати, у всех отражений будто. У Алана дома так же было.

— Может, она наблюдала за тобой не как за отражением, а как за той, которая сбежала?

— Нет... — Внутри все похолодело. Словно произошел климатический сбой, из-за чего началась самая настоящая пурга. — Миша, я не хочу об этом думать...

— Прости, хорошо...

И вновь они идут молча. Щебечут птицы, словно пытаются о чем-то предупредить. Мягко шелестит листва. Под ногами ничего не хрустит, ни единая веточка: недавно были дожди. Запах мха, сырости, сосновых шишек. Время от времени с этим смешивается аромат жимолости. Иногда на лицо все-таки приземляется липкая холодная паутинка, которую так трепетно некогда сплел паук. Наверно было бы неплохо когда-нибудь выбраться на природу, когда все будет спокойно. Взять Мишу, позвонить той же Мишель, а возможно и помириться с Билом. Такой веселой компанией сели бы на далекой опушке, куда они долго шли. Настолько долго, что стерли подошву. Звонкий смех, взволнованный шепот, громкие крики — это был бы плейлист на день. А может, и на несколько дней. С палатками тоже довольно приятно выбираться. А как захватывающе было бы, если бы Бил поставил ее прямиком на муравейник!

От такой картины Бен издала легкий смешок.

— Ты чего? — Мишу обеспокоило это. Показалось, что это нервное, а не счастливое.

— Ничего, просто замечталась...

— О чем, ну, мечтаешь?

— Не важно... о, Миш, смотри.

Вдалеке уже вырисовывалась каменная стена, которая так отчаянно пряталась за стволами деревьев. Но от зоркого глаза она не скрылась.

— И вот мы сюда вернулись... — Только сейчас у Миши вырвалось беспокойство из-за того, что он вновь пришел в это место. Как-никак, но это его травмировали жестокими и садистскими экспериментами, а не Бен.

— Прости, что из-за меня ты здесь.

— Я сам на это согласился, не волнуйся, вот.

Двери. Высокие, буквально нависают над Бен. Такие старые, что кажется вот-вот рухнут прямо на голову. Только Миша их толкнул, как громкий скрежет пронесся по всему зданию. Особняк встретил ребят сначала громко, а после затих, словно он сам давным-давно умер. А может, не только он, но и кто-то еще в нем.

Сырой запах плесени. С каждым шагом скрипит половица. Один неаккуратный шаг, и доски сломаются. Лестница полуразрушена, но Бен все равно поднимается. Друг пытается ей помочь, подав руку, но Рубко отмахивается: ей уже ничего не важно. Наверху находятся все доказательства. Все, что не давало спокойно спать последние несколько лет. Говорят, что меньше знаешь – крепче спишь. Но девушка с этим в корне не согласна. Она знала мало, почти ничего. И что? Постоянные кошмары, страхи, паническая боязнь врачей и лекарств. Она не могла тихо-мирно жить. А теперь... а теперь она будет жить. Как и все остальные.

Весь второй этаж принадлежал врачам, а именно – отражениям. А это значит, что можно осмотреть абсолютно все комнаты, а не только далекий кабинет директора. Первые помещения мало чем друг от друга отличались: старые матрасы, — как оказалось, воспитатели спали только на них, — темные столы и такие же стулья. В некоторых комнатах они были сломанные или гнилые. На полках остались личные вещи: зубные щетки, книги и блокноты, даже сохранилось что-то, что раньше, скорее всего, было съедобно. Подробно изучать это не хотелось. А в одной из комнат... Бен с Мишей нашли папку. Это письма. Они почти не повреждены, поэтому их было довольно легко прочитать:

— Здравствуйте, уважаемая Стрельцова, — начала медленно вслух читать Рубко. — Наша команда опытных психиатров и психотерапевтов предлагает принять участие... о, блин, Миша, они хотели продолжать опыты!

— Ты серьезно? — Парень сперва не поверил, поэтому сам взял письмо, перечитал его несколько раз и ошарашенно произнес: — Афигеть... Бен, посмотри, кто его вообще подписывал...

— Игорь Оманко... — В горле пересохло. — Люди доверились бы такому громкому имени... они бы согласились, это я точно знаю.

— Раз такая звезда приглашает... Но почему они прекратили?

Ответ они нашли в другой комнате. Личный дневник, последнюю страницу которого кто-то заполнял в спешке. Слова сливались, почерк совершенно не понятен. Только Миша смог кое-что понять.

— Если вкратце, — начал он пересказывать содержание страницы, — спустя несколько лет они хотели продолжать это, ну... вот ,ты поняла. Но им начала угрожать некая Смолова, что если они не закроют это, ну... как бы... то она всех засудит. Они даже вещи не успели собрать, как я понял.

Мама. Спустя несколько лет после этих событий ее повысили, из-за чего она начала занимать солидную должность. Как только Бен сбежала, как только ее нашли, как только ее утешили... мама. Мама пошла. Мама все решила. Мама наругалась на злых дяденек и тетенек, что им пришлось быстро закрыть больницу. Мама защитила. Мама помогла. Мама...

— Прости... — прошептала Бен. Глубокий вдох. Она задержала дыхание. Слеза прокатилась по щеке. Стало еще больше стыдно за то, что подвела. Обидела. Ранила. Убила любовь и заботу, которая была всегда. До которой нельзя было достучаться просто так. Но все было, было!

Девушка молча взяла парня за футболку и вышла из комнаты. Пора идти в кабинет директора. Раз сбегали впопыхах, то все документы должны были остаться на своем месте.

Шаги сопровождает тихий треск половицы. Снаружи тихо шуршат листья. Запах старой и гнилой древесины уже давным-давно стал доминантным. С каждой секундой все эти звуки и запахи будто усиливаются, звенят в голове. Это мелодия ожидания, нетерпения и надежды. Эти чувства сидели далеко-далеко в душе, но чем ближе конец, тем все больше они всплывают на поверхность.

Дверь почти сорвалась с петель, стоило только потянуть за ручку. Кабинет директора. Место, которое хранит все тайны. Не только больницы, но и отражений. Само по себе это здание — один большой секрет.

На столе ничего, кроме старых пожелтевших листов. Но это не те документы, которые ищет Бен. Здесь написаны рецепты на лекарства: указания, что кому давать, в какое время и в каких дозировках.

Шкаф. Все скелеты, обычно, хранятся именно там. С недавних пор – еще и тела. В старом, коричневом и пыльном месте. Его дверцы открылись с игривым скрипом. Они словно насмехались над попытками хоть что-то найти. Внутри были старые белые халаты, на полках слева — еще больше бумаг. Может, именно над этим смеялись двери? Документов так много, что попробуй найди то, что тебе надо.

— Давай я начну с нижних полок, а ты посмотри верхние, — дала указание Бен и присела на корточки.

Кажется, здесь самое большое скопление пыли во всем доме. Чувство, что эту грязь не убирали еще и в те времена, когда работала клиника. Зачихавшись, но Рубко проверила эти бумаги. Как и ожидалось — бесполезная трата времени. Карикатуры и шаржи, а рядом на каждом из рисунков подпись «М. Маль».

— Миш, какая у тебя фамилия? — Вдруг в мыслях девушки пронеслась одна догадка. Кажется, что это просто невозможно. Что это глупые преглупые глупости! Но Миша доказал обратное:

— Малькович, а что? — Он нагнулся над Бен чтобы посмотреть, что же та нашла, а после удивленно протянул: — О... это я рисовал здесь.

— Правда? — Отражение сложила один из шаржей и положила в пустой карман штанов. Подняв голову и увидев удивленный и смущенный взгляд друга, она пояснила: — Я на память. Мне нравятся твои рисунки.

— Спасибо... Я, это... рисовал, когда было свободное время. Видимо, доктору, ну, точнее... ты понимаешь, кому, понравились они. Ладно, не важно, — Миша махнул рукой. — Я не нашел ничего интересного на верхних.

«Значит, где-то в середине», — догадалась Бен и полезла прямиком туда.

Бесполезные цифры! Очень много статистических данных, которые не только плавят мозги, но и сейчас ни к селу ни к городу. Неужели ничего нет? Неужели все успели забрать? Неужели Максим все успел украсть? Чертова игра! Только уже Бен хотела отчаяться и бросить все, как в руки попала твердая и тяжелая кожаная папка. Такая же пыльная, что после грязь скатывается между пальцами катышками. Но не зря говорят, что не стоит судить книгу по обложке. Содержимое – то, что так долго, упорно и с жертвами искала отражение.

Карты врачей: Изольда Фишер, Кай Лёфгрен, Игорь Оманко, Алан Бакер и Шарлотта Ришар. Все они принимали участие в эксперименте. Помогали главному врачу, а именно Изи, следили за детьми, помогали с ночными процедурами... и много чего еще. Также здесь есть информация, за каким ребенком кто закреплен. За Евой следила Шарлотта, за Максимом – Алан, а за Мишей – сама главный врач.

Конечно... карты детей. Тех, над кем проводили эксперименты. Из кого пытались сделать супер-людей. Да, Миша видит будущее, а Максим напрямую связан с техникой, электричеством. А Еве... должна была достаться способность распознавать ложь. Видеть всю правду этого мира. И это могло касаться не только взаимоотношений с людьми. В карте указано, что девочка так же могла бы распознавать поддельные документы, интернет-аферы. Смогла бы, если бы не сбежала.

«Я и без этого докопалась до правды», — гордость внутри расцвела. При этом она никогда не сгниет до гордыни.

Последний документ – описание самого эксперимента. У него не было названия как такового. Просто подпись «Наделение детей способностями». Бен теперь точно была уверена, что Изи – безумный ученый, который из своих эгоистичных целей решил поиздеваться над людьми. Откинув всю мораль, человечность и общественные нормы. Также, кроме основной цели, здесь было поставлено пару дополнительных вопросов, на которые, по возможности, надо было дать ответы. Сверхъестественное – оно дается с рождения? А можно ли самому дать это человеку? И если можно, то что это будет означать на самом деле? Что это, в своем роде, изменение ДНК? Или это докажет, что в каждом человеке есть сверхъестественное, просто оно, условно, рецессивный ген или же нераскрытый потенциал?

— Отгадала загадку, Бенчик? — Сзади вновь донесся звонкий знакомый голос. Только Бен обернулась, как Максим схватил ее за волосы и поднес осколок к горлу. Парень стоял с широкой улыбкой. В черной толстовке, а маска спущена до подбородка. Но что-то выдавало страх и печаль. Глаза? Жесты? Мимика? Или частое дыхание, которое девушка ощущает своей кожей?

Рубко взяла Мишу за руку, пока тот стоял в ступоре. Одновременно просила поддержки и не вмешиваться. Миша понял и то, и то: молча крепко сжал ладонь подруги.

— Ты убиваешь отражения... — медленно, тихо, но уверенно начала последнее отражение. Ей страшно сказать хоть слово, ведь осколок может в любой момент пустить ей кровь. Остановить сердце, которое уже сильно бьется. Но слова... она точно знает, что это правда. — Ты убил всех, потому что это они издевались здесь над тобой. Проводили эксперименты. Ты где-то подслушал их разговор о том, что они являются отражениями, а после пообещал всех их убить. Но не учел, что отражений могло быть больше. И... так как ты все свои обещания сдерживаешь, то и вправду убиваешь всех... нас. В том числе и меня, и Била.

— Из справедливости, — Максим отпустил Бен, и та с жадностью вдохнула, — Била убил не я, а ты. И тебя тоже убью не я.

— Я знаю... И знаешь, что? — Она выхватила осколок из рук Максима, случайно порезав вторую руку. — Я его воскрешу.

— Убьешь себя?

Ответа на этот вопрос не последовало.

— Так нет, по итогу? Будешь единственным отражением теперь, Бенчик? — Язвительно спросил Максим.

— Миша, — тихо произнесла Бен, — я сама все закончу. Одна.

— Если ты, ну... все сделаешь... — Он робко обнял подругу. Будто уже прощается с ней. — Мне жаль... правда...

— Найди Била и расскажи, что я сделаю...

— Да, Мишка, — невпопад поддакнул Максим, — все, давай. Прощай. Уезжай.

Прощай. Они словно гром среди ясного неба. Это было кинуто так, будто ради шутки, но внутри содержит искреннюю тоску и грусть. Буря не только в словах, но и внутри Максима. Никто не захотел бы прощаться со своей жизнью. А сейчас... это последние минуты.

Миша обнял друга, но уже намного крепче. Которого уже никогда не увидит. Он уже не может сдерживать свои эмоции. Хоть Бен и опустила голову от столь неловкой для нее ситуации, но прекрасно слышала всхлипы и шмыганье носом.

— Жди во снах, друг... — Максим громко похлопал того по спине. В голосе нет прежней радости и звонкости. Только осознание неизбежного.

Плечи девушки дрогнули. Еще раз. И еще. Нервные выдохи, похожие на смешки, вместо горьких слез. Голова словно сейчас взорвется. Все гудит и давит медным обручем. В душе все вверх дном. Здесь надежда в будущее и отчаяние из-за убийств, любовь к жизни и ненависть к смерти, вера в воскрешение друзей и неверие в оживление себя.

Сколько они прощались – не важно. Теперь от времени ничего не зависит. Подходит лишь фраза, что перед смертью не надышишься.

— Прости за все, — вдруг нарушил тяжелую тишину Максим. — За все, на что ты обижен. Что я сделал не так, что сделал плохо для тебя... ты понял.

— Все в порядке, правда... — Миша отстранился от друга на шаг и посмотрел в глаза. — Прощай. Я надеюсь, ты правда придешь во снах... вот...

Долгие минуты словно растягиваются в часы. Это последние взгляды, последние улыбки, последние слезы. Все последнее, что они видят в друг друге. В последний раз слышат голос, чувствуют запах дома. Это конец.

— Ты сможешь, Бен.

Последняя улыбка... Ушел. Миша ушел, оставив рядом с дверным проемом рюкзак. Скорее всего, он снова пойдет к деревне и уже оттуда вызовет такси.

Теперь Бен осталась один на один с Максимом. Ей сложно поверить, что он так просто даст себя убить. Чтобы воскресить тех, кого он так старательно уничтожал. Неужели где-то здесь есть подвох?

— Здесь нет подвоха, пошли... — Азарт потух в словах парня. Не дожидаясь Бен, он пошел в другую, более просторную комнату.

— Ты еще и мысли читаешь? — догнала его девушка.

— Не мысли, но читаю. Поверь, ты для меня как открытая книга.

Громкие шаги. Хруст щепок под ногами. И ни единого слова больше, пока они не дошли до очередного кабинета на первом этаже.

— Здесь... — Максим устало зажмурился. — Здесь проводили эксперименты. Наделяли способностями... ну, ты видела.

— Видела... — Бен осмотрелась. Единственное, что успели забрать – оборудование. Теперь это пустая и темная комната. Словно здесь никогда не стояло несколько огромных электрических машин и других орудий пыток.

Поставив тяжелый рюкзак возле стены, девушка начала в нем рыться. Сразу же достала листок с необходимыми словами, чтобы потом повторить, и рисунок. Судя по схеме, здесь нет ничего сложного. Почти невозможно ошибиться.

— Слушай... — начал было Максим, но отражение его перебило:

— А у тебя есть остальные осколки зеркала?

Вместо ответа парень достал из кармана толстовки все шесть осколков и положил рядом с рюкзаком.

— Ты была на моем месте. И ты все еще хочешь их воскресить? — Вкрадчиво спросил он, пытаясь переубедить Бен.

— Хочу. Да, теперь мне мерзко от этого факта, но я тоже хочу сдерживать обещания. Я сказала, что всех воскрешу. Значит, так и будет. Несмотря ни на что. Ты также убивал. Не глядя на то, что мы с Билом здесь были ни при чем.

— Твоя правда.

Ползая на коленях, Бен начала чертить круг солью.

— Что-то руны у тебя некрасивые, — начал говорить под руку Максим.

— Красивые... главное, чтобы все сработало. И не смей меня в этом переубеждать!

— Знаешь... — Парень грузно осел, оперся об стену, поднял голову и закрыл глаза. — Я ж не плохой человек... правда.

— Я верю... Миша говорил, что сначала стоит разобраться в мотивах. Твои мотивы я понимаю.

— И ты не винишь меня, хочешь сказать?

— Я хочу сказать, — поправила его Бен, вырисовывая в середине все необходимые замысловатые завитки — что я понимаю, из-за чего ты это делал, но я не принимаю это. Если тебе интересно, то мне все так же противно от этого. Очень.

Она взглянула на свои руки. Пальцы слегка белые от налипшей соли, но девушка все равно видит на них кровь. Жени, Изи, Била.

— От себя мне тоже противно. — В самом центре девушка начала чертить круг для белой свечи. После она по бокам основного рисунка выводит еще круги, для черных и красных свечей.

— Бенчик... Мне тоже противно от себя, мы в одной лодке. Если тебе будет легче, то ты запачкала свои ручки только из-за меня. Если бы не я...

— Если бы не ты... — передразнила его отражение и сразу же начала извиняться: — Прости! Просто... я уже правда устала от всего. Ты сейчас спокойный довольно...

— Скучно просто. Да и устал играть в злодея.

— Вот как... значит, ты все время играл? Зачем?

Но ответа не последовало.

Расставление и зажигание свеч прошло в тишине. Основную, белую и незажженную свечу она аккуратно приподняла, положила под нее шесть осколков, а после поставила назад. Стеклышки зеркала она сложила словно пазл.

Либо Максиму правда скучно, либо он попросту заснул. Верным оказался первый вариант: только Бен присела возле него, как парень открыл глаза.

— Ты все уже? — Он еще раз сощурился, а затем проморгался.

— Да... теперь тебе... пора...

— Понимаю. — Глаза слегка влажные от слез, которые Максим старательно пытается сдерживать. Он боится смерти. Как и любой нормальный человек. Но обещание есть обещание. Особенно в таком радикальном мировоззрении. — Это были тяжелые два года.

— Какие два года?

— Забей... Убей меня осколком. Я не собираюсь сам себя пырять.

Глубокий и рваный вдох. Кровь застыла в жилах. Время словно остановилось. Нет. Нет, только не это, нет! Казалось, что Бен давно была готова к этому, но теперь, когда дело дошло до убийства... тяжело решиться. Но руки словно двигались сами по себе. Секунду назад все было нормально, а теперь в шее Максима еле блестит осколок.

И основа она совсем одна.

Четыре. Уже четыре человека умерли по ее вине. Своими руками она вонзала осколки, своим грязным ртом она врала про брата. Бен склонилась над умирающим Максимом и тихо, хрипло зарыдала. Все разрывает изнутри. Словно каждый голос человека, кто пострадал из-за ее действий, кричит, вырывается, бьет по голове. Зачем ты это сделала? За что мы это заслужили? Мы бы и сами все исправили. Без тебя. Ты просто боялась. Страх поглотил тебя целиком, но он же – сделал сильнее. Стыдись себя. Гордись собой.

«Разъеби это говно», — вспомнились вчерашние слова Била. Да. Надо так и сделать. Взять себя в руки, вытереть сопли рукавом и воскресить всех.

Бен достала осколок из шеи Максима, подставив ладошку под острием с кровью. Сев на колени, девушка вдохнула, словно черпая силы. Мысли спутались в клубок. Закрыв глаза, Рубко словно пытается вообразить тот самый лист с заклинанием.

— Три года, три бури, три горы и три моря, — медленно, дрожащим голосом начала отражение. — Умри за смерть, живи за жизнь. Верни его, бери его. Кто бессмертным рожден таковым остаться обязан. Кто смерть принес, тот к ней и приговорен. Верни отражений, из крови того, кто их и погубил.

В мыслях крутились сомнения. А если она что-то сказала не так? А если слишком неуверенно? А если вообще эти слова – ложь? Но, как и было написано, белая свеча зажглась сама по себе. Бен сделала последнее, будто самое важное действие в этом ритуале – капнула кровь с осколка на пламя. Вдруг некоторые осколки, которые находились под свечкой, загорелись: три ярким, белым светом, а один – темным, поглощающим.

Да! Сработало! Бен все сделала правильно! То, к чему она так долго шла... через множество преград, страхов, недоверия и боли. Все это оказалось не напрасно. Внутри все словно запело. Стало легче дышать. Улыбка, такая искренняя и беззаботная, заиграла на лице. Глаза намокли от слез счастья. Игорь, Шарлотта, Кай и даже Алан! Все они теперь где-то живы! Снова вздымается грудь, снова желудок урчит от голода, снова уши слышат все звуки.

Девушка задула белую свечу. Как бы радостно не было, но это не конец. Остались Изи и Бил. Бен взяла последний, седьмой осколок. Слова ритуала лились уже твердо, уверенно. Воскресшие отражения словно находятся за спиной, давая сил и надежду. Каждое слово четкое, каждая запятая различима, не была проглочена ни одна буковка.

Уже не было сомнений, что свеча может не зажечься. Отражение приложила осколок к своему горлу. То, от чего она так отчаянно бежала, догнало. Смерть. Ей придется умереть. Ради друзей. Ради своей цели. Ради себя.

«Простите, что я соврала, — начала Бен внутреннюю исповедь. — Я очень хотела жить... и все еще хочу. Правда! Я надеюсь, что я не зря это делаю... Простите, простите меня пожалуйста! Бил, я тебе доверяю. Спасибо, что и ты в последние минуты поверил мне. Поверил в меня. Простите. Прощайте».

Она вонзила осколок в свое горло. Она ни на секунду не задумалась о том, чтобы прекратить. Воздуха нет. Воздуха нет! Жуткий кашель пронзает как горло, так и легкие. Последние ощущения – боль, которая молнией расползается от шеи до всех остальных конечностей. Последний запах – железа. Последний вкус – тот же. Последние звуки – неприятное, противное бульканье и громкие удары в виски. Последнее, что она видит – как рука, словно чужая, поднесла осколок к свече. С него медленно, вязко капнула кровь. Но... почему осколки не загораются? Почему? Неужели, так не работает?

Бен уже не могла сидеть. Она рухнула на землю, едва не стерев всю соль. Глаза непроизвольно закрываются. Неужели, это было бесполезная потеря? Все мутнеет. Все размывается. Сквозь закрытые веки мир словно еще сильнее потемнел. Неужели, Бен направляется в ад?