Глава 26
Переменам быть,
и перемены есть.
* * *
Первые лучи солнца пробивались сквозь густые облака, когда я открыла глаза. Гарри ещё спал, а кончики моих пальцев, лежащие на его идеальном теле впитывали источаемое им тепло. Я не собиралась будить его, хоть и давала обещание. Мне не хотелось тревожить его сладкий сон. Несколько минут я наблюдала за спящим молодым человеком. Его тихое дыхание - само олицетворение спокойствия. Мне болезненно захотелось поцеловать его, но я лишь бережно коснулась его волос, прежде чем окончательно нарушила своё обещание. Я осторожно выбралась из постели и на цыпочках подошла к двери.
Взявшись за металлическую ручку, я ещё раз взглянула на юношу. Он выглядел таким умиротворенным. Запечатлев в памяти эту прекрасную картину, я вышла из спальни и оказалась в гостиной.
Первой мыслью было - приготовить завтрак, но неожиданно для себя я обнаружила, что мой холодильник пуст. Впрочем, это не удивительно. Последнее время я совершенно перестала заботиться о своём питании и уже и забыла, когда нормально ходила за покупками.
Недовольно скривив губы, я закрыла дверцу холодильника и принялась осматривать шкафчики, но единственной моей находкой оказалась коробка с просроченными хлопьями и банка арахисовой пасты. Бросив попытки найти хоть что-то съедобное, я быстро оделась и спустилась вниз.
Выйдя из подъезда я, не теряя ни минуты, направилась в ближайшую пекарню.
Улыбка не сходила с моего лица, а солнце согревало щёки, покрывающиеся румянцем от воспоминаний о сегодняшний ночи. Казалось, я светилась изнутри, и все окружающие это замечали. Впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему счастливой и думала, что прекраснее утра в моей жизни ещё не было. В мыслях был только кудрявый парень, что сейчас нежился в моей кровати, и мне не терпелось поскорее вернуться к нему.
С этим настроем я зашла в свою любимую пекарню:
— Доброе утро, миссис Джонсон.
Пожилая женщина, как всегда стояла за прилавком, выкладывая на витрину свежую выпечку.
— Рада видеть тебя, Леа, - приветливо улыбнулась она, — тебе, как обычно? Латте и круассан?
— Нет, сегодня я возьму два чёрных кофе и две булочки Челси, пожалуйста.
— Хорошо, как скажешь, - она ещё раз подарила мне тёплую улыбку и принялась выполнять мой заказ.
Я присела за столик возле окна и стала ждать. Мне нравилось наблюдать, как город просыпался, и улицы оживали, наполняясь улыбками и голосами совершенно разных людей. Магазинчики и кафе открывали свои двери в ожидании гостей, а воздух пропитывался различными вкусными запахами. Жизнь шла в своём привычном ритме, а меня переполняли чувства. Мне хотелось кричать во весь голос о том, как я счастлива. Если бы только я могла поделиться со всеми хоть частичкой этого прекрасного чувства!
Когда всё было готово, я взяла пакет и, поблагодарив миссис Джонсон, вышла на улицу. Погода позволяла мне побыть на свежем воздухе, как можно дольше, но назойливое чувство нетерпеливости и желание поскорее увидеть Гарри, неумолимо тянуло моё тело в знакомом направлении.
Переступив край бордюра, я начала переходить дорогу, но, дойдя лишь до середины, остановилась, когда моё сердце неистово сжалось.
Впереди стоял Зейн. Его руки были опущены в карманы чёрных брюк, а на каменном лице не было не единой эмоции. Не было ни усмешки, ни злобного оскала. Он просто смотрел строго на меня.
Молодой человек вынул правую руку из кармана и медленным движением поднял её на уровне груди. Его жест выглядел так, будто он звал меня с собой.
Я затаила дыхание, когда за спиной парня появились огромные чёрные крылья. Их чёткие контуры обрамляли яркие блики настойчивого утреннего солнца, которые переливались разноцветным мелкими отблесками. Это завораживало своей красотой и одновременно вселяло непреодолимый ужас. От сковавшего меня страха я застыла на месте. Я смотрела на юношу, и эти несколько секунд времени, казалось, длились целую вечность. Никто кроме меня не видел его. Проходящие мимо люди так же спокойно шли по свои делам, и это пугало ещё сильнее. Словно никого кроме нас двоих не существовало. Я была будто в ловушке.
Внезапно все голоса смолкли, и в моей голове прозвучало одно единственное слово. Это был Зейн. Его губы не двигались, но я понимала его. И этим словом было: ПОРА.
Мелкая дрожь прошлась по моему телу, вызывая озноб, когда я осознала, что это конец. Я не могла сопротивляться. И был ли в этом какой-то смысл? Зачем обманывать себя, ведь я знала, что он придёт. Но почему именно сейчас?!
Сжимая заледенелыми пальцами бумажный пакет, я сделала глубокий вдох и закрыла глаза, словно это сделает меня неприкасаемой. Страх завладел, а воздух, подобно тяжелому металлу сдавливал мои лёгкие, когда среди всей этой мрачной тишины, раздался отчаянный крик:
— Леааа!!!!!
Обернувшись, я увидела стремительно приближающуюся машину и бегущего ко мне Гарри. В этот же миг я ощутила сильный удар. Резкий звук тормозов и сигналы машин отдавались резкой болью в голове, когда я упала на твёрдую землю. Смятый пакет лежал посреди дороги, как и стаканы с разлитым кофе. В ушах стоял звон.
Уперевшись ладонями в асфальт, пытаюсь подняться, но ноги не слушаются меня, и из моих лёгких вырывается рваный стон, когда моё тело вновь припадает к земле.
Звуки окружающего меня мира становились всё тише и тише, превращая крики людей в шёпот. Я почувствовала, что силы покидают меня, и как могла сопротивлялась, чтобы не потерять сознание. Я не смела оставить Гарри. Нет! Пожалуйста, нет!!! Перед глазами стало мутнеть, пока я окончательно не погрузилась в темноту...
* * *
Мягкий свет припадает к ногам, ласкается, забираясь к лицу, зажмуривает глаза - так светло! Всюду свет. Он покрывает опавшие на земле листья, через ветви деревьев тянется белыми нитями в голубое чистое небо. Даже в воздухе летают крохотные белые искорки, нежно лаская мою кожу. Я чувствую прилив сил и мгновенную радость, касаясь этого света. Он странный, непонятный, не похожий на солнце, но невероятно тёплый...
Медленно открыв глаза, я встретила тоненький лучик, пробравшийся сквозь жалюзи на окне больничной палаты.
Постойте! Больничная палата?
Я огляделась по сторонам и устало потёрла глаза, пытаясь понять, где нахожусь. Голова жутко раскалывалась, и, казалось, это никогда не закончится. Только сейчас я заметила спящего в кресле Луи. Он сидел в неудобной позе, сложив руки на груди, а его голова была запрокинута назад.
Боясь издать лишний шум, я осторожно приподнялась и сморщилась от резкой боли под рёбрами. Прикрыв ладонью больное место, я снова попыталась встать. Ступив босыми ногами на пол, я поёжилась от неприятного прикосновения к холодной плитке и подошла к невысокой раковине.
Ополоснув лицо прохладной водой, я подняла глаза на своё отражение и ужаснулась. На правом виске был большой кровоподтёк, а на лице царапины. Я осторожно дотронулась до яркой отметины на щеке, ощущая неприятное жжение, и в этот момент заметила тёмные отметины на руках. Моё тело было всё в синяках и ссадинах.
Стоя напротив зеркала, я задумчиво рассматривала смотрящую на меня девушку, когда услышала Луи.
— Леа, ты очнулась! - его голос застал меня врасплох, и я даже растерялась, когда он подошёл и заключил меня в свои объятия.
— Эй, ты чего? - улыбнулась я, положив руки ему на плечи. — Со мной всё в порядке.
— Ты жива! - парень отстранился и принялся рассматривать меня, словно мы лет сто с ним не виделись.
— Ну, конечно, жива. А что вообще случилось? - я начала массировать виски, донимающие меня ноющей болью, и увидела беспокойство а глазах друга.
— Приляг, тебе ещё рано вставать, - он повёл меня обратно к больничной койке, и я решила не спорить. Мне действительно было нехорошо, но я ничего ему не говорила. Он и так выглядел измождённым, и тёмные круги под глазами выдавали это.
— Ты что, провёл здесь всю ночь?
— Мы все были здесь.
— Все? - удивилась я.
— Да. Я уговорил Найла и Лиама поехать домой поспать, а вот Джессика отказалась уезжать. Она вышла за кофе. Наверное, я как раз задремал, когда она ушла.
— Что произошло?
Шатен наклонился ко мне и, оперевшись локтями о колени, взял меня за руку. Он не смотрел мне в глаза, и я заметила, как он нервно сглотнул:
— Тебя сбила машина, - его голос чуть дрогнул, или же мне показалось.
— Как? Когда? - я взглянула в голубые глаза парня, пытаясь найти хоть каплю лжи или наигранности, но не смогла. Он был слишком серьёзным.
— Вчера утром, когда ты возвращалась домой.
— Я ничего не помню, - я старалась сконцентрироваться, чтобы восстановить хоть часть воспоминаний, но не знала ни какой сегодня день, число и даже месяц. Всё было, как в густом вязком тумане.
— Сегодня 21 августа, - произнёс Луи, опережая мой вопрос.
— Уже август?
— Не волнуйся, это из-за шока. Твой мозг сам решает, что помнить, а что стоит забыть.
— Да, я знаю. Но почему я не помню такой большой промежуток времени?
— Тебе повезло. Всё обошлось лёгким сотрясением и несколькими ушибами.
— А родители? Они знают?
— Я позвонил им вчера вечером, они скоро будут здесь. Я сказал, что до утра ты будешь под снотворным. Так что...
— Хорошо, - я опустила взгляд, но не могла не заметить, как лицо парня погрустнело. Я почувствовала себя отвратительно, понимая, что заставила близких мне людей переживать.
На короткое время мы оба замолчали, и я обратила внимание на то, как Луи начал нервничать. Его руки были соединены в крепкий замок, а большим пальцем он тёр уже покрасневшие костяшки.
Когда я хотела спросить у него, что не так, он внезапно заговорил:
— Леа, я должен отдать тебе кое-что, - не поднимая головы произнёс он.
— Что отдать?
Я опёрлась о край кровати и уселась поудобнее, когда молодой человек подошёл к комоду и взял лежащий на нём лист бумаги.
— Это...?
— Твой рисунок, - закончил за меня друг.
Взяв из рук парня потёртый альбомный лист, я посмотрела на свой детский рисунок и невольно улыбнулась.
Девушка в длинном пышном платье, словно принцесса, держала за руку высокого молодого человека, а вокруг было много коряво нарисованных розовых сердечек.
Теряясь в собственных догадках, я подняла глаза на друга:
— Но почему ты отдаёшь его мне? Ведь я ещё не встретила того самого, - тихо спросила я, напоминая о нашем глупом детском договоре.
Шатен печально посмотрел на меня, а затем тепло улыбнулся, будто разбавляя свой чрезвычайно серьёзный настрой:
— Встретила.
О чём он говорит? Мой задумчивый взгляд снова упал на рисунок. Я окончательно потеряла ту тонкую ниточку, что позволила бы мне выйти из замешательства.
— Не понимаю, - почти шёпотом сказала я.
Даже не пытаясь что-то мне объяснить, юноша поднялся с кресла и подошёл к вешалке на которой висела его джинсовая куртка. Он полез во внутренний карман и достал оттуда конверт.
— Есть ещё кое-что.
Я вопросительно посмотрела на молодого человека, когда он протянул его мне:
— Письмо?
Не проронив ни слова, Луи встал у окна и запустил руки в карманы своих спортивных брюк. Что-то было не так в его поведении, и это определённо беспокоило меня, но я не подала виду и сосредоточила всё своё внимание на загадочном конверте.
Я с интересом начала крутить его в руках. На нём не было ни имени, ни адреса. Не было ничего, что хоть как-то помогло мне понять кто отправитель.
«От кого оно может быть?», подумала я, и почувствовала странное волнение.
Это волнение быстро переросло в страх, и я уже не была уверена, стоит ли мне открывать его.
Я ещё раз взглянула на друга. Он стоял ко мне спиной, поэтому я удивилась, когда услышала его тихий голос:
— Прочти.
Всё это вызывало вопросы, которые лишь усиливали мою головную боль. Но единственное, что могло дать мне ответы, находилось сейчас у меня в руках. Выдохнув, я осторожно открыла конверт и достала оттуда сложенный с два раза листок.
Страх сменился любопытством, когда я развернула его и увидела ровный красивый почерк:
«Здравствуй, Леа.
Если ты держишь в руках это письмо, значит у меня всё получилось, и ты в порядке. Не знаю, зачем я пишу тебе эти строки, ведь ты скорее всего даже не поймёшь от кого они, но это и неважно. Главное - ты жива и проживёшь долгую и, поверь мне, счастливую жизнь. Теперь я понимаю, что она того стоит.
Сотни лет я и понятия не имел, почему люди так цепляются за эту самую жизнь. В этом мире всегда было много боли и ненависти. Люди жестоки. Но сейчас я знаю, что есть то, что сильнее всего. Сильнее всех войн и человеческой злобы. Ты открыла мне глаза и заставила биться чёрное сердце, которое не было способно что-то чувствовать. Хотя, миссис Олдридж считала иначе и она была права. Ты - моё спасение. Спасение от одиночества и чёрной бездны, в которой я так долго утопал. С тобой я познал самое прекрасное и сильное чувство - Любовь. Если бы ты только знала, насколько оно сильно! Благодаря тебе я узнал, каково это - быть человеком. И хоть это продлилось совсем недолго, я был безмерно счастлив. Счастлив с тобой. И я ни на секунду не пожалел о том, что отдаю за тебя свою жизнь. Ты заслуживаешь этого. Зачем мне вечная жизнь, если в ней не будет тебя.
Так уж сложилось, что нам не суждено быть вместе, и это моя расплата за всё, что я сделал. Я забрал слишком много душ, но ты будешь жить и сделаешь много хорошего. Ты смелая и умная. Быть может, ты не считаешь себя сильной, но ты можешь бороться. И ты будешь бороться и не дашь себя в обиду никому и никогда. Я всегда восхищался тобой. Ты излучаешь добро и теплоту, которая так нужна этому миру.
Я попросил Луи, чтобы после того, как ты прочтёшь это письмо, ты забыла о его существовании, как забыла и обо мне. Прости, родная, но так будет лучше. И прости, что меня не будет рядом. Но ничего страшного, ты этого даже не заметишь. Ведь меня никогда не существовало, как и этого письма. Тебе некого будет оплакивать. Улыбайся каждому дню, цени своих друзей и просто знай: я буду тем, кем должен был быть с самого своего рождения. Я буду твоим светом. Я всегда буду тебя любить.
Прощай, Леа.
Вечно твой - Гарри Стайлс.»
Когда я прочла последнюю строчку, по моим щекам бежали слёзы, и я не понимала почему. Солёные капли попадали на губы, отдаваясь горечью во рту, а в грудной клетке стало невыносимо больно, словно сердце сдавило металлическими клещами.
— Кто такой Гарри? - еле слышно спросила я.
Луи повернулся в мою сторону. Казалось, его нисколько не удивила моя реакция. Голубые миндалевидные глаза парня были полны сожаления и грусти, когда он, подойдя ко мне, взглянул на влажное от слёз письмо в моих дрожащих руках.
— Ангел, - коротко ответил он и, прикоснувшись подушечкой большого пальца к моему лбу, произнёс:
— Прости... мне очень жаль.