Мой демон

Я стояла на первом этаже своей школы, смотря на десяток плакатов, развешанных на стене. Из-за ярких цветов рябило в глазах, но не мешало впечатлению. Столько слов, мелких деталей. Такое красивое оформление, что мне и не снилось. К слову сказать, наш с Аланом плакат смотрелся неплохо на фоне других, но и не был лучшим. По крайней мере, не для остальных. Если бы кто-нибудь спросил меня, я бы сказала, что мы постарались на славу, и лучшего придумать нельзя. Особенно уменьшенную версию нашей школы в правом нижнем углу, которую мы рисовали вместе. Здесь дрожащие линии, ведомые моей рукой, переплетались с его — ровными и яркими, и этот кусочек плаката нравился мне больше других.

Я не могла избавится от одолевавшего меня волнения после утреннего разговора с мамой. Раньше она спокойно относилась к общению с Аланом, но перед завтраком вдруг решила серьёзно со мной поговорить. Часть её слов в моём сознании совсем не отпечаталась, но общий смысл уловила я неплохо. Взяв мои руки в свои, мама осторожно начала: «Ты знаешь, что я никогда не была против твоего общения с кем-либо, я всегда доверяла твоему выбору, но теперь, Венди, я вынуждена просить тебя быть осторожнее. Потомок графа Донована — опасная цель, ты для него как аппетитная наживка. Он не будет уважать твоих чувств, если ты вдруг позволишь себе влюбиться в него, а я знаю, что девочки твоего возраста именно это и испытывают к симпатичным мальчикам, — она сжала мои пальцы сильнее и горячо зашептала: — Ты очень симпатичная девушка, Венди, и я не хочу наблюдать за тем, как твоя красота увядает от безответности. Поэтому, пока не поздно, ты должна перестать общаться с Донованом. Теперь, когда вы закончили плакат, вас ничего не связывает».

«Хорошо, мама, » — ответила я, однако глубоко в душе понимала: прекратить общение со столь интересным собеседником не выйдет. Именно поэтому я нагла соврала родительнице, чтобы она перестала беспокоиться.

— Действительно, получилось очень даже ничего, — услышала я знакомый низкий голос.

— Ага, — теперь я не испугалась внезапности, с коей он постоянно появлялся, и повернулась на голос, чтобы посмотреть в глубокие чёрные глаза. — Привет, Алан.

— Давненько не разговаривали, — он перевёл на меня ленивый взгляд и растянул губы в улыбке. — Прости меня за это, Венди.

— Ничего, — я ответила на его дружелюбный жест. — Теперь ты снова говоришь, — и поспешила перевести тему. — Из нас получилась неплохая команда.

— Верно, — на секунду в его глазах промелькнула еле заметная грусть, которую он поспешил запрятать внутрь себя как можно быстрее. — Кэрри тебе родная сестра?

— Да, — несколько опешив, ответила я. — А что?

— Не единокровная, не единоутробная?

— Нет! Алан, ты меня пугаешь! — воскликнула я, ошарашенно глядя на совершенно спокойное лицо с чуть прикрытыми чёрными глазами.

— Мне любопытно, — он пожал плечами. — Прости, если правда напугал.

— Прекрати извиняться, — смущённо промямлила я.

— Тебе не угодишь, — осклабился Алан.

— Зачем ты интересуешься моим семейным древом? Какая разница, родная ли Кэрри мне или нет?

Он обеими руками схватился за мои предплечья и слегка встряхнул, будто приводя в себя. Я видела, как он изменился в лице, когда нажал на ещё не сошедший синяк от хватки Зака. Его брови почти сошлись у переносицы, и на мгновение он стал похож на пугающего монстра. Потом же всё прошло.

— О своих друзьях нужно знать всё, букашка, — наконец, промолвил он и быстренько удалился.

Я осталась одна, думая о его словах. Небольшая иголка ревности вонзилась в сердце, и пока было неясно, как её вытащить. Вдруг Кэрри стала ему интересна, и с моей помощью он хочет выведать о ней как можно больше? Такое уже бывало. Помню, как её однокласснику, Джиму Смиту, я на протяжении нескольких часов рассказывала о предпочтениях своей сестры, чтобы он смог выбрать, что подарить ей на восьмое марта. Потом он так долго благодарил меня, что мой язык устал повторять фразу «Не за что».

Алан же сделал это так, будто она ему совсем неинтересна. Но я-то знаю его, и могу с уверенностью сказать, что внутри него может таиться любой секрет. Может, уже сегодня вечером он пригласит её на ужин в дорогом ресторане, а она, вся такая раскрасневшаяся, красивая, в домашней одежде, даст своё согласие?

«Прекрати, Венди, ты несёшь ерунду, » — подумала я, хмыкнув. Теперь плакат не казался таким уж красивым. Может, мама права, и стоит разорвать все связи до тех пор, пока я не влюбилась? Стоит ли послушать родительницу или действовать по велению сердца?

Как же я запуталась!

Я закатала рукав рубашки, вглядевшись в серое пятно на коже. Оно было уже нормального цвета, и не было так больно, когда к нему прикасались. Но я всё-таки не смогла сохранить нормальное выражение, когда Алан нажал на этот чёртов синяк. Теперь он загадочно удалился. Куда?

Прозвенел звонок, и я отправилась в кабинет. Алан уже занимал свою парту, и я облегчённо выдохнула, увидев его. На какое-то время мне показалось, что он пошёл мстить моему обидчику, но что за ересь, ведь он даже его имени не знает. Поэтому я быстро успокоилась и теперь, видя его сосредоточенное выражение лица, поняла, что всё точно в порядке.

Я вернулась домой во второй половине дня, немного прогулявшись с Беверли и Лэсси после школы. Линдси почему-то не захотела присоединиться к нам, оповестив лишь о том, что завтра новая репетиция. Я почувствовала себя неловко, вспомнив разговор с Дебби и Заком о преданности им на протяжении недели. Теперь мне не казалось правильным решением соглашение на вступление, но отступать было поздно.

Какого же было моё удивление, когда в гостиной я обнаружила Кэрри. Она распласталась на диване, бледная и уставшая, с таким видом, будто не спала несколько дней.

При виде её ослабевшего тела барьер внутри меня надломился, и я подскочила к сестре, упав на колени подле неё. Она, переведя на меня пугающе-водянистые глаза, слабо улыбнулась, и тогда я, судорожно сглотнув, проронила:

— Кэр, сестрёнка, что с тобой?

— Всё...хорошо..., — с трудом вымолвила она.

— Ты выглядишь ужасно, — призналась я, смотря на её пустое безэмоциональное лицо. — Я звоню врачу!

Её пальцы слабо сжали мои, останавливая, и я подчинилась.

— Плохие сны, Венди, — прошептала она, смотря в глаза своим больным взглядом. — Я не спала всю ночь, всё время видела...

— Что ты видела? — спросила я, когда молчание показалось слишком долгим.

— Ты так кричишь, — Кэрри скривилась, будто я говорила действительно громко.

— Но я не кричу...

— Я вижу тебя, ты кричишь! — не согласилась она. Сестра будто совсем сбрендила. — Кричишь, как резанная, а я ничем не могу тебе помочь! Боже, Боже!

— Успокойся, Кэрри, — испуганно прошептала я, прижимаясь к её ладони. Её пальцы разжали мои и осторожно гладили подбородок. — Я прошу тебя, успокойся, я позвоню врачу и всё будет хорошо!

— Не надо никуда звонить, — хрипло попросила Кэр. — Ты уйдёшь и не вернёшься, начнёшь кричать, просить меня помочь! ..

— Кэрри, я здесь! — помахав перед её глазами, сказала я. — И со мной всё прекрасно, видишь, я не собираюсь кричать.

— Не уходи, — она провалилась в тревожный сон, её хватка ослабла, и я смогла уложить её руку рядом и пойти на кухню, чтобы покушать.

Слова Кэрри не уходили из моей головы. Её сны очень похожи на мои, такие же страшные и ничего не значащие. В моём мире хозяином был Алан, в её – я. Это ведь ничего не значит?

Решив удостовериться, я позвонила маме и рассказала о произошедшем.

— Завари ей чай из листьев мяты и корней валерианы, — сказала она так, словно истерики сестры — нормальное явление.

— Мама, она выглядит ужасно! — я откровенно плакала ей в трубку. — Она так напугала меня!

— Возьми себя в руки, Венди, — велела родительница. — Всё хорошо, просто кошмары вымотали её. Она с детства была к ним неустойчива, — и добавила уже более ласковым голосом: — Милая, с ней всё будет в порядке, не волнуйся. Я люблю тебя.

— И я тебя, — мой голос почти не дрожал.

Однако оставшись наедине с собой, я снова поддалась испугу и разрыдалась, стараясь звучать как можно тише, чтобы не разбудить сестру. Ей нужно было поспать, в этом я была уверена, и мне не хотелось рушить волшебную грань сна и яви, на которой она левитировала.

Подавив рыдания, я принялась заваривать чай для себя и сестры. Мне тоже нужно было успокоить нервишки. Но Кэрри проснулась лишь спустя час, и к этому времени я уснула, уронив голову на собственные руки.

***

С самого начала она знала, что общение её сестры с Аланом Донованом — плохой знак, но ничего не могла сделать, чтобы прекратить это. Случилось то, чего она боялась — они стали очень близки, и с тех пор ей стали сниться странные сны, преподносившие отдельные неясные кусочки одной картины.

Первый кусочек показывал её саму, будучи новорождённым младенцем. Испачканный кровью ребёнок на дрожащих руках матери. Женщина ласково звала её по имени, гладила по головке, покрытой мягким пушком, и просила больше не плакать, а она испуганно кричала, дёргая маленькими ручонками, сжатыми в кулачки.

Кэрри кричала вместе с младенцем, метаясь по подушке в диком болезненном припадке.

Потом громкий и грузный голос приказал ей остановится, и что-то изнутри сдавило её голосовые связки, заставив замолчать.

Высокий темноволосый мужчина сидел на каменном алтаре, переплетя пальцы рук. Он улыбался, но в лице не было и намёка на доброту, лишь отталкивающая злая маска. Девочка вновь захныкала, но женщина, положив на её головку руку, заглушила приступы.

— Вы непомерно должны мне, — сказал мужчина, подняв глаза на стоящего рядом отца девочки. Тот выглядел так, словно вот-вот потеряет сознание. Он кивнул головой, отчего рыжие прядки упали на глаза.

Оба родителя выглядели такими замученными, уставшими, что казалось удивительным факт их появления в особняке. Но они были здесь.

Следующая картинка выглядела более ужасающе: женщина, лежащая на кровати, с растрёпанными липкими от пота волосами, кричала от ужаса и боли, а мужчина у окна держал на руках маленького ребёнка с рыжим пушком на голове. Это была Кэрри Уайт. И она была мертва.

— Мы можем это изменить, — твёрдым голосом сказал мужчина.

Женщина подняла на него заплаканные глаза, не в силах смотреть на мёртвую малышку, которой они придумали имя заранее. Она не понимала, почему её муж так спокойно ко всему относится, будто ничего не происходит. Не могла она и говорить, и он понял её без слов.

— Мы поедем к особняку Донованов.

Ни для кого не секрет, что о них ходили разные слухи. Демоны. Колдуны. Убийцы. Но ни один, пустивший слух, не был уверен в нём наверняка. Все знали, что собака, зарытая во дворе Донованов, не простая, но никто не хотел раскапывать её.

— М...мы не можем! — женщина почти кричала сорванным из-за длительных родов голосом. Она в ужасе смотрела на испачканные в крови руки мужа, на которых болталось маленькое тельце, и от этого заходилась рыданиями снова.

— Мы сделаем это, потому что только они могут помочь.

— Они...они не з-з-знахари, — выдавила из себя женщина.

— Мы должны спешить, — мужчина не слушал её. Он уже направлялся к лестнице и его жена, собрав в кулак оставшиеся силы, приняла сидячее положение, пытаясь вытереть мокрые щёки. Но нескончаемые слёзы вновь накрыли сухие участки кожи, и, прекратив тщетные попытки, женщина попыталась встать. Слабые испачканные кровью ноги не выдержали, и она повалилась ничком, крича имя мужа изо всех сил.

Спустя минуту она услышала, как хлопнула на улице дверь машины, и вновь собралась с силами, ползком передвигаясь к двери. Она не могла оставить мужа одного с мёртвым младенцем. Женщина должна была быть с ними, ведь она — мать. И эти мысли предавали ей сил.

Она медленно преодолевала коридор. Мужчина послушно ждал её в машине, видя слабый силуэт через стеклянную вставку во входной двери. Он прекрасно понимал её, но был против присутствия. Как же мужчина был виноват перед своей женой, как жалел её, сгорбившись над мёртвым младенцем и роняя на похолодевшую плоть крупные слёзы.

Вскоре машина тронулась, везя суженых и их мёртвое чадо в неизвестность. Никто из них не знал, во что выльется эта идея, но оба понимали, что за оживление младенца придётся заплатить дорого. Но они были готовы.

За весь путь они не перемолвились и словом. Дождь, бьющий по стёклам машины, заглушал все мысли, женщина даже перестала плакать. Теперь её лицо было похоже на синюю маску мертвеца. Огромные мешки под глазами, уставший вид, слипшиеся тёмные волосы, ко всему прочему она чувствовала ужасную слабость в теле, но была уверена в том, что делает.

Машина остановилась, и супружеская пара оказалась под крупным дождём. Особняк Донованов, расположившийся перед ними, казался пугающим тёмным местом, особенно в эту дикую для мужчины и женщины ночь с пятое на шестое июня. Но другого выхода оба уже не видели, им казалось ужасной мысль о похоронах своего ребёнка. Они хотели найти выход, ведь его нет только из гроба, а малышка, их маленькая дочка Кэрри, ещё не была там.

Он первый двинулся вперёд, крепко сжимая её руку. Маленькое голое тельце было холодным и твёрдым, но мужчина был уверен, что ещё не поздно.

Они вошли в открытые чугунные ворота и поднялись по каменным ступеням, остановившись перед высокой входной дверью.

— Ещё не поздно, — шепнул мужчина жене, но она отрицательно помотала головой, даже не глядя на ребёнка в его руках.

Тогда он кивнул и позвонил в дверь. С минуту на той стороне было тихо, будто все жильцы давно спали, но потом послышались медленные шаги, а после — быстрые и громкие, и голос, принадлежащий молодому мужчине, приказал:

— Отойди, Рудольф, я сам открою!

Щёлкнул замок двери, и она распахнулась, явив им дорого обставленный холл, часть которого загораживал симпатичный юноша лет двадцати, с белёсыми кудряшками по всей голове и глубокими глазами чёрного цвета.

— Чем я могу помочь вам? — спросил он без тени улыбки, но голос прозвучал вполне дружелюбно, что толкнуло мужчину на ответ.

— Моя дочь...родилась мёртвой.

— Чем я могу помочь вам? — повторил юноша.

— Прошу вас..., — горячо зашептала женщина, — я готова заплатить столько, сколько скажете, только оживите мою малышку. Сколько слухов ходит о вашей семье, сколько нелепых фактов... Прошу-прошу-прошу вас!

— Окажите хотя бы помощь, — мужчина указал на свою жену. — Она продрогла, на улице холод, а она только что родила. Мы мчались к вам на всех порах, надеясь, что вы сможете помочь.

Юноша отступил, пропуская пару вперёд. Подоспевший неоткуда дворецкий увёл женщину на кухню, оставив представителя семьи Донованов один на один с измученным отцом.

— Ваш предок наложил проклятие на род Малярии Вольтер, — сказал мужчина уже более уверенно. — И только вы можете снять его.

— Проклятие? — одна бровь юноши насмешливо поползла вверх.

— Проклятие мертворождённого младенца, — подтвердил мужчина. — Первый ребёнок, если это не мальчик, рождается мёртвым. Это наблюдается у всех потомков сестры Малярии, в том числе и у меня. И только вы можете помочь.

Юноша стоял, будто прикованный к одному месту, смотря то на мужчину, истратившего весь запас слов, то на мёртвую девочку в его руках. Он видел в ней талант, но не мог понять, какой. Может, это рисование или пение. Но если подпустить к ней Прародителю, то в будущем будет замечен талант во всех областях. Собственно, почему бы и не поразвлекаться? Много ли младенцев он оживлял? Парочку, и все девчонки из рода Вольтеров. Да и было это сто лет назад. Юноша уже тринадцать лет занимался кормлением предка, и знал, что тому иногда полезно прибегать к кровопусканию.

Он кивнул головой и сделал знак, чтобы мужчина следовал за ним. Мысленно велев дворецкому привести женщину, он повёл её мужа с ребёнком в подвал, где цвёл и благоухал Прародитель, впитавший вчерашней ночью новой порции человеческой души.

Мужчина молчал, послушно плетясь вслед за юношей. Он ни на секунду не усомнился в собственном решении, и сейчас был уверен ещё больше. Звук его шагов эхом распространялся по длинному коридору, ведущему к высокой арке из красного дерева. Кроме неё была лишь одна дверь, сейчас закрытая, и мужчина не хотел знать, что же она скрывает за собой.

— Мой мальчик, — раздался бодрый мужской голос, и юноша юркнул вправо, открывая мужчине с младенцем на руках высокого представителя Донованов. — Кто это с тобой?

— Это потомок Малярии Вольтер, — ответил юноша, — с мёртвым младенцем.

— Я вижу это, — Прародитель приблизился вплотную к мужчине, вдохнув привлекательный аромат его души. — Он хочет оживить свою дочь, не так ли?

Юноша кивнул, и пускай он стоял за спиной Прародителя, тот всё равно увидел этот жест, и мужчина не понял, как именно.

— Мы готовы...

— Заплатить любую цену? — Прародитель поднял голову и обнажил зубы, продемонстрировав два клычка по бокам. — Меня зовут Эдвард, а вы, должно быть, отец этой чудной малышки, потомок Малярии?

Мужчина кивнул головой.

— Я могу сделать вашу мечту явью, но вы должны знать, чего это будет стоить. Для начала мы дождёмся вашей дрожащей жены — постойте-ка, я, кажется, вижу её! — а потом обсудим детали.

В комнате появилась невысокая женщина с тёмными волосами. Она не выглядела лучше с момента исчезновения, но теперь могла твёрдо стоять на ногах. Прижавшись к мужу, она вгляделась в стоящего перед ними человека (человека ли?), и всё внутри неё завизжало от ужаса, замолило уйти, но она стояла на месте, вцепившись мёртвой хваткой в самого близкого человека.

— О, миссис Уайт, вы как раз кстати, — Прародитель улыбнулся и ей, отчего мурашки пробежались по её нежной коже. — Только что мы с вашим мужем говорили об условиях, на основе которых будет проведено оживление вашей дочери.

Она кивнула.

— Я смогу сделать это, но у вас никогда не будет других детей. И мечты о внуках тоже придётся закопать поглубже. Увы, но жизнью этой малютки вы затмите возможные жизни других, — и, помолчав, он загадочно добавил: — Вы всё ещё можете уйти и зачать нового ребёнка. Младенец родится живым, как пить дать.

Он сказал это, однако все присутствующие знали, что пути назад уже нет. Прочитав отказ на их лицах, Прародитель протянул руки, и мужчина вложил в них малышку.

— Красивое дитя, — прошептал он, когда девочка оказалась в его власти, — знаешь ли ты, на что идут твои родители, чтобы вернуть тебя к жизни? Бедное мёртвое дитя никогда не познает радости материнства, вы ни за что не увидите внуков, но всё равно согласны?

— Пожалуйста..., — начала было женщина, но Эдвард с малышкой в руках небрежно отмахнулся от неё.

— Помоги мне, — сказал он, и рядом тут же возник юноша, перенявший из его рук ребёнка.

Эдвард же поднёс руку к своим клыкам и разорвал кожу на запястье, которое после приложил к губам мёртвого младенца. Он бы непременно заплакал, вкусив отвратительно-горькой крови Прародителя, но молчаливо принял его, так как был мёртв. Родители смотрели на процесс с широко раскрытыми глазами, не в силах вымолвить хоть слово.

После Эдвард поднёс палец другой руки к запястью, испачкав его кровью, и нарисовал непонятный знак на лбу младенца. Юноша и бровью не повёл, когда ребёнок в его руках дрогнул, будучи ещё не живым, но уже и не мёртвым.

Тогда Прародитель начал шептать неясные слова на незнакомом паре языке. Они следили за своим ребёночком, кожа которого медленно приобретала персиковые оттенок. Румянец на щеках зажёгся столь неожиданно, что женщина чуть не потеряла сознание, но устояла, до боли сжав руку мужа.

Потом раздался крик, с которым затряслась реальность Кэрри, и младенец, захлёбываясь кровью, открыл глазки. Женщина, расплакавшись, протянула руки к своей дочери, и Прародитель, потеряв к ней интерес, присел на алтарь, попросив у юноши бинтов.

Третий же кусочек был совсем неясным. В нём семейная пара с младенцем уже покинули особняк, и юноша оттирал кровь с пола, пролившуюся мимо рта Кэрри Уайт. Прародитель сидел на каменном алтаре, с уже забинтованной рукой, и лениво следил за движениями потомка.

— Ты знаешь, что будет дальше, не так ли? — раздался голос Эдварда.

Юноша поднял голову и чуть улыбнулся.

— Конечно, знаю, — и продолжил занятие.

— И что же? — полюбопытствовал Прародитель.

Он удивился, как же развиваются его потомки. Сам он не имел дара предвидения, а вот его далёкий внук был в этом вполне успешен.

— У них родится ещё одна дочь.

— Но ведь я наложил проклятие.

— Да, но их любовь его победит, — юноша был уверен в своих словах на сто процентов. — У них родится дочь. Рыжая. Её будут звать...Викки...Венера...В...не знаю точно, но на букву «В».

— Что с ней будет дальше?

— Этого я не вижу, — юноша улыбнулся, не поднимая глаз.

— Ты всегда удивлял меня, Алан, — мужчина проследил за тем, как юноша распрямляется, держа в руках кровавую тряпку.

— Как и вы — меня, — ответил он. — Скажите, что заставило вас оживить младенца? Я до последнего был уверен, что вы откажетесь, просто поразвлечётесь с букашками. Проклятие — слишком маленькая цена за вашу кровь.

— Брось, мой мальчик, — Эдвард растянул губы в ленивой улыбке. — Я любил Малярию, и хочу видеть, как потомки расплачиваются за её грех.

— Любопытство — ужасный порок, — согласился юноша.

— Представь, как сильны будут их муки, когда, полюбив обеих дочерей, они лишаться второй из-за своей собственной ошибки. Кэрри жива благодаря мне, и я сказал им, что других детей им не видать, как и внуков. Они ослушаются меня, сломав проклятье, и тогда я принесу им такую боль, какая им и не снилась.

— Заберёте младенца?

— Нет, зачем мне младенец? Я подожду, пока эта таинственная «В» достигнет совершеннолетия, и заберу её душу.

Потом Кэрри видела свою сестру, к которой подбирался ужасный монстр. Она кричала во всё горло и звала на помощь, но Кэрри никак не могла подобраться к ней, и поэтому кричала тоже. Она была лишь наблюдателем этой сцены, не двигаясь даже тогда, когда монстр хватал Венди и сжимал её плечи так сильно, что наружу устремлялись ручейки крови, а она смотрела на него умилительно-преданным взглядом, и позволяла делать с собой всё, что угодно.

Кэрри понадобится много времени, чтобы сложить три кусочка в общую картину. Сейчас она забывает знакомые имена, просыпаясь, а видя лица родителей, не воспринимает их. Для неё центром этих снов является сестра, которой, по мнению Кэрри, грозила опасность.

***

Я хорошенько встряхнула сестру, кричащую мне прямо в лицо. Спустя секунду, она открыла глаза, с непониманием воззрившись на меня. Молчание длилось недолго: вскоре Кэрри расплакалась и прижалась к моей груди, обхватив так, словно боясь моего ухода.

— Кэрри, милая, всё хорошо, — я пыталась успокоить её, гладя по вспотевшим волосам. Это рождало в голове какие-то плохие мысли. Неужели я выглядела так же, когда проснулась утром после первого кошмара с участием «альтер-эго» Алана? Нет, я помню, что чувствовала умиротворение, ощущала безопасность. Кэрри же...она выглядит ужасно перепуганной.

— Не умирай, пожалуйста, — борясь с рыданиями, прохрипела сестра.

— Кэр, — я отдалилась от неё, сжимая её горячие мокрые ладони в своих, — я отлично себя чувствую, видишь? Я жива.

На мгновение она стала похожа на того Алана, которого я впервые увидела во сне. В тот самый момент, когда он посмотрел на меня, я увидела беспомощное выражение на его лице, и это ужасно напугало. Сейчас же точно так же выглядела Кэрри. Она уже не плакала, но была готова сделать это снова в любую секунду.

Я быстренько заварила для нас чай и села рядом с ней на диван. Кэрри смотрела в одну точку, не реагируя на меня и не моргая. Мне было ужасно страшно за неё.

— Кэрри, — я не знала, слышит ли она меня, но решила, наконец, раскрыть перед ней все карты, — мне тоже снились страшные сны. Не знаю, насколько они ужаснее твоих и ужаснее ли вообще, но в них Алан предупреждал меня о том, что какая-то девочка хочет убить меня. Я даже видела её у нашего пруда, она такая красивая..., — я осторожно коснулась плеча Кэрри. — Впрочем, это не значит, что со мной действительно что-то случится, хотя, признаться, я очень пугалась при её виде.

— Алан предупреждал тебя? — только и спросила сестра, переведя на меня невидящей взгляд.

Я лишь кивнула головой.

— Я видела его в своём сне, — прошептала она. — Он помогал оживлять младенца. Только почему-то у него были блондинистые кудри... И он умел видеть будущее. Он предсказал, что у этой мертворождённой девочки родится сестра, вопреки проклятью высокого черноволосого мужчины. Он даже сказал первую букву имени, только я её не помню.

— Кажется, у нас у обеих плохая память на имена, — я улыбнулась, потрепав Кэрри за плечо. — Ну же, ты выглядишь так, будто сейчас в обморок упадёшь.

— Но это так, — одними губами сказала она.

— Выпей, — мне пришлось вложить чашку в её руки. Кэрри с благодарностью глянула на меня.

— Спасибо, — сестра положила голову на моё плечо. — Мне было ужасно плохо, когда мы не разговаривали. Ты же знаешь, что я хочу для тебя только добра, а Алан — он совершенно не способен к нормальной жизни.

— Ал тут не причём, — заспорила я, с укором посмотрев на Кэрри, но она не видела, так как не смотрела на меня.

— Сама подумай: наши сны начались с момента вашего общения. Тебе снились ужасные вещи, он предупреждал тебя об опасности, так?

Нехотя я кивнула и проронила еле слышное «угум».

— Я видела молодую пару, у которых родился мёртвый ребёнок. И они повезли его к особняку Донованов. У них в подвале живёт знахарь, оживляющий потомков..., — она оторвалась от моего плеча и посмотрела прямо на меня. Её глаза горели. — Малярии! Венди! — Кэрри впилась в мои плечи. — Потомки Малярии были прокляты за её любопытство! Проклятие этого...как его..., — её лоб прорезали сосредоточенные складочки, — на языке вертится. А! Проклятие мертворождённого младенца! И отец этой девочки был предком Малярии! — она подскочила с дивана и начала метаться из стороны в сторону, вспоминая подробности сна. — А потом, потом... ребёнок кричал, у него на лбу был нарисованный кровью знак. Мужчина, к которому они пришли, перебинтовывал запястье. Венди! Венди! — она звала меня, но совершенно не интересовалась моим присутствием, что меня действительно напугало, но пока я решила не вмешиваться. — А знаешь, что было потом? Алан — тот блондинистый кудряш — увидел будущее ребёнка, которого оживили. Он прочитал его, когда ребёнка дали ему в руки. Этого брюнета они называли Прародителем, он...

— Это всего лишь сон, — перебила я сестру, попытавшись схватить её за руку, но она вырвалась и с гневом посмотрела на меня.

— Это не всего лишь сон, Вен, это реальность! Это правда было! ПРАВДА! — нечто дикое мелькнуло в её взгляде, и я почувствовала, как по спине несётся вереница мурашек. — Я непременно узнаю, кто этот Прародитель в их подвале. Я проберусь в особняк и проверю подвал...

— Стой! — я бросилась на неё, крепко обхватив обеими руками. — Вынырни из этой безумной бездны, прошу тебя! — у меня снова началась истерика от ненормального вида сестры. Эта девушка, которую я считала своим идеалом, которую любила и почитала всю жизнь, сейчас была похожа на дочь Безумного Шляпника.

Меду нами воцарилось молчание, и это было лучшее в нашем диалоге. Я слышала, как бьются наши сердца в унисон, как смешиваются сбитые дыхания в одно облако. Мне хотелось кричать от страха. Я боялась, что она вырвется и убежит, а у меня не получится остановить её. Я не хотела её потерять.

— Всё будет хорошо, ты же сама сказала, — она перевела на меня взгляд, и я увидела абсолютную черноту там, где раньше горела небесная синева. — Я лишь узнаю правду, есть ли у них в подвале предок.

— Ты несёшь ерунду! — закричала я, не в силах терпеть это бред больше. — Ты не в себе, Кэрри! Пожалуйста, ложись обратно.

— Венди, — сестра с любовью посмотрела на меня, провела ладонью по волосам, чем только больше напугала, — я так не хочу терять тебя, сестра. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помешать тебе общаться с Донованом.

— Кэрри, я клянусь, что больше никогда не подойду к нему, только пообещай мне не идти в их особняк! Я ему ни слова не скажу больше, только останься дома! — завыла я. По щекам вовсю катились слёзы, а лицо сестры было таким спокойным, будто ничего не происходило. — Кэрри! — я хорошенько встряхнула её и хотела уже ударить, как вдруг она перехватила мои ладони и прижала их к своим губам. Я замерла, смотря на то, как чёрные глаза вновь становятся голубыми.

— Ты будешь рядом со мной, Венди, как бы ты не клялась в обратном, — раздался голос Алана Донована из её уст.

Я закричала и подалась назад, забыв, что за мной находится пуфик для ног. Запнувшись об него, я повалилась спиной назад, пытаясь найти что-нибудь, за что можно схватиться, но тщетно.

Последим я увидела заботливое лицо Кэрри, тянущей ко мне руки и спрашивающей, что случилось. После же я провалилась в темноту.