Часть 6. Магнит для боли.
Эмма знала, что ей первым делом нужно было найти библиотеку и архив, где могли бы храниться записи о жителях Лондона в середине XIX века. Она устроилась в небольшой гостинице неподалёку от старого района города, где, судя по догадкам, могла остановиться и Луиза после своего переезда, ей не давала покоя мысль, что в этом же городе, среди этих домов и улиц, Луиза могла провести последние годы жизни.
Возможно, на этих улицах звучали её шаги, её голос — всё это было здесь, скрытое за плотным покрывалом времени.
В Лондонском архиве Эмму встретил приветливый сотрудник, который предложил ей помощь. Она объяснила, что ищет информацию о некой Луизе Эндикотт, и попросила всё, что могло бы помочь узнать больше о её жизни после 1841 года. Мужчина указал на ряд огромных стеллажей с записями — газеты, городские реестры, книги с информацией о регистрациях, рождении, смерти, и она снова погрузилась в поиски.
Прошло много часов, прежде чем Эмма нашла хоть что-то стоящее. Её усилия привели к небольшой заметке в одном из выпусков старой газеты, где упоминалась Луиза, работавшая в доме для нуждающихся. Она занимала должность, связанную с уходом за больными и бедными — быть может, это было её попыткой продолжить дело Джеймса, следуя его примеру, заботясь о тех, кто нуждался в помощи? Эмма читала строки, пока её глаза не начали слегка жечь.
Здесь, в Лондоне, вдали от родного города, Луиза, казалось, посвятила себя людям, превратив свою боль в служение. Возможно, так она пыталась преодолеть разрыв, который оставил в её сердце Джеймс. Это была тихая и самоотверженная жизнь — скрытая от чужих глаз, но, вероятно, наполненная заботой и искренним сочувствием к другим.
Когда Эмма почти отчаялась найти что-либо ещё, её взгляд остановился на старой, выцветшей фотографии в уголке одной из газет. Сердце забилось быстрее, это могла быть зацепка. Она прищурилась, разглядывая потёртое изображение.
На чёрно-белом снимке среди группы женщин в скромных платьях и фартуках стояла молодая женщина, чьё лицо, несмотря на размытые и стёршиеся черты, казалось удивительно живым. Она выглядела мягкой и хрупкой, но в её глазах читалась невероятная сила, как будто за всем этим скромным обликом скрывалась глубокая внутренняя твёрдость. На снимке рядом с ней стояла надпись: «Луиза Эндикотт — помощница в доме для нуждающихся».
Эмма всмотрелась в лицо Луизы, словно пыталась прочесть её мысли и чувства, запечатлённые на этом снимке. Несмотря на блеклость изображения, можно было разглядеть её черты: аккуратно уложенные тёмные волосы, гладко зачёсанные и закреплённые заколкой тонкий, изящный нос и немного приподнятые брови, которые придавали её лицу задумчивое выражение. Щёки, хотя и обведены лишь лёгкой тенью, казались полными и мягкими, придавая ей вид молодой женщины с добрым сердцем. Но глаза, большие, с тёмными глубинами, были полны тайны и печали — как будто в них запечатлелась история страданий и надежд, которую она, возможно, так и не смогла никому рассказать. На ней было простое платье, лишённое украшений, серое и, вероятно, потерявшее цвет от долгого ношения и стирок. Оно выглядело чистым, но скромным, почти монашеским, как и полагалось женщине, отдавшей свою жизнь служению. Её руки сложены перед собой, они выглядели немного огрубевшими, будто привыкли к труду, но сохраняли какую-то особую утончённость.
Эмма ощутила острую, почти болезненную связь с этой женщиной. Луиза предстала перед ней не просто как кто-то из прошлого, но и как живая душа, которая прожила жизнь, полную страданий, но сохранила своё достоинство. Она отдалась людям, нашла в служении что-то важное для себя, но её глаза выдавали боль, напоминая, что где-то в глубине её души осталось место для Джеймса, для того, что они могли бы пережить вместе, если бы судьба была к ним милосерднее.
Эмма, держала газету с фотографией Луизы, будто это была не просто старая выцветшая бумага, а ценное сокровище. Она чувствовала в себе взрывающийся вихрь эмоций: печаль, которую приносила судьба Луизы, и трепет перед этой женщиной, которая, пройдя через страдания, сумела обрести своё призвание в служении другим.
Теперь, перед этим знакомым, и одновременно таким далёким, взглядом, Эмма ощущала, как сама становится частью этой истории. Пальцы слегка дрожали, пока она пыталась разобраться в своих мыслях. Это лицо, эти тёмные глаза... Луиза не могла стереть из своей души ту любовь, которую испытывала к Джеймсу. Эмма понимала: несмотря на разлуку и годы, Луиза сохранила чувство к нему в своём сердце, словно оно оставалось последней живой частичкой её прошлого. Эмма представила себе момент, когда Луиза стояла перед фотографом.
В этот миг она, возможно, всё ещё чувствовала внутреннюю боль, и тоску по любви, которую не смогла осуществить. Её губы не улыбались, но несли в себе тихую мудрость, а в глазах была едва уловимая грусть, так свойственная тем, кто пережил страдания и научился нести эту боль с достоинством. Возможно, в своей работе в доме для нуждающихся она искала утешение, пытаясь разделить свою боль с теми, кто также знал, что такое одиночество и утрата.
Эмма не могла остановиться на этой мысли теперь её волнением было не только узнать о прошлом Луизы, но и понять, чем закончился её путь.
Возможно, где-то в Лондонских архивах сохранилась ещё одна заметка, ещё один намёк, ещё одна страница, которая поведает о последних годах Луизы.
Она поднялась с места и, сжимая газету, подошла к архивариусу, вежливо, но с ноткой взволнованности в голосе, она спросила: — Скажите, есть ли у вас ещё документы, которые могли бы касаться Луизы Эндикотт? Возможно, что-то позднее, из 1850-х или 1860-х годов?
Архивариус кивнул, прищурившись, и ушёл к шкафам в конце зала, вернувшись с папкой в руках, он сказал: — Это коллекция некрологов и записей о смертях жителей Лондона за последние двадцать лет XIX века. Она достаточно скромная, но, возможно, поможет вам. Эмма взяла папку, глубоко вдохнула и раскрыла её. Бумаги, потрёпанные временем, хранили множество имён, каждый лист представлял собой небольшую память о тех, кто когда-то жил этом городе. Она пролистывала страницы одну за другой, внимательно вглядываясь в имена и даты, пока наконец её взгляд не остановился на нужной записи.