|| Глава 7 ||
Обычная, казалось, погоня превращается в настоящие гонки по бездорожью.
— Я бы пешком быстрее дошёл, — хмыкает Намджун, хотя прекрасно понимает, что дорога неровная. — Хуёвый из тебя водитель, раз не можешь догнать девчонку, — продолжает насмехаться он.
Чонгук, на удивление, молчит и полностью сосредоточен на дороге. Он заезжает на новую улицу за лексусом. Дорога слишком узкая и тесная для двух автомобилей: по обеим сторонам стоят жилые здания. У Чонгука на губах расплывается кривая ухмылка, он резко дёргает руль влево, заезжая вперёд, вплотную прижимается к правому боку лексуса и тормозит.
— Совсем охренел…
На возмущения Намджуна по поводу тачки, Гук вылетает из автомобиля, Ким бросается за ним.
— Ты чуть меня не убил.
Лиса выходит из машины прежде, чем её оттуда выволокут.
— Не убил ведь, — Чон, на удивление даже самому себе, грубо хватает шатающуюся на месте девушку и усаживает на пригретое, после Джуна, сиденье.
Последний, разведенными в стороны руками, водит круги вокруг немного помятой тачки и утрамбовывает внутри себя свою ненависть к этому чокнутому пареньку.
У Лисы душа в пятки уходит. Она поглядывает на свои наручные часы: через два часа должно зайти солнце. Девушка прокручивает события сегодняшнего дня и мечтает, чтобы это оказалось сном.
Манобан тщательно рассматривает дорогой, соответствующий марке, салон. Она в нём впервые: до этого дня на нём стоял строгий запрет, и если бы она его нарушила, то Чонгук оставил девушку без волос, причём абсолютно везде.
Чонгук очень подозрительно молчит полчаса, а Лиса наблюдает за ним боковым зрением и продолжает тереть ноющее плечо.
— Ты расскажешь родителям? — закусив губу, осторожно спрашивает.
— А ты как думаешь? — вжимает педаль в пол Чон.
— Расскажешь, — виновато опускает голову и начинает теребить пальцы.
Чонгук наконец отрывается от дороги и, кажется, морщинка между его бровей разглаживается.
— Ты настолько плохого мнения обо мне? — парень, заезжая во двор, паркует автомобиль во дворе особняка.
— Тебе же только повод дай, а тут — выпивка, курение и угон, — перечисляет на пальцах Манобан. — Целый букет…
— Что-что? — Чонгук с охуевшим не на шутку лицом всем корпусом поворачивается к ней.
Лиса, до которой только доходит, что сама себя выдала, положила на алтарь этому чудовищу и собственноручно затянула петлю на свою шею, нервно бегает глазами по двору в поисках автомобиля господина Чона — не находит.
— А родители где? — не поворачиваясь на него, испуганно двигается к двери. Отвлекает.
Чонгука от сказанных слов передергивает. Он всё ждёт пока она в лицо крикнет, что это была шутка. Но нет, она сама в этом призналась и из пары слов вырыла себе могилу в этом дворе.
Чон не отвечает. Лиса эту тишину и рваное дыхание позади за сирену принимает и бросается к ручке двери, но Чонгук быстрее.
Он перехватывает её со спины за обнаженное плечо и, потянув назад, разворачивает к себе лицом.
Лиса, которая всю дорогу не осмелилась посмотреть в лицо парню, потерянным взглядом заглядывает в угольную темноту его глаз. Она позволяет этому мраку себя затянуть, потому что от этого зловещего вида внутри по одной удерживающие сердце нити лопаются.
Неописуемая злость для Чонгука, вперемешку с её признанием, меняется на неловкость.
Становится неловко от того, что его так пристально рассматривают, от того, что она настолько близко и от того, что он чувствует дыхание на щеке настолько, что вся его злость и переживания сгибаются под этим изумленным взглядом. Гуку хочется поддаться вперед, ещё ближе, и вновь урвать поцелуй с горячих губ. Но осознание опережает зародившиеся чувства и он, склонив голову к плечу, глухо выдаёт:
— Ещё и куришь значит, целый букет говоришь…
— Слишком больно?
Вот теперь, на этом моменте, мир Чонгука трескается. Рассыпается от того, каким тоном и сожалением это было произнесено.
Этот мир оседает пылью под его ногами, потому что в уголках глаз этой вечно боевой девочки собирается влага.
Лиса протягивает дрожащую руку к лицу недоумевающего парня и роняет первую слезу.
Один только вид крови невольно возвращает Лису на несколько лет назад. В прошлое. В Тайланд. Дни, когда они проживали вместе с отцом. Она не раз вытирала совсем свежие струйки крови с лица матери, после очередной взбучки с отцом.
— Почему у тебя лицо красное? — сломанным голосом спрашивает.
Чонгук немного морщится от лёгкого перегара в лицо, но из-за этого на душе легче не становится.
Плохо. Слишком плохо в душе. Под грудью. Непонятно из-за чего.
— Это…
Чонгук впервые не знает, что ответить. Не может подобрать ни слова, ни, тем более, связать предложение.
— Ты сейчас разводишь меня? — он с трудом губы размыкает.
Лиса, после этих слов, будто током ошпаренная, приходит в себя. Глаза расширяются в недоумении. Она впопыхах вытирает дорожку слез, и, шепнув «Вот именно», отталкивает парня и вылетает из машины, на всех скоростях носясь в дом.
— Вот сука, — сквозь зубы шипит Чон и не спеша выходит следом, чтобы сразу же прибавить скорости.
Чонгук перехватывает Лису на втором этаже, когда она носится рядом с его комнатой, и с легкостью роняет ту на пол.
— Обманываешь родителей, меня, материшься, куришь, выпиваешь, ходишь в бары, путаешься с незнакомцами, садишься к нему в машину, что у тебя еще есть? Строишь из себя крутую? — сразу нападает Чонгук.
Лиса пытается сфокусировать взгляд, однако перед глазами плывет физиономия Чонгука. Она начинает беситься.
— Больно, больно, — повторяет.
— Как же ты меня бесишь, вечно усложняешь мне жизнь, выводишь из себя, но это уже перебор, — повышает тон Чонгук.
— Я говорю, больно, — Лиса выхватывает свои руки и, сильно толкнув парня в грудь, хватается за голову.
— Думаешь, мне не больно, — Чон за плечи тянет блондинку на себя и трясёт её.
Лиса вмиг чувствует себя тряпичной куклой и крошечной. Слишком беззащитной от такого взгляда и в придачу из-за чужой крови.
— Не смотри на меня так, — дергается она и закусывает губу.
— Как? — взгляд Чонгука не отличается от сумасшедшего. Одним лишь этим взглядом под кожу забирается.
— Пугаешь, — опускает глаза, — с таким взглядом ты напоминаешь мне моего сумасшедшего отца.
Чонгук ослабляет хватку и скользит по чужому лицу, которая исказилась в гримасе боли.
— Извини, — не понимает за что просит прощения он и резко отпускает.
Лиса пару секунд вжимается в стену и смотрит снизу вверх затуманенным взглядом.
— Иди к себе. Выпей лекарства и поспи. Завтра поговорим.
***
«Извини. Иди к себе. Выпей лекарство. Поспи. Завтра поговорим».
Слишком много предложений. Слишком много заботы в них. Слишком непонятная ситуация для Лисы. Ну и уснёшь тут. Манобан в сотый раз ворочается в постели и не может провалиться в сон, хоть и рассвело давно. То ли совесть у неё заигралась, то ли она с ума сходит, потому что впервые в жизни не проклинает, а переживает.
Лиса вскакивает с кровати. Перед глазами картина разбитого лица парня, словно крошки стекла на языке — не проглотить, не выплюнуть.
Она спускается на первый этаж, второпях забирает аптечку и снова, поднявшись, уверенно шагает в сторону комнаты Чонгука, куда ещё ни разу не ступала её нога. Вот только эта уверенность теряется словно пыль, когда Лиса врывается внутрь, так и зависая на пороге.
Чонгук, одетый по пояс в спортивные серые штаны со шнурками, развалился прямо на диване. Его футболка валяется рядом на полу, сам уснул в том же состоянии.
Лиса делает глубокий вдох, уже с порога взглядом словив кровяные пятна на груди парня, и медленно шагает на него. Манобан ни в коем случае нельзя допустить, чтобы о её вчерашней выходке узнала мать. Если ей даже придётся умолять его об этом.
Лиса со стуком ставит аптечку на пол, снимает резинку для волос с запястья и затягивает волосы в тугой хвост.
Она, несколько секунд порывшись в аптечке, достает все нужные медикаменты и начинает осторожно вытирать кровь и обрабатывать раны на лице спящего парня.
Так проходит пару минут, но когда она добирается до губ, то с ещё большей осторожностью прикасается, будто если поднажать — он раствориться.
Кажется Чонгук от этого просыпается, но не подает виду. Лиса всё равно убирает руку.
— Продолжай, — слышится хриплый голос снизу и тихое мычание. — Притворимся, что я всё ещё сплю и ты закончишь.
Лиса всё также молчит и не двигается.
— Если это сон, то я не хочу просыпаться, — внезапно выдает Чон и скрещивает руки на своей груди.
— Не говори моей маме, — вдруг говорит Лиса и теребит в руках ватный диск. — Это причинит ей большую боль, чем причинишь ты мне.
— Скажем, что это будет зависеть от твоего поведения, и также от послушания, — приоткрыв глаза, игриво, но в то же время серьезно говорит Чон.
— Правда не скажешь?
— Сказал, что будет зависеть от тебя, закончи, что начала, а то мне лень было, — Гук вновь откидывается головой назад.
— Ты что идиот?
На возмущения блондинки на безразличность парня к самому себе, Чонгук резко привстает и притягивает её вплотную к себе.
— Никаких оскорблений — отныне следи за своим языком, иначе, — Чон скользит плотоядным взглядом по кукольному контуру губ, — найду чем заткнуть.
— Придур…
— С-с-с, — прерывает пальцем Чон.
— Заканчивай, — он откидывается на спинку дивана и закрывает глаза. — Можешь не париться, я уже понял, что ты пришла сюда ради своей выгоды.
— Хорошо, что понял, — ворчит Лиса и, двинувшись за ним, специально больно давит ватой.
— Больно ведь, — кривит лицо Чон, — подуй, — требует.
— И не подумаю, — сразу встает в боевую позу Манобан.
— Как думаешь, лучше начать с сигарет или сразу перейти к бару?..
Продолжение слов и весь пафос парня Лиса сдувает своим дыханием.
— Достаточно, — размахивает перед лицом Чонгук рукой.
— А теперь то что не так? — возмущению Манобан нет предела.
— У тебя изо рта воняет, и ты меня обслюнявила.
— Правда? — ухмыляется Лиса и, вдохнув полной грудью, выдыхает весь воздух прямо в лицо парню.
— Ты издеваешься, что ли? — Чонгук поддаётся вперёд и ловит появившиеся нотки страха в глазах напротив. Ему это уже начинает нравиться.
— Посмотри ещё сюда, — показывает на волосы.
— Где?
Лиса привстает и пытается посмотреть.
— Затылок болит.
— Наклони голову, я ничего не вижу, — она поддаётся ближе и, зарываясь в волосы парня, пытается найти ушиб, но случайно наступает тому на ногу, парень дергается, а она теряет равновесие.
— Ты лечишь меня или пытаешься ещё больше покалечить, — раздраженно, сквозь зубы, шипит парень, который на последней секунде успевает подхватить её.
Чонгук перехватывает её поперек талии и впечатывает в свою грудь.
— Ты правда меня бесишь, — говорит он не отпуская девушку, — но и сводишь с ума, — опаляя чужой затылок, втягивает в себя безумно манящий запах. Чонгук идёт против себя, воли, запретов, Лиса, на удивление, даже не двигается и просто сидит на его коленях, а потом выдает:
— Lisa?
— Не понял, — шумно выдыхает Чонгук, всё больше удивляясь её податливости, и поднимает лицом к себе, а сам зарывшись носом в её шею проводит губами по тонкой плоти.
Лиса до сих пор ничего не понимает, у неё перед глазами четыре буквы, расписанные под левой грудью парня.
— Татуи… — Лиса выкрикивает, так и не договорив из-за укуса в шею, и начинает биться кулаками.
— Ты совсем блять рехнулся, — орёт на весь дом Манобан, упав на ковер и больно ударившись попой.
Довольную ухмылку с лица Чонгука Лиса стирает следующими словами:
— И что, мать твою, моё имя делает на твоей груди?