27
— Ваш босс был слаб. Он не смог защитить своих людей, он поддался женщине. Так же, как и ваш Маркус сейчас поддается этой девке, сидящей рядом с ним.
Его голос звучал уверенно, а слова — отравленные, как яд, разлитый по всей комнате. Его холодная усмешка вызывала в груди Мираль тревогу, как если бы его каждый взгляд мог обжигать её.
Она сжала руку Маркуса, пытаясь почувствовать его поддержку, но внутри было ощущение, что её душа разрывается на части. Ведь именно её имя теперь будет звучать в этих стенах как синоним предательства и убийства.
— Ты не имел права предавать того, кому служил! — рявкнул Адам Каст. Его голос был громким, требующим, но всё равно не мог заглушить внутреннего ужаса Мираль. Она понимала, что каждый день, каждое слово, сказанное сегодня, приближает её к черте, за которой начинается её падение.
Но Илмаз лишь фыркнул.
— Слабость не порок, если правильно ею воспользоваться. — его голос был как шершавое лезвие, которое царапает кожу, но не проникает глубже. — Я бы убил её, когда у меня была возможность. Но эта женщина, Фатьма, и этот подонок Измаил спасли её. И вот, смотри, её они пытаются выдать замуж, пытаются укрепиться в криминальных кругах, как если бы эта грязная девчонка могла что-то стоить.
Слова Илмаза пробивали её внутреннюю защиту, но она не могла позволить себе сломаться. Слишком много было на кону. Каждый взгляд вокруг неё — это приговор, каждое слово — новый укол в сердце.
Он продолжал:
— А знаете, что произошло потом? Измаил и Фатьма решили, что если они устроят её брак с Тураном-Халилем, они смогут удержать власть. И вот она, такая святая, отказалась от брака и убила Турана. Она, чертовка, убила его.
Зал наполнился вздохами, обсуждениями. Мираль ощущала, как её сердце сжимается от этих слов. Всё, что она хотела, это остаться в тени, в безопасности. Но теперь, когда она оказалась в центре этих обвинений, ей пришлось столкнуться с правдой, как бы горька она ни была.
Неужели всё, что происходило в её жизни, было лишь подготовкой к моменту, когда она станет частью этого кошмара?
Сенаторы начали перекрикиваться. Ожесточённые взгляды, едкие фразы. Илмаз, как змея, продолжал изрыгать яд, не обращая внимания на то, что его слова распадаются на куски и начинают разъедать всё вокруг. В их глазах Мираль уже была убийцей, и никто не собирался её защищать.
— Она убила Халиля. Это её рук дело. — Илмаз смеялся, как человек, которому всё сходит с рук. — И теперь, посмотрите на неё. Она сидит тут, как ангел, защищаемая этим, — он кивнул в сторону Маркуса. — Ах да, и её любимой семьей. Это так... мило.
Эти слова врезались в сердце Мираль, как нож. Она ощущала, как её внутренний мир рушится. В момент, когда Илмаз начал говорить о её семье, она почувствовала, как её руки начинают дрожать. Каждый взгляд, который она чувствовала на себе, был полон осуждения. Она знала, что не сможет больше скрыться за маской невиновности. И теперь, как никогда, ей казалось, что её душа теряет свет.
Она ощущала, как слова Илмаза, как неотвратимая тяжесть, давят на её плечи. Каждое слово отзывалось в её сердце, как колокольный звон, напоминающий ей о той трагедии, которая давно была пережита, но которую она не могла забыть. В её памяти всплывали картины того дня, того моста, той страшной ночи, когда всё, что она знала и любила, исчезло в огне.
Из её губ вырвался слабый шепот:
— Не правда. Не правда, Илмаз...
Но он лишь усмехнулся, не обращая внимания на её протесты.
— Ты не можешь скрыться от правды. Ты убила его, а теперь хочешь нас убедить, что это не так?
Тихая паника охватила её, но она старалась не показывать своего страха. Она смотрела на Маркуса, и в его глазах она видела ту же решимость, которую когда-то видела в глазах людей, с которыми она сталкивалась в этой тёмной жизни. Он был её каменной стеной, и именно ему она доверяла.
Тишина в зале была оглушительной. Взгляд каждого сенатора был прикован к ней, как остриё ножа, готовое вонзиться в её душу. Когда все замолчали, Адам Каст, наконец, поднял руку. Все присутствующие в зале затихли, выжидая его решения.
— Сенат берёт двадцать минут на вынесение приговора.
Словно ожидание приговора, как утренний туман, проникло в душу каждого присутствующего.
Маркус встал, обнял её за плечи, пытаясь дать ей хоть малую долю успокоения.
— Не переживай. Я не позволю им тебя тронуть. Мы с этим справимся.
Но её внутренний мир был разорван. Она чувствовала, как тёмные мысли и сомнения, которые ей не удавалось прогнать, с каждым минутом накапливаются и поглощают её.
Те двадцать минут тянулись как вечность. Она слышала лишь голоса за её спиной, её имя, осуждение, обвинения. С каждой секундой казалось, что все её мечты о спокойной жизни исчезают, как дым.
Время тянулось медленно, и вот, наконец, сенаторы вернулись в зал. Адам Каст встал.
— Илмаз Шахин будет казнён. Но его смерть не будет быстрой, она будет мучительной. Он умрёт от руки Маркуса Каста в течение недели.
Словно в тот момент всё внутри Мираль рухнуло. Она уже представляла себе, как Илмаз будет страдать, как его жизнь будет вырвана с корнями, но что она сама чувствовала в этот момент.- Пустота.
Маркус встал, достал пистолет и целился в Илмаза. Его лицо было непроницаемым, его глаза — холодными. Он выстрелил. Пуля пронзила плечо Илмаза, заставив его застонать от боли. Маркус подошёл к нему и наклонился. Его голос был тихим, но жёстким:
— Ты умрёшь, и ты будешь молить о смерти, но я заставлю тебя страдать прежде.- Адам Каст кивнул, передавая решение на исполнение.
— Ты будешь убит в течение недели, Илмаз. И ты можешь расправляться с ним, как хочешь.
Мираль стояла рядом с Маркусом, чувствуя, как её сердце билось всё быстрее. Это была не просто месть. Это было то, что нужно было сделать, чтобы дать её семье справедливость. И хотя её сердце было полно боли, она понимала: этот путь был единственным, который она могла выбрать.
Сенат не спешил принимать окончательное решение, но его слова были неизбежны. Когда Адам Каст объявил, что Мираль остаётся под стражей до выяснения всех обстоятельств, напряжение в зале стало ещё более тяжёлым. Маркус в ужасе посмотрел на неё, его лицо исказилось от боли.
— Нет, это неправильно! — он вскрикнул, шагнув вперёд. — Ты не можешь её оставить здесь, это нечестно!
Но Мираль, ощущая взгляд каждого из присутствующих, не позволила ему идти против её решения. Она тихо подняла руку, прерывая его слова.
— Маркус, остановись, — её голос был тверд, но спокойный. — Я не боюсь. Если это решение Сената, значит, так и должно быть. Рано или поздно правда всплыла бы.
Её слова заставили его замереть. Он не ожидал, что она настолько решительно примет этот удар судьбы. Она смотрела ему в глаза, и в её взгляде не было ни страха, ни жалости. Только холодная решимость.
— Я приму это, — тихо добавила она, едва заметно качнув головой.
Маркус открыл рот, чтобы сказать что-то ещё, но слова застряли у него в горле. Он понял, что её решение невозможно изменить. Она была готова к этому. И, несмотря на свою любовь и желание защитить её, он знал, что теперь он должен уважать её выбор.
В особняке Маркуса
Маркус стоял в центре гостиной, вся его фигура была наполнена яростью и напряжением. Бокал виски в его руке был крепко сжат, и в один момент он, не выдержав, швырнул его о стену. Стекло разлетелось на куски, но Маркус не замечал этого. Его взгляд был горящим, а голос — полным решимости.
— Я не позволю вам судить её, отец! — прокричал он, двигаясь к Адаму с яростью в глазах. — Ты не понимаешь, что происходит! Она не виновна! Всё, что произошло, это было актом самообороны! Это не убийство, это защита! Мираль была в заложниках, как кукла, ей не дали нормально жить, и она не могла больше терпеть!
С каждым словом Маркус становился всё более безумным от ярости. Он продолжал, не думая о последствиях своих слов.
— Ты не знаешь, что Халиль и Измаил делали с ней! Они держали её в цепях, пытали её, превращали в игрушку! Это была пытка, а не жизнь! И теперь ты хочешь просто взять и осудить её за то, что она не позволила этим животным играть с собой? Ты же сам видел, как она страдала!
Адам Каст стоял неподвижно, его лицо было холодным и непроницаемым. Он не позволил эмоциям взять верх, но в его глазах всё же мелькала искорка сомнения.
— Маркус, мы разберемся в этом. Сенат решит, как быть. Если ты действительно уверен в её невиновности, покажи мне доказательства. Тогда все станет ясно. — его голос был ровным, но строгим, не давая места для эмоциональных срывов.
Но в этот момент дверь гостиной открылась, и в комнату вошёл Роман. Он сразу заметил напряжённую атмосферу между отцом и сыном. Ситуация явно выходила из-под контроля. Он остановился у порога и сразу понял, что нужно вмешаться.
— Босс, господин Маркус прав! — произнёс Роман, его голос был твёрдым и решительным, когда он продолжил говорить, не обращая внимания на тишину, что охватила комнату. — После получения власти Халиль хотел подстроить несчастный случай, мол, его жена умерла. Что касается его садистских наклонностей, всем это было известно. Даже вам не отрицайте. За несколько дней до своей смерти он заходил сюда и говорил, что женится на сломанной кукле, а потом устранит её. Мы не предали этому значения, и зря мы это сделали.
Роман поднял взгляд, не замечая, как холодный взгляд Адама и всех присутствующих начинает давить на его плечи. Он знал, что откровенно говори о тёмных делах семьи, мог бы сам оказаться в затруднительном положении. Но когда его речь коснулась истины, он уже не мог молчать.
Маркус встал, его глаза горели яростью, но внутри всё ещё ощущалась боль, как тяжёлый груз. Его пальцы нервно сжали край стола, его разум, казалось, уже давно уходил в темное, беспокойное место. Он глядел на Романа, ощущая, как тот прав — Халиль не был простым манипулятором, он был чудовищем, и всё, что с ним было связано, — это разыгранная трагедия.
— Теперь ты сядешь в моё кресло и своими глазами посмотришь на эти издевательства! — сказал он, его голос звучал как приговор. — Ты посмотришь на то, как она страдала, ты увидишь, что это было не убийство, а единственный выход, единственная возможность выжить. Она не убивала, она спасала себя. И если ты будешь говорить, что она не имела права, ты лжёшь сам себе!
Спустя три дня
Перспектива Мираль
Я уже третий день сижу в этой комнате. Схожу с ума, но не от страха. Одиночество пугает меня больше всего, но только потому, что Маркуса нет рядом. Именно его отсутствие вызывает эту боль, это чувство пустоты.
Тут, в эту проклятую комнату, постучалась какая-то девушка с незнакомым мне голосом.
— Мираль Кара, сегодня вечером будет суд. С самого утра сенаторы ходят с такими лицами, будто увидели свою смерть. Даже не могу себе представить, что вы там натворили, — сказала она, сидя и с издевкой глядя на меня. — Теперь вы понесёте наказание за то, что увели чужого мужа. Грейс Каст будет наблюдать за вами с такой довольной улыбкой — готовьтесь к этому. И не забывайте, что сегодня вы, как и ваш враг, встретитесь со смертью.
— Кто ты такая? Как ты смеешь так со мной разговаривать? Я — Мираль Кара, я женщина Маркуса Каста, и под моим сердцем растёт его ребёнок. Что сделала твоя Грейс Каст? Она пыталась убить того мужчину, который хотел уйти от неё! Отличие между нами в том, что она ненавидела Маркуса, а я без памяти его люблю. Она — предательница, а я его опора! Она убивала его детей, а я рожу ему не одного, а много детей! Поэтому передай своей хозяйке, что я не отдам ей Маркуса Каста. Он мой мужчина, и если она ещё раз посмеет покуситься на его жизнь или, не дай Бог, на жизнь нашего ребёнка, она последует за Туран-Халилем!
Девушка с испуганными глазами посмотрела на меня. Она не ожидала такого поворота событий. Да и я сама тоже. Последние дни были тяжёлыми и насыщенными. Я думала, что мои постоянные недомогания вызваны нервами и ссорами с Маркусом, но оказалось, что всё куда глубже, чем я могла себе представить. Последние три дня я страдала от постоянной тошноты и непереносимости запаха крови, которая была повсюду в этой комнате. Меня мутит. Большая вероятность, что я беременна, особенно потому, что я постоянно хочу спать. Мне не верится, что это правда.