#НенавистьЛюбовь

Матвеев хлопнул Влада по щеке, на которой кровь смешалась с дождем, и с явным трудом встал. Ярость не отпускала его и требовала выхода. Но он пытался контролировать себя. Я нашла его ладонь и сжала ее. И он переплел свои пальцы с моими, нехитрым жестом давая понять, что со мной. Он – со мной.

– Продолжай, падаль, – прошипел Савицкий, садясь и сплевывая кровь. – Ну же, давай! Чего боишься?

– Заткнись, – велел ему хрипло Даня. – Иначе, правда, убью.

– Убьешь за то, что я переспал с твоей девочкой? – рассмеялся Влад.

– Бессмертным себя считаешь? – каким-то абсолютно чужим бесцветным голосом спросил Даня и отпустил мою руку. – Зря.

– Он тебя провоцирует. Не слушай его! – закричала я.

– Она громко кричит, – поведал Влад, вытирая рукавом грязной рубашки лицо. – Я только и делал, что зажимал ей ротик. Кстати, довольно сладкий.

– Перестань! – выкрикнула я. – Даня, не слушай его. Он под наркотой. Принял что-то. Не понимает, что несет!

– Твой герой просто боится, малышка, – улыбнулся мне Влад и перевел взгляд на Матвеева. – Серьезно, она хороша.

И он подмигнул мне, снова вызывая отвращение – теперь уже воспоминаниями о том, как он целовал меня сквозь ткань платья.

– Таких крыс, как ты, нужно наказывать, приятель. – По лицу Дани ходили желваки.

Он оглянулся по сторонам и увидел обломок какой-то трубы. Взял ее в руки. Поиграл. Я уже думала, что Даня сейчас просто убьет Савицкого этой трубой, однако его он не тронул – прошел мимо. Куда больше Даню интересовала черная машина Влада, блестевшая от дождя.

Всю свою нерастраченную ярость он направил на машину. Бил по ней и бил – по капоту, дверям, оставляя вмятины и царапины. Стекло трескалось и осколками сыпалось на капот и асфальт. В каждом ударе Дани было столько ненависти и злости, что я и представить боялась, что произошло бы, если бы он так бил Савицкого. Я просто смотрела на то, что он делает, и молчала. А дождь все лил и лил, заставляя волосы тяжелеть от влаги. Но мне было все равно. Правда, молний больше не было, а гром гремел где-то далеко.

Закончив с машиной и не выпуская трубу, Даня подошел к Владу, который так и сидел на асфальте, молча наблюдая за происходящим. Из-за таблеток он как-то иначе воспринимал реальность.

– Я ничего не боюсь, – тихо, но твердо сказал Даня. И, кажется, сдержал себя, чтобы не пнуть Савицкого по ребрам. На его лице было написано отвращение.

– Боишься. И я знаю, чего. И как же ты теперь? – глумливо спросил Савицкий, снова сплюнул кровь и с трудом поднялся на ноги. – Как ты теперь? Что же будешь делать, малыш? Они тебя найдут, – расхохотался он и стал нести какую-то чушь: – Это ведь я твой ангел-хранитель. А ты попытался свергнуть меня с небес на грешную землю. Глупый-глупый-глупый малыш.

Даня помрачнел.

Он хотел что-то сказать Савицкому, однако я не дала ему этого сделать.

Я подошла к Владу, чтобы дать пощечину и заставить заткнуться. Но, чуть подумав, двинула между ног. Он даже согнулся от боли.

– Никогда ни в ком не разочаровывалась так, как в тебе, – сказала я со всей своей злой искренностью. – Подонок.

– Из хорошего человека стать подонком – это лучший комплимент, – отозвался Влад весело – в его глазах с расширенными зрачками вновь мелькнуло уже знакомое мне выражение ненормальности. Поэтому я ничего не ответила.

– А ты огонь. Люблю пожары, – в спину мне сказал Влад.

– Надеюсь, не сгоришь, – не оборачиваясь, ответила я.

Даня взял меня за руку и молча повел к своей машине. Посадил в салон, на переднее сидение. Пристегнул. Завел мотор. Включил печку.

– А он? – спросила я тихо. Нет, я не боялась за Савицкого. Я боялась, что с ним что-то может произойти, а обвинят в этом Матвеева.

– С ним все в порядке, – отозвался Даня и газанул, крепко вцепившись в руль обеими руками. Его костяшки были в крови.

Влад остался позади. В боковое зеркало я видела, как он, покачиваясь, идет к своей машине.

– А с тобой? – спросила я, чувствуя, как начинают отогреваться озябшие руки и ноги. Пока бежала, я почти не чувствовала холода – страх перекрывал все остальное. А теперь от холода зуб на зуб не попадал.

Даня ничего не ответил.

Я тоскливо уставилась на свои дрожащие белые руки. Оказывается, я и ногти успела пообломать, пока пыталась бороться с Владом, когда он…

Думать о том, что он собирался сделать, не хотелось. Щеки залила краска стыда и ужаса. Неужели все происходящее – это не сон? Неужели все это происходит со мной? Быть не может…

Я плотнее закуталась в куртку Матвеева и снова взглянула на руки. Сердце кольнула жалость – кольцо, которое подарили родители на первое сентября, пропало. Наверное, я потеряла его, когда боролась с этой свиньей в человеческой шкуре.

Мои плечи передернуло. Но пока что я еще не могла в полной мере осознать всего. Меня словно заморозили изнутри, и я медленно оттаивала.

Спустя несколько минут Даня притормозил в оживленном местечке рядом с кинотеатром и ночным клубом. Здесь было шумно, многолюдно и светло. Совсем не страшно.

Матвеев все так же молча достал из бардачка пачку сигарет, зажигалку, вышел на улицу и закурил, глядя куда-то в небо. Я тоже спешно покинула салон машины и подошла к нему.

Дождь закончился.

Спутанные мокрые волосы, мокрая насквозь черная футболка, облепившая плечи, капли дождя на шее и ключицах, косые тени, причудливо ложащиеся на его лицо, – все-таки Матвеев был красив. Я невольно загляделась на Даню, снова чувствуя острую необходимость дотронуться до него. Почувствовать тепло его тела. Обнять, вцепиться, как в спасательный круг, прижаться щекой к его груди – как раньше.

Но я ничего не делала. Просто стояла и смотрела.

Клубы дыма от его сигареты растворялись в холодном ночном воздухе. И проходившие мимо люди с удивлением смотрели на парня в мокрой футболке.

– Спасибо. И извини, – сказала я.

– За что?

– За то, что позвонила.

– Глупости, – выдохнул он дым и снова затянулся.

– Не надо, Дань, – мягко взяла я его за запястье и забрала сигарету, зажатую между указательным и средним пальцами. – Не порти здоровье.

– У тебя губы синие. Иди в салон, там тепло, – сказал Даня.

– Извини, – потерянно повторила я.

– Иди в салон, Даша.

– Я не хотела, – едва слышно сказала я.

Он забрал у меня сигарету и выкинул в урну. А после открыл передо мной дверь, чтобы я снова села в машину. И сам вернулся на водительское сидение.

– Давай посидим немного, – сказал Даня. – Я сейчас не могу вести тачку.

Я посмотрела на его руки и заметила, что они тоже едва заметно, но подрагивают. И закусила губу. Но кивнула.

– Он ведь ничего тебе не сделал? – с надеждой спросил он.

– Нет… я убежала…

– Ты не плакала, – глухо сказал Даня. – Когда этот урод пытался тебя увезти, ты не плакала.

Я не знала, что ему ответить.

Несколько минут мы посидели молча, слушая какую-то модную песенку по радио. А потом поехали домой.

Не говоря друг другу ни слова, покинули машину, зашли в подъезд, поднялись на лифте. Я в нерешительности остановилась у дверей собственной квартиры.

– Что такое? – спросил Даня.

– Я забыла у него сумку с ключами и пальто, – ответила я глухо. И кусочек своего сердца. – А родители на море.

– У нас есть запасные ключи от вашей квартиры. Подожди.

Матвеев открыл свою дверь – тихо и аккуратно, чтобы не разбудить родителей. И спустя полминуты вручил мне запасной комплект.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я его и попыталась открыть дверь в квартиру, но из-за дрожащих пальцев у меня ничего не выходило. Тогда Даня забрал у меня ключи и сам открыл дверь.

Я медлила и не спешила заходить в квартиру.

– Что? – только и спросил Даня.

– Боюсь, – призналась я и отвела глаза. – Вдруг он придет?..

Несколько секунд Даня медлил, но потом кивнул и первым вошел внутрь, включил свет и запер за мной дверь, когда в прихожей оказалась и я.

– В душ, – сказал он, видя, что я промокла насквозь и ужасно замерзла.

– Ты первый, – покачала я головой.

– Не спорь, – нахмурился он. – Заболеешь ведь.

Пришлось согласиться.

– Даш, – сказал Даня, когда я уже закрывала дверь в ванную, – зачем ты к нему пошла?

– Я просто хотела вторую Вселенную, – отозвалась я глухо и включила воду.

Под горячей водой я стояла долго. Сначала грелась, потом оттирала кожу щеткой – даже лицо. Так сильно хотелось мне смыть с себя всю грязь Савицкого. Я терла щеткой губы, щеки, подбородок – все те места, которых касались его губы. И на всю ванную пахло кокосовым гелем для душа.

Отогревалось не только мое тело, но и душа. И я все яснее и яснее начинала понимать, что со мной едва не произошло.

Я вышла из ванной комнаты в полотенце и с влажными волосами, рассыпавшимися по плечам, и в коридоре встретила Матвеева, который шел на кухню. Он почему-то остановился и как-то странно взглянул на меня – сначала на ноги, потом его взгляд переместился выше, к лицу, а потом Даня поспешил уступить мне дорогу.

– Зайди потом на кухню! – сказал он мне вслед.

Переодевшись, я пришла к нему, чувствуя, что внутри все начинает дрожать. Заморозка чувств подходила к концу.

Даня сделал горячий напиток, который часто готовила его мама – из корня имбиря, лимона и меда. И пододвинул мне мою любимую кружку с единорогом.

– Пей, поможет не заболеть, – сказал он, а сам сел напротив и скрестил под подбородком пальцы.

– Сегодня была гроза, – вдруг сказала я. – Октябрьская гроза. Странно, да?

Или символично.

в этот день.

Символично так же, как облако в виде ангела.

– Пей.

Я сделала один глоток, второй, третий. А потом меня накрыло. Я едва не захлебнулась от волны ужаса, что так запоздало пришел ко мне. И по лицу потекли слезы.

– Даня, – тихо сказала я, не поднимая головы.

– Что? – спросил он. В его голосе чувствовалось напряжение.

– Я не хотела, чтобы все так вышло, – прошептала я.

– Знаю.

– Я ничего не делала. Я не заигрывала с ним даже. Я просто… Просто пришла к нему, потому что он обещал сюрприз. И, – я все же подняла взгляд на Даню, – потому что хотела назло тебе… ей… вам… показать, что могу… могу быть счастливой с другим. Но я не хотела, чтобы все было так. Понимаешь?

– Все хорошо, Дашка, – улыбнулся он.

– Я чувствую себя такой грязной. Такой отвратительной, – прошептала я. – Мне так мерзко на душе. И я… я не хотела, чтобы ты оказался втянутым в это.

Закрыв глаза ладонями, я разревелась навзрыд, как маленькая девчонка. Захлёбываясь слезами. Выплакивая все свои разочарование, бессилие и страх.

Даня сел рядом и обнял меня – просто, без слов. Он прижал меня к своей груди и гладил по волосам, а я плакала, и плакала, и плакала. А потом затихла обессиленно – лишь всхлипывала. И рассказала ему все-все.

Пока я сбивчиво говорила, он смотрел в окно, с трудом сдерживая злость.

– Прости, – шептала я. – От меня одни проблемы. Прости, пожалуйста. Прости. Еще и реву, дура.

– Плачь, лучше плачь, – сказал вдруг Даня. – Когда плачешь, я понимаю, что с тобой. А когда молчишь и смотришь так печально, с ума схожу от бессилия, не знаю, что делать.

Наши взгляды встретились. И на моих губах сама собой появилась слабая улыбка – слишком много было в его глазах света. И слишком сильно я скучала по этому свету.

– Прости, – повторила я едва слышно.

– Если ты снова произнесешь это слово, я уйду, – пригрозил Матвеев. И тоже улыбнулся – от уголков его глаз разбежались лучики. – Ты все сделала правильно. Я же сказал, что всегда тебя защищу. Значит, защищу.

– Я беспокоюсь не за себя. Вдруг Савицкий захочет сделать тебе что-то в ответ? – спросила я хмуро.

– Не захочет, – отмахнулся Даня. – И вообще, я все решу. Успокойся, Дашка. Поняла?

Он снова обнял меня, прижимаясь своею щекой к моей щеке.

Засыпали мы вместе, на расправленном в зале диване – лицом к лицу. Он держал меня за ладонь, а моя голова покоилась на его предплечье.

– Ты ведь не уйдешь утром внезапно? – спросила я. – Ты же разбудишь меня, когда уйдешь.

– Никуда не уйду, – пообещал он. – Спи.

– Хорошо, – пробормотала я, натянув одеяло до самого подбородка.

– Холодно? Давай принесу второе, – предложил Даня.

– Нет, не надо.

Однако он не слушал меня. Минута – и мы лежали под двумя одеялами. А в стекла барабанил дождик.

– Спокойной ночи, Пипетка, – услышала я, прежде чем провалилась в сон. И даже не успела возмутиться.

Я не знала, что завтра Даня сделает мне предложение, от которого я не смогу отказаться.

Предложение стать его женой.

Проснулась я одна – Матвеева рядом не было, но я точно знала, что он где-то в квартире. И знала, что он не оставит меня сейчас. Сложно сказать, откуда во мне появилась эта уверенность, но она была, и я не могла ничего с ней поделать.

Я встала, потянулась, раздвинула шторы, впуская в теплую квартиру свет. От вчерашней неожиданной грозы на небе не осталось и следа – оно было голубым и высоким, подернутым осенней стеклянной дымкой.

Такому небу хотелось улыбаться. Под таким небом хотелось создавать с кем-то общие воспоминания. Такое небо дарило надежду.

Правда, почти сразу я вспомнила события вчерашнего вечера и ночи, и улыбку словно стерли с моего лица. Влад, что же ты наделал?.. Ведь все могло быть по-другому. Ты мог быть другим.

Я посмотрела на свои руки – на коже действительно остались следы от его хватких пальцев. Они, конечно, пройдут. Но вот следы с сердца так легко убрать не получится. Шрамы останутся на всю жизнь. И чувство презрительной, глухой, приправленной страхом ненависти – тоже.

Мне вспомнилось, как он хватал меня, как целовал, как ударил по губам, и отвращение электрическим током пронзило меня с головы до пят. Это было мерзко. Это было больно. И страшно.

Я не хотела думать о Савицком, но мысли о нем не покидали мою голову. Я то и дело видела перед собой его глаза, заполненные бездной, его ненормальную улыбку, его ладонь, в которой лежали какие-то таблетки. И чтобы избавиться от этих навязчивых воспоминаний, я решила отвлечься – пошла на кухню.

В коридоре я поняла, что Даня находится именно там – услышала его приглушенный голос.

Он стоял у окна, спиной ко мне, в одной руке держа телефон, а другую уперев в подоконник. Меня Даня не слышал, поэтому продолжал говорить – коротко, отрывисто и сквозь зубы.

Я застыла под аркой, ведущей на кухню.

– Радуйся, что я не убил тебя вчера. Скажи спасибо ей. Но лучше не говори. Появишься рядом – тебе точно не жить, урод, понял? – явно сдерживая себя, говорил Даня. И я сразу поняла, с кем он разговаривает. – Нет. Иди к черту.

Он выключил телефон, бросил его на подоконник и повернулся ко мне.

– Уже встала? – вздохнул он. Матвеев не выглядел как человек, который выспался. Вернее, он выглядел как человек, который не спал всю ночь. Взъерошенные волосы, круги под глазами, уставшее лицо.

– Что случилось? – спросила я испуганно. – Это Савицкий?

Даня не отвечал, глядя в стену поверх моей головы.

– Это он? – повторила я. – Что он хочет? Даня! Не молчи, скажи, что случилось!

Он перевел на меня пылающий холодным огнем взгляд.

– Он хочет бабок, – нехотя отозвался Даня. – За разбитую тачку.

– Что? – побледнела я, и ноги у меня подкосились – я поспешила сесть за стол. – Он денег… хочет? И сколько?

Даня не ответил, лишь улыбнулся – широко и невесело.

– Много, да? – догадалась я. Его машины – и белая, и черная – очень дорогие. Наверняка их ремонт стоит большую сумму. Господи, Даня влип. Зачем он только вчера схватил тот обрезок трубы?

– Я найду деньги, – сказала я твердо.

– Даш, вот скажи мне, – неожиданно спокойно спросил Даня и сел на стул прямо передо мной. – Где ты собираешься найти деньги?

– Пойду работать, – ответила я. – У меня есть золото, его продать можно.

– Может, еще почку продать? – усмехнулся он. – Успокойся. Деньги – это мои проблемы.

– Нет, мои. Это ведь все из-за меня! Из-за меня, понимаешь? – на глазах появились ненавистные слезы.

– Боже, только не плачь, – попросил Даня и коснулся моего запястья. – Не могу, когда ты плачешь. Слезы – твое самое грозное оружие, – вдруг пошутил он. Но я даже не улыбнулась.

– Что нам теперь делать? – тихо спросила я.

– Пойти в полицию? – спросил он. – Хотя нас могут просто послать. Скажут – раз ничего не было, проваливайте. Придете, когда что-нибудь случится. – Его губы изогнулись в нехорошей ухмылке, а в глазах вспыхнула ярость, будто он вспомнил что-то отвратительное. – Поехали в полицию, Дашка. Только сначала в травмпункт заехать надо будет – на освидетельствование, хотя… – он почему-то замолчал, вглядываясь в мое лицо. И не стал продолжать. – Тебе надо будет все рассказать ментам. Даже если не хочется этого делать.

Прижав пальцы к губам, я замерла. Полиция? Но Даню могут наказать из-за драки с Владом. Влепят какой-нибудь вред здоровью и дадут условное.

– Нет, – твердо сказала я. Больше страдать из-за меня он не должен.

– Уверена?

– Уверена.

Взгляд Матвеева упал на мои руки – он увидел синяки, оставленные Владом. И это моментально вывело его из равновесия.

– Больной ублюдок! – прорычал он, стискивая пальцами край стола. – Надо было его вчера прибить!

Я коснулась его напряженного предплечья – оно было словно каменным.

– Спасибо, Даня, – прошептала я. – И мы… Мы найдем деньги.

А он вдруг обнял меня, поддавшись порыву – крепко-крепко. Но почти тут же отстранился, не дав мне сполна почувствовать его грубоватую нежность.

– Прости, Дашка. Я тебя даже защитить не смог. Придурок.

– Не говори так, – жалобно попросила я. – Если бы не ты, не знаю, что бы со мной было.

Какое-то мгновение мы сидели молча. Он уронил на колени руки и смотрел на них. А я смотрела на него, понимая, что не забыла ничего, ни единой крапинки в серых глазах. Даня поймал мой взгляд, и я отвела его – на подоконник. Там стояла та самая фигурка его любимого с детства супергероя, которую я ему купила, но не успела подарить.

Он ее сделал – склеил. Фигурка теперь не смотрелась как новенькая, но была целой.

– Жалко стало, – проследив за моим взглядом, сказал Даня. – Зачем разбила?

– Из-за тебя, – ответила я искренне. – Я должна была подарить его тебе. А ты...

Я не договорила – Даня прекрасно меня понял.

– Тогда я заберу его себе, – заявил он. – Он крутой. Как я. – На его лице появилась мимолетная радостная улыбка – такая часто бывала у маленького и вредного Даньки, когда у него получалась какая-то очередная пакость или родители покупали подарок. И я вдруг подумала, что каким бы высоким, большим и сильным он ни был, в душе он все равно еще мальчишка.

– Хорошо, бери. Давай завтракать? – несмело предложила я. Он кивнул.

Я словно на несколько мгновений вернулась в наше короткое счастливое совместное прошлое, когда мы все еще считались парой.

Квартиру наполнил теплый кофейный аромат – пока я готовила, Даня делал кофе. Мы снова сели за стол, только теперь не друг напротив друга, а рядышком.

– Моя внутренняя бабушка в эстетическом экстазе, – прижав ладонь к щеке, сказала я, глядя на Матвеева, который был голодным.

– Что? – поднял он на меня взгляд. – А, эти твои личности…

– Ты кушай-кушай, – пододвинула я ему салат поближе. – Порадуй бабушку.

Даня лишь коротко рассмеялся и посмотрел на меня так, как смотрел раньше – с любовью и нежностью. Хотя, наверное, мне показалось. У него теперь есть Каролина. Все его любовь и нежность – ей.

После завтрака Матвеев вдруг куда-то засобирался.

– Мне пора, – сказал он, глядя на наручные часы.

– Куда? – растерялась я.

– Нужно кое-что сделать.

– А ты вернешься? – спросила я, не понимая, почему так боюсь отпустить его.

– Вернусь, – пообещал Даня. – Изнутри запрись на нижний замок, хорошо? Его ключами не откроешь снаружи.

Мне оставалось только кивнуть в ответ.

Он ушел, а я, закрывшись, осталась одна. Сразу же на меня налетели обрывки воспоминаний о вчерашнем дне. И вместе с ними налетел страх. Я боялась, что Влад придет за мной и отомстит. Боялась, что он сделает что-нибудь плохое Дане. Боялась, что мы с Даней не сможем найти денег. Хотя мне пришла вдруг в голову мысль, что ему может помочь Каролина. Только Матвеев гордый – у девчонок ни за что не возьмет денег…

Боже, что я натворила. Зачем только вообще связалась с Савицким и побежала к нему в гости. Он устроил отличный сюрприз. Козел.