8
Наша миссия…
Где он?
Мы потеряли его.
— Помогиитее!..
Голос. Опять.
Я словно перенесся в прошлое. Прячусь под лестницей. Барт где-то поблизости. Потерял след.
У меня снова это чувство.
Головная боль. ЧУВСТВО…
Что-то внутри меня.
Толкает. Пытается выбраться.
УХОДИ. ЗДЕСЬ МАЛО МЕСТА.
(Проснись, Сэм. ПРОСНИСЬ.)
— ПОМОГИИИТЕЕЕ!
Голос как будто переместился в другое место. Он больше не за окном нижнего этажа.
Он снаружи.
Во тьме.
На улочках «Тюринг-Дугласа».
Я встаю. Я должен идти за ним.
Я должен узнать, кто это.
НЕТ.
Ноги дрожат. Они совсем как ватные.
Я хватаюсь за перила и неимоверным усилием воли добираюсь до верха.
Я не знаю, ПОЧЕМУ я должен следовать за голосом. Я не знаю, почему я не бегу отсюда на все четыре стороны, хотя следовало бы. (ПОТОМУ ЧТО ТЫ ГЛУПЕЦ!)
Чувство усиливается. Я едва передвигаю ноги.
— Помооогииите!
Голос выводит меня на узенькие улочки, окружающие меня корпуса разбухают и сжимаются, как темная медуза, а глаза, пронзая мрак, следят за мной, но я бегу по запутанному лабиринту улочек; я оказываюсь у ворот и вдруг иду по дороге к дому.
Но голос со мной. Я чувствую его.
ОБЕРНИСЬ ИЛИ ПОЖАЛЕЕШЬ!
Я понимаю, что ноги не двигаются. Они в капкане. Меня тащат. Я беспомощно парю, и тело мое меня не слушается.
— КТО ТЫ?
Я кричу, но каким-то образом слова остаются в голове, а я плыву над городом… над знакомыми местами…
И вот я перед своим домом. На дорожке.
Голос продолжает кричать, но изнутри меня.
— ПОМОООГИИИТЕ!
Он оглушает.
Это уже не просто звук.
Я его чувствую всем телом. Как если бы кто-то дергал за тугую струну, натянутую внутри меня от головы до пят.
Но я все иду. Потому что не в силах остановиться.
Я должен увидеть того, кто зовет меня. Голос, несомненно, связан с этим странным ощущением в голове. Если мне удастся узнать, кто кричит, может быть, прекратится и это чувство.
Я в доме. Мамы и папы не видно. Весь воздух пронизан этим криком: он в стенах, отчего все кругом вибрирует. И вскоре он уже и во мне, и уже я взываю о помощи — мой голос присоединяется к другому. И так я добираюсь до лестницы.
Крик доносится с этого этажа.
Из моей комнаты.
НЕТ — НЕ ХОДИ ТУДА!
Но я не могу сопротивляться. Сам голос управляет мной и заставляет меня двигаться — прямо к моей двери — и открывать ее.
Я пытаюсь воспротивиться, но это бесполезно. Это он — (Я?) продолжает звать, и у меня нет сил сопротивляться.
Я поворачиваю ручку двери. Она резко распахивается, ударяя со всего размаха об стену. Комната залита ярким белым светом. За моим столом сидит спиной ко мне незнакомец. Я в панике. Кто это? Он один? Это он взывает о помощи? Я не знаю. Но я ВИЖУ, что на нем моя фланелевая ковбойка, та самая, что унес папа. Сначала я думаю, что это Барт — он выследил отца, украл ключи и мою рубашку, проник в дом… Но нет, это не Барт. Это я могу сказать определенно. Это кто-то другой, кто-то знакомый, и я парю в воздухе, разбитый и измочаленный этим звуком (ПОМОООГИИИТЕ!), и
вот
он
начинает
поворачиваться.
Я не могу закрыть глаза, я вижу его профиль, и он вопит (ЭТО ЖЕ ОН ВОПИТ ИЛИ НЕТ?), не я же? Ни один звук не исходит из МЕНЯ, и это не «Помогите!». Я не кричу больше о помощи — это совсем другое, другое слово. Это имя:
— КЕЕЕВИИИН!
И вот наконец он обернулся полностью.
СТОП!
Больше нет вопросов.
Я знаю, кто он.
Я знал его всегда.