Часть VII - «И если время превратит нас в пыль, да песок...»
«Я научился смотреть на смерть как на старый долг, который рано или поздно надо заплатить.»
Альберт Эйнштейн
***
В моей жизни, наступают моменты абсолютной тишины, моменты, когда я, как будто проваливаюсь сквозь пространство и время. Я чувствую, как сама смерть играет на пианино, музыку под названием «тишина», эта мелодия давит на мою грудную клетку все сильнее и сильнее. Но, именно в такие мгновения, я начинаю по настоящему чувствовать. Мой разум освобождается, я как будто плыву в густом болоте, я не дышу, но и не задыхаюсь, я умираю, но я не пытаюсь выбраться из этой густой массы воды вперемешку с грязью. Я чувствую, как костлявая рука обвивает мою ногу и тянем меня все глубже и глубже, все напевая эту самую песню «тишины». И когда я уже на самом дне этого болота, на всего лишь одну секунду, я чувствую, как смерть заглядывает прямо мне в глаза. Тишина перерастает в писклявый, тонкий и острый как лезвие звук... тогда, я как обычно прихожу в себя, и все продолжается, как ни в чем не бывало, как будто это просто дурной сон, который иногда повторяется, на продолжении всей моей жизни.
— Марк... ей, Марк. — Шептала на ухо. — Марк...
— Ещё рано! Мне нужно еще немного времени! — в холодном поту, он вскочил и кричал, повторяя одно и тоже раз за разом.
— Ей, что с тобой? — взволнованно вопросила Ханна.
— ... все хорошо. — Проронил он, а после добавил. — Всего лишь сон, дурной сон, вот и все.
— Ты меня напугал.
— Извини, я не хотел.
— Ничего. Так, что за сон? — вопросила Ханна, но так и не получила ответа.
Марк сидел неподвижно, казалось, что он даже не дышит. Они находились все там же, на холму, возле высокого, давно прогнившего на сквозь дерева. Их окружала невысокая трава, которая колыхалась от дуновения ветра, скрипели ветви, облака пролетали по небу и будто еле касались самой верхушки засохшего дерева. Ханна наблюдала за Марком, иногда забывая даже моргать, она сверлила его взглядом, но, не с какой-то злостью, обидой, оттого, что он удосужился ответить ей. В её глазах читалось спокойствие, забота и теплота, её глаза, впервые за долгое время были наполнены не слезами, а любовью.
— Долго ещё?
— Что долго?
— Ехать. — Заметил Марк.
— Под вечер будем там.
— Хорошо.
— С тобой точно все в порядке? — заботливо вопросила. Ханна приблизилась и обняла Марка, поглаживая его по спине. Но, она вновь не получила никакого ответа. — Вставай, пойдем со мной. — Ханна взяла его за руку и повела за собой. Они подошли к дереву. — Стой тут, я быстро. — она устремилась к своему автомобилю.
— Ты куда? Ханна? — но в ответ тишина.
— Я кое-что принесла. — Заказала она, вернувшись обратно к Марку. В её руке был перочинный нож, она взяла его руку. — Давай напишем здесь что-нибудь, хочешь? — вопросила Ханна.
— На дереве?
— Да. И если время превратит нас в пыль, да песок, эта надпись будет тут.
— Хм... у меня тоже есть кое-что для тебя. — Марк сунул руку в карман и достал фотографию. — Это сделала мама, я не знаю точно, как я выгляжу, так что, мне это не понадобится. — Он протянул чуть помятую фотографию Ханне.
— У меня тоже есть фото, я сейчас. — Она вновь побежала к машине. — Давай закрепим наши фото ножом на дерево, хочешь? — вернувшись, она вопросила.
— Хорошая идея. — Заметил Марк.
— А что мы напишем?
— ... нет худшего одиночества, чем. — Не успев договорить, его перебила Ханна.
— Чем одиночество вдвоём... я читала эту книгу, много раз. — Ханна держала нож, а Марк её руку, они выцарапывали буквы, собирая их в слова. Дописав, она взяла обе фотографии и резким движением воткнула нож в дерево. Возле надписи, которая гласила: — "Нет худшего одиночества, чем одиночество вдвоем", торчал перочинный нож, который держал две фотографии, на одной она, а на другой он.
— Идём, нам пора.
— Погоди... — возразил Марк. Он протянул руку и медленно проводил пальцами по каждой выцарапанной букве. — Теперь можно ехать. — Марк улыбнулся. Ханна взяла его за руку и повела за собой.
Машина тронулась, отдаляясь от того места все дальше и дальше, поднимая за собой пыль. Дерево вновь осталось в одиночестве, все продолжая скрипеть ветками и царапать обвалка. Но сейчас, оно хранило в себе не только ржавчину прошедших лет, оно хранило их надежду, воспоминания, мечты и надпись с прикреплёнными возле фото.
«Нет худшего одиночества, чем одиночество вдвоем»
Марк Леви
***