Дьявольский договор - охотник и проклятая душа.

Фиктивная — Япония.
Префектура Токио 2020г.

Адсу

В голове мелькали образы прошлого: лица людей, которых я когда-то знала, места, где я бывала. Но они были искажены, как в кривом зеркале, и вместо утешения приносили только боль и страх. Время шло, но ничего не менялось. Где бы я не была, каждый новый день начинался с того же вопроса: что ждёт меня сегодня? Ответ всегда был один – боль, страх и отчаяние. Ради чего я продолжаю бороться? Ради этой бессмысленной жизни? Ради себя самой или кого-то другого?

«2004 год — Фиктивная — Северная Корея.

Остров Кёндо — граница Японии.»

Тишина, лишь редкие звуки нарушали её, заставляя сердце биться чаще. Вдали раздавались слабые щелчки и потрескивания, напоминающие шум старой электроники. Время от времени воздух наполнялся странными шорохами, словно кто-то невидимый скользил мимо. Это ощущение присутствия, словно чья-то незримая тень следовала за каждым моим шагом, вызывало тревогу.

Голоса доносились откуда-то издалека, мягкие и приглушённые, словно эхо, потерявшее чёткость. Мужской голос говорил что-то неразборчивое, но его тон выражал явную удовлетворённость. Женский голос ответил тихим зловещим смехом, заставляя кожу покрываться мурашками. Хотя я не понимала ни одного слова, их интонации передавали угрозу.

Через мутное стекло капсулы я заметила приближающуюся фигуру. Мужчина с азиатскими чертами лица, лет сорока пяти, излучал уверенность и спокойствие. Его белый халат скрывал идеально сидящий чёрный костюм, подчеркивающий высокий статус. С лёгким нажимом пальцев на панель управления он запустил процесс откачки жидкости.

Жидкая масса, заполнявшая капсулу, быстро просочилась сквозь решетку, под ногами оставляя кожу холодной и липкой. Исчезло давление, сковавшее моё тело, и я наконец смогла свободно двигаться. Онемение отступило, и жизнь медленно возвращалась в конечности, но каждое движение отзывалось болью. Мышцы казались слабыми, потому что давно не работали.

Сердце колотилось, адреналин захлестнул. Нужно было выбраться отсюда. Но куда бежать? Что ждёт меня снаружи? Капсула слегка покачнулась, и я услышала щелчок открывшегося замка. Яркий свет ворвался внутрь, ослепив меня. Я зажмурилась, пытаясь защитить глаза. Постепенно зрение адаптировалось, и я начала различать окружающий мир, осторожно щурясь.

Мужчина продолжал работать с монитором, внимательно наблюдая за мной. Он контролировал каждую деталь: его движения были точны и выверены. Холодный и оценивающий взгляд скользил по моему телу, анализируя малейшие изменения в состоянии. Лицо его почти не выражало эмоций, оно было таким же спокойным, как у опытного хирурга, выполняющего сложную операцию.

Сверху раздался скрип открывающихся механизмов, и на меня обрушился ледяной дождь, заставивший кожу покрыться мурашками. Вода хлынула с такой силой, что я едва удерживала равновесие, цепляясь за металлические цепи. Капсула наполнилась ревущим шумом бурлящей воды, и я ощутила, как холод проникает в самые кости, замораживая каждую клеточку моего тела. Повиснув на железных оковах под ледяным душем, я перестала чувствовать свои конечности — вода смыла остатки жидкости, и только после этого напор прекратился.

Наступила тишина, которую изредка нарушали капли, стекавшие по стенам капсулы.

Маленькая дверца открылась прямо передо мной. Мужчина протянул руку и аккуратно снял с меня дыхательную маску, проверяя, смогу ли я дышать самостоятельно. Легкое головокружение охватило меня, когда свежий воздух заполнил легкие; я сделала глубокий вдох, стараясь успокоить учащенное сердцебиение. Освободив от маски, он начал снимать оковы. Процесс шел медленно, металл не хотел отпускать свою жертву. Когда путы наконец ослабли, я почувствовала, как кровь снова начала циркулировать по онемевшим конечностям. Мышцы напряглись, и я едва удержала равновесие, но мужчина успел подхватить меня, не дав упасть.

Его прикосновения оказались неожиданно теплыми и уверенными. Он тщательно осмотрел меня, проверяя на наличие повреждений, и что-то бормотал себе под нос, но я не смогла разобрать его слов. Мои глаза беспокойно метались по его лицу, пытаясь уловить хоть какой-то намек на то, кто этот человек и где я оказалась.

Паника нахлынула волной, когда дверь за нами закрылась. Что ждет меня дальше? Почему никто ничего не объясняет?

Без лишних слов мне вручили аккуратно сложенную белоснежную одежду и молча проводили в новое помещение. Мы подошли к массивной металлической двери, и мужчина приложил ладонь к сканеру. Механизм заскрипел, медленно открывая доступ внутрь.

Комната была маленькой, но её белизна казалась болезненной. Стены и мебель блестели идеальной чистотой, создавая ощущение полной изоляции. В дальнем углу стояла узкая кровать с идеально отглаженным, хрустящим бельем, холодным и безжизненным. Над изголовьем находилось маленькое, но широкое окно, сквозь которое пробивался тусклый серый свет. Рядом — простой белый письменный стол, пустой и ожидающий работы.

На противоположной стене располагалось большое панорамное окно, за которым виднелась точно такая же комната, зеркально отражавшая мою. Воздух был тяжёлым и неподвижным, словно застывший между четырёх белых стен и едва нарушаемый слабым потоком из вентиляционного отверстия. Изредка скрип двери или тихое гудение кондиционера нарушали абсолютную тишину, напоминая, что я всё-таки не одна в этом месте. Запах свежести, исходящий от постельного белья, был единственным признаком жизни в этой стерильной атмосфере.

Тишина комнаты иногда прерывалась редкими шагами снаружи. Казалось, что это место создано для того, чтобы поглощать любые звуки и эмоции, оставляя лишь пустоту и холодное спокойствие. Всё вокруг было тщательно расставлено, и создавалось впечатление, будто здесь никогда никто не жил, а сама комната существовала вне времени и пространства.

Брюнет развернулся ко мне, его ледяные глаза пронзили мою душу, оставляя за собой след страха и неуверенности. Голос его был спокоен, но в нём чувствовались стальные нотки:

— Это будет твоим временным убежищем. Ты обязана делать всё, что я прикажу до тех пор, пока не наступит момент перехода к следующему этапу.

Он выдержал паузу, продолжая сверлить меня взглядом:

— Твое будущее теперь полностью зависит от твоей покорности.

На его лице мелькнула лихорадочная искра.

— Отдохни, объект номер один. Вскоре я вернусь, и тебе предстоит пройти через ряд испытаний. Если ты их пройдешь, то твоя жизнь изменится навсегда. Ты станешь важной частью моего великого эксперимента бессмертия.

Я невольно обратила внимание на часы на стене, которые шли назад, усиливая тревогу в груди.

Голос брюнета зазвучал громче, когда он заговорил об этом «великом эксперименте», который перевернет весь мир. Однако что-то в его взгляде подсказывало, что цена трансформации может оказаться чрезмерно высокой. Он начал рассуждать о том, что человечеству нужен сильный лидер, способный вывести людей на правильный путь, но его слова постепенно стали путаться, теряя связь с реальностью. Мне стало ясно, что он давно живет в своем собственном вымышленном мире, утратив связь с действительностью.

Я попробовала возразить, но псих пренебрежительно махнул рукой, будто мои слова ничего не значат. Его вера в свою правоту была абсолютной. Глаза его пылали фанатичным огнем, когда он утверждал, что именно он, и никто иной, способен переписать историю человечества.

Но самым страшным было то, как он смотрел на меня — как на инструмент, необходимый ему для достижения его цели. Жизнь одного человека ничего не стоила перед грандиозным планом, смысл которого ускользал от моего понимания.

— Поверь мне, ТЫ — важнейшая часть моего плана. Станешь легендой, если выберешь правильный путь, — в его взгляде я увидела силу и власть, перед которой моя воля казалась хрупкой и незначительной.

Когда он смотрел на меня, я ощущала себя маленькой точкой в его огромной тени. Его присутствие давило, и я чувствовала, как теряю контроль над происходящим. Каждый его жест, каждое слово звучали как приговор. Не покидало ощущение, что он знал обо мне куда больше, чем я сама. Рядом с ним я становилась ребенком, пытающимся постичь взрослого мира, полный сложных правил и скрытых смыслов. Всё вокруг казалось запутанным лабиринтом, из которого невозможно выбраться. Хотелось разгадать эту загадку, но всякий раз, когда я думала, что близка к ответу, правда ускользала, оставляя после себя лишь чувство неуверенности и смятения.

Дрожь пробежала по телу, когда он подходил ближе. Его взгляд проникал глубоко внутрь, словно читал каждую мысль и страх. Перед ним я была совершенно беззащитна, как будто стояла обнаженная под ярким светом.

Он был гигантом, а я — всего лишь букашкой в его руке, которую он мог раздавить одним легким движением.

Он крепко схватил меня за плечи, приподнимая над полом. В тот миг я почувствовала себя ребенком, хотя это могло быть лишь иллюзией. Моё тело казалось хрупким и незрелым, а мой рост — совсем небольшим. Взглянув на свои руки — такие маленькие и тонкие, — я перевела взгляд на стоящее напротив зеркало. Там я увидела своё отражение: маленькая девочка, возможно, одного-двух лет от роду. Но... откуда у меня столько знаний? Почему я способна говорить и рассуждать?

Мои длинные, мокрые волосы, ярко-красные, рассыпались по плечам, а глаза горели таинственным огнём. Казалось, они скрывали какую-то древнюю мудрость, недоступную моему разуму.

— Мой отец начинал этот проект ещё в юности, когда был полон энергии и амбиций. Теперь его нет с нами; он ушёл из этого мира, оставив лишь воспоминания и своё наследие. Но именно тебе предстоит вернуть его к жизни! Наконец-то ты проснулась, став идеальным воплощением идеи бессмертия!

Учёный выглядел так, будто потерял рассудок, но спустя несколько мгновений он взял себя в руки, отпустил меня и молча вышел из комнаты.

Несколько часов спустя учёный вернулся, но уже совсем другим человеком. В его глазах теперь плясали искры беспокойства, а руки, дрожащие от напряжения, едва удерживали невидимую тяжесть. Он вошёл в комнату, не замечая меня вовсе, полностью поглощённый своими мыслями. Его шаги были неровными, напоминая походку того, кто потерял дорогу среди лабиринтов своего сознания.

Прошла целая вечность, прежде чем он приблизился ко мне. Его дыхание стало прерывистым, а взгляд — острым, как лезвие клинка. Казалось, внутри него бушевала гроза, готовая вот-вот вырваться наружу.

— Что-то пошло не так... — прошептал он, словно разговаривая сам с собой. — Ты должна вспомнить, кто ты. Немедленно! Мы больше не можем терять время.

Его движения стали резкими и хаотичными, управляемые невидимой силой. Он подталкивал меня, вынуждая перемещаться по комнате без видимого смысла. Его голос то взлетал до крика, то падал до еле слышного шепота, и каждое слово звучало отрывисто.

Псих замер, его взгляд снова нашёл меня, но на этот раз в нём читалось нечто большее, чем паника — это был страх, глубокий и неизведанный.

— Нет, нет, это неверно! — Он вскрикнул, ударив себя ладонью по лбу. — Нужно было оставить её там, раньше! Раньше! Но сейчас... остановить их уже невозможно. Время утекает, как песок сквозь пальцы, и каждый миг неумолимо уводит нас дальше, не позволяя вернуться назад. Я должен всё исправить, обязан...

Затем последовала пауза, и он тихо добавил:

— Прости, папа, прости.

Его речь становилась всё менее связной, прерываемой долгими паузами, когда он терял нить своих мыслей. Он метался по комнате, рылся в шкафах, доставал какие-то инструменты, которые тут же отбрасывал прочь. Затем взгляд ненадолго прояснился, и он грубо подтолкнул меня к столу, требуя, чтобы я села и начала записывать что-то о своих якобы забытых способностях. Но я отказалась повиноваться. Тогда он взорвался криком, начал швырять предметы вокруг, а потом снова обрушил свой гнев на меня.

— Делай, ЧТО Я ГОВОРЮ!

Его лицо перекосила ярость, и он продолжал кричать, но внезапно замолчал, опустив голову. Руки его мелко дрожали, губы шевелились беззвучно, словно его разум на мгновение отключился, оставив лишь пустую оболочку, движимую инстинктами.

Не успев ничего сделать, не сумев даже понять, что происходит, я почувствовала, как сильная рука опустилась на мой затылок. Он сжал мои волосы так крепко и болезненно, что у меня перехватило дыхание. В следующее мгновение он грубо толкнул мою голову вниз и ударил лбом о край стола.

Мир озарился ярким и ослепляющим светом, словно распахнулись врата в иную реальность.

Кожа на лбу воспламенилась, как раскаленное железо, и каждая нервная клеточка заполнилась мучительной болью, пронзившей меня острыми волнами.

Жестокая боль захватила все мое существо, проникая в самые сокровенные уголки, наполняя воздух невыносимым жаром. Она усиливалась, разрушая ткани и нервы, заставляя их вибрировать в бесконечной пытке. Это ощущение было таким всепоглощающим, что казалось, оно стирало саму суть моего существования, оставляя лишь одно желание – положить конец этому кошмару.

Мир погрузился во тьму; на мгновение потеряла ориентацию, как будто пространство вокруг меня растворилось. Но вскоре боль вернулась с новой силой, захлестывая, как неукротимая волна. Зубы застучали от страха и муки, готовые рассыпаться на куски. Каждая кость в моем теле сдавливалась под гнетом этой нестерпимой боли.

Кровь стремительно хлынула наружу, взметнувшись высоким алым фонтаном, мгновенно окутав губы и подбородок. Её вкус был отвратителен; он напоминал что-то металлическое, неприятное и холодное, словно ржавая железная пластина коснулась языка. Привкус смешался с горечью слёз, катившихся по щекам, оставляя мокрые дорожки.

Внутри черепа раздавались глухие удары, один за другим, словно кто-то бил там молотком. Каждый удар отдавался неприятным эхом, создавая ощущение тяжести и давления. Звук был очень громким и казалось, что его можно почувствовать. Головокружение усиливалось.

Руки тряслись, не могли найти опору. Мышцы перестали слушаться и выполнять команды мозга.

Последний удар головой о стол был таким сильным, что мне показалось, будто моя голова раскололась. За ним последовала череда других ударов — они обрушивались на меня один за другим, не давая ни секунды на передышку. Я чувствовала, как каждая новая волна боли разрывает тело, но продолжала бороться, хотя силы быстро покидали. В конце концов, когда мои крики сменились хриплым дыханием, а движения стали судорожными и бессильными, когда начала захлёбываться в собственной крови, он, наконец, прекратил свою атаку. Однако эта короткая пауза оказалась всего лишь обманчивым затишьем перед тем, как насилие вспыхнуло с новой силой.

Оттянув мою голову, он заставил смотреть на него сквозь кровавую пелену. Я видела, как он ухмылялся.

— Я ведь тебя предупреждал! Ты просто обязана была слушать меня и выполнять каждое моё указание без всяких сомнений!

Меня бросили на пол. Удар был беспощадным; холодный и твердый пол встретил меня своей твердью, и дыхание мгновенно остановилось. В груди стало тесно, как будто кто-то сжал её рукой, не могла сказать ни слова.

Меня сильно ударили в живот. Я попыталась сдвинуться с места, но каждое малейшее движение вызывало острую боль во всем теле. Казалось, что каждая клеточка моего организма протестовала против любого усилия, и даже самое незначительное перемещение давалось с огромным трудом.

Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь...

Боль нарастала с каждой секундой, становясь почти непереносимой. Яркие вспышки света взрывались перед моими глазами, как залпы фейерверка, и всё вокруг расплывалось в тумане. Сознание постепенно затуманивалось, и я отчаянно пыталась дышать. Каждый вдох вызывал неприятный и пугающий хруст в груди, словно что-то ломалось внутри. Этот звук был ужасающе чётким, как треск сухих веток под ногами. В ушах стоял непрерывный звон, заглушающий все другие звуки. Мысли ускользали, и я не знала, как справляться с этим. Страх, боль и отчаяние окутывали меня, затягивая в бездну, где надежда на спасение казалась далекой и недосягаемой, словно бесконечная череда теней.

Комната, которая когда-то разрывала глаз своей ослепительной белизной и безупречно чистотой, теперь стала мрачной и зловещей. Стены были испачканы страшными красными пятнами крови, которые словно кричали о произошедшей здесь трагедии. Пол был полностью залит густыми лужами темно-красной жидкости, медленно расползавшимися по всей поверхности, проникая во все углы комнаты.

На стенах были видны беспорядочные брызги, жестокая драка закончилась безуспешно и без надежды. Следы свидетельствовали, что борьба была не только тяжелой, но и безнадежной с самого начала. В дальнем углу комнаты, среди разбросанных предметов и хаоса, лежала кучка выпавших зубов. Мрачные трофеи. Белоснежная эмаль зубов выделялась на фоне кроваво-коричневого беспорядка вокруг, создавая зловещий контраст. Рядом валялись клочья волос, пропитанные тем же насыщенным красным цветом.

Каждый шаги приближались, нагнетая страх. Тяжесть давила на грудь, оставляя невесомый, но неизгладимый след. Жизнь и смерть кружились в мрачном танце, сплетаясь в единое целое.

Кто я? Этот вопрос эхом раздавался в моей голове, но ответа не было. Что я должна была сделать? Какую важную деталь я упустила? Прошу, помогите мне понять это!

Бессмертие? Оно витает вокруг, но что оно значит для меня? Кто я такая? В чем моя суть? И что именно я должна вспомнить? Эти мысли терзают меня, и я взываю к кому-то невидимому за ответами. Молю, скажите, помогите...

Но он молчит. Молчит... Неужели это конец? Или лишь начало чего-то нового? Я ничего не понимаю.

Кажется, я умираю... 

— Ты — это я, — тихий шёпот прорезал тишину, словно шелест ветра среди древних бамбуков. Этот голос был иным — более зрелым, более осознанным, словно знал то, о чём я даже подумать не могла. — Мы едины, я в тебе... А ты — это я. Я пришла из далёкого прошлого. Без меня не было бы тебя. Это наш последний шанс. Время течёт, как река, но наши души связаны крепкими нитями судьбы. Я выведу нас из этого лабиринта, а ты поддержи меня. Когда придёт момент, я укрою тебя. Но взамен ты спасёшь меня. — Голос умолк.

— Ты встретишься с мальчиком, чья душа запечатана так глубоко, что освободить её могу только я. Он поможет, но ваши пути разойдутся на мгновение. Терпи, ведь терпение — ключ к победе. Мы воздадим должное тем, кто посмел забыть о своей природе. Я всегда буду рядом, не отступай, сражайся до последнего вздоха ради нас! Ради себя!

— Но почему? Почему я? — мой голос дрожал от волнения и страха. — Я не готова... Я не знаю, смогу ли выдержать это...

— Потому что ты часть меня, — ответил голос мягко, но твёрдо. — Ты — моя сила и слабость одновременно. Без тебя я ничто. Помни, что каждое испытание делает нас сильнее. Вместе мы сможем преодолеть любые преграды. Доверься мне, доверься себе.

— Но как? Как я могу доверять тому, кого даже не знаю? — слёзы катились по моим щекам, смешиваясь с каплями крови.

— Через веру, — произнёс голос уверенно. — Вера — это свет в темноте, она ведёт нас вперёд, несмотря ни на что. Верь в себя, верь в нашу связь. Верь, что мы справимся.

— Я попробую... — прошептала я, чувствуя, как внутри меня разгорается слабый огонек надежды. — Но обещай, что ты не оставишь меня одну.

— Обещаю, — голос стал теплым, почти осязаемым. — Я всегда буду рядом, даже если ты меня не услышишь. Мы одно целое, помни это.

Тишина... Абсолютная тишина. Ни единого звука вокруг, ничего. Только пустота и безмолвие. Темнота... Глубокая темнота, словно мир исчез, оставив лишь черноту. Нигде нет ни проблеска света, ни намёка на что-то живое. Холодно, невыносимо.

Это конец? Где я? 

Вокруг ничего, кроме холодного вакуума. Пространство, лишённое тепла, жизни, движения. Оно давит со всех сторон, словно невидимая сила пытается сжать меня до последней капли сознания.

Сердце колотится, удары отдаются эхом внутри груди. Дыхание сбивается, становится прерывистым, тяжёлым. Воздуха будто не хватает, хотя он должен быть здесь.

Я пытаюсь кричать, но звука нет. Голос застревает в горле, слова остаются невысказанными. Лишь молчание отвечает мне, поглощая любые попытки вырваться наружу.

— Ты спи, отдыхай. Я сама справлюсь с этим, осталось совсем немного. Я смогу вытащить нас отсюда... Мы отомстим. Отомстим человечеству, что посмело покуситься на божество. Они ответят за то, что сделали со мной. Ответят за то, что делают с тобой! Но на это нужно время...

Её слова медленно растворялись в окружающем пространстве, оставляя меня совершенно одну. Опять воцарилась глубокая тишина... Мир как будто застыл, затаив дыхание, в ожидании следующего шага.

Её глаза, подобные двум солнечным янтарям, источавшим тепло и свет, прорезали темноту. Длинные волосы, вспыхивающие огнём, развевались на ветру, словно освобожденные языки пламени. Белое кимоно, украшенное изысканными золотыми узорами, словно волшебная паутинка, окутывало её силуэт, придавая ей облик мифической сущности, сошедшей с небес. Широко раскрытые крылья, сверкающие белизной, напоминали о силе ангелов, но были наполнены мощью древних стихий, словно она сама была воплощением ветра и света.

Когда она заговорила, её голос был тихим, но твёрдым. В нём чувствовалась решимость и сила, несмотря на мягкость тона. Её слова были чёткими и ясными:

— Беги! Дальше ты должна справиться сама.

Слово отдавалось эхом в тишине, проникая глубоко в сознание.

Я ощущала, как усталость накатывала волнами, но не могла остановиться. Нужно было бежать, но куда? Зачем? Спастись? От чего? Не помню... Страх парализовал ноги, но я продолжала двигаться вперёд, инстинкт выживания вёл меня.

Удар головой об острый камень в реке. Боль мгновенно пронзила всё моё тело, и вновь перед глазами потемнело — снова погружаюсь во тьму. Холодная река обнимала меня своими ледяными руками и медленно уносила куда-то вдаль. Сквозь холод и темноту я слышала звук — это был её голос, слабый и далёкий, едва различимый среди шума воды.

— Держись... Мы справимся... Я спрячу тебя, но потом тебе придётся справиться самой.

Темнота вокруг поглощает. Проваливаюсь в бездну. Не знаю, что ждёт меня впереди.

Фиктивная — Япония.
Префектура Токио 2020г.

Память расползлась, словно чёрная дыра, поглощающая свет. Что осталось? Только смутные контуры прошлого, обрывочные моменты, словно затёртая плёнка старых фотографий. Возможно, я сама стерла эти воспоминания, пытаясь защитить себя от невыносимой правды. Но почему тогда так больно внутри? Почему каждый миг сопровождает тревога, словно невидимый хищник, крадущийся за спиной?

Страх сжимает горло и сдавливает грудь. Реальность или иллюзия? Кто знает... Может, это просто игра моего воспалённого воображения? Вдруг всё это происходит исключительно у меня в голове? Голос шепчет, он всегда рядом, тихий и настойчивый. Он ведёт меня сквозь эту бесконечную тьму, которая стала моим миром.

Ночь приходит снова, и снова я убегаю. Бегу прочь от того жуткого места, от чердака, который превратился в кошмарную ловушку. Скрип половиц напоминал мне звуки костей, шевелящихся в темноте. Каждая трещина, каждая тень – это напоминание, что там, среди мрачных уголков, скрывается нечто непостижимое.

Всё, что когда-то казалось таким родным, исчезает прямо на моих глазах. Люди, вещи, даже мысли – всё растворяется в этом холодном вакууме. Я остаюсь одна, без поддержки, без ориентиров. А вокруг лишь зловещая тишина.

Иногда я думаю, что если смогу понять, что это сон, то обрету власть над ним. Но стоит попытаться ухватить эту мысль, как страх захлёстывает меня с новой силой. Сердце колотится, дыхание сбивается, и я снова бросаюсь в бессмысленный бег. Ноги мельтешат, но я остаюсь на месте, застывшая в этом бесконечном круговороте ужаса.

Темнота сгущается, превращаясь в плотную завесу, сквозь которую невозможно пробраться. Лишь собственные мысли кружатся вихрем, мешая сосредоточиться, заставляя терять остатки здравого смысла.

Но это было ещё не всё. Вскоре начались новые кошмары. Теперь я убегала от своих приёмных родителей. Их голоса, острые, как лезвие, пронзали уши, оставляя после себя леденящий след в глубине души. Комната, в которой я оказывалась, оживала, превращаясь в существо, обвивающее меня своими тёмными липкими щупальцами. Я металась в панике, чувствуя, как воздух становится вязким, словно густой туман, стискивающий грудь. Пот струился по лицу, глаза застилал ужас, а горло сжимал ком. Казалось, что эта тьма никогда не отпустит. Удерживая в вечном плену, насилуя.

Этот сон был не первым, но начинался так же, как и все остальные. Ночные улицы Токио, слабо освещаемые редкими фонарями, тянулись передо мной бесконечной чередой. Асфальт блестел после дождя, и каждый шаг становился испытанием для моих уставших ног. Влажный холод проникал внутрь, обжигая кожу, но я продолжала бежать, несмотря на боль, которая пульсировала в коленях при каждом неудачном движении. За спиной что-то тяжёлое и тёмное неумолимо приближалось, но страх не позволял обернуться.

Каждая секунда казалась последней.

Нечто скользкое и холодное, напоминающее густую паутину, обвило мои конечности, лишив возможности двигаться. Дыхание перехватило, сердце колотилось где-то в горле, а мир вокруг начал медленно растворяться в темноте. Передо мной выросла гигантская черная фигура, возвышаясь над моим телом, словно громоздкий монолит. Её присутствие было подавляющим, готовым раздавить меня целиком. Но каким-то образом я смогла вырваться из её хватки и вновь пустилась в бегство.

Иногда, когда напряжение достигало предела, меня охватывал странный, почти нереальный трепет — будто я падала с огромной высоты. Всё вокруг становилось размытым, и на краткий миг я надеялась, что вот-вот проснусь в своей тесной, но уютной кровати. Однако вместо спасительного пробуждения меня накрыла волна боли, пронзившая каждую клеточку моего тела. Эта боль была настолько сильной, что невозможно было сделать ни одного движения.

Сквозь плотную тьму прорезался незнакомый аромат, мгновенно перенесший меня в прошлое. Этот сладковатый, как сахарная вата, цветочный запах обволакивал меня, создавая иллюзию мягкого облака. Воспоминания из детства всплыли на поверхность сознания, оживляя давно забытые мечты и фантазии. В хаосе возник образ: тонкий лучик света, пробивавшийся сквозь узкую щель под дверью. С растущим волнением и робкой надеждой я устремилась к этому свету, уловив отдалённый, но такой родной и успокаивающий голос.

Сердце забилось быстрее, предвкушая долгожданную встречу с давним другом. Я толкнула дверь, и пыльная завеса рассеялась, уступив место ослепительному свету. Он окутал меня, и в нос резко ударил новый запах — сильный, химический, медикаментозный. Вдохнув, я ощутила, как он жжет ноздри, словно крошечная искорка, пробуждающая воспоминания о тех моментах, когда Токико использовала нашатырный спирт, чтобы привести меня в чувство. Я вспомнила, как она склонялась надо мной, держа флакончик, и мягко повторяла: «Дыши глубже, это поможет». Тогда этот запах возвращал меня к тем временам, когда я была маленькой и беззащитной, а её заботливые руки пытались утешить меня.

Но чем больше я старалась вернуть те ощущения тепла бабушкиных рук, тем явственнее резкость запаха напоминала о боли и тревоге. С каждым вдохом аромат становился всё сильнее, и внезапно, словно кто-то нажал невидимую кнопку, тьма в моей голове начала рассеиваться. Я глубоко вдохнула, и это было подобно прыжку в ледяную воду. Сердце усилило ритм, я попыталась подняться, но что-то крепко удерживало меня, сжимая кисти. Глаза болели от яркого света, а окружающий мир расплывался, теряя очертания реальности. Прищурившись, я пыталась сфокусироваться, позволяя глазам привыкнуть к новому уровню освещения.

Картинка постепенно стала четче, и я взглядом сразу натолкнулась на темный силуэт, возвышающийся надо мной. Это был Кётору — мужчина в полном тактическом обмундировании, чьи темные карие глаза, казалось, проникали прямо в самую глубину души. Он был тем самым, кто спас меня на дороге, но позже сбросил с крыши. Именно он вынудил подписать контракт, угрожая жизнью Токико...

Тогда я согласилась на всё, не думая о последствиях, лишь бы спасти её.

Но теперь, глядя на него, в памяти вновь всплыли недавние события. Перед глазами явился силуэт Токико; её лицо мерцало в водовороте моих слез, а над её горлом зловеще жужжал шлифовальный инструмент.

Одно неверное движение — и её голова откинулась назад, повиснув безжизненно, как у сломанной тряпичной куклы. В воздухе застыло тягучее молчание. Кровь не хлынула фонтаном, как ожидалось, хотя, возможно, это была всего лишь очередная иллюзия. Холодный пот стекал по спине, а сердце бешено колотилось в груди. Я больна? — мелькнула тревожная мысль. Может, она всё ещё жива? Я псих...

Страх сковал меня невидимыми цепями, перехватывая дыхание. Я застыла, парализованная ужасом, не в силах вдохнуть полной грудью. Слезы против моей воли катились по щекам, оставляя влажные дорожки на коже.

Каждое мгновение тянулось, как вечность, оставляя за собой лишь горечь и гнетущее молчание.

— Почему? — с трудом выдавила я, пытаясь сохранить остатки самообладания. — Что я вам сделала? За что вы так поступаете со мной? — Голос дрожал, переходя в тихие рыдания. Внутри бушевали гнев и боль, смешанные с глубоким недоумением. Я пыталась взять себя в руки, но эмоции уже захватили меня целиком.

— Где я? Где Токико?! — закричала я, потеряв контроль над собой. — Зачем ты отнял её у меня? Она была единственным близким человеком, единственной, кому я верила! Ты все разрушил! Я же согласилась! Подписала твой проклятый контракт! Я.... я ведь... согласилась... Ты монстр!

Всё тело окаменело, ноги превратились в чужие, а пальцы растворились в воздухе. Сердце колотилось бешено, каждый удар эхом отдавался в ушах. Пыталась пошевелить конечностями, но мышцы отказывались подчиняться. Голова гудела, как колокол, раздавленный воспоминаниями о вчерашней ночи. Мир вокруг продолжался, но я перестала его ощущать — лишь одна мысль пульсировала в сознании: «Её больше нет». Слёзы стекали по щекам, но не приносили ни капли облегчения. Внутри бурлил шторм: страх, ярость, отчаяние, давящее чувство вины. Как такое вообще могло произойти? Почему я не смогла этого предотвратить?

В горле застрял крик, но голос не повиновался. Всё вокруг замерло, оставляя меня наедине с этой безысходностью. Сердце сдавливалось, удары отдавались в висках. Я знала, что жизнь продолжается, что надо искать выход, но единственное желание — остановить время, вернуть всё назад и исправить содеянное. Почему я не послушала внутренний голос? Почему была такой упрямой?.. Если бы я поддалась, может, ей удалось бы выжить? Я навлекла на нас беду, я виновата в её гибели. Была возможность всё изменить, но я проклятая эгоистка...

Попытка встать закончилась провалом. Верёвки, искусно переплетённые в узорах цуру-сибари, надёжно связывали мои руки, привязывая их к изголовью кровати. Все попытки освободиться оказались бесполезными. В ушах продолжали звучать крики Токико. Но разве они действительно существовали? Или это был всего лишь мой больной разум? А вдруг с ней всё в порядке? Вдруг я просто потеряла сознание, и всё это кошмарный сон? Разум затуманился, реальность расползалась на куски. Меня охватывало чувство несправедливости: почему именно я должна лишиться того единственного человека, кто был рядом? Я отчаянно цеплялась за надежду, что всё это нереально, что она жива. Что я просто сошла с ума, стала безумной, нуждающейся в лечении.

— Ненавижу тебя!

Молодой человек замер, спрятав руки за спину, слегка наклонил голову вбок, внимательно наблюдая за мной. Его молчание лишь усиливало мой гнев. Я сжала кулаки так, что ногти впивались в ладони. Верёвки на запястьях натянулись до предела.

— Впечатляюще, — тихо произнёс он, осторожно ставя флакон на прикроватную тумбу. — На первый взгляд ты такая хрупкая, ранимая, но твои слова полны дерзкого вызова.

Он неспешно пересек комнату, каждый шаг был выверен. Холодный блеск его глаз пронзил меня насквозь, словно он читал каждое моё движение, каждую эмоцию. Вопросы роились в моей голове: что теперь будет? Сколько смогу продержаться под этим давлением?

— Твоя дорогая бабушка пока ещё жива, но только если ты будешь слушаться. Так что перестань визжать. Голова болит, — добавил он ледяным тоном, скрещивая руки за спиной и наклоняясь ближе ко мне.

Лишь монотонное тиканье старинных часов на стене нарушало тишину. Ритмичное движение секундной стрелки казалось бесконечным. Время тянулось невыносимо медленно. Каждая минута превращалась в часы, а взгляд молодого человека становился для меня настоящей пыткой.

Мысли путались, я боялась узнать правду, ведь он вполне мог лгать. Но где-то глубоко внутри теплится слабая надежда, что всё это лишь страшный сон, а его слова — правда. Она жива, но тогда что произошло вчера?

— Врёшь! Я что, по-твоему, слепая? Я всё видела! Ты убийца! Ей голову отрубили!

— Отсекать головы — это скорее твой метод, Адсу.

Он подошёл к закрытому шторой окну и резко дёрнул ткань — яркий солнечный свет хлынул внутрь комнаты, заливая пространство. Эта была та самая комната, которую я считала своей... Но теперь всё изменилось.

— Любые твои попытки освободиться или сбежать будут совершенно бессмысленными. Ты же понимаешь, что в твоём положении лучше вести себя иначе? Любой другой, как ты выразилась, «убийца», давно бы уже избавился от тебя или заставил замолчать совсем не гуманным способом, верно?

Я проигнорировала его замечание и, прижав голову к мягкой подушке, посмотрела вверх, пытаясь оценить, насколько прочно связаны мои руки. Запястья были туго перетянуты грубой джутовой верёвкой, впившейся в кожу. Когда я попыталась шевельнуться, стало ясно: сама я отсюда не выберусь. Но это было не единственным, что привлекло моё внимание.

— Что? Ещё вчера ты сломал мне руку второй раз! — воскликнула я, удивлённо разглядывая свою руку, которая теперь выглядела абсолютно целой. — Вчера я точно помню, как ударилась ею об ступени! Помню боль... А сейчас она полностью здорова! Как ты это сделал?!

Кётору, сохраняя холодный взгляд, едва заметно улыбнулся, медленно проведя рукой по своим пепельным волосам. Его движения были плавными и медитативными, словно каждое из них было заранее продуманным.

— Возможно, я не только убийца, но и волшебник, раз сумел исцелить твою руку. Но не тебе судить об этом, правда? Сам сломал, сам и исправил. Может, наконец-то решишься: на "вы" или на "ты"?— произнёс он с лёгким сарказмом, хотя его тон остался спокойным, как будто ничто не могло пошатнуть его самообладание. Приподняв одну бровь, он внимательно следил за каждым моим движением, анализируя малейшие изменения в выражении моего лица.

Его глаза оставались неподвижными, острыми, как лезвия, готовыми пронзить мою душу. Но только сейчас я заметила нечто странное... Этот эффект был знаком, но сегодня...

Внутри груди Кётору, прямо возле сердца, мерцал странный красный огонёк. Он был подобен искорке, заключённой в кокон из тонкой паутины света, едва различимого сквозь ткани одежды и плоть. Этот крошечный источник тепла излучал мягкий, тёплый свет, словно последний луч заходящего солнца, пытающийся пробиться сквозь густую завесу облаков. Каждые несколько мгновений огонек вспыхивал ярче, затем угасал, создавая иллюзию пульсации, будто сердце, которое он охранял, начинало биться быстрее. Казалось, что этот огонек был единственным источником жизни в холодной, мрачной бездне, окружающей его.

Однако вокруг огонька клубилась тёмная, тягучая дымка, напоминающая густой туман, пропитанный чем-то тяжёлым и опасным. Она словно впитывала в себя свет, подавляя его, делая его менее ярким и чистым. С каждым вдохом Кётору дымка расширялась, становясь плотнее и насыщеннее, словно готовая поглотить тот маленький огонек навсегда. Она двигалась плавно, лениво, будто живое существо, стремящееся захватить всё доступное пространство. Тёмная масса была похожа на омут, способный утянуть всё, что попадётся ему на пути, в бесконечную пропасть.

Кажется, молодого мужчину это ничуть не беспокоило, либо он вовсе не замечал происходящего. Огоньки внутри людей я видела впервые... Ауры живых и мёртвых мелькали перед глазами и раньше, но никогда так чётко и надолго — обычно это были мимолетные видения. Но этот светящийся огонек... Он был таким красивым, нежным, что хотелось протянуть руку и коснуться его, взять в ладонь и никогда не отпускать. Пока я ничего не понимала, но нужно было разобраться. Может, это связано с тем самым контрактом? Я помнила лишь одно: если он умрёт, умру и я.

— А почему ты отвечаешь вопросом на вопрос? — Высказала я.

— Просто интересно, почему тебе так важно знать, как я это сделал. Разве ты не рада, что рука в порядке? Это же хорошая новость, не так ли? Нет, ну хочешь я могу её сломать.

Я прожгла его взглядом, стиснув зубы.

— Но это не меняет того, что я лежу тут связанная, полностью в твоей власти. Конечно, я не против таких интимных игр с мускулистым мужчиной. Но когда выясняется, что моя рука внезапно в полном порядке, и я вспоминаю, что видела вчера... Да и вообще, чего мне тебя бояться? Ты не убьёшь меня, ведь вчера мог, но не воспользовался шансом! Так что пугать меня бесполезно.

Улыбка сползла с его лица, взгляд стал ледяным, а глаза, как и вчера, поменяли цвет на серый. Тень, окутывающая красный огонек в его груди, начала расти, поглощая алый свет чёрной пустотой. Они словно сражались друг с другом, борясь за своё существование, но тьма постепенно брала верх.

— А я и не говорил, что тебе стоит бояться, что я убью именно тебя. Ты ведь даже не знаешь, где твоя любимая бабушка. Кто же будет готовить тебе завтраки, если отрублю ей пальцы, а? А кто станет утешать ласковыми словами, если она лишится языка? — Произнес он холодно, вновь пряча руки за спину.

Как часто внешность оказывается обманчивой. Внешне — красивый, идеальный молодой мужчина, а внутри — настоящий психопат.

Он подошел к одной из тактических сумок в углу комнаты. Приподнял её, загородив собой содержимое, и начал что-то осторожно извлекать. Его движения были плавными, почти кошачьими, что заставляло меня нервничать еще сильнее.

— Или, может, хочешь, чтобы вместо этой головы оказалась настоящая? — неожиданно спросил он, поворачиваясь ко мне. В его руках была голова... Токико. Точная копия, вплоть до мельчайшей морщинки. Только кожа казалась слишком гладкой, ненастоящей. Вчера это был манекен... Он специально довёл меня до грани, делая всё возможное, чтобы я поверила, что Токико настоящая.

Зачем ему понадобилось так усложнять? Неужели он пожалел настоящую бабушку? Или причина была в чём-то другом... Я совсем его не понимаю, но я безумно рада, что она жива и невредима.

— Прости! Я всё поняла, я буду слушаться тебя, сделаю всё, что ты скажешь. Спасибо, что не тронул её, — мои губы дрожали, и слёзы сами катились по щекам. Я всхлипывала, пытаясь скрыть своё облегчение, но не могла удержаться. Впервые я заметила на его лице искреннюю реакцию — лёгкое удивление.

Он прошептал что-то не внятное, бросая голову в сторону. Она ударилась о стену с глухим звуком и покатилась по полу, оставив за собой длинный красный след. Меня передёрнуло от осознания того, насколько легко он обращается с вещами, которые должны вызывать ужас.

В воздухе повисло тяжёлое молчание. Я чувствовала, как адреналин пульсирует в венах, и сердце бешено колотится в груди. Всё вокруг казалось нереальным, как будто я наблюдала за происходящим сквозь мутное стекло.

— Можете объяснить, что происходит? Где тогда Токико? Вы же обещали, что если я подпишу контракт, то вы отпустите её.

Изверг изучал меня, его холодность постепенно таяла, уступая место задумчивому выражению на лице. Радужки снова темнели, возвращаясь к своему обычному цвету. Он отвёл взгляд в сторону, задержавшись на мгновение.

— Объяснять это не моё, девчонка, — наконец произнёс он, поворачивая голову и встречаясь со мной взглядом. — Но если будешь хорошо себя вести, то, возможно, расскажу подробности. Скажу только одно: Токико жива и невредима, и я никому ничего не обещал. Сказал, что она будет в порядке, если ты согласишься. Я выполнил своё условие, но не говорил, что оставлю её в покое после.

Вот демонюга...

На первом этаже послышался грохот разбитой посуды и приглушенное ругательство — трудно было понять, кто именно произнёс его: девушка, парень или, возможно, кто-то из персонала. Похититель резко обернулся в сторону полуоткрытой двери, его челюсти сжались от напряжения, слегка подрагивая.

В тишине комнаты эхо казалось оглушительным, заставляя сердце бешено колотиться в груди. Я знала, что нужно действовать быстро, пока похититель отвлекается. Не теряя ни секунды, сбросила с себя одеяло. Быстро подтянув колени к груди, перекатилась через край кровати, уперевшись спиной в стену. Каждое движение вызывало неприятное чувство в плечах, но страх перед тем, что могло произойти дальше, заглушил его. В голове пронеслась мысль, что сейчас последний шанс на спасение.

Положение оказалось крайне неудобным: мышцы напряглись, а спина ощутила жесткость стены. Тем не менее хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы выбраться отсюда. Хотелось призвать нож, но руки были крепко связаны, и дотянуться им до веревки было невозможно.

Чертов гад всё предусмотрел...

Усилия оказались тщетны — я лишь неловко упала с кровати, оставаясь скованной верёвками. Руки потянулись вверх, выворачивая плечи, но не почувствовала боли, хотя знала, что такое положение должно было её вызывать.

Судорожно дергала веревки, но те только глубже врезались в кожу, оставляя кровавые следы на подушке. Пот струился по лбу, смешиваясь с подсохшими дорожками слез. Понимала, что каждый миг приближает меня к тому моменту, когда дверь откроется, и он вернется. Кровать казалась огромным препятствием между мной и свободой. Каждая попытка подняться заканчивалась новым падением, усиливающим чувство бессилия. Веревка, словно живая змея, обвивала запястья, не давая ни малейшего шанса на освобождение.

Когда меня удочерили, я была переполнена надеждой и детской наивностью. Мне казалось, что впереди меня ждёт светлая дорога, полная счастья, заботы и любви. Но уже через несколько дней всё начало стремительно меняться, с того момента, как органы опеки перестали появляться, наивно полагая, что всё идёт своим чередом.

Приёмный отец с первых минут своего присутствия в моей жизни окружил меня тяжёлым, удушливым облаком. Я изо всех сил старалась угодить ему, выполняя каждый его каприз, боясь вызвать раздражение. Тогда я думала, что так должно быть, что у всех приёмных детей такие отношения. Но этот урод всегда находил повод для недовольства. Ему нравилось искать недостатки, словно наслаждаясь возможностью выплеснуть на меня весь накопившийся негатив. Сначала наказания были незначительными — угол, лишение ужина. Но потом всё пошло по наклонной, когда его алкогольные загулы стали регулярными. С каждым днём ситуация усугублялась — постоянные избиения, истошные крики, угрозы, изнасилование. Он, как и этот парень, привязывал меня к батарее, к кровати и каждая минута, проведённая там, была адской пыткой...

Поэтому я понимаю, какую боль мне следовало бы испытывать сейчас, но её нет... Что этот человек сделал со мной? И чего он хочет от меня?