Нас не существует

На крыльце стоял Дима. Судя по заспанным глазам, встал он недавно. Это подтверждали и помятая футболка, и зевания во весь рот, и растрепанность: чуб так вообще топорщился, словно иголки у ежика. Друг радостно поздоровался:

— День добрый, болящая.

Наташа помахала рукой, хотя на секунду застыдилась даже смотреть на Диму. А вдруг бабушка не придумала?.. Что называется, закрался червячок сомнения.

— Привет. Чай будешь?

— Ага, с сахаром. О, сало кушаете, а мне не предлагаете! Можно?

Наташа покосилась на надкусанный шмат. Не заразно ли кушать после домового? Правда, Дима не особо-то и спрашивал разрешения, а сразу отрезал кусок толщиной с палец и запихнул в рот, помотав головой на предложенный хлеб.

— Пока ты отлеживалась, мы зажигали. Я домой с рассветом приплелся и сразу завалился спать, — прожевав, ответил он. - Четыре ложки.

— Уже четыре? — Наташа перемешала приторную жидкость и вручила ее другу. — Там три. Тебе хватит, а то слипнется.

— У, заботливая моя. — Испуга в глазах подруги Дима не заметил. — Сама как? Голова болит?

— Полегчало...

— Здорово! А то ты вчера столько пропустила. Приехали мы, значит, к речке...

И Дима излил на Наташу нескончаемый поток информации: шуток, сплетен, диалогов. Объяснялся он интересно, но долго, да и не забывал о еде, поэтому к концу рассказа со стола исчезли блины, пирожки и другие мало-мальски съедобные продукты. Бабушка такой прожорливости только радовалась, а вот Наташу удивляло: куда же столько влезает?

— О тебе все спрашивали, — грустно закончил друг, обтерев пальцы о джинсы. — Ребята очень хотели тебя видеть.

Вряд ли компания Димы всерьез огорчилась её отсутствию. Девочка ни с кем особо не ладила, держалась особняком и любимицей у ребят не была. Небось спросили, где Дима Наташу потерял, да и забыли. А друг как всегда приукрашивает.

— Сама жалею, — поддакнула Наташа.

Не признаваться же, что вчера она поверила в волшебство, а это в разы круче, чем рыбалка у озера. Хотя нет, она до сих пор верила с трудом, зато видела. Чувствовала. Слышала. И всего этого не отнять. А друзья Димы никуда не денутся... к сожалению.

— Ты какая-то не такая...

Дима взъерошил пятерней короткую челку и пристально уставился на Наташу. В тревогах подруги он разбирался отлично — не просто ж так знал ее всю жизнь.

— Нет, такая, то есть обычная, — без уверенности ответила Наташа и, помедлив, добавила: — Дим, а можно кое-что узнать?

— Валяй.

И сваляла бы, да появилась проблема: как спросить-то так, чтобы не сглупить или не обидеть?

«Я тебе нравлюсь?» — кажется, будто самой Наташе захотелось романтических отношений, вот она и «прощупывает почву».

«Почему у тебя нет девушки?» — отличная фраза, если хочешь навсегда порвать любое приятельство. К тому же, честно говоря, Наташу это никогда не интересовало. Нет — значит, нет. Его проблемы. Зачем на пустом месте закладывать комплексы неполноценности — так это называл школьный психолог.

А по-другому вопрос поставишь, честно признаешься о словах бабушки — получится грубо, «в лоб». И какое из трех зол меньшее?

— Мы — друзья? — не придумав ничего лучше, выпалила Наташа.

— Э... Ну да. Возникли сомнения?

Дима сдвинул брови на переносице.

— Нет, — поспешила успокоить его девочка. — Вдруг... огорчился за вчерашнее.

— Глупости городишь, Наташенция. — Дима задумался, но, щелкнув пару раз пальцами, что-то вспомнил и заговорил: — Слушай, заболтала ты меня. Я ж с предложением.

— Ась?

— Пойдем в поход?

— Только ты и я? — с испугом пискнула Наташа.

Кажется, Диму вопрос удивил до глубины души. Он даже отставил чашку со свежезаваренным пакетиком чая, чтобы освободившейся рукой схватить ладошку подруги и зажать ее в своей.

— Что с тобой?

— Все... хорошо, — ловко выскользнув из «плена» и стараясь вернуть голосу твердость, убеждала Наташа.

— Тогда не понимаю вопроса. В поход мы ходим все вместе.

— Просто пошутила. Неудачно. Хе-хе-хе.

Под кожей расползался липнущий к внутренностям страх. Что, если бабушка права? Как общаться с Димой так, чтобы каждый раз не бояться заглядывать ему в глаза? В книгах писали, что по взгляду и определяется любовь. Дескать: «Посмотришь и все прочувствуешь». Жаль, Наташа не знала, какие именно признаки следует искать: нездоровый ли блеск, частоту морганий или расширенность зрачков.

— Ну, идешь с нами? — напирал Дима.

— Да-да, — только бы отстал, ответила Наташа, сосредоточенно рассматривая его лицо.

Ничего сверхъестественного. За полминуты трижды закрыл глаза — значит, моргает примерно раз в десять секунд; на нее не смотрит, потому что разглядывает разбитую банку (которую Наташа забыла убрать) — считалось ли что-то из этого началом великих чувств?

Допив чай, Дима с важным видом оповестил, что вернется вечером, и ушел, захватив оставшийся кусочек сала.

А Наташа глупо кивала, погруженная в нерадостные размышления. Разумеется, об обещании она напрочь забыла уже тогда, когда Дима перепрыгнул через низенький забор.

«Зачем он хочет прийти? — спросила себя Наташа. — Ладно. Как появится, так и узнаю».

Пока же она отправилась искать книги по психологии влюбленных людей. Правда, у бабушки их не нашлось, если, конечно, таковыми не считались многочисленные детективы в ярких обложках да пыльные тома медицинских энциклопедий. Последние Наташа, кстати, полистала, даже узнала, как определять болезни желудка и нервный тик. А вот про любовь — ни слова.

Интернет тоже молчал. Нет, статей было столько, что и за год не прочитаешь, но все какие-то неавторитетные. Как можно верить написанному, если автор не знаток в любовных делах?

«Ну, хотя бы язвы у него нет», — с облегчением констатировала Наташа, доставая спрятанный в ящике стола дневник. Она улеглась на кровать с тетрадкой, записала несколько обрывистых фраз, без интереса осмотрела дощатый потолок.

Событий скопилось столь много, что они расползались как десятки голодных тараканов, ускользая в последний момент из памяти вместе с кусочками воспоминаний. Эмоции, детский восторг, недоверие переполняли Наташу до краев. Красивых слов не хватало для описания случившегося, поэтому из-под шариковой ручки выплывали одни только многоточия да закорючки.

Припекало солнце.

В общем, Наташа сама не заметила, как уснула.

Разбудили ее назойливый стук — причем в окно — и сварливые нотки в голосе заглянувшего внутрь спальни друга:

— Ты спишь?! Вещи-то хоть собрала?

— Зачем? — уточнила сонная Наташа, отвернувшаяся от Димы. — Какие?

— Ната, я тебе о чем днем говорил?

— О том, какое вкусное домашнее сало, — припомнила Наташа.

— Нет! Я говорил, что мы идем в поход!

— Да?.. Ой, совсем забыла.

Дима от такой наглости аж разинул рот. Так и стоял, хлопая ресницами, и не мог подобрать ядовитого ответа.

Наташа с трудом подняла тяжелую от пересыпания голову с подушки. Какая тут поездка, если тело до сих пор не проснулось? Оно ватное, непослушное, будто отекшее. Но уходить друг не собирался — он отличался особой настырностью, и раз уж решил, что поедет вместе с Наташей, то ту не спас бы и ураган.

— Дим, дай мне переодеться. Я быстренько соберусь, — заметив, что Дима усаживается на подоконник, уступила Наташа.

— У тебя пять минут. Время пошло. Один... два...

— Иди уже! Надо же, удумал приказывать!

В друга полетела увесистая подушка. Дима, прицельно метнув ее обратно, скрылся за окном. Наташа потерла травмированный затылок. Соблазн бухнуться в постельку и спать дальше был велик, но под бурчание друга все равно не уснуть, посему она начала подыскивать подходящую одежду.

Да, задачка. В деревню Наташа собиралась основательно: набирала и легких платьев, которые не носила, но не могла отказать купившей их маме; и шорт с майками — те мама называла «неженственным барахлом». Каждый раз, жарко споря о том, как одеваются девочки, мама и дочь совершенно забывали уложить в сумку теплые вещи. Скудный ассортимент деревенского гардероба состоял из одного старенького свитера, забытого Наташей несколько лет назад, двух кофточек и пары джинсов. А единственные кроссовки недавно прорвались на пятке, значит, и из обуви остались лишь босоножки да резиновые сапоги в нелепый цветочек — подарок от папы.

Наташа повторно осмотрела полочки комода, будто бы там могло что-то появиться. К ее сожалению, все осталось прежним.

Пришлось побегать по всему дому. Обувь отыскалась на веранде: старые замызганные кеды, которые давно разонравились и были убраны на «черный день» бабушкой. Запасные джинсы легли внутрь рюкзака, мамин пуловер, также забытый у бабушки с дедушкой — туда же.

Что-то забыла?

Собираться всегда сложно. Взять хочется многое, и вместо предметов первой необходимости в сумке обычно оказываются книги, безделицы, недовязанные — между прочим, третий год! — носки.

Срочно требовалась консультация.

— Д-и-им! Помоги!

— Слушай сюда, — не высовываясь, с военной четкостью проговорил друг, словно собирал солдат в армию. — Зубную щетку не забыла? Пасту?

— Есть.

— Салфетки?

— Так точно, сэр, — не выдержав, козырнула Наташа.

— От комаров ничего не бери — все у меня. Расческа, полотенце?

— Ага. Спальник?

— Нет. Я захватил два. Ну и по мелочам соберись. Что нужно лично тебе?

Наташа с любопытством взглянула на увесистую фантастическую книгу, которую никак не могла осилить, но передумала. Ибо тащить сокровище придется на своей спине, а времени для чтения попросту не найдется. И что с ней делать? Мух отгонять?

Зато понадобится плеер — чтобы наслаждаться звездной ночью под мелодии любимых песен; ручка, тетрадка — вдохновение, как говорил малоизвестный поэт по радио, настигает в самых неожиданных местах. Кажется, еще он утверждал, будто его оно однажды настигло ночью в темной подворотне, где он и писал до рассвета. Вдохновение такое, непонятное.

Покончив со сборами, девочка передала тяжелую сумку Диме. Пока он вопрошал, не положила ли подружка для верности туда кирпичей, та оставила на зеркале записку для бабушки. И лишь тогда смогла с чистой совестью уйти из дома.

Их компания обожала походы. Располагались ребята всегда в одном и том же месте: в глубине леса, на небольшой примятой годами полянке, в нескольких метрах от Безымянного ручья. Путь туда предстоял долгий, но на счастье Наташи, в этот раз топать пешком несколько километров не пришлось — довезли на машине.

Всего их собралось восьмеро, вся Димкина компания. Четыре парня и столько же девочек. Пока мальчишки, кряхтя под тяжестью сумок, ушли расставлять палатки, девочки расселись на трухлявых пнях, чтобы пообщаться. Попросту говоря, перемыть косточки общим знакомым да посплетничать.

Наташе было неуютно. С друзьями Димы она за несколько лет так и не сдружилась, но на большинство встреч ходила — боялась обидеть друга отказом. И каждый раз, потупившись, сидела в уголке и старательно выдавливала улыбку, а на вопросы отвечала односложно, иногда ограничиваясь бессвязным мычанием. Ее недолюбливали — это было видно, — но не гнали. Дима так и не понял, что Наташа «чужая», а та ему не признавалась.

— Как погодка в городе? — пренебрежительно спросила Ирина Смелова, рослая блондинка шестнадцати лет.

— Не знаю. Я с июня в деревне, — через плечо бросила Наташа, выискивая взглядом среди копошащихся, как муравьи, мальчишек Диму.

— Ах да, мы ведь две недели назад виделись. Я почему-то забыла.

Она будто бы хотела добавить: «Потому что ты сидела и молчала как серая мышь», но вместо этого только двусмысленно ухмыльнулась. Наташа и сама прекрасно додумала недосказанную часть.

Оставшиеся девчонки — Даша и Катя, — выслушав подругу, одобрительно помотали головами. Две приятельницы, похожие друг на друга подобно каплям воды, не имели ничего примечательного во внешности: темные волосы, карие глаза, чуть полноватые фигуры, — посему терялись на фоне Ирины. В их троице заводилой была именно Смелова, как самая взрослая, авторитетная и не признающая чужой правоты — то есть, неоспоримый лидер.

— Сами как поживаете? — замяла неприятный вопрос Наташа.

— Все в порядке, — стремясь подражать деловому тону Ирины, ответила Даша. — Вчера на рыбалку с ночевкой ходили.

— Да, — поддакнула Катя. — Мне понравилось.

— А мне — нет, — скучающе вставила Смелова. — Мухи какие-то всю ночь над ухом жужжали. Наутро замучилась синяки тональником замазывать. Полтюбика за сто баксов извела.

«Как же, не огласить цену ты не могла», — с отвращением подумала Наташа, не прекращая сочувственно кивать.

Кто бы знал, как ей хотелось огреть заносчивую девицу по затылку. Но, во-первых, взыграл гуманизм, во-вторых, многолетняя выдержка взяла вверх, а в-третьих, ничего тяжелого рядом не нашлось.

Три подружки плавно переключились на обсуждение косметики, в познаниях о которой Наташа не могла проявить эрудиции: пользовалась только тушью да блеском для губ. Но приходилось слушать и грустно вздыхать в такт диалогу, чтобы не выглядеть совсем нелюдимой.

Можно было сбежать к Диме, но тот вместе с остальными подтаскивал к будущему костру огромные бревна. Ему сейчас не до Наташи. Подружки взялись обсуждать нашумевший кинофильм и то, какой симпатичный в нем главный герой. Вообще-то актер был слишком ушастый и пучеглазый, но Наташа смолчала. Её же не спрашивали.

Вскоре вспотевшие мальчишки, поставив палатки и разведя костер, оповестили женскую половину о том, что жилище построено, а мужчины заслуживают обеда.

Готовку поручили Даше, Катя помогала ей чистить картошку, правда, делала это без особой охоты — в мусор летели либо целые картошины, либо шкурки сантиметровой ширины. Ирина ушла переодеваться из одного спортивного костюма в другой — кажется, это называлось «переливать из пустого в порожнее», потому как костюмы отличались только расцветкой, — а Дима с Наташей привычным маршрутом направились с ведрами и котелком к ручью за водой.

Темнело. В лесу вечер чувствовался особенно: густая крона деревьев скрывала последние лучи солнца, и тени опускались на землю с шести часов. Причем делали это молниеносно: только что дорога различалась хорошо, но вот уже не увидеть ничего дальше вытянутой руки. Да и холоднее было, чем в деревне, и сырее.

Одинокая лягушка заквакала при приближении Наташи с Димой — то ли позвала кого-то, то ли поделилась присутствием чужаков со своими. Невдалеке отозвалась ее соратница, и первая со звучным чавканьем попрыгала к ней.

Наташа присела на корточки и, зачерпнув воды в ладони, щедро прыснула вначале себе на лицо, а после — в спину друга.

— Эй! — по-детски оскорбился Дима. — Так нечестно. Я ее жалею, ведра таскаю, а она?!

И он принялся молотить руками по воде, направляя ледяные брызги к Наташе. В итоге, вымокшие до нитки друзья, постукивая зубами от холода, побрели к полянке. За ними тянулась мокрая дорожка следов.

Все уже расселись у весело потрескивающего огня. За простеньким ужином ребята наконец-то разговорились.

— Плохо, что Натаха вчера не пришла, — посетовал Вано, поигрывая накаченными мышцами.

Он приезжал в Камелево на недельку-другую, потом, соскучившись «по прогрессу» и тренажерному залу, уезжал обратно в город. Честно говоря, Вано был не меньшей зазнайкой, чем Ирина, но раздражал слабее. Может, из-за того, что не пытался лезть к Наташе с придирками.

Та поморщилась и повела плечами.

— Так вышло.

— Не оправдывайся, — подмигнул Дима. — Сегодня наверстаем упущенное.

И передал ей палку с копченой до черноты сосиской. Наташа начала есть, часто дуя на обжигающее мясо.

Окончательно стемнело, и подул холодный вечерний ветер. Вано взял в руки гитару и хрипловато запел. Забренчала веселая мелодия. Вначале медленно, гладко, но постепенно набирая скорость и пестря несложными переливами, она заставляла каждого притопывать да покачивать головами в такт.

Игорь и Семка — светловолосые близнецы, одноклассники Димы — старательно подпевали. Голосами их природа обделила, да и слова песни они перевирали, но никто не возмущался. Все ж свои, пускай орут на здоровье.

После перешли на страшилки. Выученные наизусть, они с каждым разом обрастали новыми ужасающими подробностями. Если вначале описывалась обыкновенная женщина, ставшая ведьмой, то на сотый раз она превращалась в костяную старуху, сгоревшую заживо на костре. Если первые три года рассказывали об одичавшем леснике, то на четвертый – об оборотне с кровавой пастью.

Дослушав очередную страшилку, Дима оживился.

— О, я ж не рассказывал про нашу с Наташей прогулку?

— Когда вы встретились с каким-то ненормальным? — с издевкой поинтересовался Семка. – Ты начал, но потом отвлекся.

Наташа скривилась. Никакой Кир не ненормальный!

— Ну, — согласился Дима, подкинув в костер тоненьких березовых веточек. — Наташка, расскажешь?

— Зачем? — буркнула она. — Сам рассказывай.

— От твоего лица интереснее, к тому же он тебе потом смотреть на кого-то предлагал, помнишь?

Еще как. Но об этом лучше не распространяться. Наташа нервно провела пальцем по запекшимся царапинам на внешней стороне ладони.

— Не особо.

— Как думаешь, обиделся, что слушательница на свидание не пришла, и лапшу на уши вешать стало некому? — загоготал Вано.

— Не знаю, — с нарочитой односложностью ответила Наташа.

— Он с таким жаром втирал нам о существовании духов. Бу-у-у. — завывал Дима. — Утопленников, говорит, видел, по больницам бродил в поисках привидений. Совсем парню заняться нечем, вот и мается ерундой.

— Зря вы его обвиняете, вдруг существуют... — попробовала сопротивляться Наташа. — Разве нет?

— Наталья, нам не тринадцать лет, — фыркнула Смелова. — Тебе самой, кстати, пора прекращать верить сказкам.

— Во-во, — поддакнул Вано, облизывая жирные пальцы. — А то каждого звука шугаешься. По ночам в кустики ходить не боишься?

Теперь смеялись все. Кроме Димы. Тот громко потребовал прекратить шуточки, и компания незамедлительно притихла. Не зря он был заводилой.

— Спасибо, — шепнула Диме на ухо Наташа.

— Одно дело — издеваться над чудаком, — объяснил тот. — Над тобой — не позволю.

Он прижал подругу к груди, и Наташа, убаюканная теплом, позабыла обо всем на свете.

По палаткам ребята разошлись поздней ночью. Потихоньку голоса затихли, фонарики потухли. В лесу поселилась сонная безмятежность.

Но Наташе не спалось. То не хватало любимой подушки, то — пухового одеяла; то было слишком жарко, то — невыносимо холодно. Поворочавшись в спальном мешке, она окончательно потеряла надежду на сон и осторожно выползла наружу.

Лес спал. Густой туман укутал его плотным одеялом. Ничто не нарушало покой; лишь со стороны палаток доносилось тихое похрапывание кого-то из парней.

Все потонуло во тьме, кроме ярких звезд, которые казались миллионами небесных светлячков, и огромной луны, похожей на самый большой в мире фонарь.

Никого. Только она. В окружении молчаливых деревьев.

В лицо подул ветром. Наташа поплотнее закуталась в куртку, да и уселась у остывших поленьев. В надежде на огонь она пошевелила угольки палочкой, но те давно погасли — не отыскалось ни одного рыжеватого отблеска среди черноты. Что ж, обойдется без костра. Руки замерзли, но не сильно.

Весело захрустели ветки — как в тот раз, с «маньяком», выведшем Наташу из леса. Показалось, будто за спиной кто-то встал и начал неотрывно смотреть в затылок.

«Последние нервы испортила с этой вытьей», — ругала себя Наташа, водя по округе тусклым светом от фонарика.

Всего пару дней назад она бы позвала Диму, который непременно защитил бы от любой напасти, а теперь боялась будить друга не меньше чем злых духов.

Вдруг его симпатия к ней — не плод фантазии заботливых бабушки с дедушкой? И это уже не дружба, а начинающиеся отношения? В которых трусливая Наташа участвовать не хотела.

Ему надо, он пусть и встречается. Сам с собой.