Утрата
Твёрдая, чуть влажная земля охлаждала тело, а трель птиц убаюкивала, оседая глубоко в Подсознании.
Я понимала, что это лишь сон,
выдумка моего воображения, но всё вокруг казалось пугающе реальным: шелест травы, уходящее за горизонт солнце. Это странное спокойствие будто укутывало мою измученную душу.
Я приподнялась на локтях.
Это место мне знакомо — до каждой былинки, до каждой птицы, что
прячется в листве. Широкое поле,
окружённое лесом.
Я глубоко вдохнула, желая впитать в
себя запах травы после дождя,
почувствовать тёплое прикосновение
последних солнечных лучей на лице...
Но вместо уже привычного запаха я почувствовала резкий запах табака. Медленно открывая глаза, я уловила голоса — глухие, как будто сквозь стекло. Всё ещё полусонная, я поднялась с пола.
Как обычно, я проснулась в квартире, пропитанной дымом от косяка. Женщина, развалившись на диване, выдыхала густые облака в потолок.
Кашель вырвался из груди, на этот раз сильнее, чем обычно. Поднявшись окончательно, я бросилась к форточке, открывая одно окно за другим.
Голоса стали отчётливее.
И среди них — один, от которого внутри
Что-то сжалось.
Оказалось, я слышала телевизор. Это была та самая передача, которую моя мать смотрела каждую пятницу утром. Мои утренние метания, кажется, её развеселили — она хрипло усмехнулась и сделала ещё одну затяжку.
Дым, конечно же, выпустила в мою сторону — не прямо в лицо, но достаточно близко, чтобы я поморщилась.
— К тебе тут Фёдор с сестрой приходил, бросила мать. — О тебе спрашивали. Как ты себя чувствуешь?..
— Если я ещё хоть раз увижу их — переедешь жить на лестничную
площадку.
Последнюю фразу она произнесла с
такой ненавистью, что у меня внутри всё сжалось. Мать ненавидела семью Радовичей. Думаю, просто из зависти — у них была настоящая семья: крепкая,
полная.
У Галины, так звали мою мать, когда-то был муж, которого она действительно любила. Но он покончил с собой — причины мне так и остались неизвестны. После этого она ушла в запой.
Потом были мужчины — вечно пьяные, вечно с кулаками. Кто мой отец — я не знаю. Но я никогда не чувствовала себя от этого ни несчастной, ни какой-то особенной. Просто... не такой, как все.
Не желая больше находиться рядом с этой женщиной, я схватила свой рюкзак — он стоял там же, где я оставила его вчера, у двери — и выскочила в подъезд, захлопнув за собой дверь. Мать даже не обернулась. Продолжала смотреть телевизор, как будто я ей никто.
Спускаясь по лестнице с пятого этажа, я вышла в наш двор. Обычный питерский двор: ржавая детская площадка, скамейки, на которых либо сидят алкаши, либо бабушки, приглядывающие за внуками. Сейчас было пусто — утро
только начиналось. На часax 6:42.
Я поспешила на подработку — автомойка
за пару остановок отсюда.
И вдруг... ком встал в горле.
Я вспомнила. Данила.
Мой сводный брат, мой самый близкий человек. Он умер. И я... не проронила ни
слезИНКИ.
Каждое утро я просыпаюсь в разбитой квартире. Иду на подработку. Живу. Все будто забыли о Даниле. И я — в том числе. Уже прошло три недели, как его не стало.
Но, если честно, он начал исчезать из моей жизни ещё до смерти. После развода нашей матери и его отца он постепенно отдалился. Мы всё ещё общались, но уже не так близко. После его переезда он писал реже, а потом и вовсе пропал.
Мои мысли прервал резкий звук — будто
что-то упало.
Я обернулась. Молния на рюкзаке
разошлась, и вещи высыпались прямо на
тротуар.