Глава 28
Хони большую часть времени проводила в своей комнате, просто глядя в стену. Бирюзовые стены и синие шторы навевали меланхолию. Несмотря на легкий ветерок, доносящийся с улиц, аромата цветов не было. Нетронутый белый ковер, хотя и был роскошен, казался холодным и безличным. Книжная полка стояла пустой и заброшенной. Единственным намеком на функциональность были телевизор и настенные часы, которые служили напоминанием о том, что время течет слишком быстро. Картины казались тусклыми и безжизненными. В углу стояло одинокое растение в горшке рядом с пустой голубой кружкой в горошек, чай в которой давно закончился. В наушниках играл брейккор, Хони пыталась отвлечься от всех плохих мыслей, но ее охватила глубокая печаль, которую она не могла выразить словами. Она сидела на своей синей кровати, рядом с ней спал Жмак. Мягкий свет из окна падал на ее янтарные глаза, они выглядели красиво, но чего-то в них не хватало... Не хватало той искры, которую они излучали, когда жизнь казалась ей беззаботной...
Сквозь музыку она услышала мужской голос:
— Хонидесу...
Хони сняла наушники и увидела Генри, который стоял в дверном проеме.
— Мы через столько всего прошли вместе... и теперь ее больше нет... — сказала Хони, на ее глазах навернулись слезы.
— Я знаю, насколько вы с Бонни были близки... — с глубоким вздохом произнес Генри, его голос дрожал от эмоций.
Он шагнул ближе к ней и сел рядом, их плечи почти соприкоснулись.
— Но ты не одна, помни это, — продолжил Генри, его рука мягко легла на ее плечо.
— Да, спасибо... — всхлипывая, ответила Хони. — Я просто не знаю, что делать дальше...
— Это нормально – чувствовать себя подавленной после такой утраты. Просто давай начнем с того, что ты немного отдохнешь. А потом мы попробуем отвлечься вместе...
— Да, ты прав... — шмыгнула девушка, пытаясь сдержать слезы.
Генри и Хонидесу некоторое время сидели молча.
— А какой была Мария? — неожиданно спросила Хони с оттенком печали в голосе.
Генри тяжело вздохнул, словно на его плечах лежала тяжесть всего мира. Но он собрался с мыслями и начал рассказывать:
— Мария была настоящим солнечным лучиком. Она всегда приносила радость другим, искренне старалась находить свет даже в самых темных уголках жизни... Она умела заставить меня улыбнуться одним лишь своим присутствием. Ее милая улыбка могла растопить даже самое холодное сердце...
— Что с ней случилось?
— Я помню тот день... Мария шла домой из колледжа, а я ждал ее недалеко от дома, но насмешник напал на нее. Я сразу же бросился к ней, ко мне присоединились патрульные. Судя по всему они пытались угнаться за этой проклятой тварью... Монстра мы оттащили, я вызвал скорую и отнес ее домой. Я пытался помочь ей изо всех сил... Но когда приехали врачи, они сказали, что она уже не дышит...
— Мне очень жаль, Генри...
Мужчина мягко улыбнулся, поправляя очки. Взгляд Хони упал на фотографию, которая висела на стене. Там была изображена симпатичная женщина с зелеными глазами и светлыми распущенными волосами.
— А что случилось с ее мамой? — поинтересовалась Хонидесу.
— Я любил Дейзи... Мы с Марией делали все, что могли, чтобы помочь ей... Врачи установили, что у нее аневризма головного мозга. Болезнь взяла над ней верх, и в итоге она умерла до проведения операции... Это было тяжелое время... — вздохнул он, словно вспоминая каждую деталь того мучительного периода.
— Ох, мне правда очень жаль... — произнесла Хони, чувствуя его горечь.
— Все в порядке. Знаешь, мне стоит поучиться у тебя... Я слышал твои слова в компании... Иногда мы не можем контролировать все вокруг, и важно уметь отпускать. Ты была права: я совершил ошибку, думая, что смогу вернуть свою дочь к жизни... Но... Лучше сосредоточиться на том, что мы можем контролировать, чтобы сделать мир хоть немного лучше... И я не жалею о том, что ты появилась в моей жизни.
— Ты хороший человек... и замечательный отец... — сказала Хони с теплотой в голосе.
Она крепко обняла Генри, и он ответил ей тем же. В этот момент их сердца словно соединились в одном ритме – ритме понимания и поддержки.
— Джанет скоро приедет. Если хочешь, можешь присоединиться к нам. Мы проведем время вместе. Жмака тоже прихвати с собой! — улыбнулся Генри, его голос наполнился надеждой.
— Я подумаю... — неуверенно ответила Хони.
— Если что, мы будем в зале.
Когда Генри вышел из комнаты, Хони продолжала сидеть, погруженная в свои мысли, которые словно вихрь кружили в ее голове. Каждая мысль была тяжелой, как камень, и с каждой секундой она все больше ощущала, как бездействие давит на ее грудь. Девушка встала, ее ноги слегка дрожали, и подошла к зеркалу, где отражение показывало не только ее лицо, но и всю ту пустоту, которая заполнила ее душу. Стоя перед зеркалом, Хони заметила на столе ножницы. Их блестящие лезвия сверкали в тусклом свете комнаты, и ее взгляд был прикован к ним, как мотылек к огню. Чувство пустоты взывало к ней, подталкивая к решению, которое она так долго откладывала. В этот момент она взяла ножницы в свои слегка дрожащие руки. Вес лезвий казался Хони почти очищающим, словно они могли наконец помочь ей положить конец боли, которая не отпускала ее ни на минуту... Она резко взмахнула ножницами, два острых лезвия достигли ее шеи...
В комнате повеяло легким холодком, и тишина стала такой гнетущей, что казалось, даже воздух перестал дышать. Ветер снаружи врывался в открытые окна, колыхая занавески и создавая иллюзию движения в этом мертвом пространстве. Не было никаких других звуков — только тишина, которая напоминала о том, что каждое мгновение может стать последним.
Жмак подергал ушками и открыл глаза, только проснувшись ото сна, он увидел Хони...