Глава 5. Повесть о длинном дне
Если ты упадешь, я буду рядом.
@Асфальт
- Помню... а нет, не помню. Иду я как-то домой, после симпозиума и вижу как кучка каких-то парней окружили невысокую блондинку. Сначала я подумал, что не моего это ума дела и хотел пройти мимо, но потом мимо меня пролетело одно тело, второе...
- Пап, ты что пьян?
Пауза.
- Немножко.
- Папа!
- Не мешай мне рассказывать. Так вот... один упырь, другой... После четвёртого я все-таки удосужился обернулся и... увидел женщину внеземной красоты, которая держала одной рукой незадачливого ухажора, а другой - килограммовую арматуру, будучи на метровых шпильках и в юбке карандаш. И тут я понял, что влюбился.
Сергей откинулся на спинку с очень довольным видом, потом заржал как сумасшедший и отрубился с концами. Я тяжело вздохнула, встала и, подтолкнув своё кресло к его, сняла с грепьяницы обувь и закинула его ноги на мягкое седенье. А потом с чувством выполненного долга, пошла искать свою комнату.
Из всего разговора удалось сделать только два вывода: во-первых, я очень похожа на маму, во-вторых, отцу нельзя пить. И тут возникает справедливый вопрос: когда он успел?
***
День уже шёл к своему логическому завершению, когда как я эту самую логику в своей голове активно пыталась напрячь. Почему? Мало мне было, что мой папа здесь преподаёт, так ещё и моему коту работу предложили. Театр абсурда прям!
Все произошло где-то в седьмом часу, когда солнышко ещё светило, но активно клонилось к закату, а хищные кровососущие, уже наточившие свои носы, вылетали на охоту. Я, после получасового брожения по лабиринту академии, всё-таки нашла свои родные пенаты и уже успела принять душ, когда в комнату, где я расчесывала свои уже тёмные волосы, вошёл мой фамильяр. Он неспеша прогорцевал к моей персоне и долго маялся в нерешительности, но, в конце концов, когда я уже начала метить в него расчёской (в шутку, естественно), разговорился. Сначало шёл рассказ о том, как он просто решил прогуляться по саду. Но хитрая директриса его подкараула и, сладостными речами, вкупе с не менее сладостными обещаниями, начала его подбивать на должность смотрителя библиотеки и преподавателя философии. Тут он начал оправдываться, что говорил коварной женщине о том, что у него уже есть очень ответственная работа фамильяра и ещё большая нагрузка будет вредна его хрупкому кошачьему здоровью. Она заверила его в том, что за мной будет следить целая рота преподавателей и волноваться не о чём. А самыми весомыми аргументоми оказались квадратные метры самой библиотеки и полное собрание романов на любой вкус. Кот долго возмущался, что его мысли так бессовестно прослушали и, что так бесстыдно подкупили. Я же, в свою очередь, кусала губы, пытаясь не заржать.
Если честно, то эта работа ему подходила прямо идеально: болтлив, любознателен, много читает. Просто перерожденный оратор! Что касается меня... Я и так та ещё шельма. На счёт друзей - не знаю, но врагов у меня точно будет полно!
***
Появление матери в академии было делом времени и... то, что мы не расцарапали друг другу лица уже хорошо.
Она прошлась по алее своей фирменной походкой, рассекая горячий августовский воздух носками туфель. Её укладка, как всегда безупречная и неизменная, сейчас находилась в прическе, а чёрное платье создавало впечатление того, что она не со мной ругаться пришла, а на свиданку к миллиардеру намылилась. Я бы обрадовылась, но нет. Надо мной нависло знакомое с детства чувство возведенной над головой кувалды, будто вот-вот и конец моей многострадальной черепушке. Но наличие отца в комплекте всё-таки вселяло надежду на лучшее. Надеюсь, он прикроет меня своей широкой грудью от летящего в меня же кресла.
Увы, но местные жители на сей раз скандала не лицезрели, по крайней мере в привычном (мне) масштабе. Меня просто отругали за то, что не вышла встречать мать, потом, что бросила семью и последнее (оно меня вообще убило), что бросила жениха. Мать сетовала на то, что её бестолковая дочь почти упустила такую партию, что какой он из себя пушистый, белый, хороший и богатый. Думаю, даже соседи из соседнего крыла слышали зубовый скрежет моего папаши и глухой стук отвалившейся челюсти одной конкретно взятой ведьмы. Такой шок я не испытывала со дня правления царя Гороха.
Когда это мой "женишок"и моя мамаша успели познакомиться? Почему я об этом ничего не знаю? Почему до меня вообще все доходит в последнюю очередь?!
По жилам начало разливаться тепло, а на кончиках пальцев и ног возникло чувство вибрации. Было такое ощущение, будто что-то вот-вот взорвется. Папа резко сжал мою руку до боли. Я слегка вскрикнула и вырвала свою конечность, бережно её баюкая и оглядываясь на родителя волком.
- Больше. Так. Не делай.
Я удивленно посмотрела на отца.
- Почему?
Он вкрадчиго ответил:
- Ты только что чуть не прорвала свою ауру.
"Так... значит надо быть спокойнее, спокойнее... А то кирдык мне."
Воображение живо предоставило мне картину явления золотого дракона над крышей академии и его игры в вылавливание одного конкретного таракана из данного муравейника. Стало одним местом смешно, а другим как-то... неприятно. Ну да ладно. Один раз его послали и десятый пошлем! Эх!... В каких только "приятностях" наша не бывала...
Ну а дальше моя жизнь превратилась в ад. Лучше бы меня дракон забрал, ей богу! - шопинг с любимой мамой. Убейте меня кто-нибудь, пожалуйста... - это было моей единственной мыслью после возвращения домой.
Сначала я попыталась отказаться. Но нифига. Она с упрямством бронелобного осла и хваткой трехметрового троля потащила меня по магазинам. Сначала в обувной, где заставила ставить смертельные номера, потом в обычный, где я перемерила весь только доступный пестрый, отвратный, бабский шлак со штампованными как под копирку надписями, не каждую из которых осилит даже гугл переводчик, а затем были аксессуары. На отдельных симпатичных бусах я даже подумывала как лучше повеситься.
Домой меня привёл отец в почти бессознательном состоянии и с кипой бесполезных шмоток. Вечером следующего дня, немногочисленное население академии лицезрело существо неизвестного вида в широких мужских штанах, безразмерной майке, с растрепанными волосами пляшущее вокруг горящего костра и поющее на непонятном языке. Больше по вечерам никто гулять не выходил.