Глава 1
Всё вокруг так реально, что кажется даже чрезмерным. Впереди коридор, уходящий в темноту. Бетонные стены, до половины выкрашены в странный тускло-зелёный цвет, а выше - побелка. Под ногами деревянный пол; краска на досках вытерта до бурой основы, в которой не различить ни древесины, ни цвета. Возможно, бордовый? Там, у стены, сохранились остатки краски, кажется. Я стою у окна, не решаясь ни пойти вперёд по коридору, в эту депрессивную пустоту, ни вернуться на лестничную площадку и покинуть навсегда пустое здание школы. Рассматриваю остатки краски в уголках плинтуса и думаю о том, насколько это всё похоже на кошмар. В груди ворочается тяжкое предчувствие, тянущее и гнетущее ощущение того, что любой мой выбор будет неправильным. Возможно, потому что правильного выбора тут в принципе нет. Чтобы что-то сделать, я оглядываюсь через плечо, зная, что увижу скучный пейзаж давно заросшего школьного двора.
За окном поскрипывает старый тополь. Это странно, что скрип слышен даже через плотно закрытые рамы с пыльными стёклами. Может быть, это не тополь? Может быть, звук исходит из коридора?.. Внезапно тучи на короткое время расползаются в стороны и слабый луч солнца пробивается - через облака, через пыльное стекло, чтоб немного подсветить коридор. Впрочем, так выходит только хуже: островок мягкого света под окном резко контрастирует с сумраком впереди.
В общем, стоило мне отвлечься лишь на миг, как тени собрались в знакомый силуэт. Я не раз это видел, и не два, но всё равно сердце сжалось одновременно от тоски и страха. Я ждал, сдерживая порыв убежать - потому что сбежать всё равно невозможно - уж лучше собраться с силами и надеяться. что сегодня всё закончится быстро. Силуэт уплотнился, стал чётче, проступили знакомые приметы: стройные ноги в чёрных кожаных штанах, джинсовая куртка поверх футболки - чёрной футболки, это важно! - вот волосы, светло-русое каре, заведены за одно ухо... Да?
- Плохо стараешься, - губы едва шевельнулись, и я с ужасом осознал, что на месте губ словно бы отдельная чёрная тень, да и черты лица я различаю с трудом. Тени шевелятся, словно переплетение змей, а моё собственное тело сковало оцепенение.
- Перестань, - попросил я, не в силах отвести взгляд, хотя знал, что только это и помогло бы.
- А что ж ты, милый, стал меня забывать? Так скоро? - голос на миг исказился, но я точно услышал эти незнакомые нотки, я уверен. Это дало мне возможность отвлечься и опустить голову. Теперь я заметил, что тяжело дышу, как после быстрого бега, а глаза слезятся - слишком долго смотрел на неё, не моргая.
- Сейчас, сейчас... - я рылся в памяти, восстанавливая детали лица, перед мысленным взором всплыла фотография с чёрной лентой: на ней Нина была строгой, почти хмурой. Прямые брови немного сведены, под большими карими глазами заметна тень усталости. Когда было сделано это фото?
- Плохо, - почти равнодушно сказала она, и голос прозвучал чертовски близко, так что я вскинул голову и оказался лицом к лицу со своим кошмаром.
Все те детали, что я не успел вспомнить, казались теперь чёрными дырами с танцем змеящихся теней, отчего лицо выглядело хуже, чем у трупа - я не видел виски, часть носа, ухо, будь оно неладно - волосы терялись в чёрной и словно горячей пустоте, и казалось, что они шевелятся вместе с тенями, словно черви.
- Может, ты хочешь пойти со мной? - мурлыкнула Нина, придвигаясь ещё ближе. От неё тянуло холодом и неясным тревожным запахом - так могла бы пахнуть пустая неотапливаемая комната, где никто не жил уже много лет. Плевать на всю мою браваду и прежние размышления - я осознал, что остро хочу жить, что мне до паники - как в первый раз - страшно остаться здесь, утонуть в живом чудовищном сумраке, который разъедает тело Нины.
- Пожалуйста, отпусти меня, - я почти не понимал, что говорю, не в силах отвести взгляд от неё. Правая бровь дёрнулась вверх, веки дрогнули, карие радужки, в которых я так любил ловить солнечные искорки на миг стали совсем такими, как раньше.
- Так давай же, поработай как следует, - прошипела она, в очередной раз сбивая едва наметившийся прогресс.
Я прикусил губу, чтоб сосредоточиться хотя бы на боли, и смог, наконец, закрыть глаза. Её запах запустения сбивал с толку, но вроде бы стало чуточку легче. Я вспомнил Нину в тот день, когда мы гуляли по набережной в октябре. На ней был розовый свитер из такой пушистой пряжи, которая невероятно нежна на ощупь; укороченные рукава открывали загорелые предплечья, тонкий золотой браслет на запястье с подвеской-луной из прозрачного янтаря. Она шла, постукивая каблучками по серым и коричневым каменным плиткам мостовой, волосы казались почти рыжими в свете солнца, она улыбалась и рассказывала про странноватого преподавателя философии в их университете. Нина забавно поднимала брови, сощуривалась или раскрывала широко глаза, красиво очерченные губы двигались, а ладони порхали в эмоциональных жестах...
- Хорошо! - я не открыл глаза, но знал, что сейчас она в точности такая, как я запомнил. Дышать стало словно легче, значит, она отошла. Очень хотелось сползти на пол и просто посидеть, но я знал, что надо уходить. Сейчас...
- В следующий раз просто не упрямься, - тяжёлая ладонь похлопала по плечу. Слишком тяжёлая, это не Нина! Стоило мне только подумать так, что-то звонко щёлкнуло, будто раскололось. Совсем рядом раздалось шипение, щёку обожгло словно ударом - может, это и был удар, только не хрупкой нежной девушки. Я, не размыкая ресниц, развернулся, сделал шаг вперёд, почувствовал, как она хватает и тянет меня за куртку, рванулся изо всех сил, раскрывая глаза и вылетая на лестницу. Обеими руками, словно действительно вспоминая свои школьные годы, я ухватился за перила, перенося вес тела, перепрыгнул через несколько ступеней сразу, передвинул руки, и в три прыжка преодолел пролёт. За спиной слышались невнятные звуки - толи тот самый скрип тополя, толи зловещий шёпот, толи хриплое дыхание. Едва ощущая под ногами пол, я проскочил второй пролёт лестницы, свернул в широкий холл первого этажа и изо всех сил рванул к дверям. Двери своей старой школы я помнил, видимо, не очень хорошо, потому что там клубились тени и алюминиевая окантовка стекла выглядела странно.
А ещё там стоял силуэт, и ноги несли меня к нему, и я не мог уже ни остановиться, ни даже затормозить, и лишь в последний миг осознал, что это не Нина - и качнулся в сторону. Такого в моём кошмаре ещё не случалось! В итоге я не знаю, за что запнулся, но понял, что неумолимо лечу головой вперёд, а у дверей стоит незнакомец с чёрными волосами чуть ниже плеч, в чёрных спортивных штанах и синем реглане, обвешанный какими-то цепочками и странными ремешками. В поднятой его руке что-то ярко блеснуло, и в следующий миг я больно врезался плечом в наглухо закрытую створку двери справа от незнакомца, а за спиной раздался тонкий, жалобный вскрик, похожий на птичий. Я схватился за плечо, перекатился по двери, оборачиваясь, и увидел, как Нина - розовая кофточка, кокетливая мини-юбка и белые туфельки - рваными, неестественными движениями пятится назад, а за спиной её сгущается тьма, словно в дальней части холла не было целого ряда окон.
- Выходи, - рявкнул незнакомец, подхватывая пластиковую бутылочку, висевшую у него на боку на одном из ремешков и одним пальцем отщёлкивая крышку. В воздух взвилось облако сверкающих белых частиц, словно мелкий и густой снегопад встал стеной. Я сдвинулся ему за спину, толкнул дверь (почти уверенный, что не поддастся, однако ошибся) и вывалился на крыльцо. Крошащийся бетон, трава и крошечные деревца, растущие з трещин. И воздух - совсем другой воздух!
- Идём, давай, давай! - спаситель толкнул меня в плечо и сам быстро преодолел широкое крыльцо, выщербленные ступени, перепрыгнул через островок высокой травы внизу и помчался по квадратным бетонным плитам, предоставив мне выбор - остаться там столбом или следовать за ним. Конечно я побежал! Я надеялся, что раз Нина уже не душит меня своей чудовищной чернотой, кошмарный сон должен вот-вот закончиться. Так было все предыдущие разы. Иногда мне везло: я мог убежать - и сон кончался. Иногда она выжимала меня до последнего, заставляя корчиться у её ног, мучительно вспоминая структуру и мягкость её кожи, каждый изгиб тела и прядку волос, сотни деталей, выколупывая их из памяти, и непрерывно горюя о своей потере, о невозможности вернуть любимого человека. Эти сны приходили раз в несколько дней, и я никогда не мог предсказать их появление, но всегда просыпался разбитым и полностью уничтоженным морально.