Дьявольский договор - охотник и проклятая душа.

Я выжила не потому, что была сильной.
А потому что не могла умереть, не поняв, кто я.

Фиктивная Япония, Токио, Детский дом «Акамару-но-Иэ» (赤丸の家), 2020 г.

Нежно-белые стены лаборатории, запятнанные моей кровью, создавали мрачную атмосферу. В воздухе витал едкий запах металла и дыма, вызывая у меня сильную слабость и головокружение. Единственный стул, испускающий электрические искры, стоял в центре комнаты, напоминая трон.

Я была прикована к нему цепями, которые сильно сжимали руки и ноги, болезненно впиваясь в кожу. На шею был надет железный ошейник, прикреплённый к тем же цепям. Впереди - окно, закрытое широким бронированным стеклом, сквозь которое можно было увидеть другую комнату, где проходили странные исследования. Помещение было переполнено непонятными аппаратами и большими капсулами с синей жидкостью. Внутри них находились искусственно созданные тела.

Я появилась, как и те пустышки, но, в отличие от них, у меня были душа и разум.

Передо мной стоял металлический стол, на нём были расставлены медицинские инструменты. На полу валялись окровавленные бинты и разорванная одежда.

Парень с белокурыми волосами тёр переносицу, внимательно следя за моими страданиями. Его холодный взгляд подавлял мою волю к сопротивлению, отнимая последнюю надежду, и я понимала, что он не отпустит, пока не достигнет своей зловещей цели.

Он, прирождённый садист, упивался моими страданиями, выжимая из меня последнее. Каждый день превращался в изощрённую пытку, где мои стоны и мольбы о пощаде становились для него сладостной музыкой.

Когда я оказывалась на грани отчаяния, он создавал иллюзию спасения, излучал милосердие, словно ками. Его нежные жесты и ласковый тон усыпляли бдительность, внушая неверное ощущение, что он искренне заботится о моём счастье и меня ждёт светлое будущее, о котором он всё время говорил.

В этом мрачном месте те, кого называли «объекты», включая человеческих детей, стали жертвами ужасных экспериментов.

Меня считали важным «объектом», так говорили люди в белых халатах. Но страдала я больше всех, и избавиться от меня не спешили. «Номер один» - это было единственное, что я слышала.

Побег стал единственной надеждой выжить.

Холодный дождь заглушал звук шагов и тяжёлое дыхание. Я сбежала не одна: на моих руках без сил лежала измождённая девочка младше меня. Мы смогли вырваться, но куда дальше? Продолжать бежать, идти, ползти сквозь густые заросли, спотыкаясь, падая, но вставая вновь и вновь.

Всё оборвалось, когда за спиной раздались звуки неестественно быстрых шагов. Невидимый преследователь дышал в спину, стремительно приближаясь.

Ледяной дождь щипал раны и портил видимость. Я споткнулась о корни дерева, уронила девочку и, потеряв равновесие, покатилась с обрыва. Река подхватила меня, как осенний лист. Краем глаза я успела заметить, как девочка, лёгкая, как пух рогоза, юркнула в чащу леса, скрываясь от погони. Громкий гул воды заглушил все звуки вокруг. В следующую секунду я сильно ударилась о камни затылком. Поток реки, ревущий, словно дикий зверь, унёс меня далеко от привычной действительности, погружая в тёмные объятия неизведанного.

Я задыхалась, хватая ртом воздух. Сердце долбило в горле, мешая дышать. Тело била дрожь. С трудом разлепив веки, я увидела смутные очертания своей комнаты. Футон под спиной казался чужим. Я попыталась прислониться к стене, но руки дрожали, отказываясь подчиняться. В мышцах ныла тупая боль, расплата за ночные приключения в Токио. Но что-то было не так. Кошмар не отпускал, оставляя после себя привкус тошнотворного ужаса.

Футон (яп. 布団) - традиционная постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраца.

Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, стараясь унять бешеное сердце и выровнять дыхание. Страшный сон... Просто сон, ведь так? Не воспоминание... Нет, это сон.

Этого не могло быть в реальности, Адсу. Не сходи с ума! Возьми себя в руки. Похоже, нужно принять новую порцию таблеток.

Усталость тянула обратно в объятия сна, несмотря на всё пережитое. Веки налились свинцом, а от очередного зевка сводило челюсть.

Через щели в окнах, криво заклеенные бумажным скотчем, врывался ледяной ветер. Жизнь в помещении для ненужных вещей - сомнительное удовольствие.

Я чувствовала себя ненужной вещью, превращающейся в нечто забытое и потерянное. Старая игрушка, оставленная на дне картонной коробки.

Каждое утро я просыпалась с надеждой, что всё изменится к лучшему. Но каждый раз понимала: ничего не меняется, несмотря на все мои усилия. Эти попытки лишь усугубляли ситуацию.

Но я не планировала отказываться от надежды. Собиралась сражаться до последнего: это моя жизнь, и лишь мне решать, какой путь мне пройти. Я ни за что не умру.

Стук в дверь раздался, как удар гонга, прогоняя остатки кошмара. Сразу за ним - недовольный голос моей воспитательницы, Харады Мияко.

- Адсу! Вставай, говорю! Опять на учебу опаздываешь! Не забыла, что тебе скоро придётся жить отдельно? Будешь так же себя вести, выгонят из университета. И ещё раз запрёшь дверь изнутри, я сорву этот проклятый замок!

Лениво потянувшись на футоне, я почувствовала, как протестующе ноют мышцы. День обещал быть долгим.

- Я уже встала! Не кричите, пожалуйста. Простите, я не буду больше запирать дверь, Мияко-сан.

- Хорошо. Токико уже приготовила тебе завтрак. Одевайся побыстрее, завтракай и торопись на учёбу - и так уже на первую пару опаздываешь.

За дверью послышались отдаляющиеся шаги.

Мияко-сан никогда не менялась. Её «хорошо» звучало скорее как отсрочка приговора.

Совсем скоро я вступлю во взрослую жизнь. Когда мне исполнится восемнадцать, всё кардинально изменится, я в этом абсолютно уверена. Я забуду это неприятное место и начну жить так, как мечтаю. Осталось лишь потерпеть несколько сложных месяцев. И подкопить денег.

Мне должны предоставить квартиру после выпуска из детского дома, но это произойдёт не сразу и уж точно не в этом году. Поэтому я подготовилась заранее и накопила на съёмную квартирку в ближайшем посёлке от Токио. Каких-то три часа езды до университета, но зато дёшево.

Эта мысль была моим оберегом, моим талисманом, спасающим от отчаяния. Я повторяла её про себя, как заклинание, когда Мияко-сан ворчала, когда соседи по детскому дому бросали на меня косые взгляды, когда школа казалась невыносимой тюрьмой.

Крошечная квартирка, три часа в поезде - цена свободы.

Я всё ещё валялась на футоне, завернувшись в тёплое пуховое одеяло. Осторожно потянувшись, подняла с пола телефон.

Этот девайс стоил мне немалых денег и немалых трудов, но он был крайне важен для учёбы на факультете журналистики. Хотя и не премиум-класса, но собранных средств хватило на модель с хорошей камерой - этого было достаточно. Мой шанс вырваться.

Разблокировав телефон, я прищурилась от яркого света, ударившего по глазам в полумраке комнаты. И вправду опаздываю. Мгновенно вскочив, скинула одеяло на пол. Голосовое сообщение от одногруппницы - наверняка опять пыталась разбудить.

Наспех нажала «прослушать» и, спотыкаясь о валяющееся на полу одеяло и чертыхаясь, бросилась к шкафу. Натянула полосатую кофту и достала с полки любимые чёрные джинсы.

- Адсу-тян, ну где же ты? - донёсся из телефона сладенький голосок Акио Сато. - Лекция профессора зануды уже началась, а тебя всё ещё нет. Ты же понимаешь, как важно не пропускать его занятия! Надеюсь, ты не проспала снова. Ты же знаешь, он тебя не пожалеет. В последние дни ты ведёшь себя как сонная мышка яманэ. Как только проснёшься, дай знать, как ты, я волнуюсь.

«Сонная мышка», - передразнила я её мысленно, запихивая ноги в джинсы. Волнуется она, ага. Просто скучно.

Наша дружба длилась всего полгода, но мы уже достаточно хорошо понимали друг друга - по крайней мере, она была в этом уверена. На самом деле, она не знала половины событий из моей жизни, как и я её. Она знала, что я редко опаздываю без веской причины. На самом деле, сегодня она у меня и вправду была, но если бы кто-то узнал о ней, наказание в виде уборки территории кампуса показалось бы счастьем.

Закрепив ремень на джинсах, я завершила свой наряд парой аксессуаров, уже не обращая внимание на голосок подруги.

Раньше, в школьные годы, я была привязана к строгому дресс-коду. На временных подработках тоже были правила, касающиеся внешнего вида, и только в университете я наконец ощутила свободу и могла одеваться, как всегда хотела.

До поступления в университет экстерном, после сдачи дополнительных экзаменов и Нихон Рюгаку Сикэн, я ходила на подготовительные занятия по общеобразовательным предметам, которые оплачивал детский дом. Там собирались все ребята, но досрочно сдать экзамены смогла только я, хотя это стоило больших усилий, заработанных мной и выделенных государством денег и немало нервов. Теперь настало время университетских экзаменов и дневных, а иногда и ночных подработок, поэтому свободного времени практически не оставалось, и я была рада даже таким мелочам, как одежда.

«Нихон рюгаку сикэн» (EJU) - экзамен по японскому языку для иностранцев, который сдают студенты, планирующие поступать в высшие учебные заведения Японии.

Приведя себя в порядок и одевшись, я поспешила к общей кухне, не забыв запереть свою комнату на ключ. Это было вынужденной мерой в детском доме, ведь зайти к соседям и устроить там полный разгром - норма для некоторых воспитанников. Часто, возвращаясь после занятий, я сталкивалась с ужасной картиной: комната в беспорядке, вещи разбросаны, а многие и вовсе испорчены. На стенах можно было встретить оскорбительные надписи, среди которых чаще всего встречалось слово «Сумасшедшая».

А всё из того, что я лечилась в психиатрической больнице. Жестоко... Но мне плевать.

Конечно, воспитательница не оставляла это без внимания, и виновных искали, некоторых даже находили и наказывали, но проблема продолжала возникать вновь и вновь. В итоге я решила установить замок, несмотря на возражения, наказания и постоянные упрёки. Возможно, в ту минуту воспитательница испытала ко мне жалость, так как я только-только выписалась из психиатрической больницы, и именно поэтому не стала срывать замок насильно. Её нельзя назвать особенно жестокой, скорее ей было всё равно, и она устала от тех постоянных трудностей, которые я приносила в их «милейший дом».

Когда я вошла на кухню, там уже работала пожилая кухарка - Токико. Её серебристые волосы были аккуратно уложены в тугой пучок, заколотый чёрными палочками-кандзаси. Несмотря на глубокие морщины и иссохшие руки, пережившие множество тяжёлых трудов за долгие годы, она всё ещё ловко и уверенно обращалась с кухонными принадлежностями.

Заметив моё появление, Токико приветливо улыбнулась:

- Адсу, ты сегодня проснулась позже, чем обычно. Я как раз собиралась принести тебе завтрак в комнату.

Её мягкий голос всегда успокаивал. Токико уже много лет работала в этом детском доме и относилась ко всем воспитанникам, как к родным детям, включая меня, когда другие навешивали ярлык «психа».

- Извините, проспала и сейчас сильно тороплюсь, - сказала я, учтиво кланяясь.

- Значит, тебе не удастся перекусить? - спросила она, вытирая тарелку полотенцем. - Я приготовила рис и добавила твои любимые бананы, жалко будет их выбрасывать.

- Перекушу на ходу, просто переложу рис в одноразовый контейнер, - ответила я, подбирая подходящую ёмкость со стола и перекладывая туда завтрак.

Да, есть на ходу некультурно, я знаю. Но плевать! Пусть думают, что хотят. В университете я попросту не успею поесть, и так опоздала на первую лекцию. Лучше уж перекусить по дороге, чем потом голодать весь день.

- Отлично, - одобрила Токико. - Только лучше дойди до университета и там уже спокойно поешь.

Я взяла со стола яблоко и положила его в готический рюкзак, который воспитательница однажды окрестила «бесовщиной».

- Спасибо, Токико-сан! - вновь склонив голову, я схватила рюкзак и побежала.

- Будь осторожна, если будешь есть на ходу!

Я вышла на улицу, и порывистый ветер тут же хлестнул по лицу. Вскоре наш скромный домик, где проживало не больше десятка ребят, остался позади. Ледяные пальцы холодного воздуха сжимали щёки и уши. Вперёд шла оживлённая улица, по которой неслись люди с отрешёнными, непроницаемыми лицами. Металлический скрежет трамваев резал слух, а утробный гул моторов отдавался вибрацией в груди.

В словах Токико звучала искренняя забота, тёплое прикосновение к моей заледеневшей душе. И это только усиливало чувство вины. Если бы она знала, какая я на самом деле...

Не важно.

Стремительными шагами я направилась к ближайшему светофору, лавируя между прохожими, стараясь как можно быстрее проглотить завтрак. Дорога, словно пульсирующий поток жизни, была заполнена множеством разноцветных автомобилей. Они двигались медленно, но уверенно, создавая непрерывный ритм.

Вдалеке небольшими группами шли школьники. На их ярких, аккуратно завязанных галстуках блестели значки. Уверенно шагая к остановке, они готовились начать новый учебный день.

Как и я.

Утренняя сцена напомнила мне, что каждый день начинается с волнений и стремлений, наполняя город энергией и ритмом жизни.

К этому я и стремлюсь - к жизни, а не выживанию.

Днём здесь действительно оживлённо и красочно: рекламные щиты и яркие вывески привлекают взгляд, создавая постоянную атмосферу праздника. Улицы полны весёлым смехом подростков, их беззаботные голоса вливаются в общий хор.

Но с приходом вечерних сумерек некоторые девушки начинают подавать сигналы возможным клиентам, предлагая привлекательные «встречи».

Когда-то и я стояла на улице Сибуя, предлагая сомнительные, но недешёвые услуги. Но я бросила это и начала приводить свою жизнь в порядок, взялась за ум. По крайней мере, я пыталась себя в этом убедить.

В тёмных уголках находили укрытие бездомные, и иногда здесь происходили события, о которых предпочитали не говорить. Казалось, что центр города - совсем не тот радужный мир, каким он представал днём. Истинное лицо Токио порой лучше не знать. Это не милейшее романтическое аниме. Это моя реальная жизнь.

Перейдя на синий свет светофора, я быстро двинулась вдоль улицы с современными небоскрёбами и низенькими магазинами, сливающимися в одну непрерывную линию, стараясь согреться быстрой ходьбой.

До университета оставалось всего несколько кварталов, но мне ещё нужно было пересечь оживлённую улицу, а времени было всё меньше. Я ускорила шаг, почти переходя на бег, стараясь выйти на проезжую часть, пока светофор продолжал мигать синим, но споткнулась о неровность тротуара, подалась вперёд, не успев понять, что происходит вокруг.

Я падала, точно в замедленной съёмке, и воображение тут же подкинуло картину: я распластана на асфальте, безжизненная, посреди дороги. Но прежде чем коснуться земли, я почувствовала, что кто-то крепко схватил меня за запястье и резко дёрнул назад, возвращая мне равновесие.

В этот момент мимо пронёсся гигантский грузовик. Это не редкость для данного места, но сегодня я почему-то совершенно забыла о привычной осторожности и бросилась прямо на проезжую часть. Если бы не незнакомец, который в последний момент схватил меня за руку, могла бы оказаться под колёсами этой многотонной машины, раздавленная и превращённая в кровавое месиво...

Одна лишь мысль об этом заставляла дрожать от ужаса и покрыться холодным потом.

От рывка в плече появилась тянущая боль, и я сразу почувствовала, как спина коснулась чего-то мягкого, но одновременно надёжного. Грубая рука незнакомца всё ещё держала моё запястье.

Вокруг нас собралось множество встревоженных лиц, плотно окруживс разных сторон. Я обернулась и услышала раздражённый, укоряющий, но одновременно невероятно привлекательный мужской голос.

- Надоело жить, да? Решила под колёса броситься? С головой не дружишь?!

Почему он обратился ко мне на «ты»? Ещё и так грубо. Он немного ослабил хватку, но всё равно держал крепко. Он думал, что я поступила так специально? Не отпускал, чтобы я не попыталась сделать это снова.

Но я ведь и не собиралась, это случайность. Почему он так злился?

Сердце по-прежнему бешено стучало, отдаваясь глухой барабанной дробью в висках. Воздух обжигал горло. Ноги подкашивались, дрожь шла по телу, как при лихорадке. Я просто кивнула, не в силах разомкнуть сведённые судорогой губы. Слова застревали в горле.

Повернув голову и взглянув немного выше, я наконец посмотрела грубому незнакомцу в лицо. Его выражение запомнилось навсегда: в глазах читалось презрение и недовольство. Этот строгий и проницательный взгляд притягивал.

Совершенно ровные, словно выточенные из мрамора гениальным скульптором древности, черты его лица и бледная, как фарфор, кожа привлекали внимание, сводя с ума. Даже несколько шрамов, нарушающих идеальную гладкость, добавляли ему мужественности и непокорного обаяния. А шелковистые, слегка блестящие на солнце, серебристо-серые волосы казались окутанными мягким сиянием.

Но больше всего поражали его тёмные, бездонные глаза. Сначала казалось, что в них можно прочитать целый спектр эмоций, но вскоре оказалось, что невозможно уловить ни одну, кроме холодной, пустой бездны, словно в этом человеке угасла жизнь. Даже у тех, кто приближается к смерти, всё равно можно увидеть какой-то свет в глазах, но здесь царила бесконечная тьма. Словно он шинигами.

Шинигами (яп. 死神, букв. «бог смерти») - персонифицированная смерть, отдельный персонаж или группа персонажей в фантастических произведениях японского искусства.

В его глазах я увидела отражение своего кошмара, своего страха, своей вины. Он смотрел на меня так, словно знал все мои тайны, все мои грехи. И ждал момента, чтобы нанести удар.

Я дёрнула руку, пытаясь освободиться от его хватки, но он только сильнее сжал мою кисть, так, что кости пронзила острая боль, и чуть притянул к себе; не скрывая, рассматривал меня.

Его руки такие сильные... Как это возможно? Это нереально.

Вопреки здравому смыслу, сопротивляться не хотелось. В этом взгляде, в этом прикосновении было что-то завораживающее, что-то опасное.

От мужчины так приятно пахло чем-то сладким, смесью сахарной ваты и лаванды одновременно. Странно... Так пахли незлые призраки.

Но он ведь не призрак. Мне кажется? Это просто совпадение. Я не должна думать об этом. Он не знает. Нужно взять себя в руки. Не поддаваться панике.

Я хотела проверить, призрак ли он, и медленно дотронулась до его руки. Но мужчина оттолкнул меня от себя так сильно, что я на секунду потеряла равновесие. Нет, он точно не призрак - от него холодом не веет. Да и люди смотрели на него, как на ненормального.

Или они смотрели на меня?

- Простите... - я низко поклонилась, чувствуя, как во мне боролись стыд и странное притяжение к этому молодому мужчине.

- Бог простит. Но вряд ли поможет, - спокойно проговорил он, рассматривая меня, словно экспонат в музее, которому осталось недолго пылиться на полке. - Просто не хотел пачкаться в кровавых брызгах. Отмывать кровь с этой куртки - то ещё удовольствие.

- Что?!

- Забудь, просто постарайся больше не устраивать представлений на проезжей части.

Поблагодарив незнакомца, я отступила в сторону, чувствуя неловкость и липкий страх, словно на меня заползла сотня пауков, и стала ждать, когда светофор загорится спасательным светом бегства.

Стоя впереди, я ощущала его пронизывающий, изучающий взгляд, словно он сканировал меня, выискивая слабые места. Этот взгляд вызывал мурашки на спине. Вокруг меня суетились люди, уже поглощённые своими делами и забывшие о произошедшем, но посреди городского хаоса я как будто оказалась в вакууме: все звуки и движения отошли на второй план, оставив меня лицом к лицу с этим таинственным незнакомцем.

Несмотря на неловкость, я не могла игнорировать магнетизм, который исходил от этого сурового мужчины с обжигающим взглядом. Его бездонные глаза затягивали, как омут, обещая тайны и приключения, не покидая мои мысли ни на секунду.

Когда загорелся синий сигнал светофора, мы одновременно сделали шаг вперёд. Краем глаза я заметила его рядом с собой - высокого, мускулистого, с уверенной походкой. Его мощная аура, излучающая силу и уверенность, казалась почти физически ощутимой, как будто невидимая стена разделяла нас с остальным миром.

Не в силах побороть это странное наваждение, я ещё раз взглянула в его сторону, пытаясь разглядеть хоть что-то, что могло бы объяснить его притягательность. Но незнакомец стремительно меня обошёл. Казалось, он уже был поглощён своими загадочными мыслями.

Да, его внешность была далека от стандартов нашей страны. Но плевать! Заинтересованные и восхищённые взгляды окружающих говорили сами за себя. В толпе он выделялся, словно древний артефакт, притягивающий внимание своей необычностью.

Интересно, кто он по национальности? От него веяло чем-то незнакомым, будоражащим воображение.

И эта загадка притягивала меня, как глупого мотылька на пламя свечи, разжигая любопытство. Его тело с рельефными мышцами, чётко проступающими под плотной тканью тактической куртки, казалось невероятно сильным, готовым к любым испытаниям.

Обычно крупные мужчины вызывали у меня скорее опасения, чем интерес, но он... Он заставлял кровь бурлить в венах, дыхание становилось поверхностным, в животе появлялось волнующее, щекочущее ощущение. Кожа зудела от неистового желания прикоснуться к нему, почувствовать тепло его тела, узнать его секрет.

Кто он такой? Спецназовец? Частный детектив? Вряд ли обычный офисный планктон. У него была какая-то харизма, неуловимая властность, а тактический стиль одежды добавлял загадочности. С такими, как он, нужно быть осторожной, чтобы не обжечься. Может быть, он связан с Якудза? Отсюда и шрамы, пересекающие лицо, и этот суровый, пронизывающий взгляд, от которого внутри всё трепетало от возбуждения и страха. Он был опасен. И это манило ещё сильнее, заставляя забыть об осторожности.