Дикая птица (ознаком. фрагмент)

У дома, на заборе Рогнеду ждал ворон с привязанным к лапке посланием. Он лениво чистил перья и недовольно глядел по сторонам. Почтовые вороны не любили задерживаться. Когда Рогнеда приблизилась, ворон протянул лапу и требовательно каркнул.

— Не ворчи, — цыкнула Рогнеда и отвязала послание. Внутри её ждал знакомый убористый почерк. Чернокнижница стиснула зубы.

«От тебя давно не было вестей. Надеюсь, всё идёт по плану, и ты помнишь, что стоит на кону. От тебя зависит судьба нашей семьи, нашего княжества. Не подведи меня. Помни, чему я тебя учил».

Рогнеда скомкала пергамент и бросила на землю. Мог бы и не напоминать. Она всё прекрасно помнила. Как можно забыть то, к чему тебя готовили половину жизни? Отец всегда отличался амбициозностью, что, впрочем, не помешало их семье обнищать ещё до того, как Рогнеде стукнуло пятнадцать. Больше двух дочерей и почившей много лет назад супруги отец любил только карты. Интересно, на сколько хватит царской казны, когда Яровид запустит в неё свои лапы?

«Если, конечно, я ему позволю».

У Рогнеды уже давно были свои планы на престол. И потакание амбициям и прихотям отца в них не входили. Слишком долго она прожила вдали от дома, чтобы всё ещё прогибаться под влиянием отца. Рогнеда растоптала записку и направилась к дому, но на полпути остановилась, вернулась, подобрала пергамент и расправила его, снова уставившись на ровные строчки.

— Мог бы спросить, как у меня дела. Хотя бы раз, — пробормотала она буквам, сложила послание и спрятала в рукав.

На крыльце, закинув ногу на ногу, сидел Финист. Завидев Рогнеду он потянулся, зевнул и закинул руки за голову.

— Ты понимаешь, что использование сон-травы на представителе закона тянет на добрый месяц в темнице?

Рогнеда прошла мимо.

— Не понимаю, о чём ты.

Финист поднялся на ноги и преградил ей путь. На лице Сокола играла кривая улыбка, в прищуренных глазах плясали блики заходящего солнца.

— А проклятые артефакты, запрещённые книги и обереги, требующие кровавых жертв, — тянут ещё на пару лет сверху. И это при условии, что факт тёмного колдовства, запрещённого законом, не будет доказан. В противном случае можно и головы лишиться.

— Ты... — начала было Рогнеда, но вовремя прикусила язык.

— ...был в твоей спальне? — закончил за неё Финист. — О, да, решил заглянуть, когда продрал глаза и понял, что ты одурманила меня сон-травой, чтобы сбежать.

Сердце пропустило удар. Чёртов Вячко, он должен был сделить за тем, чтобы этот наглец никуда не залез. А теперь она попалась. Соколу. Нужно убить его. Быстро. Нет. Если с ним что-то случиться, от Гвардии уже будет не отвертеться. Тогда бежать? Оглушить его, собрать самое необходимое и затеряться в лесах. Нет, лучше уйти в горы. И бросить всё, ради чего она приехала? Нет, Рогнеда не могла так просто отказаться от своей жизни. Что же делать?

— Полагаю, ты собираешься меня арестовать? — Её голос звучал неожиданно низко и хрипло.

Финист вальяжно прислонился к стене, погладил идеально гладкий подбородок и задумчиво посмотрел на красное небо.

— Видишь ли, Рогнеда, — протянул он. — Я не придерживаюсь таких твёрдых правил, как многие мои сослуживцы. Вернее, мои правила несколько отличаются. Я добрый малый, понимающий, поэтому всегда открыт для переговоров.

— Переговоров?

— Совершенно верно. — Финист изящно взмахнул рукой. — И если мы найдём общий язык, то я смогу закрыть глаза на некоторые... шероховатости. Более того, я смогу обеспечить тебе безопасность и некоторого рода покровительство.

Рогнеда ухмыльнулась, чувствуя, как по спине прокатывается волна облегчения.

— Так вот как выглядят продажные гвардейцы.

Финист оскорбленно охнул.

— Что ты! Я лишь предлагаю свою дружбу. Признаться, я питаю слабость к прекрасным чародейкам, и моё доброе сердце дрогнуло при виде твоей беды.

— И сколько нынче стоит дружба с Соколом?

— Да так, пара монет, дружеские услуги по мере необходимости. Ну, и когда станешь царицей, буду благодарен, если не забудешь своего верного друга. Но об этом, думаю, мы поворкуем, когда ты удобно расположишься на троне.

— Услуги какого рода?

— Видишь ли, я не могу пользоваться магией. Так сложились обстоятельства. Так что если мне вдруг понадобится твоя помощь, ты, я надеюсь, не откажешь. — Финист протянул ладонь. — По рукам?

Рогнеда посмотрела ему в глаза. В них читались искренняя заинтересованность и практически детский азарт. Похоже, она была не первой, кому он предлагал подобного рода сделки.

Его рука была сухой и тёплой, рукопожатие крепким. Нужно придумать, как избавиться от этого надменного засранца. Рогнеда ласково улыбнулась.

— По рукам.

***

Положительные стороны в новых отношениях с Финистов всё же были: он больше не рвался охранять Рогнеду, и сразу после заключения сделки убрался восвояси. А она приказала слугам хорошенько выпороть Войко за то, что тот не уследил за Соколом и позволил зайти в её покои. Войко как обычно ползал в ногах и просил прощения, но Рогнеда была непреклонна.

— В последнее время ты слишком много ошибаешься. Не смог убить царевича, профукал моих птиц, не уследил за чужаком в доме. Ещё одна ошибка, и попрощаешься с жизнью.

— О, милостивая госпожа! — Войко попытался схватить её за ногу, но Рогнеда оттолкнула его и покинула светлицу.

На сердце было тяжело, но не от жестокого наказания слуги. Рогнеда с досадой понимала, что сама совершает ошибку за ошибкой. Проклятие выбило её из колеи, она стала неосторожной, опрометчивой, нерешительной.

Надо вернуться к мельнице.

Рогнеда заглянула в светлицу. Отлично, порка ещё не началась.

— Собирайся, Войко. Нужно съездить в одно место.

— Н-но уже ночь, госпожа...

— Собирайся. И захвати оружие. На всякий случай.

— А п-порка?

— Продолжишь, когда вернёмся. Поторапливайся.

Кони домчались к мельнице ближе к полуночи. Неожиданно яркая луна с откушенным боком освещала дом, ульи и берег, оставляя за собой дрожащую серебристую дорожку на водной глади. Дневное спокойствие этого места растворилось в темноте, теперь мельница выглядела зловеще. Покосившиеся окна напоминали глаза мертвеца, а темный провал выломанной двери — разинутый в предсмертном крике рот. Вдали ухала сова.

Войко заметно нервничал. То и дело оглядывался, вздрагивал от каждого шороха и хватался за арбалет. Он не любил темноту, считая, что она неизменно несёт за собой опасность и смерть. Что ж, отчасти он был прав, но Рогнеда знала, что темнота может быть другом. И сегодня ей пригодится её сила.

— Войко, там за домом, в реке, под мельницей труп в воде. Принеси его сюда. — Снова подходить близко к воде у Рогнеды не было никакого желания.

— Т-труп? — Войко сглотнул.

— Да, труп. Или ты забыл как они выглядят. Живее.

— А, ч-что вы хотите с ним сделать?

Рогнеда вздохнула и потёрла переносицу.

— Слишком много вопросов, Войко. Я хочу сегодня ещё успеть поспать. А тебя ждёт порка, помнишь? Так что не тяни время и делай, что говорят.

Войко кивнул, поёжился и направился в указанном направлении. А Рогнеда подошла к ближайшему улью и откинула крышку. Так и думала. Все пчёлы были мертвы. Ещё одно последсвие контроля разума. Когда слишком долго контролируешь кого-то, ваши сознания сплетаются настолько, что при смерти заклинателя погибают и те, кого он контролировал. Хорошо, что в обратную сторону это не работает. По крайней мере, с животными.

Войко кряхтел и стонал, волоча по земле раздутый труп. Со слуги ручьями текла вода, а сапоги противно хлюпали. Подтащив Иванко к ногам хозяйки, Войко отпустил его и отбежал. Он не любил тёмную магию.

Рогнеда провела руками над телом, стараясь отыскать в нём остатки магии. Магия никогда не покидает тело полностью, даже после смерти. Её крупицы навсегда остаются в костях, мышцах, внутренних органах. И эту магию можно использовать. Рогнеда вытащила из косы острую заколку и чиркнула ей по запястью. Крови нужно совсем немного: пара капель на лоб Иванко, пара капель на грудь, ещё пара — на пупок. Теперь заклинание:

Ты уже у Морены в руках,

Поле Нави твой новый дом.

Но взываю к тебе, заклинаю твой прах —

Стань, Иванко, моим рабом.

Возвратись в мир живых на миг,

И ответь ты на мой вопрос.

Кровь моя — мой призывный крик,

Проводник твой из мира грёз.

Заклинаю!

Рогнеда ударила Иванко в грудь и изо-всех сил прижала ладонь к тому месту, где раньше билось сердце. Капли крови на синей коже заискрились, тело задрожало. Из ушей, носа и рта полилась тёмная, смешанная с кровью трупа вода. А тело Рогнеды сковало болью.

У тёмных чар своя цена. И, как правило, это боль. Любые чары истощают магический запас, но тёмные чары требуют большего — они пытаются выпить всю тебя, без остатка — твои кости, мышцы, твою кровь и даже способность мыслить. Но взамен они дают силу и власть.

Сердце разогналось до предела. Казалось, оно оглушительным барабаном бьётся во всём теле. Виски сдавило, и Рогнеда застонала, схватившись свободной рукой за голову. Нужно потерпеть. Ещё немного.

Боль отступила так же мгновенно, как началась. Иванко открыл мутные, белёсые глаза и резко сел. Изо рта вылилось ещё немного воды.

— Иванко! Кто убил тебя? — выкрикнула Рогнеда. Времени было мало. Даже самый искусный чародей не мог удерживать душу мертвеца в теле дольше нескольких минут.

Мертвяк тупо уставился на Рогнеду.

— Кто убил тебя? — повторила она, делая акцент на каждом слове.

— М-м...гыде.....я... — фиолетовый раздутый язык едва шевелился во рту.

— Кто. Убил. Тебя?

Иванко дёрнулся.

— Жэн-ина... олофы ак фонцэ...

— Женщина? Волосы как солнце? — Рогнеда попыталась угадать.

Иванко кивнул, роняя изо рта воду.

— Имя! Ты знаешь её имя?

— И-мя... — тупо повторил мертвяк и повернул голову. Несколько мгновений секунд он смотрел на Войко, а потом поднял одеревенелую руку. — Он...нает...

Рогнеда посмотрела на Войко, он съёжился и замотал головой.

— Ничего я не знаю! — взвизгнул он.

— Он... ыл...ф ней, — пробулькал Иванко. — Он...ыл...ф ней! Он!

Рогнеда поднялась на ноги.

— Ты! — прорычала она, делая шаг навстречу Войко.

— Он врёт! — Войко попятился.

— Мертвецы не врут.

Войко направил арбалет. Рогнеда застыла, глядя на болт на взведённой тетиве. Он знал. Знал, и пока она поднимала мертвеца, натягивал тетиву. Рогнеда пришла в бешенство.

— Стой! Я в-выстрелю! — завопил Войко.

— Кто она?! Кто хочет моей смерти?! — Рогнеда не остановилась и продолжила наступать. Она знала, что слуга не выстрелит.

— Я просто хотел начать новую жизнь! Я просто принёс чай! Не приближайся!

— Назови имя! И ты умрёшь быстро! — Рогнеда продолжила наступать.

Войко выстрелил.

Болт укусил Рогнеду за ухо и впился в стену дома за спиной. Ублюдок! Рогнеда взмахнула руками, и ноги Войко оторвались от земли. Она резко опустила руки, и Войко с размаху придавило к земле. Он закричал, а Рогнеда услышала, как хрустят его кости.

— Имя! — закричала она, всё сильнее и сильнее придавливая Войко к земле чарами.

— Я н-не скажу!

— Скажешь! — Рогнеда сжала кулак у лица Войко и потянула, чувствуя, как с этим движением воздух покидает его лёгкие.

Войко захрипел.

— Имя, Войко!

Войко молчал.

— Моя семья вытащила тебя из грязи и долгов. Мы дали тебе кров и пищу. И вот как ты мне отплатил? Предал меня?

— Это... н-не жизнь была... — выдавил он.

Рогнеда закрыла глаза, стараясь успокоить дыхание и не убить Войко раньше времени.

— Имя. Назови имя, и я отпущу тебя.

— Н-не отпустишь. Ты убийца. Ты умеешь т-только разрушать. Ты...

Рогнеда не могла больше слушать. Рука практически непроизвольно дёрнулась, отбирая остатки воздуха. Войко задрожал, тело свело судорогой. Он лежал у ног Рогнеды, извивался и хватался руками за горло, глядя на хозяйку испуганным карим глазом. Он умирал целую минуту, и всю эту минуту Рогнеда неотрывно смотрела в его карий глаз. А когда он застыл и затих, она отвернулась.

Войко служил ей с самого моего детства. Нянчил после смерти матери, присматривал, когда отец неделями пропадал в игорных домах. Возможно, в глубине души она даже считала его семьёй.

По щеке сбежало что-то холодное. Что это? Рогнеда провела рукой по лицу, смахивая влагу, и ухмыльнулась. Этого ещё не хватало. Войко — просто человек. Слуга. И его жизнь ничего не стоила.

Рогнеда оглядела тела, ругая себя за несдержанность. Поднять Войко и вытянуть из него имя у неё уже не хватит сил, да ничего бы и не вышло — татуировка на шее слуги надёжно защищала тайны Войко даже после смерти. А ведь она должна была защищать Рогнеду. Иванко же вновь превратился в бездыханный труп. Надо от них избавиться и убираться отсюда.

В эту ночь её впервые мучили кошмары.