Нас не существует

Дни тянулись липкой, потерявшей всякий вкус жвачкой. Совершенно однотипные, скучные. Шли дожди. Выходило солнце. Его вытесняли надутые пепельные тучи. Приезжали отпускники. Разъезжались после выходных обратно, по городам. Тянулись дни, и выделить из них хоть что-нибудь примечательное никак не получалось.

Бабушка изредка корила внучку за обман, но без злости — скорее от обиды. И любым образом старалась скрасить жизнь Наташи, чтобы та не впала в окончательное уныние. Раиса Петровна ежедневно покупала мармелад, леденцы, шоколадки, но Наташа реагировала на сладости безо всякого интереса — забирала шуршащие пакетики и сразу забывала о них. И если бы в комнату изредка не наведывался дедушка-сладкоежка, то через недельку-другую Наташа смогла бы открыть собственный кондитерский магазин.

Кир, словно оправдав худшие предположения, не приходил. Кто знает, почему он отказался от дружбы? Может, надоело? Или тетя запретила общаться с сомнительной девчонкой, после встречи с которой племянник вернулся домой побитым? Из таких вопросов складывалась целая непробиваемая стена. Ответов Наташа не знала и мучилась только сильнее, выдумывая безрадостные версии исчезновения друга.

Кир не приходил, а Димы сторонилась сама Наташа. Едва завидев его одного или в компании, она пряталась по кустам, скрывалась в чужих садах. Когда друг стучался в дверь — а он, видимо, остыл, поэтому наведался раза четыре за две недели, — то зашторивала окна и сидела в угнетающей тишине часами, отсчитывая удары сердца. Наташа боялась. То ли друга, то ли неизвестности.

Дневник оборвался на «Не знаю, что делать...» и больше записями не пополнялся.

Лютый наведывался каждый вечер. Он пытался язвить, но не получал ответных выпадов и огорченно исчезал за тумбочкой.

Лето, потягивая жевательную резинку из уходящих суток, подходило к концу. До начала сентября оставалось меньше полумесяца, каких-то восемь дней.

И именно двадцать третьего числа, во вроде бы самый обыкновенный августовский полдень, Наташа поняла одно: хватит ждать впустую. Впервые поверила обложкам журналов, которые пестрили заголовками: «Только ты можешь наладить свою жизнь». Решено, начинаем налаживать.

Задушевные разговоры с Димой она решила отложить до лучших времен. Успокоиться, переварить, подумать. Там, авось, он и сам одумается, что ему такая любовь даром не нужна.

«Да, Дима подождет. Остается Кир. Раз он не ищет путей для общения, тогда я отыщу его самого», — с угрозой решила Наташа.

Помочь могли и Тина с Мариной, и Веня, но Наташа отдала предпочтение русалкам. Причин тому нашлось много: те любили сплетничать, с Киром дружили и жили в болоте, а не на кладбище. К тому же у них не выпадали глаза.

Наташа, сбежав из дома под предлогом «развеяться», отыскала тропинку у указателя. И по памяти направилась в том направлении, куда шла с Киром. «В том» — определение, разумеется, неверное, потому как никаких четких дорог в лесу за пару недель не появилось. А жаль. Не хватало знака «К русалкам — налево». Ну, или хотя бы отличительных примет у местности: мест крушения самолетов, высоченной башни. Подошли бы даже обыкновенные красные кресты, густо намалеванные по коре деревьев. Наташа, вдоволь потоптавшись на одном месте — о чем она, конечно, не догадывалась, — предположила, что вскоре окончательно заблудится. К такому развитию событий она была готова с самого начала, поэтому запаслась телефоном, едой и даже спальником. Да, собственной удачливости Наташа никогда не доверяла.

А теперь, нагруженная громоздким походным набором, она плелась незнамо куда, со знанием дела оглядывая деревья на наличие мха. Оглядывала-то со знанием, но абсолютно не разбиралась в «природных» указателях сторон света.

Сзади послышался шелест палой листвы. Следом затрещала сломанная под ботинком ветка. Завершали череду звуков глубокий вздох, сменившийся тяжким выдохом в полную грудь. Не оставалось сомнений — за спиной кто-то находился.

Утомившееся Наташа так обрадовалась встрече с человеком, что даже не подумала о его намерениях.

— Наконец-то ты пришла одна, — скрипучим голосом, протягивая букву «ш», заговорил он.

Наташа тщетно поискала говорящего взглядом — его фигура попросту не выделялась среди деревьев. Она уже почти решила, что ей почудилось, но заприметила массивный дуб, единственный между тонких берез.

«Наверное, этот кто-то спрятался за ним», — додумалась Наташа и подошла поближе.

И тут же отдернулась, потому как дуб моргнул. И на Наташу уставились маленькие, похожие на поросячьи, глаза с рыжими зрачками. Вместо рук у существа были две отходящие к земле ветви с пятью растопыренными голыми ветками. Вместо ног — извилистые корни. И когда Наташа пригляделась, то поняла, что очертания в мелочах напоминали человеческие: разглядывалось некое подобие талии — сужение ствола, — древесная борода, брови и губы в тон коре.

— Кто вы? — Наташа сделала робкий шажок назад, а существо, обнажив неровный ряд желтых зубов, изобразило жутковатую улыбку.

Корни, словно черви, юркнули под землю и, погодя, выползли наружу. Затем еще раз исчезли. И вновь появились. «Дерево», потряхивая зеленой кроной, пошатнулось и рывками приблизилось к Наташе на добрый метр.

— Не догадываешься? — шелестя подобно листве, изумилось существо.

— Леший? — наобум выдала Наташа.

— Ошибаешься. Ты общаешься с хранителем леса.

Судя по затянувшейся паузе, Наташа должна была как-то отреагировать на сказанное, но тупо рассматривала узорчатое дупло, по всей видимости, являющееся левым ухом. Потом одумалась.

— Драсте.

Пятящаяся Наташа ударилась спиной о преградившую путь елочку. В замешательстве оглядела округу и уже почти присмотрела тропинку, но существо оказалось буквально перед ее носом. Хранитель возвышался над Наташей и смотрел сквозь нее немигающими глазами цвета осенней листвы. Трещины на коре напоминали о старческих морщинах.

Как назло развязался шнурок. Хуже того, он умудрился запутаться в лежащей ветке и крайне затруднил возможность побега.

— Ты! — Ветвь-рука с хрустом приблизилась к Наташе и легонько хлестнула ее по щеке. — Отстань от ученика хранителя!

— Я к вам и не приставала!

— Не от меня.

— А от какого? — глупо переспросила Наташа, машинально закрываясь ладонями.

— Притворяешься! Ты все знаешь сама! — Губы шевелились медленно; в паузах между словами хранитель пыхтел. — Не вздумай приближаться к нему!

Коленки подкосились, и Наташа едва не рухнула на траву, но сумела вовремя схватиться онемевшими пальцами за сук.

— Мне никто не нужен! Вы меня с кем-то спутали, — горячо убеждала она, пока хранитель дышал в лицо гнилостью. — Я иду к русалкам! Честно!

— Что ж, — существо нехотя отступило, — иди. Но если хоть раз приблизишься к нему, то умрешь. И смерть будет мучительной. Ты. Не. Должна. Мешать. Ему. Стать. Хранителем.

— Никогда, — клятвенно пообещала Наташа, выдергивая шнурок из-под колючих ветвей.

Она бежала незнамо куда, задыхаясь на каждом вздохе. Левый бок кололо миллионами игл. Горло пересохло. Ручьем лил пот, футболка прилипла к спине. Наташа напрягала слух при малейшем шорохе, но никто не гнался за ней. Панический ужас нагоняло само безмолвие.

Добравшись до заветного озера, Наташа едва не пробежала мимо, но плещущиеся русалки завидели ее и заорали, подзывая к себе.

— Припорхнула Пташка, славная милашка! — нараспев поздоровалась Тина, когда Наташа, едва держась на ногах, доковыляла до подруг. — А где верный спутник?

Марина цепким взглядом осмотрела округу, а после заверещала:

— Кир! Покажись!

— Он не пришел, — сжав ладонью бок, покачала головой Наташа. — Я и шла к вам, чтобы узнать, где его следует искать...

— По-моему, ты шла не к нам, — проворчала Марина. — А убегала от кого-то.

— Так оно и...

— Присядь, в ногах правды не сыскать, — перебили подруги и единодушно ударили по воде хвостами. — И для начала расскажи, как твои дела?

— А по мне не видно? — с тяжелой иронией спросила Наташа.

Она смотрела на свое отражение в мутной воде и отказывалась от сходства с пялящийся на нее взлохмаченной девчонкой. Лучше бы это была новая утопленница — уж больно походила на нее.

— Что-то случилось? — первой поняла смысл сказанного Тина, начиная методично расчесывать гребешком одну прядь Наташиных волос за другой.

— Я встретила, — Наташа понизила голос, — хранителя леса. Кто это?

— А Кир тебе не говорил? — удивленно приподняв брови, отозвалась Марина.

— Только то, что они охраняют лес.

— И что он хотел от Пташки? — влезла Тина.

Наташа расчесыванию не сопротивлялась, и обрадованные русалки в четыре руки принялись заплетать причудливую косичку. У самих было по три косы с вплетением водорослей и кувшинок.

— Чтобы я отстала от какого-то другого хранителя, — безразлично отозвалась Наташа. — Я даже не знаю, от...

И тут ее будто ударило обухом топора.

— Постойте, — пролепетала она. — Вы же... Вы ведь... Вы назвали Кира хранителем. Точно!

— Когда? — наморщив лоб, вопросила Тина.

— Не помню такого, — поддакнула Марина.

Подруги отпрянули от Наташи и отвели взор к созерцанию собственных ногтей.

Не требовалось быть следователем из кинофильма, чтобы понимать: русалки лгали.

— При первой встрече, — с мнимой ласковостью напомнила Наташа. — Вы сказали, что приветствуете хранителя, а потом замешкались и начали оправдываться.

— Глупости.

— Ерунда.

— Не было такого.

— Девочки, пожалуйста, скажите правду! — взмолилась Наташа.

— Да, — Тина закатила глаза к небесам, — он хранитель. Но он так просил не говорить тебе.

Марина в знак согласия закивала головой.

— И что хранители делают? Кто они?

— Они охраняют лес, — повторила сказанное темноволосая русалка, отплыв на середину озера и оказавшись вне зоны досягаемости для Наташи.

— А почему он тогда не похож на то... существо?

Голова шла кругом от непонимания.

Пристыженные собственной болтливостью русалки не собирались разъяснять подробности. Наоборот, стали изображать кипучую деятельность отхода ко сну: протяжно зевать, фыркать и тереть веки кулаками.

Марина первой сжалилась над обнявшей коленки Наташей.

— Пташка, тебе, наверное, лучше не знать. — Темноволосая русалка подплыла поближе.

— Но я хочу!

— Тогда нас потом не вини. — Марина перешла на заговорщицкий шепот. — Тут такое дело: он пока только ученик.

— Помощник?

— Нет. Не помощник... Те приходят и уходят. А он — часть леса.

— Он — дух, — подсказала Тина, в возбуждении покусывая бескровную губу.

Наташа хотела рассмеяться, но сердце тревожно екнуло. Отстучало с пятнадцать ударов, за время которых Наташа всматривалась в лица русалок. Те сникли и присели на бережок, изогнув искрящиеся в лучах солнца хвосты. Подружки молчали и теребили расчески.

Щеки запылали. Наташа ахнула и прижала ко рту ладонь.

— Но почему... как... — бессвязно лопотала она, — зачем он...

— Пташка, мы тоже знаем немногое.

Наверное, лгали, да только была ли разница? И без этого стало ясно, что Кир обманул. Воспользовался наивностью и втерся к ней в доверие. Но с какой целью? Неужели желал зла? Для чего тогда познакомил с русалками, показал папоротник? Или дух попросту заскучал, вот и нашел себе игрушку?

— И сколько ему лет? — с трудом обозначила первый — и далеко не самый главный — вопрос Наташа.

— У-у, — присвистнули обе русалки. — Лет тридцать точно, а то и больше.

— По виду и не скажешь.

— Каким призвали в ученики, таким и остался, — несловоохотливо ответила Марина, но вдруг разгорелась: — Тем более, ученики частенько впадают в спячку – за ненадобностью. Он, может, из этих тридцати бодрствовал всего-то лет пять. И мысли у него остались с того периода, когда он ещё был человеком. Поэтому клянусь: с тобой общался не мужчина, похожий на мальчика, а подросток. Но думаю, и это ненадолго.

И она, немного оживившись, поделилась тем, что всего камелевский лес оберегало пять духов, четверо из которых были настоящими хранителями. Ученик требовался на случай гибели одного из них и как только он замещал умершего — на его место призывался новый ученик. И так до бесконечности. Правда, умирали духи редко — лишь когда совсем рассыхались из-за древности или спасая лес от пожаров и засух.

Иерархия выглядела понятной, предназначение — не особо.

— Но чем занимаются хранители?

— Они знают обо всем происходящем на их территории, — встряв, продолжила Тина. — Видят и слышат все в округе. Способны завести путника в глушь или помочь ему выбраться из непроходимой чащобы. Могут в миг создать полянку белых грибов, но если захотят — оставят грибника даже без сыроежек. Берегут травы от засухи, деревья от пожаров. Излечивают раненых зверей.

Наташа вспомнила последний поход с Димой. О появившейся чудесным образом землянике и грибах. О постоянном ощущении взгляда за спиной. И глубже нахмурилась. А после задумалась еще и о том, что очень уж удачно выбежала к озеру русалок. Не с помощью ли Кира?

— Чем древнее хранитель, — рассказывала светловолосая, — тем меньше он похож на человека. К годам семистам и вовсе — сольется со «своим» деревом. А ученик и за тысячу лет не изменится. Останется того же возраста, телосложения, только совсем без воспоминаний. Его призывают, и он сразу теряет всю память о прошедшей жизни. Как отшибает.

— И кого призывают?

— Обычно будущий ученик выбирается из тех, кто больше всего сделал для леса, но в крайних случаях хранители могут заставить любого человека. В их обрядах я не сильна, поэтому точностей не назову. Зато ученикам разрешается общаться с людьми. Ну, секреты там выведывать, удобрения присматривать, саженцы покупать.

— Вы говорили про какое-то дерево? — потухшим голосом интересовалась Наташа, вспомнив одну только фразу из всего объяснения.

— Каждый новый хранитель выбирает себе понравившуюся березку, иву, хоть кустик малины — что душа пожелает! — и поселяется в ней. Это место так и называется — дерево хранителя.

— А ученик где живет?

— Просто бродит, где ему вздумается.

— Может, вы все-таки лжете? — Наташа говорила с надеждой. Заодно ущипнула себя — вдруг только приснилось.

— Для чего? — оскорбилась Марина. — Раз Кир смылся, а тебе угрожает хранитель, значит, дело нешуточное. Они обычно мелочевкой не размениваются — сразу топят в болоте. Видать, ему совсем не понравилась ваша дружба.

О какой дружбе могла идти речь, когда Кир обманывал ничего неподозревающую Наташу, а после — и вовсе исчез, оставив ее совсем одну? Надеялся, что та не прознает об обмане?

— А сейчас Кир нас слышит? — кашлянув, просипела Наташа.

— Скорее всего, — согласились русалки. — Если прознал, что ты здесь, то может и подслушивать.

Они, обрадовавшись спокойной реакции на сказанное, расслабились. Но Наташа резко поднялась на ноги и громко, по слогам, сказала:

— Тогда пошел он к чертям собачьим. Знать его не хочу.

С ресниц скатились частые слезы. Наташа схватила вещи и, не разбирая дороги перед глазами, побежала прочь. По щекам хлестали ветки. Лямки рюкзака цеплялись за сучья. Косичка разлохматилась, мешалась; волосы лезли в рот. А Наташа неслась незнамо куда, останавливалась для небольшой передышки — когда в легких заканчивался воздух — и бежала вновь. Кругами вокруг одних и тех же поваленных елей.

Душу сковала обида и стыд. Внутри поселился червячок, прогрызающий Наташу насквозь.

Так больно ей давно не было. Не только из-за Кира — виной стало все, случившееся за летние месяцы.

«Я ему доверяла, а он... — стучало по вискам. — Предатель...»

То, что она вылетела на шоссе, Наташа поняла лишь тогда, когда раздался ряд пронзительных гудков и визг тормозов.

— Идиотка! — заорал в открытое окно водитель притормозившего в локте от Наташи автомобиля. — Дура! Сбил бы!

— Ну и пускай, — со всхлипом ответила она, отходя к обочине.

И поплелась в деревню.

Наверное, и к дороге ее тоже вывел Кир. И от этого становилось только хуже. Мог бы извиниться, поговорить. А он предпочел просто выпихнуть из своего леса.