Глава 4
Нетипичная для Саши вспышка эмоций быстро прошла. Стянув пленку с дивана в гостиной, они расположились на нем. Оборотень удобно устроил голову на коленях девушки, иногда тихо урча от самых приятных почесываний. Он нашел лучшее из возможных решений — слепота. Закрыл глаза, избавляясь от болезненных напоминаний, и это помогло. Такое бегство от прошлого не было для него в новинку — он всегда убегал. Эмоции, сметавшие его сдержанность, как шквал, пугали и настораживали. Боялся он и навредить окружающим — куда же без этого. С ним рядом хрупкий человечек, который не увидит и потому даже не поймет, что произошло. Его всегда это останавливало — слабость всех вокруг. Даже отец не был сильнее дикого альфы, а потому вместо тренировок к двадцати годам Сашу перевели на йогу и медитацию. Теперь он потрясающе для альфы владеет собой, пусть и остаются такие вот инциденты.
— Мы когда-то… — неуверенно замолкнув от звука собственного хрипловатого голоса, оборотень ощутил подбадривающее прикосновение к шее. — Когда-то даже хотели побыть одни, уставали от них.
А теперь он был готов отдать все, хоть жизнь, лишь бы только увидеть их ещё раз.
— А у меня до похищения фразой-паразитом было «глаза б мои это не видели», — пожала плечами Алена и пораженно замерла. Мужчина тихо, еле слышно хмыкнул, но не пренебрежительно, а с оттенком веселья. Немедленно возгордившись, она все же решила спросить: — какого у тебя цвета волосы?
— Темные, — пробормотал не совсем готовый к такой резкой смене темы брюнет.
Образ высокого блондина начал рушиться, но оставалась надежда на зеленоглазость.
— А глаза?
— Голубые? — с сомнением ответил он, не понимая причину таких странных вопросов.
И только спустя несколько секунд пришло осознание, что она его не видит. И он сейчас ничего не видит, но совсем не так. Его темнота может рассеяться в любой момент, а ее уже ничто не вернёт к свету. Наверное, ей было бы проще, если бы она после укуса потеряла другое основное чувство — слух или нюх. А может и голос, тоже явно не так мучительно.
Наклонившись, эмиссар мягко поцеловала альфу в висок. Он вздрогнул, не ожидая прикосновений, но все же повернул голову, позволяя ей несколькими пробными касаниями найти тонкие губы. Она ещё тогда это заметила — он не целует первым. Принимает поцелуй, отвечает, перехватывает инициативу, целует глубоко и жадно. Но первым ни за что даже не потянется. Сначала ей казалось, что он просто неохотно поддается, не хочет целоваться и ее. Страсть вскоре заставила понять, что это мнение ошибочно. Теперь, зная о его Паре, она поняла: он берег поцелуи для нее, для суженой, не дарил их никому, но участвовал в тех, что дарили ему. Это было больше трогательно, чем раздражающе, так что Алена легко приняла правила игры.
От девушки повеяло желанием. Не похотью, а мягким, глубоким вожделением. Его тело и оба сознания тоже жаждали поскорее обнять ее, лизнуть вкусную кожу, пометить своим запахом, стирая страдания ласковыми движениями ладоней, непременно ласковыми. Садясь и привлекая ее к себе, мужчина совершил самую главную ошибку.
Он открыл глаза.
Спасительная тьма отступила, в голову ворвались, мешаясь, воспоминания. Он вповалку на этом диване со стаей. И очень часто ещё и с Парой.
Алена быстро догадалась о причинах, по которым он вскочил, как ужаленный.
— Не здесь, да? — она не видела его кивок, но легко расслышала сдавленное «угу». — Поедем ко мне в гости? Не за этим, конечно, — прибавила она, — я испекла вчера пирог.
Отвлекающий маневр сработал, он стал меньше сосредоточен на воспоминаниях.
— Как? — еле слышно, резковато, потому что слишком глубоко ушел в себя.
— Мама помогала, конечно, но я старалась все сама, — поднявшись, Алена надавила на его чувство ответственности, продемонстрировала свою мнимую беспомощность, вытянув руки вперед. Саша немедленно ухватил ее ладонь, почти больно сжал пальцы, — дома все равно до вечера никого не будет, потом убежишь в свое логово.
Он вздрогнул, не ожидав, что кто-то его поймет. Поймет, что страшно, не хочется к людям, помогает только забиться в угол и мучительно пытаться не думать. Это проще, чем объяснять, когда ему так сложно говорить вообще, не то что о стае. Больно видеть, что у других есть семья, любимые, друзья, которые ещё пока не отвернулись, бросив страдать от одиночества и страха не быть одиноким.
Ему хотелось поблагодарить, обнять и опять расплакаться, как маленький потерявшийся ребенок, но вместо этого мужчина осторожно потянул девушку к выходу, по пути наклонился за ее тростью.
Дождь уже закончился, но Кола все ещё сидела в своей будке, уютной, теплой и сухой. Прошло уже достаточно времени с прошлой кормёжки, так что, пока ждали такси, Саша выдал ей ещё одну порцию и поощрил за терпение и послушание вкусной витаминкой. Ему даже стало немного лучше, когда радостно повизгивающая девочка потерлась о его руки. Это напомнило жизнь с волками, тесный контакт, крепкие связи без интриг и лжи. Собаки всегда любят честно.
— И она будет тут совсем одна? — гладя мягкую шёрстку, Алена уже знала, что он разрешит взять будущего поводыря домой.
Оборотни не умеют отказывать эмиссарам, и, честно говоря, эмиссары этим даже иногда злоупотребляют.
— Каждые четыре часа еда, — отрезал Александр, подразумевая, что будет приходить ненадолго.
— Но ей же будет скучно, — продолжила гнуть свое девушка, — даже из будки не выйти, грязно же.
— О ней или о себе беспокоишься? — прозвучало грубо, обидно.
Тут можно было отшутиться или не обратить внимания, но Алена где-то читала, пока мечтала о собаке, что щенку надо дать понять, что он переборщил со сжатием зубов во время игры. Надо громко ойкнуть, чтобы впредь он умеривал силу.
— Хорошо же ты обо мне думаешь, — фыркнула она, заносчиво отворачиваясь.
Безобидная поддевка, которая была лишь попыткой пошутить, проваленной из-за одного тона, всегда используемого в разговорах, заставила его запереживать. Саша не хотел обидеть, хотел просто сказать, что заметно желание скорее забрать щенка, так что ему стало не по себе. Оттолкнуть человека, который кое-что в нем понимает, дарит ласку, не вызывает агрессии, не хотелось. Хотелось меньше всего на свете.
— Мы… — не зная, как облечь в слова все, что крутилось в голове, оборотень выбрал самый короткий путь. — Прости.
Пирог оказался очень вкусным. Яблоки с корицей и медом внутри, а в тесте маленькие кусочки фундука. Мед и орехи Саша очень любил, так что ему вдвойне понравилось. Алена, пока он ел, стояла рядом и перебирала его волосы, пытаясь привыкнуть представлять своего мужчину брюнетом. Почему-то хотелось звать его своим, в ней проснулось что-то вроде собственнического инстинкта альфы. Ей так хотелось дать ему вздохнуть полной грудью, оставить прошлое там, где ему и место — в прошлом. Хотелось и быть с ним, привлекательным в своей угрюмости.
— Вкусно? — тихо спросила она и улыбнулась в ответ на короткий кивок.
Кола крутилась у ног, выпрашивая хотя бы маленький кусочек, но девушка и без консультации кинолога знала, что собакам нельзя сладкое. Зато с разрешения оборотня Алена угостила ее из своих рук маленьким кусочком яичного белка. Раз уж планировалось держать собаку на сухом корме, лакомства давать нужно очень умеренно и, желательно, только в виде поощрения — на то, чтобы подобрать и выдавить из себя эти слова, у мужчины ушло не так уж много времени. Давать рекомендации хозяевам воспитанников для него было весьма привычно.
Пока оборотень объяснял Коле, где ее место, куда нельзя залезать, когда она будет ходить гулять и почему надо терпеть до выхода на улицу, эмиссар сидела на своей кровати и все пыталась спрятать за ладонью улыбку. Воркующие интонации в тихом голосе, который продолжал резко и грубовато произносить слова, буквально убивали ее. Альфы всегда хорошие отцы, и этот конкретный явно изливает свою нерастраченную на стаю любовь на воспитанников.
Кола отправилась исследовать новую территорию, оставив хозяйку и воспитателя вдвоем. В маленькой комнате стоящему на коленях мужчине нужно было только повернуться и немного наклониться вперёд, чтобы его голова оказалась на коленях у Алёны. Собственно говоря, так он и сделал.
— Я скоро начинаю учиться, — тихо сообщила девушка, запуская пальцы в густые волосы, — Кола тут одна сможет?
— Корм вовремя и сразу после улица утром и в обед, — пожал плечами он, — можно в час, не позже.
— Я постараюсь, — пообещала она, почесывая довольно засопевшего оборотня за ухом, — а корзинку большую купить или пока маленькую?
— Большую, — почти нечленораздельно ответил брюнет, жмурясь и млея.
Поняв, что пока лучше не приставать, Алена только улыбнулась его искренней реакции. Он такой открытый, когда все же подпустит кого-то ближе, покажет себя. Ласкового, доброго и заботливого.
Вздохнув, она перевела взгляд на стол, больше по привычке. Она знает, это слева, у окна. Там уже красовался принтер Брайля рядом с ноутбуком, пользование им она уже освоила. Голосовой помощник помогал вполне сносно ориентироваться в системе компьютера, но она все равно плохо себе представляла, как будет учиться без посторонней помощи. А просить помощи не хотелось, так хотелось перестать быть беззащитной жертвой. Скоро должен прийти по почте заказанный телефон, сенсорный, но озвучивающий все действия. Голосовые сообщения должны имитировать ей нормальные переписки, да только с кем ей переписываться?
Саша завозился, когда ее руки замерли. Приподнял голову и дернулся к ней, ближе, обнимая, нежно стирая слезы с щек.
— Все т-так сложно, — всхлипнула Алена, вцепляясь ему в плечи, — как я буду? А если будут издеваться?
— Не позволю, — еле слышно пообещал он, гладя ее по затылку.
Она хотела было сказать что-то о дне слез, но не решилась. Кто знает, как он отнесётся к упоминанию о своем срыве. Поэтому девушка просто прижалась к нему, пряча заплаканное лицо на широком плече, и крепко зажмурилась.
Как будто от этого что-то изменится.